| Учить дочь свою закону значит учить ее искусству обманывать, – рассуждает Талмуд: все образование женщины не должно переходить за пределы уменья прясть или вязать чулки. По отношению к закону на женщине лежат только следующие три заповеди: а) со всею тщательностью наблюдать за периодическими состояниями своего тела и, не вымывшись после известных регул, не прикасаться к мужу; в) при печении хлеба бросать известную часть тела в огонь. Это – остаток древних жертвоприношений, когда женщины в подобных случаях пекли лепешки и отдавали их священникам с) Третья заповедь для женщины – это накануне субботы возжигать светильник. Вот и все. Все прочие обязанности религиозные и семейные лежат исключительно на мужчине, на отце семейства, и нисколько не касаются матери... Унижение женщины в Талмуде простирается до того, что благочестивому еврею не только запрещается говорить с нею публично, – хоть бы это была и его собственная жена, если неизвестно всякому, что это именно его жена, – но запрещается и смотреть на ее ладонь, брать от нее деньги, даже ступать по женским следам. Для развода с женою еврею достаточно, если у нее дурно пахнет изо рта, – если она до свадьбы не объявила, что носит на руке фонтанель, – если нужно повторять ей два или три раза одно и тоже приказание – даже если блюдо, приготовленное ею, окажется не совсем вкусным... После этого понятно, почему еврей каждый день благодарит Бога за то, что Он не создал его женщиною, а создал мужчиною. Отсюда же – евреи сильно желают детей именно мужского пола и неблагоприятно смотрят на того, у кого дети женского пола. Блажен человек, – говорится в Талмуде, – имеющий детей мужеского пола, и горе тому, у кого дети женского пола. Если так относится Талмуд к целой половине еврейского же народа только потому, что эта половина не способна к обрезанию; то можно уже предвидеть, как неблагоприятны будут отношения его к прочим народам мipa, не принимающим обрезания. Талмуд даже не признает их людьми, как происходящих будто бы от низших божеств, считает их врагами Бога и Его избраннаго народа, а потому не мог предписать и человечных отношений к ним. |
| по Р. X. Несмотря, однако ж, на это, как талмудисты о своей Мишне и Гемаре, так каббалисты о своей Каббале думают и говорят, что она современна синайскому законодательству. Сам Бог, будто бы, открыл ее Моисею, во время сорокадневного пребывания его на Синае, а Моисей передал ее семидесяти избранным старцам, от которых, под покровом глубочайшей тайны, она переходила из рода в род до позднейших избранных учителей еврейского народа, заключивших ее, наконец, в письмена. – Каббала – это ни религия, ни философия в собственном смысле, а так сказать религиозная философия, или точнее – философия религиозного предания иудейского. Она рассуждает почти исключительно о мире духовном и его отношения к миру чувственному; но рассуждает об этом на основании авторитета какого то таинственного, небывалого предания и произвольно понимаемого и превратно изъясняемого Св. Писания, т. е. в сущности на основании разума и фантазии. Не вдаваясь в подробности, мы кратко охарактеризуем важнейшие пункты каббалистического учения. Учение каббалистов о Боге и Его отношении к мipy напоминает собою учение о том же предмете александрийских гностиков, по которому все в мipe есть истечение из Божества и как бы часть Его. Как у гностиков Божество, выступая из себя, производит целые ряды эонов, составляющих собою его плирому, так у каббалистов оно производит из себя десять так называемых сефиротов, которые в сущности тождественны с самою субстанцией Божией. Этот пантеистический взгляд проводится в Каббале иногда с особенною настойчивосью, и притом в выражениях, напоминающих собою учение Спинозы о бесконечной субстанции и учение Гегеля об абсолютной идее; все есть Бог и Бог есть все; Он один собственно существует и вне Его нет ничего. Но, с другой стороны, при этом пантеизме, у каббалистов заметно желание сохранить представление о Боге личном, отдельном от мipa, и о мipe, как свободном творении Божием. Отсюда – десять сефиротов представляются уже чем-то отличным от субстанции Божьей, или, по крайней мере, не тождественным с нею: в них Бог только присутствует и чрез них открывается, но присутствует и открывается не весь и не всецело, так что они не обнимают собою всей полноты Его сущности и жизни, не равны Ему. |
| § 111. Взгляд новейших ученых Иудеев на свою религию и на отношение к ней христианства и замечание об этом взгляде. В новейшее время, под влиянием изменившихся условий исторической ЖИЗНИ, в иудействе возникло новое, дотоле небывалое направление которое мы можем назвать рационалистическим, или реформаторским, и которое имеет в виду если не совсем изменить, то по крайней мере осмыслить старое, отжившее уже свой век иудейство. Направление это развилось главным образом на западе Европы, особенно в Германии и Франции, и стоит в связи с современною западною наукою вообще. Иудеи этого направления новые ученые раввины, проводят новый взгляд на свою религию, в котором трудно и узнать то иудейство, каким мы видим и знаем его. Единство и духовность Божества, от которого происходят все люди по взгляду этих раввинов, есть сущность иудейства в теоретическом отношении; а в практическом отношении сущность иудейства состоит в учении о всеобщем равенстве, братстве, любви и свободе. Иудейство, и только оно одно, дает истинное понятие о человеческом достоинстве, способствует развитию знаний и свободы, – словом: оно одно есть религия «прогресса и гуманности». Эти идеи дают иудейству недосягаемое для всех других религий величие и силу и делают его религией вечною и общечеловеческою. Насколько все другие народы проникаются идеями и духом иудаизма, настолько они развиваются, нравственно усовершаются, гуманизируются и цивилизуются. А когда все народы всецело проникнутся этими идеями, этим духом, тогда придет Мессия, т. е. наступит эпоха высшего нравственного развития человечества, полнейших успехов цивилизации и гуманности. На христианство иудеи этого направления смотрят как на то же иудейство, только в искаженном виде и неудавшейся форме. Иисус из Назарета проповедовал единого бестелесного Бога, открытого Моисеем, и чистую нравственность – того же Моисеева иудейского закона. Он и не думал выдавать себя за Мессию, тем более за Бога, – и если называл себя иногда сыном Божиим, то в таком же общем смысле, в каком мог называться сыном Божиим и каждый еврей. Но ученики и особенно позднейшие последователи Иисуса, желая распространить его учение в языческом мipe, изменяли его приспособительно к понятиям языческим, и таким образом исказили его первоначальную, чисто иудейскую форму. Верхом этого искажении было то, что они самого Иисуса стали представлять воплощенным Богом, несмотря на его позорную смерть на кресте, и т. д. |
| Далее, в Иосафатовой долине наступит воскрешение всех верных евреев; трупы же евреев умерших вне Палестины перекатятся к Иосафатовой долине, как бочки, подземными трубами. Ангел смерти будет воскрешать трупы евреев посредством удара палкой по устам. Каждого, приведенного таким образом к сознанию, ангел будет спрашивать об имени его и каждый должен будет сказать свое имя текстом Библии, первая и последняя буквы коего соответствуют первой и последней букве имени спрошенного. Отсюда необходимо – как можно крепче затвердить свое имя, еще при жизни, подобрать такой текст и хоть по разу в день повторять его в своих молитвах. После воскрешения евреев (другие народы не будут воскрешены) последует восстановление Иерусалима и храма, – всех жертв и обрядов. Наконец, воцарится Мессия и будет видимо и славно царствовать с верными израильтянами тысячу лет. После царства Мессии наступит царство небесное, которое уже будет продолжаться вечно... Не говоря уже о нелепостях этого учения, о последних судьбах мipa и человека, нужно сказать еще, что оно крайне неопределенно и сбивчиво. С одной стороны, в Талмуде есть выражения, что воскреснут для будущей жизни только иудеи, а прочие народы не воскреснут; с другой – там же говорится о всеобщем суде и осуждении язычников. Ту же неопределенность и сбивчивость находим и в учении Талмуда о начале и происхождении рода человеческого: на ряду со строгим монотеизмом, здесь встречаются и идеи дуалистические и даже политеистические. § 109. Нравоучение Талмуда. Не лучше вероучения и нравоучение Талмуда. По Талмуду, на каждом еврее лежат две главные обязанности: а) занятие законом, т. е. изучение Талмуда, и б) продолжение своего рода и приумножение потомства Авраамова. Но и эти обязанности лежат главным образом на мужской половине народа еврейского. Женская половина имеет некоторое значение только потому, что дает еврею возможность исполнять заповедь относительно размножения своего рода, к закону же она не имеет никакого отношения, равно как и закон к ней, и это по самой простой причине, – потому что женщина не способна к обрезанию. |
| Над отверстием этой пещеры стоял золотой треножник; на него садилась жрица, которую называли пифиею. Первоначально пифия избиралась из молодых девиц, но потом, когда один фессалиец соблазнил пифию, увлекшись ее красотою, в пифии стали выбирать женщин не моложе 50-ти лет. От пифии требовалась безупречная нравственность. Пред началом прорицания пифия три дня постилась, купалась в Кастальском источнике, пила воду из этого источника, приведенного в святилище, жевала лавровый лист; затем надевала длинную мантию, распускала волосы, на голову надевала золотой венец, на ноги котурны, т.-о. обувь на высоких каблуках, и в таком виде всходила на треножник. Бессвязные слова, произносимые ею в экстатическом состоянии, истолковывались одним из жрецов, стоявшим подле треножника. Жрец этот словам пифии давал известный смысл и излагал их письменно, в стихах или прозе, в виде ответа вопрошавшим оракула. – Ответы эти были большею частью темны, загадочны, двусмысленны: оракул, не зная, что именно отвечать, особенно в важных случаях, старался выражаться неопределенно и двусмысленно, чтобы ответ как-нибудь соответствовал будущему событию благоприятному или неблагоприятному для спрашивающего. Разительный пример этого видим в истории Креза, спрашивавшего, предпринимать ли ему поход против персов. Пифия отвечала: «если Крез пойдет на персов, то разрушит великое царство». Действительно, он разрушил великое царство, только не персидское, как надеялся, а свое собственное, и когда после этого упрека оракула в обманчивом ответе, то оракул совершенно оправдался, говоря, что это именно и было предсказано Крезу и что если Крез не понял предсказания, то это не вина Аполлона. Много и других подобных двусмысленных ответов оракула сохранилось в истории. – В древнейшие времена ответы даваемы были, кажется, только однажды в год, около времени весеннего равноденствия; в самые цветущие времена прорицалища они давались ежемесячно по несколько раз, за исключением тяжелых дней; во времена Плутарха, в I-м веке по Р. |
| Прибавление. О религиях вне христианства § 92. Разнообразное обнаружение религиозных стремлений в так называемых религиях естественных. Ложность сих религий. Все религии, стоящие вне откровенной религии и отличные от нее по своим источникам и по своим основным воззрениям, называются общим именем «естественных» религий. Это название не то означает, будто религии, которым оно обыкновенно усвояется, представляет собою нормальное и безусловно-необходимое явление в истории человечества, но то, что они не суть сверхъестественное откровение, созданы самим человеком на основании естественного откровения в природе внешней и внутренней (под влиянием естественной религиозной потребности, стремлений к истине и добру) при содействии других многочисленных разнообразных факторов (см. § 96). Как создании людей различных времен и мест, естественные религии чрезвычайно многочисленны и разнообразны настолько, насколько различны степени умственного и нравственного развития разных нехристианских народов и другие условия, под влиянием которых течет их жизнь вообще и в частности складываются их религиозные воззрения. Проследить и указать все более или менее частные особенности и оттенки в столь многочисленных и разнообразных естественных религиях едва ли было бы даже возможно. С другой стороны, вследствие той же причины, т. е. происхождения естественных религий от человека помимо божественного сверхъестественного откровения, все они – недостойны Божества, не могут вполне удовлетворять человека, – вообще – ложны. Нам уже известны признаки (критерии) истинности или неистинности религии (§§ 29 – 89). Теперь мы должны с точки зрения этих признаков рассмотреть естественные религии, действительно ли они суть ложные религии. По своим главным наиболее характеристическим особенностям все естественные религии, несмотря на их многочисленность и крайнее разнообразие, могут быть сведены к нескольким группам. Обыкновенно таких групп различают три: первую из них составляет язычество (или паганизм), в свою очередь разделяющееся на язычество некультурных народов и язычество культурных народов; вторую – новоиудейство (жидовство); третью – магометанство (мусульманство). Итак, в Прибавлении к Введению в Богословие нам предстоит рассмотреть – язычество, новоиудейство и магометанство, с целью обнаружения их естественного характера, и, таким образом, получить, кроме вышеизложенных положительных доказательств, еще косвенное доказательство истинности богооткровенной христианской религии. А. Внутренние признаки ложности естественных религий. |
| Мы говорили до сих пор о тех нищих, которые, будучи совершенно здоровы и способны к честному труду, по какому-то странному упорству, ничего не хотят делать и думают прожить свой век именем Христовым и подаяниями добрых людей. Мы видели при этом, как недобросовестно, как грешно и преступно поступают эти люди. Есть еще нищие другого рода, которые, по-видимому, имеют все основания и права для провождения нищенского образа жизни: это — слепые, хромые, немые, безрукие, безногие, вообще — разного рода калеки. Но, если подумать внимательнее, и эти люди не совсем невинны, когда оставляют все труды и занятия и пускаются по миру за подаяниями. Ужели в самом деле отсутствие в теле одного какого нибудь члена делает невозможными для человека труд и занятие и уполномочивает его на совершенное бездействие? Ты не имеешь, например, глаз? За то имеешь руки, способные к деятельности; сверх того имеешь тонкий слух и здоровые ноги. Не имеешь слуха и языка? Но у тебя есть глаза, руки и ноги. Не имеешь руки или ноги? Но остальные члены тела у тебя совершенно здоровы. Можно, кажется, не ленивому калеке, если б только он захотел, найти себе труд, выбрать себе занятие, сподручное ему по тем органам, какими он владеет. Если-же он, имея возможность и силу, слыша даже неоднократные призывы и побуждения к такому труду со стороны других, предпочитает, однако ж, хождение с сумою и выпрашивание подаяний, то он тяжко грешит и пред Богом и пред собою, и пред обществом. Но да не подумает кто нибудь, братие, что мы хотим этим отнять у вашего благочестия любовь к милосердию, погасить в вас святую ревность к нищелюбию. Нет; мы знаем, что кроме мнимых нищих есть и истинные нищие и, что особенно жалко, бóльшая часть людей этих и трудиться не могут и просить стыдятся ( Лк.19:3 ). Люди эти не носят за плечами нищенской сумы, не являются на улицах и под окнами, не стоят с простертыми руками на папертях церковных; — презримые и незнаемые никем, кроме Всевидящего и Всезнающего, в своих полуразрушенных хижинах, большею частию в скромном обществе своих несчастных семейств, они борются с горем и нуждою, с удивительным терпением переносят все роды скудости и лишения, и нередко доходят до последней степени бедности и нищеты, а сказать другим о своем горе они стыдятся; попросить у других помощи им совестно. Таким-то нищим да служит наше нищелюбие, а их так много, найти их везде так не трудно… |
| Лжеучение о том, что для спасения не нужны наши подвиги, а достаточно одной веры во Христа, с некоторого времени стало распространяться и в нашем православном отечестве, как в высших, так и в низших классах общества, и стало даже отторгать от Церкви чад ее в особые секты, известные под странными наименованиями пашковцев, штундистов и проч. Будем осторожны, братие! Не станем внимать льстивым речам лжеучителей, ведущим к разнузданности и погибели. Будем твердо помнить, что вне богоучрежденной Церкви Христовой и предлагаемых ею средств нет для нас спасения. Аминь. II. Поучения Поучение пред Причащением Святых Таин В настоящие священные минуты все наши чувствования и помышления естественно устремлены к тому великому таинству, к которому сейчас мы намерены приступить. Когдаж естественнее и уместнее и говорить об этом таинстве, как не теперь — в эти минуты? Итак — надеемся — вы не поскучаете, братие мои, когда мы предложим вам несколько слов и мыслей об этом таинстве, хотя, быть может, — слов и мыслей, давно уже знакомых всем нам. Что это за таинство? Какая его сущность, какая цель, какое значение? — Начнем издалека. Человек воззван к бытию для жизни. Как тварь, вполне зависимая от Творца, получившая от Него начало жизни, человек не иначе может и поддерживать эту жизнь, как в тесном союзе и живом общении с Богом. И священная история сохранила для нас память о том блаженном времени, когда первосозданный человек, лицем к лицу обращаясь с Господом, почерпал свою жизнь и наслаждался ею из самого ее первоисточника. Но таже самая история свидетельствует, что такое блаженное состояние человека продолжалось не долго. Человек не умел дорожить этим постоянным общением с жизнию Божиею: обольщенный духом злобы, он возмечтал о самобытности и не задумался отделить свою жизнь от общения с жизнию Божиею. Понятное дело, чего следовало ожидать от такого горделивого отделения от источника жизни… И вот человек умер — и по духу и по телу. Сыны и дщери его наследовали от него, вместе с мнимою жизнию, и это несчастное приобретение — смерть: с каждым новым поколением слабые остатки жизни человечества принимали более и более противоестественное и разрушительное направление, а смерть все глубже и шире распростряняла свое страшное владычество. |
| Можно-бы привесть много еще подобных случаев: но с одной стороны, они слишком знакомы всякому внимательному наблюдателю; с другой — и грустно, тяжело говорить о том, как родители своих детей, дети своих родителей, муж жену, жена мужа, брат сестру, сестра брата, — вообще люди, долженствующие, по всем законам, божеским и человеческим, состоять в самой тесной связи и самой искренней любви между собою, — как, говорю, эти люди обрекают друг друга на тяжелую, нищенскую жизнь. И, Боже мой, это совершается в христианских семействах!! Когда я размышлял об этом, мне пришли на мысль слова Писания, которые я привел в начале моего слова к вам: кто не заботится о своих, особенно о домашних, тот отвергся от веры и хуже неверного. В самом деле, братие мои, вера наша учит нас оказывать любовь, милость и благосердие всем без изъятия, ближним и дальним, знаемым и незнаемым, единоверным и иноверным, даже явным недоброжелателям и врагам нашим; а эти люди отказывают в них даже тем, кто имеет на них самые первые, самые священные и неприкосновенные права, — отказывают людям, ближе которых не может быть к нам никого на земле. Где-же тут наша вера? Где любовь, которую завещал нам с креста своего до конца возлюбивший нас Спаситель, и в которой одной мы должны свидетельствовать свою веру в Него? Если в наших действиях нет любви, — не значит-ли это, что мы отверглись веры? — Но такие люди, по апостолу, хуже неверных. Действительно, оставаться бесчувственными и жестокими в отношении к тем, чрез кого мы получили бытие и жизнь, от кого потом вскормлены и воспитаны, — это такое дело, на которое и неверные не могут смотреть равнодушно. Во все времена и у всех народов, непросвещенных христианскою верою, неуважение к родителям почиталось делом бесчестным; во всех законодательствах и религиях оскорбление родителей принимаемо было за величайшее преступление и угрожаемо страшными наказаниями от Бога и от людей. Таким-же образом, дать бытие и жизнь новому, подобному нам существу, и потом оставить его без всякого призрения и попечения, — это опять дело, которого не делают и неверные, следуя одному естественному человеческому чувству. Но что я говорю: неверные? Так не делают даже неразумные животные: и оне кормят и поят своих детей… |
| Судите-же сами, братие, что делают после этого те люди, которые богодарованные им силы и способности оставляют не только без надлежащего развития и усовершенствования, а прямо почти без всякого употребления. Люди эти прежде всего оскорбляют и огорчают Господа Бога: взять от Господа дар, каков-бы он ни был, только во всяком случае дарованный единственно по любви к нам, которой мы не заслужили, и потом оставить этот дар в презрении и пренебрежении, скажите, не неблагодарность-ли это и бесчувственность к Дароподателю?! Люди эти согрешают, далее, против самих себя. Отеческая десница Божия дала им известные дары для их-же собственного счастья и блаженства, а они презрительно оставляют эти дары нетронутыми. Не значит-ли это прямо идти вопреки своей природе, вопреки собственной совести, дерзновенно попирая вечные законы бытия и жизни, положенные в нас Творцом всяческих? И, думаете, не преступна в очах Божиих такая странная беспечность, такая холодная и мертвая небрежность к собственному нашему духовному благу и счастию? Нужно-ли говорить после этого, какой участи могут и должны ожидать себе подобные люди в грядущем веке? Христос Спаситель, изобразив людей этих под образом раба лукавого и ленивого, который, взяв от господина своего один талант, вместо того, чтоб, подобно другим рабам, пустить его в оборот и приумножить, только скрыл его в земле, т. е. оставил его без всякого употребления. — Христос Спаситель изрекает такой им суд в лице того-же раба: неключимого раба вверзите во тму кромешнюю, ту будет плач и скрежет зубом ( Мф.25:24-30 ). Трудно-ли узнать в образе этих людей и в их евангельском первообразе — рабе неключимом — тех из наших нищих, о которых мы говорим теперь? К сожалению, если о ком, то преимущественно о таких нищих надо сказать, что они именно скрывают богодарованные им силы и способности в земле. Если кто, то, по преимуществу, они это — рабы лукавые и ленивые, взявшие от Господа своего известные таланты и потом не только не развившие и не приумножившие их, не только не приобревшие на них никаких прав и залогов на блаженство в жизни будущей, но и оставившие их без всякого употребления даже по отношению к жизни настоящей. |
|
|
