| Ходжес был слишком вымотан, чтобы съязвить о том, как можно “особенно не нападать” и вместо этого с равнодушным видом повёл головой. Всё равно сейчас они повернут и пойдут к своим. И больше не будут терять зря время. Запищали комары, поджидавшие, когда три двигающиеся мишени остановятся. Какая разница, куда девался Петерсон? Нет его и нет. Если жив, то к вечеру догонит их на привале. Ходжеса искренне удивляла осзабоченность сержанта. Может, Петерсон нёс что-то важное для всех? Вроде нет, — рация у Виклифа, аптечка у Анга. Что им так дался Петерсон? Ладно, пора уже поворачивать. - Идём дальше. — недовольно бросил сержант. У Ходжеса всё так и упало внутри. Дальше? Зачем? Сержант свихнулся? Или он забыл про время? Нехотя солдат задвигал ногами, нагоняя двоих ушедших вперёд. Что на них нашло? Ходжес не верил своим глазам. Ненормальные. Всё равно три часа до предыдущего привала они не будут идти. Ну что за люди! Ходжес смотрел, как вздрагивает панама сержанта, водящего головой из стороны в сторону. Дался им этот Петерсон! Отлить пошёл человек. Или просто сел на дороге, отдохнуть. Он ведь сам не особо-то крепкий… Ну теперь только попадись этот слизняк-Петерсон! Сколько из-за него пришлось потопать! Ходжес вдруг ярко представил, как незаметно от сержанта сунет Петерсону прямо по его круглой роже во время следующего привала. Только отыщись, гнида! Ходжес стиснул зубы. Снова! Слава Богу, в этот раз он вовремя заметил эту дрянную корягу. Полчаса назад, проходя здесь, он чуть не споткнулся о неё. Самое ужасное на дороге — упасть. Потом совсем не хочется вставать. А вставать с опостылевшим грузом за плечами очень и очень тяжело. Потом догонять остальных… На всё это уходит колоссальное количество сил. Да, он тогда ещё сказал Петерсону: “коряга!”… Стоп! - Сэр! - Что ты орёшь, я тебя и так прекрасно слышу! — шёпотом осадил сержант, резко развернувшись. Все трое остановились, — Иду в двух шагах от тебя. Что такое? - Сэр, я вспомнил: когда мы шли здесь, Петерсон был с нами. Я обратил его внимание на эту корягу, чтоб он не споткнулся, он ответил: “понял!”. |
| – Звали, Феликс Эдмундович? – Да, Яков Христофорович. Меня интересуют реальные обстоятельства прецедента в Ташкенте. Должен отметить, что имеющиеся у меня сведения выглядят… просто неправдоподобно, Яков Христофорович. – Очень может быть, очень может быть, Феликс Эдмундович… Только объяснять мне нечего, убейте меня – сам ничего не понимаю… – Как же так, товарищ Петерс? – И на старуху бывает проруха: вон Вы-то как доверились тогда понапрасну этим сукиным детям эсерам, а, Феликс Эдмундович? Всякое ведь бывает, лучше всего – забудем-ка мы с Вами эту историю… – Но и, разумеется, позаботимся о том, чтобы нелепыми слухами не компрометировать организацию. Думаю, что за распространение нелепых слухов о Вашей поездке в Ташкент необходимо строго наказывать, не так ли, Яков Христофорович? – Совершенно с Вами согласен, Феликс Эдмундович. 9 От одуряющей жары спасал только зеленый чай – действительно приятнейшая вещь: обжигающе горячий, крепкий, со своеобразным запахом… – Ну духота… Как в бане тут у вас, товарищ Зуркин. – Полномочный представитель ВЧК в Туркестане Яков Петерс отставил полосатую яркую пиалу. – Есть материалы какие-нибудь по этому делу? – Да вот, товарищ Петерс. – В восточном, юношески чистом лице собеседника зампреда проступил румянец смущения. – Я собрал тут кое-какие материалы, но не знаю… – Давай-давай, парень, выкладывай, поглядим! – ободрил Петерс. – Я так понимаю, что основное сопротивление живоцерковникам идет от этого попа Воино-Ясенецкого… – Совершенно верно, товарищ Петерс. Причем – налицо сговор с московскими попами… Удалось установить, что какое-то очень высокопоставленное лицо из Москвы прибывает в Ташкент и, ни с кем не видясь, сразу отправляется в городскую больницу… – Что за черт?! Почему в больницу? – К Воино-Ясенецкому. – Он что – болен? – Нет… Вы не знаете еще? Ведь Воино-Ясенецкий – главный врач городской больницы. – Поп – и врач? – В том-то и дело, товарищ Петерс, что Воино-Ясенецкий еще несколько месяцев назад не был никаким попом! Это после этого странного визита из Москвы он на следующее утро пришел на работу не в пиджаке, а в рясе. Весь персонал отпал… А он – как ни в чем не бывало оперировал до конца рабочего дня… А потом, сразу из больницы, отправился прямиком к главному собору. |
| Сравнительно недавно один из видных современных психологов Петерс напечатал большую работу, посвященную проблеме психической наследственности 66 . Правда, Петерс ограничился очень узким материалом, он сравнивал школьные успехи родителей и детей, но за то он очень тщательно обработал свой материал. Всего Петерс обследовал 1162 детей и 344 родителей (отца и мать). Работа Петерса важна в том отношении, что она стремится установить приложимость к психической наследственности законов, найденных для физического унаследования. Уже Гальтон формулировал довольно точно законы физического унаследования и эти законы с известными ограничениями были подтверждены дальнейшим исследованием. Гальтон же пытался установить законы и психической наследственности; так, он нашел, что 31% выдающихся людей имели выдающихся родителей, но только 17% выдающихся дедов и 18% дядей, только 3% выдающихся прадедов. 41% выдающихся людей имели выдающихся братьев и только 13% таких же двоюродных братьев. 48% выдающихся людей имели выдающихся сыновей, 22% – племянников, 14% – внуков и только 3% правнуков. Исследованные Гальтоном случаи показали большую силу наследования по мужской линии, чем по женской. С применением к проблеме наследственности так называемого метода корреляции, создателем которого был ученик Гальтона Пирсон, дело значительно подвинулось вперед 67 ; американский психолог Thorndike ввел даже эксперимент в исследование психической наследственности. Петерс поставил себе целью проследить приложимость открытых Менделем законов наследственности к психическому унаследованию. Для этого Петерс воспользовался материалами деревенских школ (т. е. школ в местностях с устойчивым населением), он изучил школьные отметки детей, их родителей и следующего поколения. После надлежащей обработки материал этот дал Петерсу возможность установить несколько очень существенных выводов, и, прежде всего, подтвердить на своем материале несомненный факт психической наследственности. Свести влияние родителей на детей всецело к влиянию «среды» невозможно по целому ряду соображений 68 и особенно потому, что Петерс констатировал несомненную зависимость школьных успехов детей от успехов не только родителей, но и предыдущего поколения. Вместе с тем Петерс констатировал наличность ряда дифференциальных особенностей в унаследовании мальчиками и девочками тех или иных «способностей», в влиянии отца и матери. Особенно важно то, что наследование сказывается не только в смешанном усвоении свойств отца и матери, деда и бабушки, но и в преимущественном унаследовании свойств одного из родителей или одного лица из третьего поколения, этим именно подтверждается приложимость Менделевской теории к психической наследственности. Отметим еще, что мать имеет большее влияние на детей, чем отец, приведем следующие цифры из работ Петерса: |
| Халдар: Господин судья, тот, кто эти слова записал, по всей видимости, принадлежит к низшей касте. Я уверен, что его ждет смерть на виселице. А за то, что он враг истины, он должен будет реинкарнировать еще тысячу раз в телах разных зверей, пока снова не превратится в человека, но опять из низшей касты. Это заявление вызвало усмешку у некоторых присутствующих. Многие искоса поглядывали на гестаповца и следователя. Первый судья: Значит, Халдар, ты не будешь свидетельствовать против Спасовича? Халдар: Если кто-нибудь решится сказать хоть одно злое слово об этом святом человеке, его душа никогда не вырвется на свободу из мирового круговорота. Мы в Индии поставили бы Спасовича в ряд великих Учителей Гуру. Первый судья: Халдар, сколько вас сейчас в бараке 99? Халдар: Нас столько, сколько вы видите. С капитаном Спасовичем четверо. На прошлой неделе нас было 129. Первый судья: А где остальные? Халдар: Зачем вы смеетесь надо мной, господин судья? Одни с Христом, другие с Магометом, третьи с Брахмой, четвертые с Буддой. Первый судья: Достаточно, Халдар. Второй судья: А ты кто? Американец: Джон Петерсон, сержант-пехотинец. Второй судья: Ты заявил следователю, что в ту ночь Спасович приказал тебе петь американский гимн, а потом вместе с двумя товарищами пойти и убить полковника Адлера. Повтори свои показания перед Спасовичем. Петерсон: Никакой следователь меня ни о чем не спрашивал, и я не давал никаких показаний, а тем более таких. Это подлая ложь! Однако в этом нет ничего странного, ибо здесь весь воздух отравлен ложью, как и запахом человеческой крови. Гестаповец: Полегче, янки, ты не в Америке! Петерсон: Поистине, не в Америке, но в темнице, а лучше сказать, в аду. Второй судья: Значит, Петерсон, тебя никто не допрашивал о Спасовиче? Петерсон: Никто и никогда. Только по дороге в зал суда к нам троим подошел какой-то лощеный немецкий офицер и сказал, что нас расстреляют, если мы не признаем своими те слова, что нам будут прочитаны. Кто-то из зала: Неужели так и было?! Второй судья: А что ты думаешь о Спасовиче? |
| Посмотрим, что покажет обыск. Мои вещи стали безжалостно крушить. Вскоре комната покрылась перьями. Это рьяный исполнитель ГПУ разорвал подушку, ища среди перьев... оружие и некие военные документы. Видимо, меня принимали за опасного контрреволюционера или шпиона. Обыск длился два часа. Не осталось закутка, в который бы они не залезли, вещи, которой бы не сломали. Оружия или каких-то там приказов, так и не было найдено. На лицах чекистов нарисовались разочарование и ярость. Поедем в ГПУ? – обратился ко мне Петерсон. Зачем? Чтобы подписать протокол. Это продлится не больше 15 минут, – уверял меня Петерсон. Но, после того, как автомобиль довез нас до крыльца ГПУ, и мы вошли в кабинет дежурного комиссара, Петерсон, язвительно улыбнувшись, сказал: Ты у меня как пташка в руках, не вырвешься легко. Запереть его в пятой «одиночке» второй тюрьмы. В той «одиночке» я провел три дня, прежде чем Петерсон пригласил меня в свой кабинет. Вы подозреваетесь в шпионаже в пользу Польши – сказал он, как только я вошел. – Советую во всем признаться и подписать этот протокол. В том протоколе было уже написано мое признание, которого я на самом деле никогда не давал, но которое говорило о моей шпионской службе в пользу Польши. Я этого не подпишу, – ответил я, – потому что не шпионил и, тем более, не делал никаких признаний. Мой ответ привел Петерсона в ярость. Он подскочил ко мне и, ударяя кулаком по столу, закричал так, что эхо разлеталось по всему зданию: «Мы сумеем заставить тебя во всем признаться. Ты у нас в руках, а способ мы сами найдем...» Я повел плечами. Что я мог ответить разъяренному чекисту? Тотчас же, Петерсон провел меня к коменданту ГПУ и, указывая на меня, сказал: – Возьми его и познакомь с нашим ГПУ. Меня отвели во вторую тюрьму, приказали раздеться до нижнего белья и заперли в камере, которая была заполнена водой до колена. Тут я просидел три дня, дрожа от холода. Что я пережил в эти три дня, трудно описать. Мне никогда об этом не забыть. Через три дня меня выпустили из этой купальни, дали сухое белье, одежду и проводили к Петерсону. |
| Разведчики, охотники и загонщики, служившие при кеддах и жившие в джунглях, круглый год сидели на спинах собственных слонов Петерсен сахиба или стояли, прислонясь к деревьям, держа ружья и смеясь над уезжавшими погонщиками; смеялись они также, когда вновь пойманные слоны разрывали цепь и убегали. Большой Тумаи подошёл к писцу вместе с Маленьким Тумаи, державшимся позади него, и при виде мальчика Мачуа Аппа, главный охотник, понизив голос сказал своему другу: — Вот хороший мальчишка. Жаль, что этот молодой петушок джунглей будет прозябать в долинах. Надо сказать, что у Петерсен сахиба был острый слух, как и подобает человеку, который привык прислушиваться к движению самого бесшумного из всех живых существ — к шагам дикого слона. Лёжа на спине Пудмини, он повернулся и сказал: — Что такое? Я не слышал, чтобы между карнаками долин был хоть один человек, который сумел бы опутать верёвкой хотя бы мёртвого слона. — Это не взрослый, а мальчик. В последний раз он вошёл в кеддах и бросил нашему Бармао конец верёвки, когда мы старались оттащить слонёнка с пятном на плече от его матери. Мачуа Аппа показал пальцем на Маленького Тумаи; Петерсен сахиб посмотрел на него, и Маленький Тумаи поклонился до земли. — Он кинул верёвку? Да ведь он ростом меньше колышка в лагерном загоне. Как тебя зовут, малыш? — спросил мальчика Петерсен сахиб. Маленький Тумаи так испугался, что не мог говорить, но позади него стоял Кала Наг; по знаку мальчика Чёрный Змей схватил его своим хоботом и поднял на один уровень со лбом Пудмини. Теперь Тумаи очутился против великого Петерсена сахиба и закрыл лицо руками, потому что, когда дело не касалось слонов, он был так же застенчив и пуглив, как и все другие дети. — Ого, — улыбаясь в усы, заметил Петерсен сахиб. — А зачем научил ты своего слона этому фокусу? Не для того ли, чтобы он помогал тебе красть зелёный хлеб с крыш домов, на которые раскладывают сушиться колосья? — Нет, не зелёный хлеб, Покровитель Бедных, а дыни, — ответил Маленький Тумаи, и сидевшие кругом громко расхохотались. |
| Наша статья подписана «Русский». Вы изволите говорить: «Не может ли другой подумать, что в подписи статьи словом: „Русский“ таится коварный умысел». И прибавляете: «Разумеется, поляки поторопятся перевести и скажут: вот как сами русские» и т. д. Отвечаем: Очень может быть, что поляки поторопятся перевести , тем более что они все-таки поляки, а вы русский, да ничего не поняли в нашей статье. А что касается до подписи, то писал статью действительно русский, а именно: H. H. Страхов, наш сотрудник. Это объявляем с позволения г-на Страхова, а вместе с тем прибавляем уже собственно от себя, что русский Страхов стоит по крайней мере русского Петерсона. Это уже наше личное мнение. Само собою, что редакция «Времени» совершенно и вполне согласна с статьею своего сотрудника. Это мы во всеуслышание объявляем. Наконец, чтоб заключить: Г-н Петерсон говорит: «Имя автора, если б оно было известно, произносилось бы с презрением каждым истинно русским». Отвечаем: Вашему имени, г-н Петерсон, мы не придаем никакого значения, да и статья ваша, собственно в литературном смысле, чрезвычайно пустая статья. Мы бы на нее ни за что не стали вам отвечать, как уже и заявили выше. В том-то и дело, что в другом, то есть не в литературном смысле, ваша статья — нехорошая статья, именно тем, что поневоле требует ответа. Она даже и не статья. Она просто — дурное дело, г-н Петерсон. Очень дурное дело. Вот почему мы и посоветуем вам обратить внимание скорее на свое имя, г-н Петерсон, и поберечь его. Право, не худо будет, г-н Петерсон. Господин Щедрин, или раскол в нигилистах У нас, в литературном и преимущественно в журнальном мире, случаются целые катастрофы, даже почти романы. Вот, например, недавно, очень недавно, случилась странная кутерьма. «Русское слово», орган неумеренных нигилистов, напал на «Современник», орган умеренных нигилистов. С горечью попрекнуло «Русское слово» «Современник» . Из этих попреков усматривается, что «Современник» теперь уже не современник, а ретроград, потому что позволил г-ну Щедрину, своему сотруднику, писать о мальчишках, о каких-то «вислоухих», о ничего не понимающих и всё портящих, о каком-то «засиживаньи» и, наконец, о ужас! чуть ли не об эстетике. |
| И действительно, вечером 14 июля 1977 года сигнал был выставлен, а на следующий день прочитан Мартой Петерсон, за которой велось постоянное наблюдение. Приближался кульминационный момент операции. 15 июля 1977 года около 8 часов вечера Марта Петерсон села в машину, припаркованную у ее дома, доехала до кинотеатра «Россия» и вышла, но уже в другой одежде и с другой прической. Затем Марта начала колесить по городу, меняя автобусы и троллейбусы. Сомнения отпали: дамочка явно пыталась отсечь возможный «хвост». К 23 часам Петерсон оказалась в Лужниках. В это время район был пустынным, и, казалось, ничто не мешало Марте осуществить задуманное. Правда, сценаристы фильма, видимо, пытаясь придать моменту больше остроты, придумали внезапное появление милицейских машин с мигалками. Это обстоятельство, естественно, насторожило американского шпиона, которого по сценарию фильма изображал советник по культуре американского посольства в Москве Лунс, и даже поставило на грань срыва всю операцию. В действительности же ничего подобного не было: Марта Петерсон уверенно подошла к мосту и поднялась вверх по лестнице, ведущей к железнодорожному полотну. Во время закладки контейнера сотрудницу ЦРУ и задержали оперативники из группы захвата. Эта сцена эффектно разыграна в фильме. С той лишь разницей, что американским дипломатом и по совместительству шпионом в фильме был мужчина (советник по культуре Лунс), а в реальности – дама. Кроме того, в фильме задержанный американский дипломат практически не оказал сопротивления. А в реальной истории Марта Петерсон так лихо махала руками и ногами и столь яростно материлась, что на секунду опешили даже видавшие виды оперативники из группы захвата. Задержанную дамочку доставили в приемную КГБ. По заведенному дипломатическому ритуалу через некоторое время туда прибыл американский консул в Москве Гросс. Он подтвердил ее личность, после чего в его присутствии был вскрыт шпионский контейнер, предназначавшийся для «Трианона». В нем находились микропленка с инструкциями, новые мини-фотоаппараты для пересъемки документов, копирка для нанесения тайнописи, деньги, золотые украшения и резервуар с ядом. |
| Третий слон посмотрел на двоих, уходивших вместе, фыркнул повернулся и пошёл собственным путём. Вероятно, он принадлежал какому-нибудь мелкому туземному правителю, жившему в пятидесяти, шестидесяти или в сотне миль от площадки. Через два часа, когда Петерсен сахиб сидел за своим первым завтраком, его слоны, на эту ночь привязанные двойными цепями, принялись трубить, и Пудмини, запачканная илом до самых плеч, а также и Кала Наг, у которого болели ноги, притащились в лагерь. Лицо Маленького Тумаи стало совсем серым, осунулось; в его пропитанных росой волосах запуталось множество листьев; тем не менее он попробовал поклониться Петерсен сахибу и слабым голосом закричал: — Пляски, пляски слонов! Я видел их и умираю… Кала Наг припал к земле, и мальчик в глубоком обмороке соскользнул с его шеи. Но у туземных детей такие нервы, что о них не стоит и говорить, а потому через два часа очень довольный Тумаи лежал в гамаке Петерсен сахиба; охотничье пальто Петерсена было под головой мальчика, а в его желудке был стакан горячего молока, немного водки и щепотка хинина. Старые волосатые, покрытые рубцами охотники джунглей в три ряда сидели перед ним, глядя на него, точно на духа. Он в нескольких словах, по-детски, рассказал им о своих приключениях и закончил словами: — Теперь, если я сказал хоть одно слово лжи, пошлите людей посмотреть на это место; они увидят, что слоновый народ увеличил площадку своей танцевальной комнаты; найдут также один десяток, другой, много десятков тропинок, ведущих к этому месту. Своими ногами они утрамбовали землю. Я видел это. Кала Наг взял меня, и я видел. И поэтому у Кала Нага очень устали ноги. Маленький Тумаи опять улёгся, заснул, проспал все долгие послеполуденные часы, проспал и сумерки; а в это время Петерсен сахиб и Мачуа Алла прошли по следам двух слонов, тянувшимся пятнадцать миль через горы. Восемнадцать лет Петерсен сахиб ловил слонов, но до этого дня только однажды видел место слоновых плясок. Мачуа Алла взглянул на площадку и тотчас же понял, что здесь происходило; он поковырял пальцем в плотной, утрамбованной земле и заметил: — Мальчик говорит правду. |
| 112 Stegmann, у Abr. Calov. p. 331. Fock. L. 2. V, 717 и 721. См. сочин. Aeta manuscr., содержащее в себе учение De statu mortuorum usque diem ultiniam, в выдержках Hoornbeck’a в сочинении Socianismus confutatus, t. IIl, p. 505. В истолковании тех мест св. Писания, на которых основан церковью догмат о вечности мучений и с которыми социниане находятся в противоречии, относясь отрицательно к этому догмату, они говорили, что Христос и апостолы, изображая адские мучения в том виде, в каком они встречаются у них, приспособлялись к образу представления своих современников: Aliquem in inferno fuisse et ibi torqueri aut in sinu Abrahae decumbere sunt plane fictitia et similia iIIis, quae Poëtae de Ixione, Sicypho, Tantalo scribunt. Acta manuscr. coIIoqu. Racovieus AssveII, p. 189. Fock, B. 2, S. 720. 113 Martin Ruar, Epistola select, centur. 1. p .m. 218; Inst. Theol. Buddei lib. II, c. IIl, § XII. 120 Ch. H. Weisse, Philosoph. Dogmat. В. 2, § 642. Leipzig. 1862 г. По его мнению, когда со смертью человека рушится связь души с телом и, следовательно, когда прекращается приток в нее внешних впечатлений, жизнь ее ограничивается только сменою образов. сложившихся во время земной жизни, S. 683. 685. 128 Таковы были, напр., возникшие в конце XVII-ro века и продолжавшиеся до половины XVIII-ro споры по поводу книги Петерсениуса, написанной в защиту учения об апокатастасисе под названием: Das ewige Evangelium der aIIgemeinen Wiederbringung aIIer Creaturen Между сочинениями, написанными против Петерсениуса, кроме сочинения Христиана Пфаффа: Dissertatio de restitutione omnium rerum, in Corinth. 15, 24, обращает на себя внимание сочинение Христиана Фр. Гляссиуса: Entdeckter Ateismus, aus der becannten Lehre v. d. Wiederbringung aIIer Dinge, aufgefaIIenen Engel, 1714 года, где из учения об апокатастасисе выводится явный атеизм. С точки зрения св. Писания учение об апокатастасисе опровергается в сочинении Гиршфельдена: Irrige Lehre v. d. Erlösung d verdammten, Hamburg. 1725 г. Не мало у Петерсениуса было и приверженцев, для которых сочинение его сделалось краеугольным камнем в борьбе с противниками; из этих последних первое место бесспорно занимал Гергард. В своем сочинении Systema ποαταστσεως он показал громадную эрудицию, но в пользу учения об апокатастасисе он все-таки ничего не сказал такого, что не было бы сказано и опровергнуто раньше. Есть у него в этой книге положения чисто парадоксальные; напр. в третьей главе ее говорится, что в св. Писании нет ни одного свидетельства за вечность мучений. Из более поздних последователей Петерсениуса известен Шлитте; его сочинение – Schrift der beiderseitigen Gründe für und wider die ganz unendliche Ungluckligkeit der Wiederbrecher Gottes. 1746 г. – было написано против сочинения Лавр Мосгейма: Ewigkeit d. HoIIenstrafen, HaII. 1747 г. |
|
|
