| В то время, как обоз из Медиолана въезжал в Вечный город, из него по другой дороге, скача во весь опор, убегал хозяин Рима и всей империи цезарь Публий Элий Адриан. Впрочем, «во весь опор» - это очень сильно сказано. Последние годы болезни потихоньку подтачивали здоровье императора, и поэтому движение его жизни замедлялось в самом прямом смысле. Он пока еще кое-как мог взобраться на лошадь, но стремительный аллюр уже даже мечтой быть перестал. Он старался преодолевать немощь, но последнее время все чаще задумывался о том, а нужно ли ему это вообще. Не проще ли отпустить, наконец, удила и предоставить судьбе нести его туда, куда ей вздумается. В конце концов, хорошая лошадь всегда вернется в родную конюшню. Его же, Элия Адриана. конюшней была вилла в Тибуре, куда он и направлялся со всей скоростью, на которую был способен в свои шестьдесят два года со своими больными суставами, опухшей печенью и изнуряющим шумом в голове. Это было привычное бегство из Рима, которое он совершал в течение всей своей императорской жизни. Чего ему не сиделось в стольном граде - из-за толпы, бесконечно снующей по маршруту белки в колесе, или же из-за кровавых следов, которые оставили на улицах вечного города его подозрительность и тщеславие, или из-за того, что господин утонченный вкус - верный друг августа - посещал далеко не все римские дома? Нет, из Рима императора гнала вполне банальная причина - нелюбовь. Нелюбовь жителей Города. Он так сильно ощущал её с самых первый дней своего здесь пребывания, что вскоре после того, как Фортуна облагодетельствовала его багряницей (конечно, не без его собственного вмешательства, - такое дело он не мог предоставить капризу переменчивой богини), он понял, что ему необходимо срочно подыскать себе какое-то логово, где он мог бы запереться наедине со своими великими замыслами и не понятыми никем из смертных движениями души, и оттуда управлять, строить, казнить-миловать, благодетельствовать - короче, совершать положенные правителю великие дела. Он искал недолго, и в хорошем дачном местечке под Римом прикупил старое разваливавшееся республиканское поместье почтенной двухсотлетней давности. |
| н. э., к удивительной эпохе, когда все пришло к кризису, все казалось возможным, все границы были размыты и все двери отворены (недаром именно в эти десятилетия на Востоке произошло рождение христианства, а в Риме Сенека-трагик совершенно неантичными словами пророчил о географических экстазах Колумбовой эры 96 ). Греческая литература пребывала в состоянии глубочайшего, явного, черного унижения. Пройдет полвека, и она мало-помалу выйдет из этого унижения к гордыне второй софистики, к самоуверенному культу культуры в духе Элия Аристида и Филостратов, Ливания и Имерия; но в то время даже самые ранние протагонисты греческого возрождения вроде Плутарха или Диона Хрисостома переживали детство и юность. Что из написанного на греческом языке за первые три четверти I в. н. э. осталось для будущего? Если не считать той самой одинокой и незамеченной книжицы О возвышенном, в связи с которой зашла речь обо всей эпохе, то исключительно грекоязычные сочинения евреев – Филона и Иосифа Флавия. Вот до какой степени все перевернулось! Если когда-нибудь самомнение, самодовольство, самозамкнутость греческой словесной культуры могли дать на мгновение брешь, то именно тогда 97 . Это не значит, что автор трактата О возвышенном не проникнут до мозга костей страстным преклонением перед эллинской традицией. Гомер, Сапфо, Пиндар, Софокл, Демосфен – его кумиры; величественная древность, рядом с которой особенно проступает духовная несвобода современности, – его святыня. Но боготворимое им наследие лучших времен эллинства есть для него не классика, как ее понимает всякий классицизм (появившийся в самом раннем из своих обличий как раз тогда) 98 , не собрание непогрешимейших образцов самодовлеющего литераторства, не самовыявление академически понятой красоты. Его привлекает не столько безупречность красоты, сколько безмерность величия. Вот почему рядом с давно осознанным и выкристаллизовавшимся в эстетической рефлексии идеалом прекрасного (τ καλν) он ставит другой идеал, осознанный им, по сути дела, как корректив к первому: идеал возвышенного (τ ψος) 99 . |
| 28 Способ охоты в античном Риме, когда, поджигая кусты, загоняли добычу в расставленные сети (см.: Davidson. Р. 459). 29 Или указание на то, что текст был составлен из нескольких переработанных проповедей, или, скорее, условность жанра: способ придать тексту живой разговорный характер. 39 Здесь начинается краткое изложение темы трактата (propositio), дается его название, указываются адресаты; ср. у Цицерона: off. 1:4. 46 Употребление этимологии для экзегезы было свойственно раннехристианским авторам. Ср. этимологию слова officium у Элия Доната: ad Тег. Andr. 1:5. 1. 47 Слова officium (обязанность) и efficium (результат) в латинском языке отличаются одной буквой. Слово officium автор также ошибочно связывает с глаголом officere (мешать, вредить). Ср. у Цицерона: off. 1:43. – Примеч. пер. 49 Здесь автор пересказывает положения Цицерона (off. 1:9–10), в свою очередь пересказывающего Панэтия. – Примеч. Пер. 50 Ср. у Цицерона: off. 2:9. Свт. Амвросий кратко обобщает взгляды своих предшественников, Панэтия и Цицерона. 54 Ср. у Цицерона: off. 1:14, 17, 66, 93–151. Decorus (у Цицерона употребляется в основном в форме decorum) служит для передачи основного понятия стоиков «подобающее» (см.: Федоров Н. А. Становление эстетической лексики Цицерона. С. 312–313, 432–434, примеч. 181). Рассуждения об этом понятии у свт. Амвросия см.: off. 1:211, 213, 219–225; о различии между decorum и honestum у свт. Амвросия см.: off. 1:219–221. 67 Свт. Амвросий жаловался на шум во время церковных служб (см.: uirgb. 3:11–15; expl. ps. 1, 9). 70 См. у Цицерона: off. 1:8; 3. 14–16; ср.: fin. 3:59. Речь идет о стоических терминах officium medium aut perfectum, первая возможна любому человеку, вторая – лишь мудрецу. Свт. Амвросий считает общими для всех обязанностями (officium medium) соблюдение ветхозаветного Декалога, а совершенство возможно, если следовать новозаветному учению; см. далее: off. 3:10. 80 Вся гл. 12 посвящена праведному Иову и перекликается с другим трактатом свт. Амвросия «О жалобе Иова и Давида» (ок. 387–389 гг.). |
| Как и в школьном риторичеоком обучении (стр. 231), рядом с исторической фикцией встречается судебная, фиктивное выступление на суде по поводу казуса, богатого патетическими возможностями, например речь любовника, захваченного мужем на месте преступления. Но тема могла и не быть фиктивной. Софист был весьма желанным гостем на каждой публичной церемонии и произносил соответствующую речь. Риторические учебники этого времени устанавливают наличие самых разнообразных видов церемониальной эпидиктической речи: тут всевозможные «прославления» как отдельных лиц, императоров, наместников, увенчанных «граждан, так и общин или местностей, всякие «панегирики», «речи ко дню рождения», «свадебные», «надгробные» «утешительные», «плачевные» речи. То обстоятельство, что торжественные софистические речи могли оказаться господствующим литературным жанром, служит ярким доказательством безыдейности и отсутствия творческих сил у вер- хушки греческого общества II – III вв. Культ эффектного слова и; декламации доведен здесь до крайних пределов; особенно ценилось. искусство импровизировать речь. Оратор старался воздействовать на слушателей красотой голоса, ритмом, пением, мимикой. Об одном из софистов рассказывают, что на его выступления приходили люди, не знающие по-гречески: «они слушали его, как сладкозвучного соловья, потрясенные красотой его голоса и дикции, его ритмами и в простой речи и в пении». Красноречие это настолько широко пользовалось поэтическими средствами выражения, что речи часто именуются «гимнами». Претензии софистики на универсальное образовательное и литературное значение, на способность заместить и философию и поэзию резче всего формулированы у самого выдающегося софиста II в. Элия Аристида. Около пятидесяти сохранившихся речей этого прославленного в свое время автора, мнившего себя одновременно и Демосфеном и Платоном, в равной мере свидетельствуют о его стилистическом мастерстве и идейном убожестве, сопряженном с неврастенией, суеверием, тщеславием и шарлатанством. Софистическая проза получает более живой характер тогда, когда переходит к более интимным темам. |
| Но какая-то сторона феномена византийской литературы здесь, что ни говори, схвачена, и византинист будет заниматься иллюзорным, фиктивным предметом, пока не увидит эту сторону достаточно отчетливо. Языковая ситуация литературы в Византии не была непреодолимым препятствием для ясности, отчетливости, резкой акцентировки смысла; но для того, чтобы все-таки преодолеть это препятствие, будучи автором «гуманистического», антикизирующего направления («высоколобым», по выражению С. Манго), надо было быть тем же Фотием, или по меньшей мере Никифором Влеммидом, или (только в лучших, далеко не во всех произведениях) Михаилом Пселлом . «Идея» ясности – для византийской литературы редкое, драгоценное качество, скорее исключение, чем правило. Тем энергичнее требуют ясности теоретики, и прежде всего – Фотий. Он не был бы гермогенианцем, если бы при всей своей любви к простоте не придавал большого значения эмфазе 1051 ; но его идеал – эмфаза, соединенная с ясностью, равновесие того и другого 1052 . Труд Фотия – во многих отношениях непревзойденная вершина византийской литературной критики. Позднее мы не найдем ничего, что сравнилось бы с ним по толковости, конкретности, точности характеристик, по прямоте взгляда на предмет, оставляющей мало места околичностям и ничего не говорящим общим словам. По ходу дела и очень просто Фотий умеет выразить византийское отношение к литературе в целом, коснуться очень существенных проблем. Вот пример, выбранный почти наугад. Выше нам приходилось говорить о том, что тексты, сакральные по содержанию и по внелитературной функции, но антикизирующие по форме и, главное, находившие себе место в античной классификации поэтических и риторико-прозаических жанровых форм, с византийской точки зрения подлежали критическому разбору наряду с мирскими, прежде всего античными, языческими памятниками. Это создавало для них ситуацию одновременной принадлежности к двум разнородным рядам. Притязающая на художественность, подчиненная законам аттикистского пуризма проповедь в своем качестве проповеди входит в богослужебный комплекс наравне, скажем, с гимнами Романа Сладкопевца, но в отличие от них может стать объектом такого же профессионального разбора, какому подвергались речи Лисия, Эсхина и Демосфена, Элия Аристида и Либания, а вот гимны Романа подвергнуться не могли. |
| 823 . В С.-Петербургском филиале Архива РАН среди писем И. В. Помяловского к И. Ламанскому за 1873–1896 гг. мне встретилась одна любопытная автобиографическая заметка Помяловского (его автограф) о его студенческих занятиях, которую стоит, мне кажется, привести здесь: «Помяловский. Во время своего студенчества занимался преимущественно классической словесностью и представил профессорам Благовещенскому и Штейнману несколько письменных работ, а именно: 1) Перевод и разбор Сатиры Сульпиция вместе с отрывком Турна. 2) Перевод и разбор элегий, приписываемых Педону Альбиновану. 3) Перевод и разбор стихотворения Pervigilium Veneris. 4) Стихотворный перевод X сатиры Ювенала. 5) Обозрение жизни и трудов Элия Квирина Висконти. 6) Перевод «К Сарею» императора Юлиана. 7) Объяснения к VI рапсодии Одиссеи. Кроме того, под руководством проф. Куторги занимался критикою древних писателей, преимущественно Фукидида, Плутарха и Аристотеля. Проф. Срезневскому представил письменные работы: 1) Разбор поучения Никифора Владимиру Мономаху . 2) Лексикон к Русской Правде. 3) Описание венского кодекса Диоскорида. 824 Проф. Сухомлинову представил перевод сочинения Буле об начатках истории русской литературы. В 1866 г. на тему, заданную факультетом: «Римская жизнь по Ювеналу», представил сочинение, удостоенное золотой медали. В 1868 г. определен преподавателем латинского языка в университете и выдержал магистерский экзамен, а в 1869 представил диссертацию под заглавием: «Марк Теренций Варрон Реатинский и Мениппова Сатура». Преподавая латинский язык в I и II курсах историко-филологического факультета, Помяловский обращает главное внимание на самодеятельность студентов, приглашая их переводить и разбирать объясняемых им авторов. Кроме этих упражнений, с которыми параллельно идут переводы с русского на латинский, студенты представляют ему письменные задачи, состоящие преимущественно в переводах с латинского на русский, и в небольших сочинениях на латинском языке, преимущественно исторического содержания». 825 |
| В этот раз Иерусалим был разрушен окончательно и утратил даже свое имя, потому что построенному на его месте городу дано было языческое название: Элия Капитолина. Иудеям было запрещено проживать в этом городе. Не только политическое, но и гражданское существование Иудеи в качестве страны или отечества Еврейского народа прекратилось. Иудеи рассеялись по всему свету, живут среди других народов и доселе не имеют своего отечества. Настала окончательная политическая смерть этого народа. Несмотря на несметные богатства, —409— которыми почти всегда обладали Евреи, как народ бережливый, деятельный, промышленный и торговый, мечты их восстановить храм в Иерусалиме, сделать Палестину своей землей, а Иерусалим столицей ее, и доселе остаются мечтами. Хотя с течением времени Иерусалим опять получил свое имя и хотя по населению своему это город – полуеврейский, но Иудеи не имеют в нем никакой святыни, тогда как он совмещает в себе величайшие христианские святыни и есть священный город христиан. Так, едва прошло столетие, как во всей точности исполнилось пророчество Иисуса Христа об Иерусалиме и его храме: Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне: все будет разрушено ( Мф.24:2 ; ср. Лк.19:44 ). Что Иисус Христос в словах о мерзости запустения предсказал об опустошении и осквернении Иерусалимского храма, бывшем в 70 г., мнение это высказано было еще Св. Иоанном Златоустом . Хотя и нельзя согласиться с общим положением его, что в первой половине речи, – по Евангелию от Матфея до слов: тогда если кто скажет вам: вот, здесь Христос, т. е., до 23-го стиха, – Иисус Христос предсказал исключительно об Иерусалиме, а в остальной части речи, начиная с 23-го стиха по Евангелию от Матфея, исключительно говорил о Своем пришествии 1911 ; то можно допустить, что в начальной части своей речи Иисус Христос действительно предсказывал об опустошении Иерусалима, и Иудеи Римлянами, но только предсказывал в ней не одно это, а предуказал в ней и события, имеющие быть пред кончиной мира. К числу таких предсказаний, содержащихся в первой части речи Иисуса Христа, относится и предсказание о мерзости запустения. |
| На время сна конвейер останавливался, за рядами спящих «пчел» прохаживались «осы», табло тихонько гудели. Во сне многие зэки стонали, плакали и бредили. Если они это делали слишком громко, их наказывали, по обычно оставляли без внимания. Оказавшись напротив меня, моя подруга во время первого же дневного сна негромко познала: «Сандра!» Я вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. Моя подружка напротив спала с приоткрытым ртом и даже слегка всхрапывала. Я решила, что это она во сне вспомнила мое имя, которое я так неосторожно сообщила ей на этапе, немного встревожилась, но потом успокоилась и снова уснула. До вечера мы только переглядывались. А в начале ночного сна я услышала с той стороны конвейера всхрапывапие, стон, а сквозь него протяжное: «Зову-у-т ме-е-ня…» Я подумала, что она имеет привычку разговаривать во сне. Бывает. Но примерно через полчаса я снова услышала стон: «Ми-и-ра! Ми-и-ра!» Интересно, о каком мире и кого она просит во сне? Я чуть приоткрыла глаза, посмотрела на нее и увидела, что она положила руку на грудь и указательным пальцем слегка постукивает по ней, продолжая постанывать: «Ми-и-ра, Ми-и-ра…«Господи, да ведь это она мне представляется: «Меня зовут Мира»! Я «во сне» потянулась, улыбнулась и пробормотала: «Очень… приятно… Хр-р-р…» Итак, мы теперь были знакомы, но главное – мы научились разговаривать друг с другом. Конечно, этот способ общения был опасным и несовершенным, но для особых случаев годился. А вскоре Мира придумала другой, изменивший всю нашу жизнь на Белом. «Во сне» она мне сказала: «Следи за моей левой рукой!» В левой руке она, как и все, держала фирменную бирку, а в правой – трубочку клен. Сосредоточенно глядя на плывущие к ней корпуса будущих персоников, Мира биркой выбила на своей панели букву " С». Я чуть заметно кивнула. Она вывела «А» – я снова кивнула. Потом она наклеила бирку, взяла другую и ею закончила – Н, Д, Р и А. Я кивнула ей и немедленно ответила таким же способом: «МИРА». Только я, к стыду моему не сразу сообразила, что писать надо перевернутыми буквами, как это делает Мира. Но со временем мы технику писания освоили так, что процесс начертания букв стал похожим всего лишь на легкую дрожь в пальцах. А почему нашим пальцам не дрожать? Работа у нас нервная… С этого времени змеиная шипяще-свистящая тишина цеха перестала на меня давить и угрожать безумием: я молилась и беседовала с подругой – и этого мне было достаточно, чтобы выжить и сохранить разум. Мира была жительницей острова Иерусалим. Она принадлежала к христианской Церкви евреев, не принявших Мессию. Я ответила на это признанием: «Я православная христианка и тоже не признаю Мессию». От Миры я узнала, что в Иерусалиме появились два пророка, которых звали Элия и Ханох. Они встретились с вождями правоверных иудеев и предоставили им для изучения подлинные древние свитки книг Торы. |
| На пятом году царствования Ровоама, Сусаким, царь Египетский, взял Иерусалим и разграбил его ( 3Цар.14:22–26 ). Потом он был взят и разграблен Иоасом, царем Израильским, в царствование Амасии ( 4Цар.14:13–14 ), Ассириянами, в царствование Манассии ( 2Пар.33:11–16 ), Навуходоносором, в царствование Иоакима ( Дан.1:1–4 ), и в царствование Иехонии, сына его ( 4Цар.24:10–14 ), и, наконец, в царствование Седекии ( 4Цар.25 ). Навуходоносор сжег и совершенно разрушил город. 70 лет спустя, Иерусалим был восстановлен Иудеями по дозволению Кира. Впоследствии Иерусалим был взят Антиохом Епифаном. Возвращенный Иудою Маккавеем, он был тщетно осаждаем несколькими царями Сирийскими и пользовался миром до времени Гиркана и Аристовула, когда Помпей взял его после трехлетней осады и разрушил стены его. В конце царствования Нерона Тит осадил Иерусалим во время иудейской Пасхи, взял его и отдал на разграбление воинам и в добычу пламени. В 134 году Адриан решился восстановить Иерусалим; восстановленный город получил название: Элия Капитолина; прежнее же название возвращено ему только во время Константина и Елены. Древний Иерусалим занимал три холма: один на юго-западе, самый обширный и самый высокий, это гора Сион, древняя крепость Иевусеев; другой – на западе; он в Св. Писании не носит особого названия; при Антиохе Епифане он получил название Акры; третий – на востоке, названный Мориа, на котором был построен храм. Первоначально Мориа отделялась от Акры долиною, но Симон Маккавей засыпал ее, Мориа с Αкрοю образовали один холм. Впоследствии Иерусалим занял четвертый холм на севере, названный Везефою (новый город). С этой стороны Иерусалим не был защищен природою местности, и потому осады Иерусалима всегда производились с северной стороны. С трех других сторон глубокие долины делали город неприступным. Восточный овраг назывался долиной Кедрон, южный – долиной Енном, западный – долиной Гигон. На западе Иерусалима находилась Голгофа. При возобновлении Иерусалима под именем Элии Капитолины, Адриан включил ее в черту города. |
| 497 Дюканж предлагает видеть в камплиях этноним Καρμλιοι (кармелии) (Ducangii nota 59). Комментаторы «Хроники» Ипполита предлагают читать вместо кармелии Καρμνιοι (кармании) (Hippolitus. Die Chronik... S. 27). Кармании жили в одноименной области, расположенной к югу от Парфии и к западу от Персиды. 498 Хроники дают разночтения (Ducangii nota 60). Возможно, аррианы – это ариане, которые жили в Ариане, расположенной между Парфией и Бактрией. 500 Гирканы – племя, населявшее Гирканию, область юговосточного побережья Каспийского моря. О них упоминал Геродот (III. 117). 502 Вероятно, кедрусии – искаженное название хедросов, или гедросов, о которых упоминает Орозий (Hist. III. 23. 12). Гедросии обитали в стране Гедросии, расположенной между Карманией и Индией. 505 В «Хронике» Ипполита названы аламосины (§ 184), которых автор «Пасхальной хроники» ниже отнесет к арабам внутренним. Здесь видна редакторская работа анонима. 506 Комментатор «Хроники» Ипполита предлагает читать Αμεριται или Εμηραιοι или Αμηραοι (Hippolitus. Die Chronik... S. 27). Таким образом, здесь говорится об америтах (хомеритах) (См.: Plin. VI. 160), более известных как химьяры. 507 Возможно, здесь называется город Арсиноя-Клеопатра. У Страбона в рассказе о походе римлян под предводительством Элия Галла он назван «Клеопатридой около древнего канала из Нила в залив» (Strabo XVI. 4. 22–24). О гор. Арсиное на Красном море см. также Plin. V. 65=Agr. Fr. 27. 510 В «Пасхальной хронике» нет упоминаний об ассирийцах первых, однако упоминаются арабы первые и вторые, индийцы (инды) первые и вторые, мадианиты первые и вторые. Дюканж пишет о том, что римляне первыми провинциями называли ближайшие к Риму, а более отдаленные провинции называли вторыми. Однако в «Пасхальной хронике» районы называются первыми и вторыми по отношению к родине неизвестного нам автора (Ducangii nota 64). 512 Это название повторяет с искажением название народа алассины, поскольку этот фрагмент текста «Пасхальной хроники» является повторением перечня семитских народов без указания их родоначальников. |
|
|
