| …ius ep(i)s(copus) Ianno… [Ec]clesia Ala (Miliarensi) tem… [requie]vit in fide Euange[lii]. См. C. I. L. VIII, 21572. Погребенный, кажется, был уроженцем соседнего города и занимал епископскую кафедру в местности, название которой начиналось с Ianno… Далее надпись содержит упоминание об Ecclesia Alamiliarensis: епископ эпитафии, оче- —332— видно, переселился в город Ala Miliaria, где умер и был погребен. Конец надписи представляет из себя очень характерную формулу: requievit in fide Euange[lii]. Это не более ни менее как исповедание донатистской веры. Известно, что африканские раскольники считали себя единственными лицами, осуществляющими на земле евангельский идеал. Биограф мученика Маркула говорит о нём, что этот донатистский мученик «habebat in sermone Euangelium, in cogitatione martyrium». 326 Формулу: in fide Euangelii эпитафии из Ala Miliaria можно рассматривать как перевод на эпиграфику формулы в начале синодального послания максимианского собора в Cabarissa (393 года): fratribus atque collegis per universam Africam sed et presbyteris et diaconis, universis plebibus in veritate Euangelii nobiscum militantibus (Aug. Serm. II in Psalm. 36:20 ). Из всего сказанного об археологических и эпиграфических находках в Бениане можно вполне убедиться в исторической важности их. Пред нами выступает из под пыли веков маленький донатистский городок в Мавритании, с его базиликой, с его кладбищем, где мы встречаем целый ряд эпитафий епископов, пресвитеров, диаконов. Эти эпитафии дают нам драгоценные указания о формулах, начертываемых на могилах. В этих формулах мы одновременно наблюдаем и поразительные аналогии с формулами православных и не менее значительные разницы. Формулы и выражение в discessit, fecit, memoria с род. падежом, reddidit spiritum, requievit или requievit in pace, vixit annis, были в постоянном употреблении у всех вообще африканских христиан. Но есть формулы, принадлежащие исключительно раскольникам. Таковы в эпитафии Роббы выражения, характеризующие отношения донатистов к православным (caede traditorum vexata) или же передающие их теорию о преимущественном достоинстве мученичества (meruit dignitatem martyrii). |
| Даты кончины Сацердота и епископского рукоположения Н. трудно установить. По сведениям Григория Турского, Н. скончался на 22-м году епископского служения; следов., он был возведен на кафедру в 551 г. Однако в эпитафии Сацердота указано, что епископ скончался 11 сент., скорее всего в 552 г. (в консульской датировке содержится лакуна; см.: CIL. T. 13. Pars 1. N 2398). Большинство исследователей полагают, что Сацердот скончался в 552 г. и Н. был рукоположен в янв. 553 г. (MGH. Scr. Mer. T. 1. Pars 1. P. 168; Pars 2. P. 242-243; T. 3. P. 518; Coville. 1928. P. 321-322, 331-332; Le diocesé de Lyon. 1983. P. 26), но некоторые ученые относят кончину Сацердота к 551 г. (см., напр.: Heinzelmann. 1976. S. 130). В произведениях Григория Турского и в эпитафии Н. приведены панегирические характеристики личности и служения святого. Н. вел аскетический образ жизни (castitas), проявлял отеческую заботу о пастве (caritas) и готовность помогать нуждающимся (generositas) (Ibid. S. 153-167). Григорий Турский утверждал, что Н. был исполнен святости, целомудрия и милосердия ( Greg. Turon. Glor. conf. 60; ср.: uir totius sanctitatis egregius, castae conuersationis… elemosinarius - Idem. Hist. Franc. IV 36). В эпитафии Н. представлен как человек, отрекшийся от всего мирского и живший только ради Бога. Его воздержание и строгость нрава были образцом для клириков (sic uigil ac sobrius, sic castus carnis ubique) ( Heinzelmann. 1976. S. 168-170). Н. отличался трудолюбием и выносливостью (strenuus in labore - Greg. Turon. Hist. Franc. IV 36), не пренебрегал физическим трудом (manu propria laborabat), что рассматривается в источниках как признак глубокого смирения. Однако среди достоинств Н. не упоминаются ни постнический образ жизни (по словам Григория, святой обладал плотным телосложением (robusto fuisset corpore - Idem. Vit. Patr. VIII 5)), ни нестяжание. Упоминание о завещании святого указывает на то, что он сохранил личное имущество (см.: Heinzelmann. 1976. S. 170). Среди добродетелей Н. в эпитафии названы «милосердие к простолюдинам» и готовность помогать нуждающимся (pauperibus promptus simplicibusque pius). По словам Григория Турского, Н. совершил много добрых дел ( Greg. Turon. Glor. conf. 60), в анонимном Житии сообщается о том, что он щедро помогал бедным. Проявляя гостеприимство, святой принимал достойных людей (honeste conuersationis homines), посещавших Лугдун, в епископском доме и по ночам омывал им ноги (MGH. Scr. Mer. T. 3. P. 521-522) (см.: Heinzelmann. 1976. S. 162-167). |
| — Как должен выглядеть памятник, чтобы не противоречить православным традициям? — Безусловно, это должен быть крест. Он может быть деревянный или каменный. Крест напоминает о том кресте, который нес усопший на протяжении земной жизни. Хорошо, если на нем будет написана эпитафия с глубоким духовным смыслом. В наши дни допускаются и каменные надгробья. Но какой бы памятник не был, надо не забывать, что душам усопших нужны не надгробия и эпитафии, а наши молитвы. Все мы здесь временно. И могильные кресты, и кладбища не вечны. И памятник имеет смысл только на то время, пока люди молятся за душу того, чей прах лежит под ним. Поэтому место захоронения должно быть местом, где было бы удобно молиться и где бы все благоприятствовало обращению к Богу… — А все эти дивной красоты кладбищенские скульптуры в виде ангелочков — откуда пошла такая традиция? И насколько она уместна на могиле, если, конечно, речь идет не о каком-то известном человеке, место упокоения которого следует выделить? — Поражающие взгляд скульптуры и пантеоны известны с эпохи Возрождения, были они и в безбожное советское время, но особой популярностью пользовались в 1990-е годы. К христианству все это не имеет отношения, потому как место захоронения — это место молитвы. Как правило, в православной церковной традиции скульптурам нет места. Если посмотреть со светской точки зрения, то для некоторых людей такие скульптуры — придание определенной индивидуальности, какая-то ассоциация с усопшим. Например, на одном памятнике на кладбище рядом с нашим храмом изображена баскетбольная корзина с мячом. К духовной жизни это не имеет никакого отношения, но для близких умершего, наверное, что-то значит. — А эпитафии на памятниках имеют какой-то смысл? — Эпитафия — это замечательная и нужная традиция. Это не набор слов, как кто-то может подумать, она написана со смыслом и должна заставлять задуматься. А еще лучше, если эта фраза отзовется молитвой, горячим обращением к Богу. Эпитафия вообще имеет смысл только в том случае, если пробуждает молитву за умершего. А если слова на памятнике обожествляют самого покойного или служат посланием умершему: «Мы тебя помним» или «Помним. Любим. Скорбим», то смысла в этом немного. К кому в данном случае обращаются? Неужели покойный встанет и прочитает написанное? |
| Яковлев Максим Леонидович. Фрески - маленькие рассказы и стихотворения в прозе. В ТАМБУРЕ ЭПИТАФИЯ Завет.ru - православный информационно-просветительский проект главная библиотека родителям сомневающемуся новоначальному вопросы заметки общество Начало сборника Проза М.Яковлева Обсудить сборник М. Яковлев на lib.ru Раздел " Крохотки " Фома-центр РАССКАЗЫ ИЗ ЦИКЛА " ФРЕСКИ " Максим Яковлев [ < < назад вперед > > к оглавлению ] В ТАМБУРЕ По утрам электрички набиваются самым терпеливым на земле народом: с богатырским нахрапом, проворством и руганью… Какой-то дедок замешкался и не успел войти за своими. Двери захлопнулись, он что-то крикнул. Сначала никто не обратил внимания, все дружно качнулись и поезд тронулся. Тогда он крикнул в последний раз. В том, что он крикнул не было ничего особенного, так мог бы крикнуть любой в его ситуации, но услышав, все как-то странно замерли и не успели прийти в себя: - Там, там встретимся!.. ПРИБЛИЗИЛОСЬ Третий день валит снег… Все ждут, что будет. Уже выше забора. Все валит и валит, плотно. Деревья ушли, дома… он все валит. Одни мы остались: в снегу. Снег небывалый, хоть плавай. Непонятно, где его больше, наверху или тут, на земле. Он теперь везде. То есть все теперь из него: и небо и воздух и дно. Пожалуй, что и неба нет, все оно здесь, все - снег и свет, свет и снег, свет и свет… Вот что получается: мы ждали чего угодно, каких-нибудь ЧП, завалов, а оказывается - " Приблизилось к вам… " ЭПИТАФИЯ Умер и не заметил, и жил " как все " . Пока не встретил Христа… Тогда воскрес, и умер для всех. И остался жив. Царство ему Небесное! НЕ ЗНАЕМ Фу, наконец-то выбрались на сухое местечко! Что творится, такую зимищу одолели! Теперь все, теперь само пойдет. Благодать… В небе прямо синий рай какой-то. - Эй, там! У нас тут опять весна! Слышите! Молчат. Смотрят и молчат. Я так думаю, улыбаются и вздыхают. А может быть и плачут… Им там виднее, что нас ждет. А мы ничегошеньки не знаем, нам не до того, мы домой не спешим, ходим расстегнутые… чаще кампаниями. Будут летние вечера, будет воздух уходящего дня, неторопливый, будничный ветер… Все будет, должно быть! Любить хочется… [ < < назад вперед > > к оглавлению ] [ в библиотеку ] главная библиотека родителям сомневающемуся новоначальному вопросы заметки общество Copyright © Zavet.Ru Православное чтение, 2001-15 гг. |
| …ничему не удивляться гораздо красивее… — Достоевский имеет в виду популярное изречение Квинта Горация Флакка (68-8 до н. э.) «Nil admirari» («Ничему не удивляться» — лат.). В «Бобке» эти крылатые слова, возможно, полемически задевают Л. К. Панютина, напоминая о его псевдониме. 102 …на землю хлеб крошить, кажется, не грешно; это на пол грешно. — M. M. Бахтин дает такое объяснение этому противопоставлению: «Сугубо натуралистическая и профанирующая деталь — недоеденный бутерброд на могиле — дает повод коснуться символики карнавального типа: крошить хлеб на землю можно — это посев, оплодотворение, на пол нельзя — это бесплодное лоно» ( Бахтин M. Проблемы поэтики Достоевского. M., 1972. С. 186–187). 103 …в календаре Суворина. — Речь идет о «Русском календаре на 1872 год» А. С. Суворина (СПб., 1872). Новый календарь значительно отличался от бытовавших ранее узко справочных изданий. В предисловии к календарю это обстоятельство подчеркивалось и разъяснялось: «При распространении в нашем обществе за последние десять лет интереса к общественным делам и к их обсуждению, мы поставили главною задачею „Русского календаря“ быть не только справочною книгою, но и вместе сборником сведений о России и данных для ознакомления с ее физическими, экономическими и нравственно-политическими средствами в наличном их состоянии, и притом сравнительно с такими же силами остальной Европы». В календаре было 42 раздела; «одно лицо», видимо, собирается «справиться» в четвертом разделе-«Календаре народных примет, обычаев и поверьев на Руси» (С. 48–55). 104 «Покойся, милый прах, до радостного утра!» — эпитафия H. M. Карамзина (1792). По желанию M. M. и Ф. M. Достоевских она была высечена в 1837 г. на памятнике, установленном на могиле их матери. Эпитафия Карамзина уже к 1830-м годам получила широкое распространение. Ал. Шлехтер в рассказе «Жертва порока. Сцены из городской жизни» констатировал: «Люди частым повторением так износили, истерли эту прекрасную надпись, что она совершенно потеряла прекрасный смысл свой. Ее встретишь над прахом лихоимца, над могилою человека, по котором получили давно жданное наследство, над гробом врага, над телом ненавистного жене мужа» (Библиотека для чтения. 1834. С. 161). Эпитафия Карамзина ранее фигурировала (в бурлескном контексте) и в романе «Идиот». 105 |
| «Когда тебя, лютый зверь, разоритель гробницы столько великолепной – произведения многих рук, допустило внутрь себя это сокровенное убежище; тогда, скажи мне, что ты увидел там? Не гнилость ли, не черепы ли умерших, не остовы ли людей, некогда существовавших, так как сказывают, что тут были положены супруг и супруга? И не распалась твоя плоть? Но что же ты нашел? Ничего, конечно. Впрочем, преступление твое при тебе. Отойди, отойди от меня прочь! Ты будешь наказан за мертвых; не приближайся же к живым; хотя еще и не умерли мы, однако же боимся тебя» 470 . «Разрывай, разрывай гробницу! Очень знаю, что ты хочешь у мертвого найти золото; но ты себе самому роешь яму, в которую со временем вринет тебя Божие правосудие. Если оно приходит поздно, то с лихвою» 471 . «Семь на свете чудес: стены, статуя, сады, пирамиды, храм, еще статуя и гробница. Осьмым же чудом была я – огромная, высокая, далеко вверх возносившаяся с этих утесов гробница. Но первенствуя по славе у умерших, возбудила теперь ненасытность твоей неистовой руки, человекоубийца» 472 . «Гробницы, сторожевые башни, горы и мимоходящие, оплачьте мою могилу, оплачьте расхитителя гробов! А ты, эхо, повторяй с окрестных утесов последние слова: «Оплачьте расхитителя гробов! " " 473 «Этот человек из пустой надежды раскопал мою дорогую для меня могилу – единственное достояние, оставшееся мне по смерти. И его какой-нибудь злодей пусть убьет своими руками и, убив, бросит вдали от гроба отцов!» 474 По внешнему объему своему и по своей литературной форме изложения эпитафии и эпиграммы святого Григория вообще довольно разнообразны, начиная с эпитафии в простейшем и буквальном смысле слова как краткой надписи, обозначающей только имя умершего лица, которому посвящена она, и кончая эпиграммой в стиле художественного антологического стихотворения в виде надгробного литературного венка, сплетенного из живых, свежих цветов поэзии. Как на пример эпитафии первого рода можно указать на следующую надпись святого Григория своей сестре, Горгонии: |
| Частная или прикладная пиитика составляетъ пятый отдел учебника Кветницкого. Nodus qviutus «о стихе в частности» изложен в двадцати главах («солюциях»), Прежде всего речь идетъ о поэзии эпиграмматической: о программе, аваграмме и епиграмме, об эпитафии, загадке, эмблеме, символе и иироглифе. Далее следуют трактат о поэзии эпической, буколической, сатирической, драматической, элегической и лирической. Целых семь глав (семь «развязок узла») посвящено т. н курьезному или забавному латинскому стиху. Последняя, двадцатая глава имеет своим предметом поэзию славянскую «Программа есть простое речение, из которого получается новое речение, означающее нечто другое. Анаграмма есть новое речение, полученное из расположенных иначе программ, букв или слогов. Например, программа: Ева . Анаграмма; Аве.. Епиграмма есть речь, кратко и замысловато выражающая стихом какую либо вещь. Она обычна на знаменах, бокалах, статуях и т. д., особенно же на гробницах 100 . Так как эпиграмма требует для себя остроумия, изобретательности, замысловатости, то в двух следующих главах трактуется об остроумии, и откуда его почерпать. «Остроумие (acumen) есть некоторое художественное измышление, содержащее в себе какойлибо неожиданный смысл». Источники, из которых почерпаются остроумные изречения, суть: 1) определение предмета, 2) этимология имени, 3) противное, 4) сродное, 5) перечисление частей, 6) уподобление, 7) сравнение 101 . В образцах эпитафии приводятся эпитафии императору Петру 1, благородной матроне, мальчику по имени Главку и др. 102 «Загадка, другой род эпиграммы, есть речь темная, своими особенностями и уподоблениями описывающая какую либо вещь». Различаются гриф и логогриф 103 . «Эмблемма есть живописное изображение, изображающее нечто иное от того, что говорит о нем, в стихе или прозе, приложенная сентенция». Эмблемма бывает натуральная, художественная, историческая и богословская 104 . «Символ есть живописное изображение, имеющее целию привести людей к исправлению нравов». Части символа: изображение, лемма и эпиграмма 105 . «Иероглиф есть знак или изображение животных и других вещей, означающее не то, что представляет, а нечто другое 106 ». |
| Такова, например, эпитафия, вырезанная на могильном памятнике из Sétif: Hic jacent Untancus et Innocens, partis Trigari (C. I. L. VIII, 8650 и p. 973). Судя по монограмматическому кресту, которым эта надпись предваряется, она принадлежит к началу V-ro века. В эту эпоху слово pars имело очень определенный, технический смысл. В сочинениях бл. Августина и в документах данного периода это слово является специальным термином для обозначения раскольничьих сект: Pars Donati, 315 —326— pars Rogati, 316 pars Maximiani. 317 Что касается pars Trigari, о которой упоминается в сетифской эпитафии, то она представляла из себя именно одну из таких partes которых в Африке, по словам Августина было так много, что трудно было их все перечислить и даже сами раскольники не могли их сосчитать (донатисты, рогатисты, максимианисты и так далее без числа). 318 По всей вероятности Тригарий был одним из тех непримиримых донатистов, которые не могли ужиться с «великой церковью Доната». Они или были исключены из неё или сами выделились и основали собственные маленькие церкви. По свидетельству Августина, члены таких маленьких сект были тем более фанатичны в своей приверженности секте, чем меньше последняя была. 319 Вот почему и в Sétif, на могильном камне Унтанка и Иннокентия нарочито отмечено, что умершие принадлежали к pars Trigari. Перейдем к другой эпитафии. В Theveste, в атрии большой христианской базилики на двух плитах пола находилась следующая метрическая надпись: [Hic jac]es extinc[ta, Pat]ri gratissi[ma] virgo, [U]rbica, quod nomen semper n astra viget. Laudes in excelsis! Talibus erepta tenebris, Cum tibi perpetua redditur alma dies. (Gsell, Bull. arch. du Comité de travaux historiques 1896, p. 164:24). Пред нами эпитафия одной христианки, по имени Урбика, которая, судя по 1-му стиху, была, кажется, посвященной Богу девой (virgo sacra). Большая часть формул в этой эпитафии носит характер шаблонности, но между ними есть одна формула, далеко не обычная: Laudes in excelsis 3-го стиха. Это, очевидно, реминисценция евангельского: Gloria in excelsis (Luc. II, 14: Gloria in altissimis в Вульгате). Формула Gloria in excelsis литургических текстов, по-видимому, африканского происхождения. Это – наблюдение, подтверждаемое всеми афри- |
| Рассказ этот – о двух братьях-мезенцах Личутиных, которые волею судьбы попали в безвыходную ситуацию. Уже под осень они собирались с уловом домой, а были братья промысловиками на Белом море, и заночевали на корге (каменистой отмели), где, бывало, останавливались. Сложили снасти и рыбу в карбас (большую лодку для промысла) и поутру должны были пойти на Мезень. Лодка стояла в воде на якорях, а братья заночевали на берегу у костерка. Но ночью случилась страшная перемена ветра. Морской шторм был такой силы, что сорвало с якоря лодку со всем, что в ней было, и унесло в Белое море. Братья остались ни с чем на этой каменной грядке. А это беда неминучая. Корга далеко отстояла от мореходных путей, где под осень уже никто не ходил, поэтому братья понимали, что погибнут. Их смиренное принятие судьбы, то, что они сделали после, их поведение меня ошарашило и поразило. Оно поразило и своей былинностью, и мощным библейским масштабом. Из доски, на которой разделывали рыбу, братья сделали себе надгробную эпитафию. Доску украсили узором, где в резных клеймах показали обстоятельства гибели: шторм, как лодку уносит в море… Сделали они ее ножами-клепиками, которые всегда у поморов есть на поясе. Фото: Андрей Близнюк/Facebook Надо сказать, что братья в прошлом были мастерами-резчиками. Когда-то в Архангельске оба работали на верфи и украшали суда резными аллегориями. Эпитафию исполнили не просто мастерски, а с вдохновением и глубоким продуманным смыслом. Ну и текст, конечно же, написали. Братьям важно было сообщить, как они закончили свой жизненный путь. Эту надпись на доске невозможно спокойно и без слез прочесть. У меня, так каждый раз наворачивается слеза. С одной стороны, их ужасно жалко. С другой – видишь их удивительное понимание жизни, тайны смерти, которая на самом деле открыта в этих словах. «Оставалось ножом по доске нацарапать несвязные слова предсмертного вопля, – пишет Шергин. – Но эти два мужика – мезенские мещане по званью – были вдохновенными художниками по призванью. Не крик, не проклятье судьбе оставили по себе братья Личутины. Они вспомнили любезное сердцу художество. Простая столешница превратилась в произведение искусства. Вместо сосновой доски видим резное надгробие высокого стиля: |
| Насколько известно, начали хоронить в этом некрополе донатистских клириков в 422-м году. 7 октября 422 г. умерла 50-ти лет Юлия Гелиола, сестра донатистского епископа в Ala Miliaria, Немессана, а 22-го декабря в свою очередь умер этот епископ. Брата и сестру похоронили в одной и той же камере, первой из ряда расположенных к северу. Без сомнения с этого и началось постепенное заполнение кладбища. На лицевой стороне погребальной камеры вставлен был камень с надписью. Он теперь находится в Лувре. Надпись следующего рода: —330— Memoria sancti semperquo gloriosi patris nostri Nemessani ep(i)s(copi). Vixit annis LX, inter quibus XVIII, quos sacerdotium D(omi)no administravit et requievit in pace XI K(a)l(endas) Januaria(s), a(nno) p(rovinciae) CCCLXXX et III. Julia Geliola, sacra Dei, sacerdotis soror, vixit annis L, et requievit in pace nona(s) octo(bres) a(nno) p(rovinciae) CCCLXXX et III (См. С. I. L. VIII. Gsell, 21570; Fouilles de Banian p. 20–21). Титул pater noster показывает, что Немессан был епископом в самом городе Ala Miliaria. В течении 18 лет исполнял он епископские обязанности и, кажется, пользоваться великим уважением и почитанием со стороны донатистов. По крайней мере в склепе, где покоилось его тело, открыто существование graffiti на известке, очевидно сделанных богомольцами. 325 Одиннадцать лет спустя, для умершего пресвитера Виктора устроили другую камеру, вторую из ряда расположенных к северу. Эта камера сообщалась при помощи внутренней двери с камерой Немессана, у входа в неё была помещена следующая эпитафия: Memo(ria) Victoris p(res)b(yteri). Vicxit annis LII: dis(cessit) XI K(a)l(endas) octob(res). Lucianus frater fecit. (Anno) pro (vinciae) CCCXC и II II. (C. I. L. VIII, 21574,). Из этой подписи видно, что пресвитер Виктор умер 52 лет, 21-го сентября 433 года и что он был погребен заботами его брата Люциана. К нему не замедлил скоро присоединиться пресвитер Кресцент. Он умер 55 лет 27 февраля 434 г. и тело его положили в одной из камер к югу. Вот его эпитафия: |
|
|
