| Их интересуют даже не деньги, а то, что гораздо слаще и желаннее денег - слава, успех, известность. Правда, слава неразрывно связана и с богатством, с финансовой обеспеченностью и независимостью. И всё это возможно лишь при одном условии - массовой популярности. Шнуров, например, совершенно не скрывает, что видит прямую связь своего «творчества» с популярностью, а значит с деньгами, открыто проповедуя принцип «Мы живы для наживы». И вот тут начинается самое интересное. Широкую, всеобщую, массовую известность можно завоевать только если ходишь по грани, если готов переступить через нее, если для тебя нет границ... Если идешь широким путем и проходишь сквозь широкие врата. Все же те, кто себя ограничивают, сдерживают, встают на узкий путь - тут же выпадают с быстро бегущей телеги искусства, теряют рейтинги, оказываются на обочине популярности. Вот и выбирай, художник: или на телеге, или в канаве. Я уж не говорю про необитаемый остров: художник на нем смотрится гораздо смешнее, чем седло на корове. Толпа, обыватель, «свободный» от заповедей и моральных норм человек, получив хлеба, требует зрелищ - кровавых, клубничных, задиристых, раскованных, эротичных, свеженьких, суперсовременных... Так было всегда. Чтобы следовать им, художнику что нужно? Правильно, нужна полная свобода творчества. Простой вопрос к создателям фильма «Матильда»: ну почему именно эта тема - Царь и любовница? Разве у нас мало иных сюжетов: Царь и Семья, Царица и дети, Царевич Алексей и царский титул, Царевны и служение медсестрами в больницах, Царевны и война, Елизавета Федоровна и Марфо-Мариинская обитель... Почему из сотен тем и сюжетов выбирается именно эта? Тут даже дураку понятно. Простите за грубость, но иначе не скажешь. Ведь всё прозрачно и ясно, как осенняя вода и августовское небо. Популярность, востребованность, массовость! На скромный сюжет о чистоте семейных отношений откликнутся единицы, а на скабрезные сплетни и домыслы о любовницах великих людей, - тем более святых! - откликнутся миллионы, причем не только в нашей стране, а по всему Земному шарику! Чувствуете разницу? |
| МЕГЕТСКИЙ ТОПОЛЬ В Сибири кедр вместо абрикоса, Сосна кривая чертит знак вопроса, Алеет многоточие рябин, Черёмуха неспешно, но с надсадом, Размашисто растёт за палисадом, А за забором – тополь-исполин, Реликтовый, как «Бархатное» пиво, Проживший век в сетях инфинитива (спилить? обрезать? или пусть стоит?), Он помнит всё: меня на нижней ветке, Котов, коров, отца на табуретке И неба августовского рапид: Паденье звезд, движение галактик… И как итог моих фольклорных практик – Частушечные выверты стиха. И шелест тополиный за спиною… Он раздражён. Он недоволен мною. И я слезаю с крыши. От греха… Он был живым в моем привычном мире, Как, в общем-то, всё прочее в Сибири: Отроги гор, Байкал и Утулик. Они со мной беседовали редко. А вот моя излюбленная ветка Прекрасно понимала мой язык. Я изливал художествами душу. А тополь не мешал. Он тихо слушал, Укрыв меня листвою от вранья, Что разносилось из открытых окон. И я, в его укутываясь кокон, Входил под свод иного бытия… Там мой ответ не требовал вопросов, Там жили рядом Гоголь и Амосов (Пока - слова, инфаркты - впереди.. ), Там царствовали запахи и звуки, Изящный слог и творческие муки. И изредко любовные - в груди... Я частью был реликтового древа. Листва - направо и листва - налево, Она шептала в такт моим стихам: " Пиши, поэт! И вместе мы обрящем " ... Вот это в жизни было настоящим. Всё остальное - вскользь и по верхам. В Сибири тополь вместо кипариса. В его ветвях - миндаль Вальпараисо, Рябая синь лавандовых полей, Старинный дух китайского фарфора, Гитарное трезвучье ля минора И ругань деревенских кобелей. ...Проживший век в сетях инфинитива, Мой тополь умер гордо и красиво, Со всей страной уйдя в небытиë. Но если я в хибинской самоволке Пишу стихи в купе на нижней полке, То этот мир, разбившись на осколки, Свершил предназначение своё. 25.03.2024 г. Поезд " Мурманск-Москва " . Между Кандалакшей и Кондопогой. Отдельное спасибо за целеуказание Лауре Цаголовой – одной из ведущих поэтесс нынешней России. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . |
| – Я лодку отвязал, а без ума, что в том месте течение… Одной ногой вскочил… – Ну? – Ну, нога и поплыла сети проверять. А другая по берегу – скок-скок. Оттолкнулся ею от земли, а до лодки не долетел. Глубоко, блин, с ручками! Сапог утопил. Течение такое, что… Скажи спасибо, посудину твою успел поймать, минута бы – и всё, ушла бы в ночь. Ваня скинул мокрый свитер и штаны. Сергееву одежду поделили на двоих. Ушица шепчет, костерок постреливает. Покойный язь высунулся и смотрит за реку вареными глазами: там, в холодном воздухе, мерцают огоньки деревни. Августовская ночь прозрачна, она заставляет ёжиться и выпивать. Проснулись звезды. Тишина… Над лесом всплыл месяц, стало светло. У берега шелестит вода. В лесу потрескивают сучья, будто там водятся слоны. Искры от костра уносятся в небо… …Ваня вспомнил свой утопший сапог: – Вот, блин, совсем новый, денег стоит. Такая потеря! Сергей подумал, что друг юморит, и немного похихикал. Но скоро стало ясно, что Ивану не до шуток. Он тужил: – Тебе легко. Конечно, чужого не жаль. Теперь и второй придется выбросить. Чужая беда – не беда! – Ну что ты, Ваня, какая тут беда? Успокойся, новые купишь. – Ага, купишь! Таких шахтерских не купишь. Досадно, блин. Тебе-то хорошо, вон у тебя всё целехонькое… Сергей тоже огорчился: раньше за приятелем такой мелочности не водилось: – Чужой, не чужой… Ваня, очнись! Вокруг такая красотища, а ты про какой-то вонючий сапог! Жизнь продолжается! – Нет, тебе не понять… – Ваня встал и пошел нырять за сапогом. Сергей, хотя тоже выпил, смекнул, что добром эта затея вряд ли окончится. Поплелся следом. Иван нырнул. Действительно, глубина! Друг ждал с минуту, но тот всё не всплывал. Сергей почуял недоброе… Иван нырнул. Действительно, глубина! Друг ждал с минуту, но тот всё не всплывал. Сергей почуял недоброе, быстро разделся. Уже собрался было прыгать за утопленником, как тот всплыл. Он кашлял, хватал воздух и колотил руками воду. Сергей втащил друга на сушу. Тот трясся, заикался… Выяснилось, что под водой Ваня плавками зацепился за корягу. Плавки импортные, дорогие. Порвать – себе дороже, вылезти из них и бросить – ищите дурака. Вот он за малым и не остался в своих плавках там, на дне… |
| Давеча, когда мы всю ночь под дождем стояли, защищая обломки нашей памяти, готовые к тому, что в любой момент вы спустите на нас своих цепных псов, продавцы из соседнего магазина предложили нам свой магазин в качестве крыши над головой, пели, в том числе и для нас, свои народные песни под гитару (а продавцы эти — вовсе не москвичи и даже не русские). Они вынесли нам нехитрые картонные коробки, чтобы уставшие женщины — среди нас было много женщин, в основном молодых, — не сидели на холодном асфальте. Для этих людей, возможно, непонятно, что именно мы пытаемся защищать, но они поняли, что защищаем мы свое родное — то, что было до нас и должно быть сохранено для детей. Всё хочется спросить, но как-то неудобно, наберусь смелости: у вас есть дети? Что бы вы им показали? Наверное, в нашем городе уже ничего, кроме Кремля и Красной площади… Покажите им Рим, покажите Неаполь, Женеву. Готов провести экскурсию для ваших детей по центру маленького европейского средневекового города. Думаю, я смог бы убедить их провести рукой по искривленной убогой стене в переулке Равелло — стене, к которой в жаркий августовский полдень прислонялся сам Вагнер. Думаю, что Равелло вы не найдёте ни на одной хоть сколько-нибудь значимой карте, но там стоят эти кривые домишки, подобных которым в нашем городе уже не сохранилось. Заметьте, я все же говорю " в нашем городе " , потому что хочу, чтобы он стал вашим тоже. Не просто местом обитания, местом, которое, как сигаретную пачку после того, как из нее вынут последнюю сигарету, можно смело отправить в урну, а потом купить новую, но именно городом, которым будут гордиться те, кто придет после вас. Я думаю, что американцы совсем ничего не знали про древний японский город Нагасаки, который для них был именно сигаретной пачкой… Я точно знаю, что ночью в переулке возле храма-свечи стояло много народа, которые появились на свет далеко от этого места, но они сумели почувствовать свое с ним единство. Хотя я очень долго отсутствовал, непростительно долго, у меня еще есть адреса, где сердце сжимается, и на глазах появляются слезы, я боюсь вам их называть, вдруг, завтра вы решите лишить меня последней опоры в моем родном городе. Я специально целый день ходил по улицам, проспектам, шоссе. Многое из моей юности осталось прежним, но прежнее это сокращается, как мне говорили, не по дням, а по часам. |
| Но всякое поражение во временной жизни, каким бы оно ни было, не должно приводить нас в отчаяние, как это бывает с не знающими Бога людьми, когда они видят, что все их возможности исчерпаны. Ибо наша надежда устремляется дальше и выше. Да, все земное приговорено к исчезновению, и зло возрастает. Но Бог никогда не обещал нам, что мы будем непременно успешными в земных делах. Вот почему православное богословие — снова и снова будем повторять эту мысль — отвергает как иллюзию надежду тысячелетнего царства, царства праведников со Христом на этой подчинившейся злу и смерти земле и во временной истории. Скорее, мы должны ждать противоположного. Но мы узнали, что подлинная история — та, которая имеет смысл, — не завершается в обозримом пространстве времени, «ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13, 14). После Первой мировой войны, а также после Второй, люди в большинстве своем хотели надеяться, что это страшное явление навсегда уйдет из человеческой истории. Хотя удобная и наивная вера многих в идущий по прямой линии прогресс рассеялась навсегда как иллюзия. Революция 1917 года в России, и ее конвульсии — гражданская война, голод, концлагеря, безжалостное уничтожение миллионов людей, а на Западе ни с чем не сравнимый кошмар нацистской Германии, когда великие культурные народы уступили небывалому коллективному безумию, — говорят сами за себя. Мир, который был достигнут, — чем дальше, тем это становится очевидней, — лишь передышка, достигаемая равновесием страха и взаимных угроз атомной или химической смерти, время от времени нависающей над всеми. Где найти ответ в этом идеологическом Вавилоне, который представляет собой сегодняшний мир? После разрушения православной монархии никогда и нигде тирания не была столь жестокой, как в тех странах, где люди верили, что они осуществляют судьбу человечества. Но для нас, христиан, необходимо, прежде всего, задавать себе вопрос: вера, которую мы исповедуем в служении Откровению, — просвещает ли она нас пониманием тайны? |
| С другой стороны, в 2012 г. произошло еще одно знаковое событие - завершение так называемого восстановительного роста после кризисного провала в 2008-2009 гг. Эффект низкой базы и низкой загрузки производственных мощностей оказался достаточно быстро исчерпан - мы упёрлись в структурные ограничения. То есть в 2012 г. российская экономика стала демонстрировать первые признаки затухания экономической активности, которые происходили на фоне устойчиво растущих цен на нефть и на промышленные металлы. Уже тогда стало понятно, что если темпы роста экономики падают, а нефть растет, то это начало конца, это дефолт ресурсно-сырьевой модели роста без развития, начало смерти пресловутого «нефтяного бобика». То есть «нефтегазовый Титаник» столкнулся с айсбергом и начинает постепенно тонуть. Вместо того, чтобы начать откачивать воду, латать дыры, закрывать переборки и, прежде всего, сменить команду паразитов и непрофессионалов у рубля, высшее руководство России делало всё с точностью наоборот: ускорило ход, открыло перегородки, от счастья напилось в рубке, спешно воровало посуду и багаж пассажиров и продолжало успокаивать пассажиров, что ситуация под контролем, судно не тонет и мы идём верной дорогой. Мы успели вступить в ВТО на кабальных условиях, бездумно и крайне несвоевременно либерализовали внутренний долговой рынок, открыли каналы по прямому доступу иностранцев на рынок государственного долга (система Eoroclear и Clearstream), снизили тарифные и нетарифные ограничения, стали сокращать государственные расходы на экономику, инфраструктуру и развитие человеческого капитала, началось повышение налоговой и неналоговой нагрузки (патенты, акцизы, налоговый манёвр, переход на кадастровую оценку недвижимого имущества и т.д.), буквально из под палки загоняли иностранный горячий капитал и спекулянтов на российский финансовый рынок искусственно завышенными процентными ставками и дорогим рублём. Не стоит удивляться, что наш отечественный «нефтегазовый Титаник» не просто утонул, а взорвался изнутри - действия Правительства (особенно Минфина и Центрального Банка) многократно усугубили кризис, спровоцировав беспрецедентную со времен августовского дефолта 1998г. шоковую девальвацию рубля, двузначные темпы роста цен, 30-50% удорожание продовольствия, медикаментов и бытовой техники, обвал в несырьевой обрабатывающей промышленности и наукоемких производствах, паралич финансовой системы, кредитно-денежное сжатие и остановку внутреннего кредитования, жуткий инвестиционный кризис, сачок нищеты и бедности, абсолютно беспрецедентное бегство капитала из страны, а также рекордное за последние 16 лет падение уровня жизни россиян. Наши рулевые сделали все от них зависящее, чтобы российская экономика пошла на дно, а рядовые граждане своим карманом заплатили за халатность и неадекватность чиновников. |
| В течение ноября-декабря в городе сосредоточился кадр Корниловского ударного полка во главе с полковником Неженцевым. Бывший Верховный Главнокомандующий несомненно пользовался огромным обаянием и огромным авторитетом «первого, начавшего» борьбу с «врагами России». Многие считали, что только ему надлежит стать во главе Белого движения. Но в этом вопросе следовало учитывать и атамана Каледина и, самое главное, «основателя» армии генерала Алексеева. Отношения между Корниловым и Алексеевым были весьма сложными. Бывший начальник дипломатического отдела в Ставке Г.Н. Трубецкой, отмечал: «с первых же дней обнаружилось, что между Алексеевым и Корниловым существует острый антагонизм, они взаимно совершенно не переносили друг друга…». Корнилов не мог простить Алексееву «его роли в августовские дни», считал, что «Алексеев во многом виноват в наших неудачах во время войны, и смотрел на него с тем оттенком презрительности, с какой боевые генералы смотрят на кабинетных стратегов». Алексеев же «находил Корнилова опасным сумасбродом, человеком неуравновешенным и непригодным на первые роли» (122). Но причины разногласий коренились, очевидно, глубже. Они заключались в различном понимании методов «борьбы с большевизмом» и эта разница стала источником для появления таких различных категорий участников южнорусского Белого движения как «корниловцы» и «алексеевцы». Если Алексеев, как опытный стратег, считал важнейшим условием успеха наличие разветвленной сети различных военных организаций, аналогичных «Союзу офицеров», то Корнилов недооценивал роль офицерства, как самостоятельной силы, опасался преобладания офицерского кадра в Добровольческой армии. Алексеев не пренебрегал контактами с известными политическими деятелями и партиями. По политическим симпатиям ему ближе были либерал-Милюков, консерватор Струве, сторонники «конституционной монархии», думские депутаты. У Корнилова, напротив, либералы, монархисты, представители «бездарной бюрократии» вызывали недоверие. Союзниками становились «социалист» Баткин и «бомбист» Савинков. |
| Впрочем, вторая - августовская - поездка в Новороссию внесла некоторые коррективы в понимание тамошней ситуации. Однако общее впечатление остаётся неизменным и скорее позитивным, чем негативным. Нельзя отрицать очевидный факт того, что жители непризнанных республик не хотят обратно на Украину: «Уж лучше война, чем жизнь под новым киевским правительством». Но всё-таки немалая часть населения мечтает вернуться к прежней «тихой, мирной, спокойной» жизни. Однако, как справедливо заметил в нашей беседе отец Борис Хлипитько (донецкий протоиерей), если при прежней жизни Господь попустил войну, значит, она призвана изменить общество. К сожалению, многие этого не понимают. Атеизма на войне, конечно, нет. Но и элементарной духовной грамотности многим очень не хватает. Беседовал я как-то с ополченцами из местного населения на огневой позиции. Говорили о России, о значении и сути текущей войны и, конечно же, о вере. С матом через каждые три-четыре слова один из ополченцев сказал: «Нет, мы, конечно, все православные и живем по заповедям. Ну, вернее, как... Стараемся. На войне как-то не удаётся их соблюдать. Например, сказано Богом: «Не убей»... А как мне ещё защищать свою землю от этих «укропов»?». Но ведь Господь никогда не запрещал защищать свою родину! Более того, святые благословляли оружие, поднятое против захватчиков. И изречение святителя Филарета (Дроздова): «Любите врагов своих, сокрушайте врагов Отечества, гнушайтесь врагами Божьими» - стало для ополченцев настоящим открытием... К сожалению, на передовой не часто встретишь священнослужителей, которые могли бы объяснить эти простые истины. Вот тут, кстати, я остаюсь в недоумении: во время первой поездки меня убеждали в том, что священников на фронтах вообще нет, а во вторую доказывали обратное. Естественно, это были разные люди. Но лично я не видел на передовой ни одного священнослужителя (хотя и был-то я далеко не везде), а свидетельства местных жителей расходятся. Исключением, пожалуй, является лишь упомянутый мной отец Борис Хлипитько, чьё присутствие на фронтах можно увидеть на видеороликах в «Ютубе». Кстати, именно он, на мой взгляд, является примером современного православного батюшки. Мы познакомились с ним ещё весной, когда он числился за штатом. Позднее он снова стал штатным священником, а потом чем-то не угодил священноначалию РПЦ МП и вроде бы попал под запрет, однако никаких документов на этот счёт он не получал. Однако он нисколько не унывает и свою духовно-окормительную миссию будет выполнять невзирая ни на что, о чём он и сказал - кротко, но однозначно. |
| Тихая-тихая, августовская, немного прохладная, но еще совсем летняя ночь. Озаренное луной, открытое поле, лишь близ полотна дороги заслоненное живою изгородью невысокого кустарника, в тени которого более бы шло играть в прятки, а не скрываться с тою целью, чтобы незаметно ринуться под поезд. Кругом неугомонный треск кузнечиков. Рамка, более подходящая к сценам свидания, мечтательным прогулкам, но никак, не к подобным ужасам. Когда я вернулся в вагон, для меня не было сомнения, что все совершилось обдуманно, хотя некоторые из бывших со мной в одном вагоне пассажиров и полагали, что поезд случайно мог зацепить гулявшую и не успевшую сойти с рельсов девушку. Однако, мне трудно было представить себе, чтобы в такое глухое, почти полуночное, время молоденькая барышня одна, без провожатого, в подмосковном районе, где так много всякаго опасного люда, могла уйти на расстояние, быть может, не одной версты от станции. Еще труднее, даже нелепо, было предполагать, чтобы эта, в одиночестве гулявшая, барышня не слыхала среди застывшей тишины ночи грохота приближавшегося поезда и не поспешила сойти с рельсов. Конечно, последним доказательством намеренного самоубийства было бы письмо, каковое, если бы только оно нашлось, должно быть представлено начальнику ближайшей станции, чтобы можно было, кому следует, телеграфировать. Поэтому, когда поезд подошел к станции, я с большим нетерпением стал наблюдать за всем, что совершалось на платформе. И предположения мои в точности оправдались. Едва лишь поезд остановился, старший кондуктор подходит к стоявшему на перроне и, очевидно, заждавшемуся начальнику станции и вручает ему два письма с подробным докладом о случившемся. Ах! – признаюсь откровенно – как мне в то время хотелось быть «станции начальником» чтобы узнать тайну юной, столь преждевременно и бесцельно загубленной, жизни. Раздавив молодое существо, чугунное чудовище, с грохотом и свистом понеслось дальше, а я, припав головою к подушке, строил всевозможные предположения о мотивах и последствиях драмы, невольным свидетелем которой только что имел несчастие быть. |
|
|
