| Место умершего Святослава тотчас же занял Всеволод, который в самом начале следующего 1077 г. уже должен был выступить против Изяслава, встретился с ним на Волыни, и тут уступил ему старшинство, сохранив по-прежнему права свои на Чернигов и Мономаховы – на Смоленск, между тем как сын Святослава, Олег, был выведен из своего Владимира-Волынского, а прочие братья Олеговы, за исключением Глеба, тогда уже убитого Чудью заволоцкою, увидели себя в числе князей-изгоев. Благодарный дяде за оставление ему Смоленска, Мономах, в том же 1077 году, два раза ходил на Всеслава Полоцкого, летом – со своим отцом, а зимой – с двоюродным братом, Святополком Изяславичем, сжёг и разграбил Полоцк, потом прибыл в Чернигов, тут, на Красном дворе, задал в 1078 г., пир Всеволоду и гостю Всевовлодову – Олегу Святославичу, причём поднес в дар отцу часть добычи полоцкой, 300 гривен золота 21 , и возвратился в свой Смоленск. В его отсутствие, Олег, скучавший изгойством в Чернигов, удалился в Тмутаракань, к брату своему Роману, соединился там с другим изгоем, князем Борисом Вячеславичем, пригласил на помощь половцев и, вступив с ними в русские пределы, двинулся прямо на Чернигов, из которого навстречу ему выступал Всеволод. Противники сошлись между Золотоношей и Пирятином, и тут, у р. Оржицы, Олег наголову разбил дядю своего, который, потеряв в бою лучших дружинников Жирославича, Тукы, Порея, – бежал к брату в Киев и тотчас же уведомил о беде своей Мономаха. Дав слово брату «сложить за него голову», незлопамятный Изяслав пошёл с Всеволодом и сыном своим Ярополком к Чернигову, где властвовали Олег и Борис, и сюда же спешил из Смоленска Мономах, успевший пробиться сквозь полчища половецкие и соединиться с отцом и у Переяславля. Ярославичи с сыновьями приступили к Чернигову тем скорее, что на ту пору не было тут ни Олега, ни Бориса, уехавших в Тмутаракань сбирать войско 22 . Но черниговцы, преданные Олегу, в котором они видели сына прежнего князя своего и любили человека доброго, прямодушного, привлекавшего сердца ласковостью, а дружину разгульностью, укрепились за своими твердынями, состоявшими тогда из двух городов: четырёхстороннего окольного, окружностью вёрст на 12, да внутреннего, в виде трёхвёрстной с лишком трапеции 23 , – и решились не впускать к себе Ярославичей. Последние, облегши окольный город, начали осаду, «Володимер же, – говорит летописец, – приступи к вратам всточным, от Стрижени (речка в Чернигове) отя врата» – и окольный город достался победителям, и жители перебежали во внутренний. В это самое время Ярославичи узнали о приближении к Чернигову Олега с Борисом и, не успев осадить внутреннего города, двинулись навстречу племянникам, нашли их в Переяславском уезде, и здесь, на Нежатиной ниве (нынешний хутор Неготин, близ сельца Гнедина 24 , произошло 3 октября 1078 г., новое побоище, стоившее совершенного поражения Олегу и – жизни: с одной стороны князю Борису, с другой – вел. кн. Изяславу, смертельно поражённому копьём в плечо. |
| В этом отношении важно для нас свидетельство, приведенное выше, об обычае устраивать в монастырях пиры, куда собирались мужчины и женщины, также вопрос черноризца Иакова митрополиту Иоанну, позволять ли на пирах целоваться с женщинами. Мономах в наставлении детям касается и отношений мужа к жене, он говорит: «Жен своих любите, но не давайте им власти над собою». Но в каком отношении находилось это правило, извлеченное из известного послания апостольского, к обычаю, решить нельзя. Как христианские понятия содействовали возвышению женщины, показывает вопрос известного Кирика и ответ на него епископа Нифонта. Кирик спрашивает: «Если случится, что женский платок будет вшит в платье священническое, то можно ли священнику служить в этом платье?» Нифонт отвечает: «Можно! – разве женщина погана?» Что же касается вообще до состояния нравственности в описываемое время на Руси, то, принявши в соображение время, обстоятельства и состояние нравственности других европейско-христианских народов в описываемое же время, историк не может произнести очень строгого приговора древнему русскому обществу до тридцатых годов XIII века. В это время на первом плане видим княжеские усобицы, но много ли насильственных, кровавых поступков замечаем в этих усобицах? Убиение Ярополка Изяславича, ослепление Василька, братоубийство между рязанскими князьями, убиение Игоря Ольговича киевлянами, убиение Андрея Боголюбского приближенными к нему людьми, повешение Игоревичей галицкими боярами, ослепление (по всем вероятностям, мнимое) Ростиславичей во Владимире Залесском. Важное дело, когда князья постоянно толкуют, что они братья, и потому обязаны жить дружно, а не враждовать, защищать Русскую землю от врагов, а не проливать кровь христианскую в усобицах. Пусть нам скажут, что слова были в разладе с делом; мы ответим, что и слова имеют силу, когда беспрестанно повторяются с убеждением в их правде, когда их повторяют и сами князья, и духовенство, и народ, отказывающийся принимать участие в усобицах; если эти слова не могли прекратить усобиц, то по крайней мере могли смягчать их; важное дело, когда притесненный князь мог грозить притеснителю напоминанием, что поведение его похоже на поведение Святополка Окаянного; важное дело, когда князья ужасались и плакали об ослеплении Василька, говоря, что такого зла не бывало в Русской земле ни при дедах, ни при отцах их; очень важно, когда Изяслав Мстиславич жалуется на киевлян за убийство Игоря Ольговича, говоря, что ему теперь не уйти от нареканий. |
| ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СОБЫТИЯ ПРИ ВНУКАХ ЯРОСЛАВА I (1093 – 1125) Прежние причины усобиц. – Характер Владимира Мономаха . – Он уступает старшинство Святополку Изяславичу. – Характер последнего. – Нашествие половцев. – Олег Святославич в Чернигове. – Борьба с ним Святополка и Владимира. – Неудача Олега на севере. – Послание Мономаха к Олегу. – Съезд князей в Любече и прекращение борьбы на востоке. – Новая усобица на западе вследствие ослепления Василька Ростиславича. – Прекращение ее на Витичевском съезде. – Распоряжение насчет Новгорода Великого. – Судьба Ярослава Ярополковича, племянника великого князя. – События в Полоцком княжестве. – Войны с половцами. – Борьба с другими соседними варварами. – Связь с Венгриею. – Смерть великого князя Святополка. – Киевляне избирают Мономаха в князья себе. – Война с минским князем Глебом и с волынским Ярославом. – Отношение к грекам и половцам. – Смерть Мономаха. – Дружина при внуках Ярослава I. Не прошло полвека по смерти Ярослава Старого, как уже первое поколение в потомстве его сменилось вторым, сыновья – внуками. Мы видели начало усобиц при первом поколении, видели их причины в стремлении осиротелых князей добыть себе часть в Русской земле, которой не давали им дядья; усобицы усилились, когда Изяслав был изгнан братьями, когда, возвратившись по смерти Святослава, он отнял прежние волости у сыновей последнего, которые должны были искать убежища в отдаленной Тмутаракани и, если верить некоторым известиям, в Муроме. С выступлением на поприще внуков Ярославовых причины усобиц оставались прежние, и потому должно было ожидать тех же самых явлений, какими ознаменовано и правление сыновей Ярославовых. Владимир Мономах с братом Ростиславом были в Киеве во время смерти и погребения отца своего; летописец говорит, что Мономах начал размышлять: «Если сяду на столе отца своего, то будет у меня война с Святополком, потому что этот стол был прежде отца его», и, размыслив, послал за Святополком в Туров, сам пошел в Чернигов, а брат его Ростислав – в Переяславль. |
| Лето 1084 г. Владимир провел в гостях у брата Ростислава, в Переяславле, сторожа границу. Братья вместе выходили в степь, за р. Супой. Активные боевые действия начались в сентябре. Подъезжая к городку Прилуку, Всеволодовичи внезапно столкнулись с 8-тысячным половецким войском. Братья не растерялись и хотели биться, но оказалось, что брони на возах были отправлены вперед. Пришлось спасаться за стенами (всю жизнь потом вспоминал Владимир эту оплошность). Осаждать Прилук половцы не стали, и 8 сентября русское войско выступило к городку Белая Вежа, что на р. Остре. Там удалось разбить еще один половецкий отряд, истребив его целиком - " два мужа толко утекоста " , захватить двух " князей " - " Багубарсовых братьев: Асеня и Сакзя " . Едва отбили половцев на левом берегу Днепра, как пришлось мчаться на правый и здесь биться с ними сначала под Торческом, затем совершать броски к Юрьеву, Красну, Варину, везде громя орды грабителей, а после - новый поход на Волынь. Состарившийся Всеволод утрачивал контроль за государственными делами. Владимиру все в большей степени приходилось брать управление государством на себя. По поручению отца он снова воюет с Ярополком Изяславичем и заключает с ним мир, после чего тот был вскоре заколот собственным дружинником неизвестно по какой причине. В начале 90-х гг. половецкий натиск усилился. В 1092 г. степняки разорили три городка. Организовать эффективный отпор им тогда не удалось. Вскоре Всеволод умер. Новым киевским князем, как старший в Ярославовом роду, стал Святополк Изяславич. Владимир мог бы сохранить за собой Киев, но уступил. Возможно, из опасения нового половецкого нашествия. На следующий год война с половцами под руководством неопытного Святополка закончилась страшным разгромом и разорением Киевщины. Разбитое войско русских князей бежало с поля битвы из-под Треполя. В водах разлившейся р. Стугны Владимир потерял брата Ростислава и чуть было не утонул сам. В дальнейшем Святополк и Владимир действовали порознь. Киевский князь, пытавшийся оказать помощь осажденноме Торческу, снова был разбит. Зато Мономах сумел защитить Левобережье и более того - ему удалось, после боя у Халепа, на правом берегу, заключить с половцами почетный мир, обменявшись с ними пленными, выручить своих дружинников. |
| Киев, хотел перевести одного Мономаховича из его отческого Переяславля в Курск, но тот не послушался, ответив Всеволоду: «Лучше мне смерть на своей отчине и дедине, чем Курское княжение; отец мой в Курске не сидел, а в Переяславле: хочу умереть на своей отчине». Была даже попытка распространить это значение и на старшую Киевскую область. С 1113 по 1139 г. на киевском столе сидели один за другим Мономах и его сыновья Мстислав и Ярополк, оттесняя от него старшие линии Изяславичей и Святославичей: этот стол становился отчиной и дединой Мономаховичей. По смерти Ярополка киевляне посадили на своём столе третьего Мономаховича, Вячеслава. Но когда представитель долго оттесняемой от Киева линии Святославичей Всеволод черниговский потребовал, чтобы Вячеслав добром уходил из Киева, тот отвечал: «Я пришёл сюда по завету наших отцов на место братьев; но если ты захотел этого стола, покинув свою отчину, то, пожалуй, я буду меньше тебя, уступлю тебе Киев». Когда в Киеве сел (1154 г.) другой Святославич, Изяслав Давидович, отец которого в Киеве не сидел, Мономахович Юрий Долгорукий потребовал его удаления, послав сказать ему: «Мне отчина Киев, а не тебе». Значит, Мономаховичи пытались превратить Киевскую землю в такую же вотчину своей линии, какою становилась Черниговская земля для линии Святославовой. Легко заметить, что территориальное значение отчины облегчало распорядок владений между князьями, запутавшимися в счетах о старшинстве. Притом таким значением предупреждалась одна политическая опасность. По мере обособления линий княжеского рода их споры и столкновения получали характер борьбы возможных династий за обладание Русской землёй. Смелому представителю какой-либо линии могла при благоприятных обстоятельствах прийти мысль «самому всю землю держати» со своею ближайшею братиею, как это и случилось с упомянутым Всеволодом черниговским, и, став великим князем, он мог бы с этой целью перетасовывать родичей по волостям; но родичи ответили бы ему словами Мономаховича: «...отец наш в Курске не сидел». |
| Получив приглашение ехать в Киев от братьи – Владимира Мстиславича, Рюрика и Давыда Ростиславичей, также особое приглашение от киевлян и особое от черных клобуков, Мстислав отправил немедленно в Киев племянника Василька Ярополчича с своим тиуном. Здесь в Киеве приятели Мстислава рассказали Васильку, что князья Владимир Мстиславич и Андреевич, также Ярослав Изяславич луцкий и Ростиславичи целовали крест, что будут стоять заодно и возьмут у Мстислава волости по своей воле: Владимир Мстиславич возьмет в придачу к Триполю Торческ со всем Поросьем, Владимир Андреевич – Брест, Ярослав – Владимир. Василько немедленно дал знать об этом дяде Мстиславу, и тот, передавши весть союзникам своим – Ярославу галицкому, Всеволодовичам городенским и князьям польским, выступил с своими полками и с галицкою помощию к Киеву. Как видно, главою княжеского заговора был Владимир Мстиславич, давний враг своего племянника; вот почему, услыхав о приближении последнего к Киеву, он бросился бежать с семьею из Триполя в Вышгород, где и затворился вместе с Ростиславичами. Мстислав между тем вошел в Киев, урядился с братьями, дружиною и киевлянами и в тот же день отправился осаждать Вышгород; после крепких схваток между осаждающими и осажденными князья начали пересылаться и уладились, наконец, на счет волостей, после чего Мстислав вторично вошел в Киев и сел на столе Ярославовом, на столе отца своего и дедов своих. Но легко понять, что князья, особенно старые, обманувшись в своих надеждах, затаили горечь в сердце; особенно злобился на племянника Владимир Мстиславич и тотчас после ряду уже начал затевать новые замыслы против Мстислава; боярин Давыда Ростиславича, Василь Настасьич, узнавши об этих замыслах, объявил об них своему князю, а тот рассказал все Мстиславу. Когда Владимир увидал, что умысел его открылся, то приехал в Киев оправдываться пред племянником. Почти в одно время съехались они в Печерском монастыре; Мстислав вошел в игуменскую келью, а Владимиру велел сесть в экономской и послал спросить его: «Брат! Зачем ты приехал? Я за тобою не посылал». |
| Общая характеристика древней десятины в пользу Церкви находится во вводной части Уставной грамоты Святослава Ольговича 1136/37 г.: «Оустав бывъши преже нас в Руси от прадед и от дед наших имати пискупом десятиноу от дании и от вир и продаж, что входить в княжь двор всего». Далее в грамоте встречается ссылка на такие же установления, касающиеся Новгорода и составленные «преже мене бывшими князи» . Формулировки, содержащиеся в этом тексте, позволяют говорить, что уже в XI в. стало общим правилом выделение епископским кафедрам десятины от дани и судебных штрафов. Подобной десятиной в XI в. могли наделяться, как и у западных славян, не только епископские кафедры, но и отдельные церкви. Так, в «Чтении о Борисе и Глебе», написанном в 80-х гг. XI в. Нестором, сообщается, что Ярослав Мудрый приказал посаднику Вышегорода выделять церкви Бориса и Глеба в этом городе «от дани... десятую часть» . От этих двух свидетельств отличается по своему характеру запись в летописном некрологе князю Ярополку Изяславичу под 1086 г., при этом в разных летописях сведения, упоминаемые в ней, не совпадают по содержанию. Если в Лаврентьевской летописи говорится, что Ярополк давал десятину «святеи Богородици» (Десятинной церкви?) «от всего своего именья», то в Ипатьевской упомянута десятина «от всех скот своих и от жита» . Учитывая, что в записи говорится о десятине от своего «именья» и «от всех скот... и от жита», можно предполагать, что речь идет о десятине зерна и скота, производившегося в личных княжеских владениях. Наиболее обстоятельные сведения о княжеской десятине в Древней Руси находятся в Уставной грамоте князя Ростислава Мстиславича Смоленской епископии, учрежденной в 1136 г. Епископу здесь была дана десятина «от всех данеи смоленских», но не предоставлены доля доходов от судебных штрафов (вир и продаж) и от «полюдья» , от доходов, взимавшихся князем с населения при объезде им подвластной территории . Подобные ограничения объема десятины проще всего объяснить тем, что епископия основывалась на давно христианизированной территории, где уже существовали и храмы, и монастыри, наделенные определенной долей государственных доходов . |
| Когда же Изяслав через семь месяцев явился с большим Польским войском под Киевом, а Всеслав бежал, то Киевское вече послало сказать Изяславовым братьям, князьям Черниговскому и Переяславскому, чтобы они шли защищать город отца своего, а в противном случае грозили сами сжечь Киев и уйти в Греческую землю, и тем самым принудили их вступиться за Киев и требовать, чтобы Изяслав отпустил от себя Польскую рать. Таким образом, при первом же заявлении своих прав Киевская земщина так ловко могла поставить свое дело, что князья принуждены были стать на стороне земщины против своего старшего брата. Вслед за Киевскою земщиною и Черниговская земщина в 1078 году оставила княжившего там Всеволода Ярославича и передалась его племяннику Олегу Святославичу. Потом Владимиро-Волынская земщина оставила своего князя Ярополка Изяславича и признала своими князьями Ростиславичей, внуков Владимира Новгородского. Да и вообще во все время споров между сыновьями Ярослава земцы редко поддерживали князей, так что при нападении князей друг на друга ни один город не защищал своего князя, князья защищались и нападали только со своими дружинниками и Половцами. При внуках, и особенно при правнуках Ярослава, земщина на Руси очутилась в новом положении. Благоразумнейшие из внуков и правнуков Ярослава начали обращать внимание на земщину в своих владениях и признавать ее опорою и источником своей силы и могущества, и посему стали дорожить своими отчинными владениями, а не переходить из одного владения в другое. Это новое направление заставило князей обратиться к старому порядку Владимирова и Ярославова времени, чтобы в важных случаях советоваться с земщиною и даже приглашать ее при решении дел чисто междукняжеских. Первый к этому порядку обратился Владимир Мономах , умнейший и могущественнейший из князей своего времени; он в 1096 году вместе со Святополком Киевским, приглашая в Киев Олега Святославича, князя Черниговского, писал к нему: «Приходи в Киев да поряд положим о Русской земле перед епископы, и пред игумены, и пред мужами отцев наших и пред людьми градскими». |
| Потом мы встречаем в летописи имена двух братьев Чудина и Тукы: имена указывают на финское происхождение; Чудин после первого возвращения Изяславова держал Вышгород (1072 г.): Тукы является действующим во время первого изгнания Изяславова; он советовал Изяславу стеречь крепче Всеслава; из этого видно, как будто он принадлежал к дружине киевского князя; но потом, после второго возвращения Изяславова, мы видим его в дружине Всеволода: он выходит вместе с этим князем против половцев и погибает в битве при Сожице, значит, он перешел из дружины Изяслава в дружину Всеволода; впрочем, могло быть, что он явился действующим лицом в означенном киевском событии, принадлежа к дружине Всеволода, который прибежал в Киев с поля битвы вместе с Изяславом; в таком случае любопытно, что один брат служил Изяславу а другой - Всеволоду. В битве при Сожице был убит еще Иван Жирославич, также муж из дружины Всеволода. При последнем, во время княжения его в Киеве, видим Ратибора, которого он назначил посадником в Тмутаракань К чьей дружине принадлежал Берн, упоминаемый при перенесении мощей св. Бориса и Глеба, трудно решить: вероятно, к дружине Святослава черниговского. ГЛАВА ТРЕТЬЯ СОБЫТИЯ ПРИ ВНУКАХ ЯРОСЛАВА I (1093 - 1125) Прежние причины усобиц. - Характер Владимира Мономаха. - Он уступает старшинство Святополку Изяславичу. - Характер последнего. - Нашествие половцев. - Олег Святославич в Чернигове. - Борьба с ним Святополка и Владимира. - Неудача Олега на севере. - Послание Мономаха к Олегу. - Съезд князей в Любече и прекращение борьбы на востоке. - Новая усобица на западе вследствие ослепления Василька Ростиславича. - Прекращение ее на Витичевском съезде. - Распоряжение насчет Новгорода Великого. - Судьба Ярослава Ярополковича, племянника великого князя. - События в Полоцком княжестве. - Войны с половцами. - Борьба с другими соседними варварами. - Связь с Венгриею. - Смерть великого князя Святополка. - Киевляне избирают Мономаха в князья себе. - Война с минским князем Глебом и с волынским Ярославом. |
| Новый этап войны предполагал и новые ее формы. Ими стали походы в степь, предпринимаемые в необычно ранние сроки, оказавшись, поистине, новым словом в отечественном военном искусстве. Мы никогда не узнаем, кому именно принадлежала идея проведения таких походов, однако инициативу их организации летописная традиция навсегда закрепила за Владимиром Мономахом. Только авторитет самого доблестного воина среди внуков Ярослава Мудрого мог преодолеть инерцию мышления подавляющего большинства военной аристократии и среди них самого великого князя Святополка Изяславича. Для решения этого архиважного вопроса в обстановке максимальной секретности правители Киева и Переяславля в марте 1103 г. удалились в Долобск - княжескую охотничью ставку на левой, луговой стороне Днепра, отрезанную от столицы разливом. Источники ярко, почти с протокольной точностью, повествуют, о том, как на совещании, проходившем в охотничьем шатре, Владимиру Всеволодовичу пришлось использовать все свое красноречие, чтобы убедить Святополка Киевского и его дружину в правильности избранного замысла. Аргументация Мономаха оказалась безупречной, и вскоре войско семи сильнейших русских князей выступило в поход. Помимо Святополка и Владимира, которые, наверняка, вели все наличные силы киевщины и переяславщины, упомянут Давыд Святославич, располагавший лишь половиной черниговских сил (его брат Олег отказался участвовать). Обращает на себя внимание участие полоцкого князя Давыда Всеславича. Кроме них участие в походе приняли племянник Святополка Вячеслав Ярополчич, княживший в это время в Турово-Пинской земле и внук Игоря Ярославича Мстислав, который, возможно, в это время правил в Смоленске или Владимире Волынском. Упомянут также Ярополк Владимирович, - второй сын Мономаха, - как, вероятно, уже имевший самостоятельную дружину. В поход выступили как на конях, по берегу Днепра, так и в лодьях (пехота), спустившись ниже порогов, до Хортицы. Уже 4 апреля 1103 года на р.Сутине (Молочная), в четырех переходах от места высадки, русские нанесли половцам неслыханное поражение. |
|
|
