| Во всех изложениях устава Владимира говорится, что закон о пространстве церковного суда издан спустя известное время после постановления о десятине. Тоже можно сказать и о постановлениях насчет церковных людей и наблюдения за веками и мерами. Дарование соборным церквам десятины из княжеских доходов, составляющее первую часть устава Владимира, несомненно принадлежит самому князю Владимиру. В пользу этого говорит факт построения Владимиром в Киеве Богородицкой десятинной церкви и одарение ее десятиной из княжеских доходов. За этим фактом последовало общее постановление о даровании десятины из княжеских доходов всякой вновь устрояемой соборной церкви. О таковом постановлении прямо говорит грамота новгородского князя Святослава Олеговича 1137 года; „устав бывший преже нас в Руси от прадед и от дед наших имати пискупам десятину от даней и от вир и от продаж, что входит в княжь двор всего». Об этом свидетельствуют и исторические примеры фактического применения князьями указанного прадедовского устава, напр. грамота 1150 г. князя Ростислава Мстиславича данная Смоленской епископии при ее учреждении. В изложениях устава князя Владимира об этом узаконении Владимира повествуется спутанно. Дело представляется так, будто князь Владимир дал десятину только Киевской церкви Пресв. Богородицы и притом „во всей земли русской во всех градех». Это текст краткой редакции устава князя Владимира. Он почти буквально повторяет слова летописи под 1169 годом: „дал бе десятину к церкви той по всей Русской земли». Несколько лучше изложение в пространной редакции устава по старшему списку, но все-таки очень темно и неудовлетворительно. В редакции устава озаглавливаемой „Правило о церковных людех и о десятинах» (в Соловецкой Кормчей 1493. 858 л. 540–543) повествование о десятине излагается уже отвлеченно, без ссылки на построение Киевской десятинной церкви, и установление десятины приводится в связь с законом Божьим данным израильтянам и усвояется благочестивым христианским царям (Прав. Соб. 1861. т. 3. стр. 434–435); здесь закон Владимира о десятине также оставлен в тени. Таким образом ни одна из редакций изложения устава князя Владимира не сообщает ясных и точных сведений об издании князем Владимиром закона о десятине соборным церквам. Конечно, это не говорит в пользу подлинности дошедших до нас записей о содержании упомянутого закона. Но это же явление наглядно доказывает, что от недостатков в изложении устава князя Владимира еще нельзя делать отрицательного вывода относительно существования этого закона. |
| По словам блаженного Симеона Солунского , список Устава святого Саввы сгорел в то время, когда персидский царь Хосров взял Иерусалим в 614 году. Святой Софроний, патриарх Иерусалимский, долгое время живший в Лавре святого Саввы, около 640 года редактировал и ввел в церквах своей Патриархии Устав иерусалимского храма Воскресения. В VIII веке Устав обогатили своими канонами и стихирами святой Иоанн Дамаскин , сам долго подвизавшийся в Лавре святого Саввы, святой Косма Маиумский и святой Андрей Критский . Особенно в Студийской обители в Константинополе Устав был много восполнен песнопениями, составленными ее подвижниками (Студитами) – Митрофаном, Анатолием, Феодором Студитом , его братом Иосифом, Феофаном Начертанным, Иосифом Песнописцем и Григорием, митрополитом Никомидийским. Позднее над обработкой Устава трудились Никон Черногорец (XI век), патриархи Константинопольские Алексий (XI в.) и Филофей (XIV в.) и патриарх Тырновский (Болгарский) святой Евфимий (XIV век). Первоначальная редакция Устава святого Саввы была краткой. В нем Дисциплинарные правила преобладали над богослужебной частью. О более поздней редакции Устава святого Саввы можно судить по Тактикону Никона Черногорца, монаха на Черной Горе, близ Антиохии (вторая половина XI – первая половина XII века), много способствовавшего распространению Иерусалимского Устава. Никон, хорошо знавший современные ему уставы Студийский, Иерусалимский, Афонский и другие, сравнил их, и благодаря этим его записям можно составить представление о не дошедших до нас редакциях уставов того времени. У Никона было тяготение к общежительству; он предпочитал его келлиотскому образу жизни. Во времена Никона Устав Иерусалимский еще не был так разработан, как впоследствии, в частности, в нем еще не было так называемых Марковых глав. До XI века богослужение совершалось по Иерусалимскому Уставу в Иерусалимской, Александрийской и Антиохийской Церквах, затем он стал входить в практику других Церквей. Главной причиной распространения Иерусалимского Устава был его авторитет, как создания подвижников Святой Земли. В условиях охватившей весь православный Восток магометанской экспансии славянские Церкви, как и Русская, в Иерусалиме видели светоч Православия, хранимый Промыслом Божиим. Способствовали распространению этого Устава и такие, в частности, обстоятельства, как устройство метоха (подворья) иерусалимской Лавры святого Саввы в Константинополе; приезды Иерусалимских патриархов в Константинополь, наконец, занесение святым Саввой Сербским Иерусалимского Устава в афонский монастырь Хилендар и в Сербию, откуда он стал распространяться и в другие области. |
| Влияние Устава на русское право огромно: вплоть до эпохи Петра Великого судебная власть Церкви по тяжбным и уголовным делам сохранялась в тех пределах, которые были очерчены Уставом святого Крестителя Руси. До нас дошел также «Устав князя Ярослава Мудрого». О его происхождении высказывались суждения, аналогичные суждениям о происхождении «Устава святого Владимира». Так, по мнению А. С. Павлова , «Устав князя Ярослава Мудрого» появился в результате частной кодификации норм церковного права, вызванных исторической (жизненной) необходимостью перенести в сферу церковного суда систему вир (денежных штрафов) и продаж, принятую в «Русской Правде». Мы согласны с К. А. Неволиным, утверждающим, что основа Устава «могла быть древняя, принадлежащая времени введения христианства в России, ярославовская... но говорить о подлинности этого Устава в собственном смысле, то есть о принадлежности его как письменного памятника самому Ярославу, можно еще менее, чем о подлинности такого же устава, приписываемого святому Владимиру». Между тем «Устав князя Ярослава Мудрого» интенсивно изучался в ХХ в. С. В. Юшков пришел к выводу, что архетипический текст Устава принадлежит к XII в. Историк А. А. Зимин, продолжая гиперкритическую тенденцию русской науки XIX cmoлemuя, отнес составление текста Устава к рубежу XIV–XV bb., считая местом его происхождения канцелярию святителя Киприана. Наиболее убедительна точка зрения Я. Н. Щапова, полагавшего, что архитипический текст Устава относится к XI b., а упоминание, что он составлен князем Ярославом по согласованию с митрополитом Илларионом, вполне достоверно. Пространная редакция «Устава князя Ярослава Мудрого» появилась на рубеже XII–XIII bb., а краткая редакция восходит к середине XIV cmoлemuя, хотя она точнее воспроизводит его первоначальный текст. Концепцию Я. Н. Щапова разделяет и современный американский ученый, крупный специалист по средневековому русскому праву Д. Кайзер. В «Уставе князя Ярослава Мудрого» определен не только круг дел, связанных с совершением церковных преступлений и подведомственных святительскому суду, но и предусмотрены наказания для виновных, весьма необычные для церковно-судебной практики, – денежные штрафы. Например, «аще жена будет чародеица, паузница, или волхва, или зелейница, и муж, доличив, казнит ю (накажет), а не лишится (то есть она не перестанет заниматься волшебством), митрополиту 6 гривен». |
| После сделанного понятия о Типиконе, как «результате тех затруднений, которые оказались на практике, при отправлении службы по разным книгам и вследствие столкновения суточного строя службы с её составом по Триоди и Минее» (стр. 1), Иван Данилович наполняет всю первую главу «материалами» или источниками для истории богослужения православной церкви на том основании, что «от первого периода Устава не сохранилось особых его записей, а имеются только материалы для историй Типика в разного рода сборниках и литургических сочинениях» (стр. 2). Кроме вышеуказанных «материалов», Иван Данилович относит сюда монашеские уставы Пахомия египетского, Василия великого , Кассиана римлянина и даже Венедикта нурсийского, организатора западного монашества, Цезария арльского, Исидора сивильского и по ним характеризует общее состояние богослужения в христианской церкви за первый период существования Типикона. Краткая характеристика первоначальных записей: Устава Феодора студита , Афанасия афонского и в записи синайского канонаря и указание на их значение для истории церковного Устава составляют предмет второй главы. В третьей главе автор знакомит со славянским уставом М. Синод, библиотеки 330–380 и греческим уставом той же библиотеки 456, как представителями полных записей церковного Устава, и из сравнительного их анализа приходит к тому заключению, что «церковный Устав в последний период своего развития выделил две главныя отрасли: студийскую и иерусалимскую» и указывает «типичные признаки, отличающие одну от другой» (стр. 75). За кратким анализом особенностей Устава студийского Иван Данилович переходит к анализу списков Иерусалимского Устава, предварительно, однако, коснувшись судьбы этого Устава на востоке. На основании некоторых отрывочных данных он делает следующие заключения: а) «Типик сокровен древний иерусалимский», найденный Никоном в Лаодикийском монастыре, куда он попал «изначала» от игумена Саввина монастыря Никодима, представлял полную запись, в которую вошла часть общая в виде круга суточных служб, б) по со держанию он был близок к Уставу студийскому и отличался от него некоторыми особенностями, которые Никон отметил в своем Тактиконе, в) заключал немало особенностей из практики Великой церкви, монастыря студийского и святогорского и, наконец, г) он отличался по своим особенностям от Типикона нашего времени. Самый анализ иерусалимского Устава делается на основании тех рукописей его, которые хранятся в московских библиотеках, в хронологическом их порядке. С характером святогорского Афонского Устава Иван Даинилович знакомит нас по первоначальному его «начертанию». Видными представителями святогорского типа служб церковных он считает Псалтирь М. Синод, библ. N 431 – .325 и греческий Часослов монаха Фикары, которые он и описывает в своей книге. Что касается порядков Великой церкви константинопольской, то о них он узнает из сочинений «De ceremoniis» Симеона Солунского и из рукописного греческого, апостола Московской духовной Академии. |
| Канонарь, находящийся в типографском уставе XII века, содержит 105 дней со святыми, воторым имеются вондаки и икосы, при пропуске одного листа в январе между 18 и 25 днями. Тогда как в синаксаре устава синодальной библиотеки 330) нет ни одной русской памяти, в кондакаре типографского списка имеется 24 июля память свв. Бориса и Глеба. Но в памятях он весьма сходствует с синаксарем синодального устава, кроме того, что в нем есть 12 памятей, которых нет в синаксаре синодального устава, в котором многие памяти показаны не прямо, например, чтение жития такого-то, слово похвальное такому-то и т. п. Поэтому синаксарь этого устава (Списка синодального) может считаться недостаточно определенным, например, в нем нет знаменитых святых: 22 дек. великомученицы Анастасии, 8 февр. св. великомуч. Феодора стратилата, 1 апреля Марии египетские, 9 мая пророка Исаии, 2 июня св. Никифора, патриарха Цареградского, 18 августа мучч. Флора и Лавра, 25 августа пренесения мощей св. ад. Варфоломея, которые находятся в конданаре типографского устава. Впрочем в кондакаре всего только 12 памятей излишних против синаксаря устава синодальной библиотеки. Кроме вышеозначенных трех экземпляров нам привелось видеть в библиотеках русских еще только три устава студийские: в синод. москов. библиотеке 333 устав, писанный черноризцем Иоанном в 1398 году и 905 устав XV века 167 , в библиотеке синод. типографии 1236 устав XIV-XV веков 168 . Они отличаются от древнейшего студийского устава XII в. 330) главным образом синаксарями, которые в 333 и 905 стоят пред триодным уставом, а в 330 и 1236 после него; синаксари в означенных трех уставах 333, 905 и 1236) имеют памяти на все дни года. Они весьма сходны по памятям святых со славянскими древнейшими прологами студийскими – редакциями месяцеслова императора Василия, а где не сходны с ними, там сходствуют со славянскими студийскими минеями XI века, с мстиславовым евангелием, с древнейшим уставом 330 так, что почти все содержание их объясняется из древних русских источников студийского происхождения и рождается вопрос: не составлены ли они в России по означенным и частию другим, нам неизвестным, источникам 169 . |
| Труды Русских митрополитов по преобразованию богослужения. Хотя предположительно уже свт. Алексий Московский (1354–1378) ввел Иерусалимский устав в основанном им Чудовом мон-ре, более всего в отношении смены устава Русской Церкви на Иерусалимский и приведения русской практики совершения литургии и таинств в соответствие с поздневизантийской было сделано его преемниками – митрополитами Киприаном и Фотием. Свт. Киприан, заняв Московскую кафедру в 1390 г., предпринял ряд действий по пересмотру и улучшению литургического обихода Русской Церкви. В частности, по его указу было переписано и разослано по церквам большое количество богослужебных книг. Среди них – исправленный Киприаном Служебник болгарского происхождения т. н. филофеевско-евфимиевской редакции, созданной в Болгарии при св. Патриархе Евфимии II, Служебник включал в себя «Диатаксис» Патриарха Филофея; составленная самим свт. Киприаном Псалтирь с восследованием (см. Псалтирь следованная), где порядок службы изложен согласно с Иерусалимским уставом. Кроме того, свт. Киприан перевел с греческого некоторые богослужебные тексты (в числе прочих особую молитву Св. Духу на вечерне Пятидесятницы Патриарха Филофея, сохранявшуюся в русском богослужении до XVII в.). Митр. Фотий (1408–1431) продолжил труд свт. Киприана по установлению литургического единообразия в Русской Церкви на основе Иерусалимского устава, который в его время стал доминировать на Руси. Замена Студийского устава Иерусалимским. Ни митр. Алексий, ни митр. Киприан, ни митр. Фотий, вероятно, не вводили на Руси нового Устава в виде общеобязательной книги, хотя уже при свт. Алексии наряду со славянскими списками Иерусалимского устава сербского происхождения имели хождение списки ранней русской редакции этого устава. К кон. XIV столетия Иерусалимский устав стал уже достаточно известным на Руси. Однако только в XV в. чин вечерни и утрени в Служебниках начал излагаться применительно к всенощному бдению, являющемуся характерной чертой Иерусалимского устава. При митр. Фотии широко распространившаяся русская редакция Иерусалимского устава, созданная прп. Афанасием Высоцким (см. Афанасий Высоцкий Старший), в основном вытеснила Студийский устав и южнославянские редакции Иерусалимского устава. |
| —255— справиться в моей книге, чтобы определить довольно решительным образом, к какой отрасли принадлежит или преимущественно тяготеет данный литургический памятник. Укажу нисколько примеров. 1 . В недавно вышедшем солидном исследовании прот. Лисицына «Перв. слав. русский типикон» почтенный исследователь впадает в жестокую ошибку, признавая Устав XIV в. Имп. Публ. Библиотеки 39, т. н. Дечанский, за своеобразный ктиторский сербский типикон, параллельный студийской и иерусалимской отраслям Церковного Устава. На такое утверждение подвигнул автора ряд особенностей, присущих этому памятнику, сравнительно с более поздними редакциями Иерусалимского Устава 1740 . Между тем достаточно заглянуть в мои списки чтений, чтобы с очевидностью убедиться, что Дечанский устав есть просто один из древних списков сербской редакции Иерусалимского Устава – точнейшей копии древней греческой редакции 1741 . —256— 2 . Составляет важный для истории Устава на Руси, но доселе не вполне выясненный вопрос: какой чин воспроизводит Следованная Псалтирь XIV века, приписываемая митрополиту Киприану: студийский или иерусалимский? 1742 Моя книга вносит здесь совершенно определённые данные: воспроизводимая в Псалтири система чтений, несомненно, иерусалимская, а отнюдь не студийская 1743 . 3 . Существует литургический фрагмент, носящий заглавие «Устав великие церкви св. Софии списан блаженным архиепископом Новгородским Климентомъ». Какая «великая церковь св. Софии» здесь разумеется, не ясно, но некоторые литургисты, например, Дмитриевский 1744 , Лисицын 1745 и др. склонны разуметь здесь Софию Константинопольскую и относить устав Климента к памятникам Устава Великой Церкви. Богослужебный суточный строй Устава Великой Церкви доселе составляет загадку, несмотря на существование цельных записей этого устава 1746 , и потому судить о характере Устава Климента наука не имеет сколько-нибудь решительных данных. Моя книга вносит сюда довольно определённый критерий. Если суточный строй Устава Великой Церкви нам не известен, то суточный строй чтений мною выяснен определённо. Устав Великой Церкви отнюдь не имеет чтения на утренях, но имеет их лишь |
| месяцесл. арх. Сергия т. I, стр. 123). Факт в истории богослужения в нашей церкви весьма знаменательный. И нужно пожалеть, что не нашёл себе подражателей в дальнейшей истории. Иерусалимский устав XV в., по словам вашего автора, представлял очень мало разностей сравнительно с нынешним уставом. И действительно, если бы можно было поверить, что особенностей этого устава действительно столько, сколько он указывает в своей книге (стр. 18–86), тогда сомневаться в справедливости высказанного суждения об этом уставе едва ли было бы возможно. По-видимому наш автор старается подкупить читателя в свою пользу и как бы даже отстранить от него всякое сомнение. В самом деле, если автор в числе особенностей иерусалимского устава отмечает такие ничтожные мелочи, что в двух списках XIV века песнь: «Бог Господь» положено петь не по клиросам и канонарху», что в одном из этих списков устава о кафизмах на всенощной замечено, что они стихословятся «в настоящий глас, т. е. на глас недели», что «в тех же обоих списках иерусалимского устава XIV в. на всенощном бдении положено стихословить «всю восьмнадцатую кафизму с припевами на три статьи» (стр. 184), то может ли родиться недоверие к автору у читателя, который лишён возможности проверить выводы его на месте, по самым памятникам, и узнать, что он опустил к сожалению, и здесь, как при изложении особенностей устава студийского, замечается тоже легкое отношение к делу. Его анализ устава иерусалимского неполон и страдает полною бесцветностию. Со своей стороны мы не намерены теперь восполнять его недостаток и указывать все особенности этого устава, потому что это в скором времени будет сделано нами по другому поводу 97 . Теперь мы сделаем только несколько выдержек из этого устава, чтобы наш приговор не показался голословным. Автор наш указывает, как на особенность, что накануне 14-го сентября крест из сосудохранильницы выносился с молитвословиями, которые ныне положены при перенесении его с жертвенника на престол (стр. 185), но ничего не говорит об обряде воздвижения креста, который имеет не мало особенностей. Вынос креста совершался, как и ныне, после великого славословия при пении «Святый Боже». У царских дверей священник или диакон, если он служил, произносил: «премудрость прости». Клир на это отвечал пением тропаря «Спаси Господи», причем священник шёл к аналою, поставленному посреди храма, клал на него св. крест, и если Воздвижение креста Господня приходилось в субботу или воскресение, то совершал пред ним трижды поклонение. Самое воздвижение совершалось сначала на востоке, затем на юг далее на запад, наконец на север и потом снова на восток. Прошения произносились те самые, которые ныне положены в этом случае. При пении кондака: «Вознесыйся на крест», честный крест полагался на аналой 98 . |
| В 1926 г. С. В. Юшков, изучая научное издание текстов Устава, предпринятое профессором В. Н. Бенешевичем в 1915 г., пришел к выводу, получившему общее признание в современной науке: «В основе Устава… лежит грамота о выделении десятины церкви Богородицы в 995–996 гг., которая была переработана в первый Устав в начале 11 в. (до 1011) в связи с учреждением епископских кафедр, распространением на них церковной десятины и установлением церковной юрисдикции. Устав продолжал складываться и развиваться в 11–12 вв. вместе с укреплением и расширением церковной организации. В него были внесены перечни церковных судов и церковных людей. Архетипический текст, лежащий в основе существующих редакций, сложился в середине или второй половине 12 в.» 181 . Влияние Устава на русское право огромно – по существу дела, вплоть до эпохи Петра I судебная власть Церкви по тяжебным и уголовным делам сохранялась в целом в тех пределах, которые очерчены были Уставом святого Крестителя Руси. До нас дошел также Устав князя Ярослава Мудрого. Суждения ученых о его происхождении высказывались по аналогии с суждениями о происхождении «Устава святого Владимира». По мнению А. С. Павлова , «Устав Ярослава образовался путем частной кодификации норм церковного права, вызванных историческою, то есть жизненною необходимостью перенести в сферу церковного суда ту же самую систему вир (денежных штрафов. – В. Ц.) и продаж, какая принята в «Русской правде». В этом смысле мы вполне разделяем отзыв Неволина об Уставе Ярослава, что «основа его могла быть древняя, принадлежащая времени введения христианства в России, ярославовская …но говорить о подлинности этого Устава в собственном смысле, то есть о принадлежности его как письменного памятника самому Ярославу, можно еще менее, чем о подлинности такого же Устава, приписываемого святому Владимиру» 182 . Между тем Устав князя Ярослава интенсивно изучался в 20 в. С. В. Юшков пришел к выводу, что архетипический текст Устава принадлежит 12 в. 183 Историк А. А. Зимин, продолжая гиперкритическую тенденцию русской науки 19 столетия, от носил составление текста Устава к рубежу 14–15 вв., полагая местом его происхождения канцелярию святителя Киприана 184 . |
| В жизни Русской церкви издавна уже наблюдается расхождение её богослужебных устава и практики, состоящее в сокращении богослужения и изменении его порядка. Это печальное явление издавна также обсуждается у нас и в печати, и устно. Одни видят причину его главным образом, в человеческой лености и нерадении и настаивают на возможно строгом выполнении типика, другие, не отрицая факта понижения в современном обществе христианской ревности, считают основной причиной нарушений устава самый устав, рассчитанный собственно на монастырский обиход и предъявляющий требования, невыполнимые в мирских храмах, особенно в условиях современной жизни: в виду этого лица второй категории высказываются за реформу устава, в смысле или упрощения действующего ныне типика, или даже замены его другим. Обсуждение вопроса пока еще не пришло ни к практическому результату, ни даже к общему решению: большинство высказавшихся за истекающее десятилетие в печати голосов стоит за реформу устава. В суждениях и ревнителей устава, и сторонников его реформы, как обычно бывает, есть и верные суждения, есть и ошибки. Не совсем правилен взгляд на действующий ныне у нас устав, как на монастырский. По своему составу это – устав сводный: его богослужебные календарь и расписание чтений из Св. Писания взяты главным образом из устава константинопольского соборного храма, последования служб суточного круга, устав пения псалтири и порядок богослужения праздников и других особенных дней принадлежат иерусалимскому соборному храму св. Воскресения: богослужебные обычаи последнего заимствованы были сначала палестинскими обителями, а из Св. Земли вместе се уставами монашеского жития они перешли в монастыри Византии. Монахами в уставе сделаны были некоторые лишь переделки и дополнения, самые строгие из которых, например, хотя бы устав о всенощных бдениях, в наших мирских храмах исполняются весьма смягченно. Что же касается ревнителей устава, едва ли они будут отрицать тот факт, что в настоящее время у нас типик нигде в точности не исполняется. |
|
|
