| Преже восписах жалость земли Руские и прочее от кних приводя. Потом же списах жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Владимеру Ондревичю. Сначала описал я жалость Русской земли и все остальное из книг взяв, а потом написал жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу. Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвселим Рускую землю и возврзем печаль на восточную страну в Симов жребий и воздадим поганому Момаю побду, а великому князю Дмитрею Ивановичю похвалу и брату его князю Владимеру Андревичю. И рцем таково слово: лудчи бо нам, брате, начати повдати иными словесы о похвальных сих о нынешных повстех о полку великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андревича, а внуки святаго великаго князя Владимера Киевскаго. 456 Начаша ти повдати по длом и по былинам. Не проразимся мыслию но землями, помянем первых лт времена, похвалим вщаго Бояна, горазда гудца в Киеве. Тот бо вщий Боян 457 воскладоша гораздыя своя персты на живыя струны, пояше руским князем славы: первую славу великому князю Киевскому Игорю Рюриковичю, 458 вторую – великому князю Владимеру Святославичю Киевскому, третюю – великому князю Ярославу Володимеровичю. 459 Сойдемся, братья и друзья, сыновья русские, сложим слово к слову, возвеселим Русскую землю, отбросим печаль в восточные страны – в удел Симов, и восхвалим победу над поганым Мамаем, а великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, прославим! И скажем так: лучше, братья, поведать не привычными словами о славных этих нынешних рассказах про поход великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, потомков святого великого князя Владимира Киевского. Начнем рассказывать о их деяниях по делам и по былям… Вспомним давние времена, воздадим похвалу вещему Бояну, прославленному гусляру киевскому. Ведь тот вещий Боян, перебирая быстрыми своими перстами живые струны, славы пел русским князьям: первую славу великому князю Киевскому Игорю Рюриковичу, вторую – великому князю Владимиру Святославичу Киевскому, третью – великому князю Ярославу Владимировичу. |
| Снова бежав из заключения на север, Андроник нашел убежище на Руси, у князя Галицкого Ярослава Владимировича. Русская летопись отмечает под 1165 годом: “Прибеже ис Царягорода братан царев кюр (т.е. кир — господин) Андроник к Ярославу у Галич и прия и Ярослав с великой любовью, и да ему Ярослав неколико городов на утешение.” По сведениям византийских источников, Андроник встретил у Ярослава радушный прием, жил в его доме, ел и охотился с ним вместе и даже участвовал в его советах с боярами. Однако, пребывание Андроника при дворе Галицкого князя казалось опасным Мануилу, так как беспокойный родственник последнего вступал уже в сношения с Венгрией, с которой у Византии начиналась война. Мануил в таких обстоятельствах решил простить Андроника, который “с великой честью,” по словам русской летописи, был отпущен Ярославом из Галиции в Константинополь. Получив в управление Киликию, Андроник недолго пробыл на новом месте. Через Антиохию он прибыл в Палестину, где у него разыгрался серьезный роман с Феодорой, родственницей Мануила и вдовой Иерусалимского короля. Разгневанный император отдал приказ ослепить Андроника, который, будучи вовремя предупрежден об опасности, бежал с Феодорой за границу и в течение нескольких лет скитался по Сирии, Месопотамии, Армении, пробыв некоторое время даже в далекой Иверии (Грузии). Наконец, посланцам Мануила удалось захватить страстно любимую Андроником Феодору с их детьми, после чего он сам, не будучи в состоянии перенести этой потери, обратился с просьбой о прощении к императору. Прощение было дано, и Андроник принес Мануилу полное раскаяние в поступках своей прошлой, бурной жизни. Назначение Андроника правителем малоазиатской области Понта, на побережье Черного моря, явилось как бы почетным изгнанием опасного родственника. В это время, а именно в 1180 году, умер, как известно, Мануил, после которого императором сделался малолетний сын его Алексей II. Андронику тогда было уже шестьдесят лет. Такова была в главных чертах биография лица, на которое население столицы, раздраженное латинофильской политикой правительницы Марии Антиохийской и ее любимца Алексея Комнина, возлагало все свои надежды. |
| В 1932 г. Михаил Владимирович, в возрасте 49 лет становится вдовцом. Его супруга похоронена в Ницце на русском православном кладбище, расположенном на Chemin de Caucade. Первые могилы появились здесь с 1866 г. и что характерно, до наших дней на этой земле, принадлежащей Русской церкви хоронят только русских. Это единственное в мире зарубежное русское православное кладбище, потому что здесь нет могил людей других национальностей, только русские Здесь покоится более 3000 россиян Евгения Семеновна Ярославцева погребена в могиле рядом со своими соотечественниками, имена коих стирает время, приходит забвение. " Есть какая-то магия в этих именах, от которых веет ароматом самой истории. Княгиня Урусова, урожденная Лазарева, 1842 г. рождения, умерла здесь, в Ницце, в 1932 г. и легла в землю Савойи вместе с князем Михаилом Леонидовичем Оболенским. Могила заросла травой, мхом. Взгляд выхватывает из рядов надгробий имена, знакомые с детства по учебникам истории, литературы. Ведь мы все это " проходили " , - так записал один из первых русских посетителей, другой уже Советской России, посетивший кладбище Ниццы Глубоко переживая смерть супруги, Михаил Ярославцев с горячностью начал готовиться к священнослужению, и 7 апреля 1937 г. принял рукоположение в сан диакона и 11 того же месяца - в сан иерея Потеря любимого спутника жизни глубокой раной отзывалась в сердце. В личных бумагах сохранились стихи, адресованные умершей жене и предполагаемый ответ от нее. Через три года после рукоположения в священники, 3 апреля 1940 г., отец Михаил Ярославцев, решается на принятие монашества. При постриге он получил имя Митрофан Французское удостоверение личности, выданное в Prefecture des Alpes Maritimes в графе " профессия " , читаем: " Cure de l " Eglise Orthodoxe " В это время, на далеких марокканских землях французские власти активно занимались разработкой месторождений полезных ископаемых. В одной из провинций в пустынной части страны строился фосфатный завод. Французы охотно предоставляли рабочие места русским эмигрантам. Многие, из числа бывших офицеров, знакомых с топографией, владевшие инженерными навыками, да и просто отставные легионеры или отчаявшиеся искать счастья в Европе люди, приезжали на работу в городок Курибгу. В этом районе разработка фосфатов ведется с 1922 г. Само месторождение представляет собой площадь около 4000 кв.км, содержание минерала в породе высокое, в среднем составляет около 75% Таким образом, тут образовалась небольшая русская община со своим православным приходом. |
| 1078 r.), Святослава (род. 1027 г. упом. в 1076), Всеволода (род. 1030 г. ум. 1093), Вячеслава (род. 1033 или 1036. ум. 1057), и Игоря (год рождения неизвестен; ум. 1052). Время рождения детей у сыновей Ярославовых в Летописи по большей части не означено. Но известно, что сын Владимира Ярославича Ростислав в 1064 г. уже производил набеги на Тмутаракань и овладел ею (Ист. Гос. Рос. Т. 2. стр. 42) У Изяслава Ярославича в 1050 г., родился сын Святополк (пр. 168); старее его был брат его Мстислав Изяславичь. Таким образом около 1050 г., проповедник мог указать и на правнуков Св. Владимира – Ростислава Владимировича, Мстислава и Святополка Изяславичей. 14. III. Слово Святого Иллариона, митрополита Киевского 175 Потщимся, братие и сестры, к вечней жизни светлей, яже нам Господь, по своей милости, туне даеть, и сея временныя и сквериеныя, аки змииных ядовитых устен, бегаемь и не прикасаемся ей. Господу Богу уготовивъшю небеса и нас позвавъшю, то мы, сему телу годяще сном и питиемь и брашномь и сластьми греховными, отречемся царства небеснаго и Позвавшаго ны в не. Он же уготовал брак Сыну своему, реку же царствие, и посла рабы своя звати, рекше Пророкы и Апостолы и Мученики, то мы отрицаемся, глаголюще: жену поях, и пе успею ити, и паки: волы купих, и искусити их иду; и еще глаголющим: село купих, и идох его соглядати, и инеми жития сего делы 176 отрицаемся вечныя жизни. Не слышим ли Господа глаголавша: не пцетеся о утрешнем, что ясте, или что пиете, или во что облечетеся. Возрите на птица небесныя, како не сеють, нн жнуть, ни сбирають в житницю свою; и цветець сельных, како ти растуть не тружающеся, ни пекущеся ни о чем же. To мы слышаще, братие, вспрянем днесь, потщимся, пойдем не късняще по ускому пути, въводящему ны в царство небесное; въдадимь телеса своя в труд и на поты и молитву и на вздержания, на частое покланяние. Царство бо, рече, небесное нужно есть, и нудящеи ся въсхитают е. To почто си не жалим 177 , яко своею леностью и слабостью дьяволу годяще, лишаемься вечныя жизни. |
| В линии Ярослава Сзятославича муромского умер сын его Святослав в 1144 году; его место заступил брат его Ростислав, пославши сына своего Глеба княжить в Рязань. Что касается до Новгорода, то легко предвидеть, что при усобицах между Мономаховичами и Ольговичами в нем не могло быть спокойно. По изгнании Вячеслава Всеволодом из Киева при торжестве Ольговичей новгородцы опять стали между двух огней, опять вовлекались в междоусобие; должны были поднять оружие против великого князя киевского, от которого обязаны были зависеть. Мы видели, что Юрий ростовский, собравшись на Всеволода, потребовал войска у новгородцев; граждане отказались поднять руки на великого князя, как прежде отказались идти против Юрия; отказ на требование отца послужил знаком к отъезду сына: Ростислав уехал в Смоленск, Новгород остался без князя; а между тем рассерженный Юрий взял Торжок. В такой крайности новгородцы обратились к Всеволоду, должны были принять снова Святослава Ольговича, прежде изгнанного, т. е. поднять опять у себя все потухшие было вражды. Новгородцы принуждены были дать клятву Святославу; в чем она состояла, неизвестно; но еще до приезда Святослава в Новгород летописец упоминает о мятеже, произведенном, без сомнения. врагами Святослава, приверженцами Мономаховича. Свято слав не забыл также врагов своих, бывших причиною его изгнания, вследствие чего новгородцы начали вставать на него на вечах за его злобу, по выражению летописца. Святославу самому скоро наскучило такое положение; он послал сказать Всеволоду: «Тяжко мне, брат, с этими людьми, не могу с ними жить; кого хочешь, того и пошли сюда». Всеволод решился отправить сына своего Святослава и послал сказать об этом новгородцам известного уже нам Ивана Войтишича; но, вероятно, для того, чтоб ослабить сторону Мономаховскую и приготовить сыну спокойное княжение, велел Войтишичу выпросить у новгородцев лучших мужей и прислать их в Киев, что и было исполнено: так, заточен был в Киев Константин Микулинич, который был посадником прежде при Святославе и потом бежал к Всеволоду Мстиславичу; вслед за Константином отосланы были в оковах в Киев еще шестеро граждан. |
| Без сомнения, Ольговичи просили города Курска и всего Посемья, взятых у них Мономаховичами тотчас после изгнания Ярослава Всеволодом. В ответ на это требование Ярополк собрал войско киевское, а Юрий – переяславское, и 50 дней стояли у Киева; потом помирились со Всеволодом и отдали Переяславль младшему брату своему Андрею Владимировичу, а прежнюю его волость, Владимир-Волынский, – племяннику Изяславу Мстиславичу. По всему видно, впрочем, что это распоряжение было не следствием, но причиною мира с Ольговичами: дядья, чтоб отвлечь племянников от Святославичей, отнять у последних предлог к войне и правду в глазах народа, удовлетворили Изяслава, отдавши ему Волынь; Юрий ростовский, видя, вероятно, как спорны русские столы и как незавидна Переяславская волость, беспрестанно подвергавшаяся нападениям Ольговичей и половцев, не хотел более менять на нее своей северной, верной волости; занятие же Переяславля младшим братом не могло быть для него опасно: никогда младший брат не восставал против прав старшего, тогда как был пример, что племянник от старшего брата восставал против младшего дяди (1134 год). Что Ольговичи принуждены были мириться поневоле, будучи оставлены Мстиславичами, доказательством служит их нападение на Переяславскую область в следующем, 1135 году. Всеволод со всею братьею пришел к Переяславлю, стоял под городом три дня, бился у ворот; но, узнавши, что Ярополк идет на помощь к брату, отступил к верховью реки Супоя и там дождался киевского князя. Мы заметили уже, что Ярополк был в отца отвагою: завидя врага, не мог удержаться и ждать, пока подойдут другие полки на помощь, но бросался на него с одною своею дружиною; мы видели, что такая удаль сошла для него благополучно, принесла даже большую славу в битве с половцами при начале Мстиславова княжения. Точно так же вздумал он поступить и теперь: не дождавшись киевских полков, с одною своею дружиною и с братьею, даже не выстроившись хорошенько, ударил на Ольговичей, думая: «Где им устоять против нашей силы!» Сначала бились крепко с обеих сторон, но скоро побежали Всеволодовы половцы, и лучшая дружина Мономаховичей с тысяцким киевским погналась за ними, оставя князей своих биться с Ольговичами на месте. |
| Другой сын Ярослава I, Всеволод, говорил на пяти иностранных языках, которые он изучил сидя дома, как выражается сын его, Мономах, и этим дает знать, что Всеволод изучил языки не по необходимости во время странствования по чужим землям, но единственно из любознательности; Мономах говорит при этом, что знание языков доставляет почет от иностранцев. Религиозная начитанность Мономаха видна из его сочинений. Святослав (Святоша) Давыдович собирал книги, которые подарил Киево-Печерскому монастырю; по его побуждению инок Феодосий перевел с греческого послание Льва, папы римского к Флавиану, архиепископу константинопольскому. В своде летописей Татищева, в подлинности которых нет основания сомневаться, часто встречаем известия об образованности князей, например, о Святославе Ростиславиче говорится, что он знал греческий язык и книги охотно читал, о Святославе Юрьевиче, что он охотник был читать и милостиво принимал ученых людей, приходивших из Греции и стран западных, часто с ними разговаривал и спорил; о Романе Ростиславиче смоленском, что он многих людей понуждал к учению, устроил училища, при которых содержал учителей греческих и латинских на свой счет и не хотел иметь священников не ученых; на это он издержал все свое имение, так что по смерти его ничего не осталось в казне, и смольняне похоронили его на свой счет. Михаил Юрьевич, по словам того же свода летописей, очень хорошо знал св. писание, с греками и латинами говорил на их языках так же свободно, как по-русски, но не любил спорить о вере. О Ярославе Владимировиче галицком говорится, что он знал иностранные языки, читал много книг, так что мог сам наставлять правой вере, понуждал духовенство учить мирян, определял монахов учителями и монастырские доходы назначал для содержания училищ. О Константине Всеволодовиче в дошедших до нас летописях говорится, что он всех умудрял духовными беседами, потому что часто и прилежно читал книги; а в Татищевском своде летописей говорится, что он был очень учен, держал при себе людей ученых, накупал много старинных книг греческих дорогою ценою и велел переводить их на русский язык, собирал известия о делах древних славных князей, сам писал и другие с ним трудились; одних греческих книг было у него более тысячи, которые частию сам купил, частию получил в дар от патриархов. |
| Мы видели, что определение одних только финансовых отношений Новгорода к великим князьям можно отнести к временам Ярослава I, что определение остальных отношений, как мы встречаем его в договорных грамотах, должно быть отнесено ко временам позднейшим, началось не ранее княжения Ярополка Владимировича в Киеве. Начавшиеся с этих пор усобицы между Мономаховичами и Ольговичами и между разными линиями Мономахова потомства, частые перемены великих князей отразились в Новгороде, который постоянно признавал свою зависимость от великого князя, брал себе князя из его руки: и здесь начались волнения и усобицы, смены, изгнание князей, образовались партии, приверженные то к тому, то к другому из них; если сначала князья сменялись вследствие смен в Киеве, то потом начали сменяться вследствие торжества той или другой стороны в самом Новгороде; чиновники княжеские, посадники, тысяцкие стали выборными, начали сменяться вследствие торжества той или другой стороны, вследствие смены князей, с которыми стали заключаться договоры, ряды. Князья южные, занятые своими родовыми счетами и усобицами, смотрели равнодушно на утверждение такого порядка вещей в Новгороде; если Ольговичи уступали киевлянам выбор тиуна, то нет ничего удивительного, что другие южные князья легко соглашались и на новгородские условия; Изяслав Мстиславич одинаково ведет себя как на киевском, так и на новгородском вече. Но, с тех пор как приняли первенствующее положение князья северные, мы видим постоянное враждебное столкновение их с бытом Новгорода, развившимся, по всем вероятностям, полнее и определившимся точнее, нежели в других старых городах. Всеволод III привел было уже Новгород совершенно в свою волю, сын его Ярослав хотел сделать то же самое, хотел управлять Новгородом из пригорода Торжка: обоим помешал южный князь Мстислав; Александр Невский шел по следам предков; брат его Ярослав хотел привести Новгород в свою волю с помощию татарскою, но был остановлен братом Василием; Димитрий Александрович был остановлен в подобных же намерениях братом Андреем, Михаил тверской – Юрием московским. |
| Вот в честь какого святого нарекли младенца Исаакия Александром. И разве не диво, что был он от рождения Исашенькой, а после крещенья стал Сашенькой! А теперь он женился, восходит на крыльцо с молодой красавицей-женой, все осыпают их серебряными монетами, зернами и хмелем. Ох, до чего же высок! Ярославу сие удивительно — как получается, что сын вырастает выше, нежели отец? Сам Ярослав высок ростом, но все же не таков верзила. Отец Ярослава, Всеволод Юрьевич, еще ниже ростом был. Дед, Юрги Владимирович, прозваньем Долгорукий, славился многим, но только не высотою — был он коротенький, можно даже сказать, махонький. Говорят, кое-кто за глаза его даже называл обидным прозвищем Вершок. Однако сей вершок далеко распростер свои владения, оттого и заслужил иное прозвище — более знаменитое. Так что не в росте дело, хотя и приятно видеть сына, выделяющегося среди всех красотою и статью. Встали сын и невестка перед великим князем, низко поклонились ему, до самой земли. Тут отроки забрали из рук Ярослава блюдо, а вместо него дали икону для благословения. — Живите крепко, дети мои, — осеняя святым образом склоненные головы молодых, произнес великий князь громко. — Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Поздравляю тебя, ясноглазик ты мой! Жду внучков поскорее. Стороне нашей теперь многое множество новых людей понадобится, большой урон понесли, а впереди еще неведомо, какие нас ждут ущербы. Хорошо бы сегодня тебе, невестушка, да и понести, ей-богу! — Он ласково улыбнулся Александре. Милое лицо у нее, а глаза такие же ясные, как у сына. Даст Бог, такое же большое гнездо населит, как и они с Феодосией, как и отец Ярослава, у коего и прозвище красноречивое — Всеволод Большое Гнездо. — Постараюсь исполнить, — тихо, робея, ответила Брячиславна. — Вот и славно, а теперь прошу всех к свадебной каше, — пригласил Ярослав Всеволодович. — Там наши приспешники-повара чего только не наготовили — и гуси, и лебеди, и куры, и голуби, и тетери, и зайцы, и елени… Словом, приглашаем! Надо ли говорить о том, как в пирной палате столы ломились от яств и напитков. Усадив жениха и невесту на почетное место, по бокам от них сели отцы, и Ярослав сразу же задорно воскликнул: |
| Близкие связи с половецкой степью пригодились О. С., когда со смертью киевского кн. Всеволода Ярославича политическая ситуация на Руси принципиально переменилась. Летом 1094 г. О. С. с половецким войском появился под стенами Чернигова, где тогда сидел кн. Владимир Всеволодович Мономах, и 25 июля, после непродолжительной осады, вынудил последнего удалиться в Переяславль (Русский). Силовое вокняжение О. С. в Чернигове нарушило установившийся на Руси после смерти последнего из Ярославичей баланс сил и потребовало нового перераспределения волостей, к-рое было бы оформлено междукняжеским договором. Однако О. С. в нач. 1096 г. отверг предложение киевского кн. Святополка (Михаила) Изяславича и переяславского кн. Владимира Всеволодовича Мономаха явиться в Киев для заключения такого договора, либо опасаясь за личную безопасность, либо не будучи уверен, что за ним утвердят Чернигов. Основания для опасений у О. С. были, т. к. в 1095 г., дорожа союзом с половцами, он отказался участвовать в походе киевского и переяславского князей против степняков и укрыл у себя сына хана Итларя, после чего курский кн. Изяслав Владимирович, вероятно с санкции или молчаливого согласия отца, захватил принадлежавший Черниговскому княжеству Муром. Весной 1096 г. Святополк Изяславич и Владимир Всеволодович Мономах двинулись на О. С., к-рый 3 мая бежал из Чернигова и затворился в Стародубе, где после месячной осады был вынужден сдаться, приняв условие удалиться в Смоленск к брату кн. Давиду Святославичу , чтобы оттуда с ним вместе явиться в Киев для заключения договора. Однако смоляне не приняли одиозного князя, и тот, получив от брата дружину, двинулся на Муром, где в сражении 6 сент. был убит кн. Изяслав Владимирович. Продолжая поход, О. С. не только вернул себе Рязань (ныне с. Ст. Рязань Спасского р-на Рязанской обл.), но и захватил принадлежавшие Владимиру Всеволодовичу Мономаху Суздаль и Ростов. После этого в конфликт вступил старший сын переяславского князя новгородский кн. Мстислав (Феодор) Владимирович Великий, к-рый в кон. февр. 1097 г. нанес О. С. решительное поражение под Суздалем (в битве «на Кулачце»), в результате к-рого тот лишился не только всех приобретений, но и Рязани и Мурома. Эхом этих событий стало послание кн. Владимира Всеволодовича Мономаха к О. С.- замечательный образец не только собственно эпистолярного жанра, но и древнерус. политической этики того времени (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 252-255). Автор послания не обвинял адресата в гибели своего сына (т. к. гибель князя «в полку» была в порядке вещей), но считал, что вправе ждать от О. С. личного покаяния, тем более что Изяслав Владимирович был, как следует из послания, крестником О. С. (как и Мстислав Владимирович), что свидетельствует об особой близости двоюродных братьев в сер. 70-х гг. XI в. |
|
|
