| Хвалитными псалмами с их стихирами, таким образом, в бдение вводится опять, а в утреню впервые, стихирный напев гласа, после господства в службе сначала тропарно-седального, а затем канонного. Этим бдение в музыкальном отношении возвращается к своему началу (стихиры на Господи воззвах, стиховны и литийные), образуя священный круг бесконечности. Перебрав множество различных напевов того же гласа (стихирный, тропарный, седальный, антифонный, напев прокимна, канонный, кондакарный, светильный), бдение опять вступает в первый напев из этого длинного ряда, простейший из всех, и этою своею простотою, строгою и величественною, наиболее, может быть, отвечающий христианскому вкусу молящихся. Это возвращение к стихирному напеву вызывается еще и естественным понижением молитвенного восторга после того подъема его, какого этот восторг достиг в каноне («приидите, руками восплещим», «слово отрыгну»). Это понижение идет далее, чрез тихий напев великого славословия, в спокойную молитву двух ектений и, наконец, в простое чтение 1 часа. История употребления По Студийско-Алексиевскому (а может быть, и по древнему Иерусалимскому) уставу хвалитные псалмы имели припевы после каждого стиха, именно следующие (в скобках варианты со Студ. уст. Часослова СПб. Софийск. б. 1052 XIII в.): 148 пс. включительно до 6 ст.: «Тебе подобает песнь Боже», с 7 (8) ст.: «Дадите славу Богу», 12 (136): «Тому (Тебе) подобает (песнь Богу?)»; 149 пс. с 1 ст.: «Слава Тебе, Святый Отче», с 6 (7): «Пощади ны, Господи (Пощади ны)»; 150 пс. с 1 ст.: «Сыне Божий помилуй нас», на 3 (и 4): «Слава подавъшюму (показавшему) свет», с 4 (5): «Тебе слава подобает Господи» 2631 . Старообр. «Часовник» не указывает никаких припевов к хвалитным псалмам 2632 . По римскому чину пс. 148–150 имеют пред собою антифон «Аллилуиа» (1 раз) и после себя «Слава Отцу. Аллилуиа 3», между же собою не отделяются, в противоположность другим псалмам, «Слава Отцу»; по мозарабскому чину они имеют пред собою: «Lauda, Хвалите Господа с небес, Аллилуиа 2. Хвалите Его в вышних. Аллилуиа 2» и славословие тоже в конце лишь 3-го псалма. Хвалитные стихиры |
| На обороте: К сему излюбу троицкой дьякон Василей Васильев сын, по веленью хрестиян, кои в грамоте не умиют, руку приложил. К сему излюбу староста Якушко Иванов руку приложил. К сему излюбу староста Антипка Матфиев руку приложил. К сему излюбу Уфтюжской волости соцкой Оська Федоров сын Голдин руку приложил. Васка Ермолин сын Петровых руку приложил. Петрушка Прокопьев руку приложил, Ивашко Прокопьев руку приложил. Вместо Терентья Иванова, сын ево Васка Терентьев руку приложил. Артюшка Сергиев руку приложил. Петрушка Алексеев руку приложил. И того ж числа, против вышеписанного челобитья и заручного выбору, взят он Ивашко в крестовую к преосвященному архиепископу к слушанью. И у слушанья говорил он Ивашко преосвященному архиепископу, что он учен по старым книгам; и будет де преосвященный архиепископ поставит ево в попы, и он де станет служить по старым книгам, а по новоисправным книгам служить не будет, и креститца пятию персты по прежнему. И апреля в29 день, по указу преосвященного архиепископа, в ево архиерейском разряде духовных дел перед судиею протопопом Григорием, перед приказным Яковом Кусковым да перед дьяком Данилом Игнатьевым против вышеписанного он Ивашко роспрашиван, а в роспросе сказал: как де к преосвященному архиепископу в крестовую иман он к слушанью, и что в крестовой вышеписанные речи говорил от неведения, и в том де он преосвященному архиепископу во всем виноват: говорил де он такие речи потому, что учился по старым книгам по Часовнику и по Псалтире. А такое де ево шатание челобитчики ево за ним Ивашком знают ли или нет, про то он не знает. Также де и за ниши челобитчики никакого церковного расколу он Ивашка не ведает. На обороте: К сему роспросу Ивашка Карпов руку приложил. Уфтюжской волости, Троецкого верхнего приходу, посылшик крестьянин Петрушка Прокопьев сын Михайлов в архиерейском розряде роспрашиван, а в роспросе сказал: в нынешнем де в 203 году, апреля в день, того де Троецкого приходу церковные старосты и приходцкие люди приговорили к той Троецкой церкви Ивашка Карпова, по смирности его, к посвящепию в попы, а прекословия церковного за ним не ведая, и написали ему Ивашку за руками выбор, и с ним де ево Петрушку послали бити челом. |
| Рядом со мной сидит бабушка, смотрит на меня, такая ласковая и светлая, и приговаривает любовно: — Кушай, Васенька, кушай. Никого не слушай… Наедайся, сынок, досыта… В горнице чисто и нарядно. Перед образом Купины Неопалимой стоит на коленях дедушка с лестовкой в руке и воздевает к нему умиленные очи. Около дедушки игриво юлит кот, прозванный за свой ободранный вид Обдирышем. Кот ласково урчит, трется выпачканной в саже мордой о дедушкино брюхо. Дед уставно читает молитвы, хмурится на кота и старается отогнать его жилистой рукой. А кот не отстает от деда. Знай юлит между ног и мурлычет, трубой задрав хвост. Дед терпит, терпит, наконец, раззадоренный, хватает кота за шиворот и отбрасывает его к самому порогу. — Уведи ты его, пса неприкаянного! — неистово кричит дедушка на бабушку, не подымаясь с колен. — Ишь пристал, нечистая сила!.. Богу помолиться не даст, верблюд астраханский. Так и юлит кошачья морда. Прорвы-то ему нет!.. Бабушка выбрасывает кота за дверь. А дедушка, по-прежнему спокойный и умилительный, уставно вычитывает молитвы по старому, воском закапанному Часовнику. Слова дедовой молитвы падают веско, степенно, рассудительно, словно пятаки опускаются в церковную кружку. За окном ребятишки на пыльной дороге в бабки играют и давно уж кличут меня на улицу звонкими зазывными голосами… — Пещера Лейхтвейс! Спишь, что ли? — толкает меня в бок Гришка Гвоздев, мой задушевный приятель, прозванный за свою худощавость «стямлым». А я его называю «Капитан Немо». — Закурим, что ли? — важно, как большой, цедит Гришка, залезая в карман широких синих брюк и вынимая махорку в мешке из-под кофейника вместо кисета. Неумело свертываем «кручонку» и с наслаждением затягиваемся забористым дымом. — Капитан Немо! Поедем сёдни по окияну в Калифорнию на Аляску. И погода к тому благоприятствует. Право слово! — обращаюсь я к Гришке, кольцами выпуская дым кверху. «Капитан Немо» спокойно меня выслушал, затянулся «в остадний разок» замусоленным окурком и важно процедил сквозь зубы: — Пещера Лейхтвейс!.. Вы сичас в состоянии решительной невменяемости! — Гришка старается говорить в нос «по-барски» и «по-благородному» разводит пред своим корявым носом грязными пальцами. |
| Заключение В завершение этой ретроспективной публикации хотел бы привести слова покойного ныне историка, православного писателя, политолога и выдающегося по чувству ответственности мирянина - Владимира Леонидовича Махнача, с которым мы записали более двадцати часов бесед и издали две книги под названием «Россия - последняя крепость». Махнач писал: «Ни государственной, ни национальной Церкви не бывает. А вот православная страна бывает. Православная нация бывает - вне всякого сомнения. И для православных любая страна, где большинство населения православное - эта страна православная... России, как государства, пока еще не существует, но, невзирая на это, ее очень многие побаиваются. Боятся ее исторического имени.... В Великом Повечерии на Рождество декларируется: «С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог».... И в самом деле, если всемогущий Бог - защитник не только души, но и земной жизни, неужели мы устрашимся безбожников, язычников, «прогрессивного человечества»? Родион Часовников, член Союза журналистов России Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 25. RE Согласен, что поддержка должна быть соразмерной. А у нас сейчас непомерная поддержка ислама. Я уже не говорю про митинги-праздники с перекрыванием дорог в Москве, с демонстрацией расзрастающегося исламского единства. В центре Москвы - баннеры " Конкурс чтецов Корана " . Я себе представляю библейские чтения в Нальчике с рекламой на главных площадях... 24. Re комментатор Я не случайнео религиозность министров так распределил. Меннониты сегодня еще и пацифисты, сатанисты и вовсе нравственных проблем при своих решениях не знают, а свидетели Иеговы отказываются от медицинской помощи, не допускают переливания крови и т.п. Список можно продолжить. Но вы не правы в одном, Вы называете религию - частью личной жизни. Для православного христианина (и не только) религиозность - это основа его жизни, а не часть, всей жизни - общественной, семейной, политической. Если религиозный выбор человека предполагает честность, то не только в личной жизни. Если человек является последователем какого-то учения, которое предполагает хищное отношение к другим или строгое тотальное подчинение заокеанскому центру, то и в работе на любом посту он будет следовать выбранной " религиозности " . |
| Просто и немногосложно было первоначальное домашнее обучение в 1-ой четверти 19 века; тогда не знали нынешних разных новейших метод обучения с целью развития главным образом рассудка, а просто учили читать и писать по гражданской и в то же время церковной печати, – учили по буквосослогательному способу, начиная от исчисления букв, слогов, слов и переходя наконец к чтению часовника и Псалтири. Способ ведения обучения простой и безыскусственный: мальчик имел пред собою азбуку или часовник, в руках у него нередко была указка, которою указывал произносимыя им буквы или слоги или целыя слова. Учитель следил лишь за правильностью произношения, ошибки поправлял, более же внимательный из учителей нередко и сам наперед прочитывал урок. Письму тоже учили просто: учитель разлинует тетрадь, очинит гусиное перо, которым тогда только и писали, пропишет сам строчку или две палочек, крючков, букв, складов или целых слов и цифр; ученик в остальных линейках списывает, стараясь с точностью копировать. Когда писание оканчивается, урок считается оконченным, и мальчик получал свободу. Так шло домашнее обучение и воспитание изо дня в день. Обучали и молитвам, и священной истории, в редких случаях – начальным правилам грамматики и первым действиям арифметики; но это последнее не составляло необходимых предметов, без знания которых невозможно поступить в духовное училище; можно было ограничиться только чтением и письмом, как это в большинстве случаях и бывало с детьми духовного звания. Правда, такое домашнее обучение было механично и не слишком развивало рассудка, но оно было церковно и весьма добро по направлению: с другой стороны – без нужды не насиловало умственных способностей, не возбуждало их к ранней деятельности, что нередко замечается в настоящее время. Наконец, указанная метода давала возможность самим родителям и близким родным начинать обучение, а это – ничем незаменимое благо. Когда отец или мать обучают, способности ребенка более правильно и постепенно раскрываются: сначала развивается память, потом рассудок, тут же и сердце раскрывается и нередко под руководством благочестивой матери или доброй родственницы уязвляется любовью к матери-Церкви. Это счастье выпало и на долю Егора Васильевича. |
| «Нет правды в людях, — кричит безмозглый церковник, Еще не епископ я, а знаю часовник, Псалтырь и Послания бегло читать умею, В Златоусте не запнусь, хоть не разумею», Науку невежество местом уже посело, Под митрой гордится то, в шитом платье ходит… Вспомним ещё раз сетования Амвросия Юшкевича: «… Больше ответа не услышишь, кроме того: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему не годный. Сие же все делали такою хитростью и умыслом, чтобы вовсе в России истребити священство православное…» Несомненно, Кантемир выполнял вполне определенный идеологический заказ, и вполне успешно. «Яркая антиклерикальная направленность сатир Кантемира сближает его творчество с выступлениями деятелей Возрождения, обличавших церковников с позиций гуманистического светского мировоззрения. И в новеллах Боккаччо, и в «жестоких» сатирах деятеля польского Возрождения К.Опалиньского, и в безавторских фацециях, отражавших настроения демократических слоев населения, образы церковников всегда наделены отрицательными чертами, они жадные, беззастенчивые и глупые. Русская демократическая сатира конца XVII в. также отразила эту тему. Но в сатирах Кантемира невежественные церковники не смешны. Их власть опасна. Они препятствуют развитию науки, они активны, умело пользуются своим влиянием» , — с этим выводом советского исследователя можно согласиться. Только тот явный плюс, которым он отмечает своё наблюдение над творчеством Кантемира, мы заменим на столь же явный минус. Сатиры Кантемира дурно пахнут. Вообще сатира как жанр таит в себе множество скрытых опасностей для духовного здоровья как создателя, так и потребителей ее — она намеренно дает искажённое отражение бытия и подчас переносит свой уничижающий смех с поверженного грехом творения на замысел Творца. Эту проблему, эту опасность во всей её полноте ощутил позднее Гоголь — ho XVIII век к тому был ещё неспособен. И речь о том впереди. Создатели русского классицизма, за весьма редким исключением, не оставили таких творений, которые можно было бы без страха мерить самою высшею художественной мерою. И лишь одно имя не меркнет в блеске прочих имен великих мастеров отечественной словесности — имя Державина. |
| Мы знаем уже, что до Иова напечатаны были только четыре церковно-богослужебные книги. Евангелие, Апостол, Часослов и Псалтырь. С самого вступления Иова на московскую митрополию возобновилось печатанье книг, прерванное по различным обстоятельствам с 1569 года. В 1589 году ноября 8 вышла Триодь постная. Её печатание начато было по благословению Иова, ещё митрополита, в 1587 году, Андроником Тимофеевым, который, как видно из послесловий всех книг, изданных при Иове, вместе со своим сыном Иваном Андрониковым был главным типографом. В послесловии этой книги справщики искренно признаются в её недостатках, и просят извинения и помощи у всех читателей. «Аще что вам помнится в ней непотребно, и вы, Бога ради, сами исправляйте с советом освящённого собора, елико вас свыше наставит святый Параклит, а нас Бога ради, благословите, а не кляните» 51 . В 1591 году была выдана Триодь цветная, и через три года перепечатана в другой раз. В послесловии этой книги признаётся необходимость исправления и печатания богослужебных книг, и в них указывается единственный источник, из которого неразумные могут почерпать познание истин веры и благочестия. Ближайшей же целью издания церковных книг полагается их недостаток в новопросвещённых землях Казанской, Астраханской и Сибирской 52 . В том же году вышла Псалтырь. В 1594 году, после двухлетних трудов, издан был Октоих, в послесловии которого повторяются прежние мольбы о снисходительности к ошибкам и недосмотрам 53 . В 1597 году перепечатан апостол в числе 1050 экземпляров. С восшествием на престол Бориса ещё успешнее продолжалось книгопечатание. Он, по свидетельству самих справщиков, обращал особенное внимание на этот труд «делателей преславного сего печатного дела преизобильне, своими царскими уроки, повсегда удовляя, и дом привелик устроити повеле, в нём же трудолюбивому сему книжнаго писания печатному делу совершатися» 54 . При нём в 1598 году напечатан был Андроником и сыном его Иваном Часослов, потом Минея общая (1600) в двух изданиях, Чиновник (1600), Служебник (1602), перепечатана псалтырь (1602), Триодь цветная (1604). В послесловии этой книги сказано: «Елика аще вникнувше обрящете в ней неукрашение в словесех, или погрешение в речах, или неудобрение в деле милостиви будете» 55 . Таким образом, при Иове напечатано было 9 книг, из коих 6: обе Триоди, Триодь цветная в двух изданиях, Октоих, Минея общая (в двух изданиях), Чиновник, Служебник – изданы в первый раз; остальные три были повторением прежних изданий: Псалтырь в двух изданиях, Апостол, Часовник. |
| Но Сенат не мог не согласиться с Синодом относительно требования расширения религиозного образования. Синод представил, что российские дворяне и прочих чинов люди детей своих обучают из российских книг только чтению Часовника и Псалтыря, а потом употребляют в разные светские науки, а чтоб знать всеблагого Бога и нашу к нему должность и догмат православной христианской веры, в чем истинный путь спасения нашего состоит, тому едва ли кто обучать старается. Синод требовал, чтоб обучали букварю и катехизису, без знания которых ни в какие чины не повышать. Сенат не только согласился, но и приказал с отцов, не радящих о таком обучении детей своих, брать штраф – с шляхетства по десяти, а с прочих по два рубля. Дорогая для Синода книга «Камень веры» была распечатана; но Синод не довольствовался этим и хотел запечатать книги, которые пришли в Россию счужа в то время, как «Камень веры» была запечатана. Он представил Сенату, и Сенат издал указ: книгу «О истинном христианстве» Арнта, напечатанную в 1735 году на русском языке в Галле, и книгу «О кончине христианского жития» безымянного автора как не свидетельствованные Синодом отбирать у всех в Синод и впредь таких книг, напечатанных за границею на русском языке, в Россию как русским, так и иностранцам ни под каким видом не вывозить, чего на границах и при портах, наблюдая накрепко, не пропускать. Русским, находящимся за границею для обучения и прочих дел, объявить и впредь отпускаемым подтвердить, чтоб они таких книг на русский язык отнюдь не переводили, и внутрь империи никаких богословских книг с других языков на русский без позволения Синода переводить запретить. Соответственно духу переворота 25 ноября показалось неприличным, что церкви иностранных исповеданий находятся в Петербурге на самом видном месте – на Невском проспекте. Императрица велела приискать для них другие, более отдаленные места. Места были приисканы, составлены планы и сметы издержкам построения, и решили доложить государыне, не соизволит ли указать оставить кирхи до будущего времени на прежних местах, потому что по смете на строение новых денежной казны надобна сумма немалая, а в настоящее время деньги потребны на самонужнейшие расходы. |
| Правильнее, если школа будет направляться в духе тех же семейных привычек, с какими дети поступают в нее. Народный учитель должен стоять к ученикам в отношениях семейных — не господином учителем, а по имени и отчеству, дядюшкой, дедушкой, иметь авторитет отца, дяди, деда, старшего брата. Уважение и послушание должно быть предметом школьного воспитания, как это изображено в знаменитом Orbis pictus Я. А. Коменского, греческом октоихе издания 1738 и 1845 г., наконец, в славяно-греко-латинской азбуке начала XVIII в. По идеалам, изложенным в вышеназванных книгах, учитель должен быть сановитым, спокойным, внушать уважение. Наша прежняя учительница из келейниц, степенного и набожного вида, одетая в черное, должна была располагать ребенка к набожным и благоговейным впечатлениям. Конечно, чувства эти не могут быть внушены юными светскими учителями с развязными манерами и игривым тоном речи. Прежде к книгам — Часовнику и Псалтири — относились с уважением, пред чтением крестились, после чтения целовали книгу по примеру духовенства; ныне к учебной книге светского содержания нет уважения, с нею обращаются небрежно, и за нею такое же обращение ожидает и священную книгу. Этого нет и у татар: у них обращение с Кораном обусловлено точными правилами; у нас это предоставлено внутреннему одушевлению человека. Педагогика внушает детям обращаться с книгами бережно и опрятно ради приучения к порядку и чистоте; но нужно приучать детей обращаться с книгами, особенно священными, благоговейно, что важно в деле развития религиозного чувства. Это религиозное чувство прежде воспитывалось главным образом в храме, где дитя усваивало божественные впечатления и набожные расположения. Школа должна обратиться к Церкви и под ее сенью вести дальнейшее развитие религиозных впечатлений и вероучительных понятий. В храме дети видят много икон. Сельскому юношеству нужно оживить эти изображения путем рассказа содержания каждой иконы, благоговейного стояния пред нею. Делать это надо не торопясь, постепенно и вместе с объяснением помочь детям понять и почувствовать, что с написанными ликами соединена благодатная сила изображенных лиц, невидимо присутствующих в храме. |
| «Сын молдавского господаря Дмитрия Кантемира, перешедшего на сторону России и деятельно сотрудничавшего с Петром I, Антиох Кантемир формировался в кругу идейных сподвижников русского царя, в атмосфере просветительских мероприятий начала XVIII века» 53 , — эта объективная информация, извлечённая из академической четырехтомной «Истории русской литературы», в комментариях, пожалуй, не нуждается. «Идейное сближение с Феофаном Прокоповичем», там же отмеченное, также говорит о многом. В многочисленных сатирах своих Кантемир не упускает возможности постоянно обрушивать на духовенство вообще и на конкретных его представителей свой сарказм, отнюдь не справедливую неприязнь, едва ли не ненависть. Укажем лишь один образец. В сатире «На хулящих учение» (1729) Кантемир иронически утверждает: Епископом хочешь быть — уберися в рясу, Сверх той тело с гордостью риза полосата Пусть прикроет; повесь цепь на шею от злата, Клобуком покрой главу, брюхо — бородою, Клюку пышно повели везти пред тобою; В карете раздувшися, когда сердце с гневу Трещит, всех благословлять нудь праву и леву. Должен архипастырем всяк тя в сих познати Знаках, благоговейно отцом называти. Что в науке? что с нее пользы церкви будет? Иной, пиша проповедь, выпись позабудет, От чего доходам вред; а в них церкви права, Лучшие основаны, и вся церкви слава. Сравним с высказыванием Феофана, приведённым о. Георгием Флоровским: «Лучшими силами своей души я ненавижу митры, саккосы,жезлы, свешницы, кадильницы и тому подобные забавы» 54 . Пожалуй, в русской литературе противопоставление «света науки» и «церковной темноты» идёт именно с кантемировских сатир. «Нет правды в людях, — кричит безмозглый церковник, Еще не епископ я, а знаю часовник, Псалтырь и Послания бегло читать умею, В Златоусте не запнусь, хоть не разумею», Науку невежество местом уже посело, Под митрой гордится то, в шитом платье ходит... Вспомним ещё раз сетования Амвросия Юшкевича: «... Больше ответа не услышишь, кроме того: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему не годный. Сие же все делали такою хитростью и умыслом, чтобы вовсе в России истребити священство православное...» Несомненно, Кантемир выполнял вполне определенный идеологический заказ, и вполне успешно. |
|
|
