| Между тем слухи о лжеучении Нестория, равно как и его сочинения, достигли, как мы уже сказали, довольно скоро и в Рим 1095 , распространились они и по Востоку. И вот, римский папа Целестин и другие западные епископы, случившиеся в то время в Риме 1096 , обратились к св. Кириллу с запросом действительно ли самому Несторию принадлежат распространившихся соблазнительные для православных сочинения. Это письмо папы и западных епископов не сохранилось до нашего времени. Не говорится о нем нигде и в других письмах св. Кирилла и его современников. И вот, некоторые историки на этом основании решительно утверждают, что папа и не писал Кириллу, а что сам Кирилл выдумал это, чтобы придать больше веса своему письму к Несторию и чтобы несколько запугать его. 1097 Но, во-первых, нет ничего невероятного в том, что папа обратился с подобным запросом к св. Кириллу, так как папа, как мы увидим дальше, очень уважал св. Кирилла, смотрел на него, как на представителя всего востока, почему и сносится с востоком не иначе, как через него, а потом называет его даже своим „местоблюстителем“ 1098 . Во-вторых, трудно допустить, что при таких сильных волнениях, которые произошли по поводу Нестория, папа Целестин и св. Кирилл так редко переписывались друг с другом, как свидетельствует оставшаяся от них переписка. Решительно можно утверждать, что громадная часть этой переписки затеряна. Можно поэтому с уверенностью сказать, что и упомянутый запрос папы к св. Кириллу был таким же образом затерян. Ведь затеряно же, как увидим, письмо св. Кирилла к папе, написанное перед отъездом на собор. 1099 Наконец, что касается молчания об этом запросе в других памятниках того времени, то на основании одного этого факта мы не имеем права научно категорически отрицать самый факт этого запроса. Гораздо более законно в таких случаях прибегать к гипотезам. Можно, например, допустить, что папа запрашивал св. Кирилла о таких сочинениях, которые оказались не принадлежащими Несторию; св. Кирилл в таком смысле и ответил ему; этим дело о запросе и прекратилось, почему больше о нем потом и не упоминалось. Итак, нет основания отрицать, что с запада действительно запрашивали св. Кирилла о появившемся лжеучении. |
| Но есть и третий ракурс взгляда на происходящее: мы не можем безучастно наблюдать и ждать развязки, даже не пытаясь действовать – мол, все уже предопределено и мы тут бессильны. Русский народ в этом смысле всегда сочетал в себе тройное мировосприятие: при глубокой эсхатологичности – здравый позитивный взгляд на происходящее и императив действия: спасти то, что можно спасти в мире ближнем и «дальнем», до конца бороться «за други своя», противостоять злу силою. Силою оружия и оружием молитвы. Здесь я бы сделал небольшое философское отступление. Перед христианами стоит сегодня трудный вопрос: как и можно ли вообще совместить «укрупнившееся» на наших глазах, поднявшееся в полный рост в последние годы ощущение «пред-апокалипсиса» и «образ будущего» – тезис, который опять же в последние годы все настойчивей обсуждается. Ведь последний предполагает некий позитивный тренд «развития», если не счастливое, то по-крайне мере, более светлое, справедливое, спокойное «завтра» и «послезавтра». На эту тему даже сегодня учреждена специальная премия для молодых фантастов. Но что-то пока не видно ни новых Иванов Ефремовых, ни новых Артуров Кларков. Трезвый анализ сегодняшних реалий ведет лишь к выводам о всеобщем коллапсе человечества – разной скорости наступления. Сегодняшний научно-технический оптимизм или совсем неубедителен или представляет собой чудовищную подмену в виде секты трансгуманистов. Которая с православной точки зрения есть безусловный техно-сатанизм, направленный на уничтожение человека, как Божьего создания. Вне рациональных доводов в русле футуро-оптимизма остается надежда на чудо. На какое чудо? «Сон золотой», который по завету поэта Беранже «навеет безумец»? Но мы в нашей истории уже этот период сновидений прошли. В них было многовато кошмаров. Как писал другой поэт – Максимилиан Волошин: « Одни возносят на плакатах свой бред о буржуазном зле, о светлых пролетариатах, мещанском рае на земле…» А если говорить о Божьем чуде – то как мы его должны понимать? Эфесский собор, мы знаем, о осудил как иудействующую ересь концепцию хилиазма – тысячелетнего счастливого всемирного царства с Христом во главе, за которым уже будет Страшный суд. По православному учению вместо этого будет 3-летнее царство антихриста, а потом Армаггедон, Суд, воскресение мертвых и «жизнь будущаго века». То есть наше упование лежит вне пределов нынешнего обреченного мipa, за гранью нынешней цивилизации. И, если мы православные, то нам не приходиться надеяться на некое идеальное или близкое к тому устройство в том числе и нашего русского государства – под красным ли кумачом коммунизма или штандартом «Белого царя». |
| Каким образом? Тем, что они не отличали скверного от преподобного: для них всё было едино. И эти слова просвещённейшие и истиннейшие. Но, может быть, мы будем поминать по икономии? Но разве допустима икономия, которая оскверняет божественное согласно только что приведённому слову Божию и таким образом отталкивает от божественных святынь Дух Божий – и делает верных непричастными оставлению грехов и божественному усыновлению. Что можно придумать вреднее такой икономии! Разве общение с ними уже наметилось как самоочевидная реальность? Разве они отпали и солгали в одном только пункте? А тот, кто принимает (в церковное общение) еретика, тот подпадает под те же самые обвинения. Причащаясь, он остаётся непричащённым, ибо не может стать причащённым тот, кто разрушает правило церковное. Ибо эти глубокоуважаемые люди тем самым, что не подчинились церковным установлениям, уже сообщаются и с иудеями, и армянами, и иаковитами, и несторианами, и монофелитами, и, говоря проще, со всеми еретиками, и уже по этой причине, не говоря о других, остаются вне прощения, что все признают, и вне церковного общения, и повинны во всех богомерзких ересях тех людей. Очевидно, что из-за того, что они не отделяются от еретиков,– вопреки церковным канонам и данному свыше Божиему закону, а не по какой-либо другой причине,– они оказываются исполненными всякой ереси. А давать примат еретику, который еретичествует против всей Христовой Православной Церкви – разве это правильно? Это совершенное злоупотребление, а не икономия. Он недостоин поминовения даже на самом последнем месте. Ибо говорит великий отец наш Григорий Богослов о кающихся, изрекая божественное слово: «Если они не покаются и не осознают своей вины, я не приму их в церковное общение,– если они не придут с повинной головою, что было бы их достоинством, и не возьмут на себя исправление зол. А когда я их приму в церковное общение, то и отведу им подобающее место». А где же исправление – в нём и в тех, которые с ним? Где принятие на себя доброго дела? Так что они недостойны даже последнего места, какой же им нужен примат? И в ущерб кому они собираются иметь власть над божественными Церквами? Увы, разве не ко вратам ада приближаются те, которые «ведомы слепыми вождями», по неложному слову Евангелия? И если свет их тьма, то будет так, как сказал великий Григорий Богослов : «Любит начальнику уподобляться всё ему подначальное». |
| Вот эти средства, тайно выданные некоторым безразличным и бесстыдным людям, частично до объединения, но в основном – после, дали желающим возможность обвинять их и говорить, что те взяли флорины – и [только поэтому] подписали. Ведь подписание и первого написанного ороса, и после него еще четырех других [экземпляров] произошло в резиденции императора в присутствии множества архонтов, латинских епископов и протонотариев, но никто из них не видел, чтобы там раздавались флорины подписывающим, и не слышал, чтобы их просили или обещали. Если некоторые из порочных и бессовестных людей и брали тайно флорины, то большинство из них не подписывали [орос], поскольку не принадлежали к чину тех, кто подписывал, но это не развращало всего общества, так как еще оставалось неизвестным. 9. [Митрополит] Эфесский оставался в молчании и страдал из-за происходящего. Когда же он узнал, что составляется орос, то, убоявшись, чтобы его не просили подписать или не наказали как ослушника, он попросил [об услуге] всесчастливейшего деспота и, пользуясь его заступничеством перед императором, передал через него, что «твоя святая царственность знала, что я ни архиереем не хотел становиться, ни на Собор приходить, так как я с самого начала избрал прожить монашескую и молчальническую жизнь, согласно своей мере. Твоя святая царственность, повелев, просила меня о том и о другом. Против своей воли я был вынужден хранить должное послушание твоей святой царственности. Я принял на себя труд выше моих сил и серьезную борьбу [участия] в прениях, и не презрел и не пренебрег ничем из того, что было в моих силах. Поскольку сейчас дела идут другим образом, а не как это предполагали собеседования, а именно я был ответчиком на них, то прошу и я, ради многой моей борьбы и трудов, такой награды у твоей святой царственности, чтобы не принуждали меня подписывать орос (поскольку я не сделаю этого никогда, что бы ни произошло), и чтобы мне вернуться домой в сохранности. Я прошу и молю, чтобы мне было оказано такое благодеяние». После того как деспот предстательствовал перед императором и много просил его за [митрополита] Эфесского, император был убежден и уверил, что его не будут принуждать подписывать, и что он вернется на родину в безопасности, благодаря императорскому попечению и заботе. |
| “Между тем, согласно распоряжению, мы ожидали и терпели долгия отлагательства, дабы собрался и был назначен Собор. Но, вот, пришел конец отлагательству, и после того как прошло много дней, не без затруднений мы сошлись в одно место – греки и латиняне – имея прежде всего дискуссию о прибавлении в Символе. И затем, будучи выдвинут быть во главе дебатов, я сначала старался приписать им причину разделения и обвинить в недружественности и презрительности к нам, в то время как они защищались и бросали вину на нас, оправдывая самих себя, как это – в их обычае. Затем, на последующих собраниях, имея под рукой деяния Вселенских Соборов, я прочел из них те определения, в которых те божественные Отцы запрещают изменения Символа даже в слове и слоге, и санкционируют страшные прещения против тех, которые когда-либо дерзнут это сделать: так, чтобы на основании сего (прещения) тем епископам и тем клирикам – быть несвященными и чуждыми данной им благодати, а мирянам – подлежат анафеме, т. е. отлучению от Бога. К тому же, чрез неопровержимые силлогизмы, я представил логическую необходимость моих слов и – что невозможно иначе разуметь те определения, нежели я их и истолковал и разумел. Но поскольку мы убедились, что латиняне с тех пор благоразумно сбросили маски в прениях с нами: ибо их предмет не в отношении Истины, и не найти ее со тщанием они ставили себе целью, но только (для того предпринимали дискуссии), чтобы казалось, что они нечто говорят и занимают свой слух, так как для них было необходимо свести на нет заседания, дабы после казалось, судя по их словам, что они свели на нет все то, что говорилось нами, то с тех пор уже оставив дискутировать, мы просили их (что же еще говоря, мы могли сделать, чтобы привлечь те каменные души?!) придти к доброму тому соглашению, которое мы имели раньше в отношении нас самих и наших Отцев, когда тожде мы говорили и когда не было между нами раскола. Говорить это, казалось, петь глухим ушам, или кипятить камень, или сеять на камне, или писать на воде, или другое подобное, что говорится в пословицах в отношении невозможнаго. |
| Акт единения был торжественно прочитан в соборной церкви Флоренции на греческом и латинском языках. В знак единения греки и латиняне обнялись и поцеловались. Была совместно отслужена литургия. После этого папа нашел для греков корабли, и они наконец-то смогли отправиться домой. Исидор Московский и Виссарион Никейский не спешили с отъездом и остались на какое-то время в Италии. В конце концов, как уже говорилось выше, оба были возведены в ранг кардиналов. Папа обязался содержать в Константинополе 300 воинов и 2 галеры, а в случае особой нужды послать императору 20 галер на полгода или 10 галер на год. Кроме того, в случае чрезвычайной опасности, он обязался поднять европейских государей на крестовый поход. И наконец, для возрождения экономической жизни города он обязался посылать всех паломников на Восток через Константинополь. Такова оказалась цена унии, но и ее папы не могли заплатить. Ни одно из обещаний сдержано не было. Если сразу же после унии за ней последовал бы успешный крестовый поход, может быть, у нее и появились бы сторонники в Византии. Но похода не было... Уния была немедленно и единодушно отвергнута практически всем духовенством и народом. Возвращавшиеся из Флоренции епископы, сходя на берег в Константинополе, с ходу отвергали унию и дезавуировали свои подписи, ссылаясь на имперское давление, из-за которого они поставили их под соборным определением. Нет нужды повторять, что они лукавили: как мы видели, Марк Эфесский, выстоявший давление и не подписавший унию, вернулся домой невредимым. Император, видя сопротивление, не провозглашал унию в Св. Софии. Находящимся в Италии Виссариону и его друзьям-гуманистам, делавшим все возможное, чтобы добиться помощи соотечественникам, царившие в Константинополе настроения казались дикими, неумными и ограниченными. Они были убеждены, что союз с Западом принесет Византии такой прилив новых культурных и политических сил, что она снова сможет встать на ноги. Но практика показала, как глубоко они заблуждались... Ссылки по теме |
| 1492 Пересчитав сторонников Нестория, отцы собора говорят. „Они ходят по городу, производя смуту и мятежи, обещают (своим единомышленникам) возведение на священные степени, так что православные жители города, предвидя от этого опасность, удерживают их от таких удерживают их от таких незаконных действий“. M. IV. 1425E. Д.В.С. I 2 , 341. 1498 Relatio Syn. ad. imper. per Pallad., M. IV, 1424D. Д.В.С. I 2 , 340; a число присоединившихся указано в надписании гомилии . Hom. div. IV, M. gr.77, 991. Д.В.С. I 2 , 253. 1503 Ep. Метп. ad der. CP., M. IV, 1140C-D. Д.В.С. I 2 , 347; cp. Relatio Ioan. Antioch. per Pallad. M. IV, 1884A. Д.В.С. I 2 , 314. 1505 M. IV, 1384C. Д.В.С. I 2 , 315. Здесь, очевидно, разумеется praefectus praetorio urbis, т. e. градоначальник Константинополя, потому что к нему обращаются с просьбой устроить им приглашение от императора в столицу для решения всех недоразумений. Магистром же называется начальник придворной стражи (Тв. бл. Феодор. VII, 106, прим. 1); значит, префект имел придворное звание. 1506 Ep. ad praepositium et scholasticum, M. IV, 1385A. Д.В.С. I 2 , 315–316. Если здесь разумеется praepositius sacri cubiculi, т ο он был „начальник императорской спальни“, вроде министра двора, или обер-камергера (Тв. бл. Феодорпта, VIII, ‘269, прим. 1). Возможно, что это был известный Хризорет, друг Нестория. M. gr. 81, 602, not. 23. 1508 В списке перечислены не 37, а 35 епископов. Tillemont думает, что этот список взят из особого приложения, присоединенного к донесению; он был сделан другим автором и, в виду поспешности отъезда Палладия, не был согласован с донесением в перечне диссидентов (ор. cut., 419). 1513 В донесении императору легаты папы называются выразителями мнения „всего святого западного собора“. М. IV, 1301С. Д.В.С. I 2 , 276. 1514 Д.В.С. I 2 , 276 2 , 277, 279, 280, 281, 282 3 , 285, 287, 288, 344 2 , 347 2 , 348 и мн. др. Последние пять страниц указывают места из документов, адресованных самому императору. 1518 Очевидно, отцам собора стало известно, что „восточные“ стали рассылать по провинциям грамоты, призывая адресатов не покоряться членам собора, разорвать с ними общение. Образец такого послания мы имеем в Synodicon’e гл. ХШ, M. gr. 84, 600В, Тв. бл. Феодорита, VIII, 444. |
| Кирилл всегда мог φσις понимать и толковать, как πστασις. Итак, св. Кирилл, при всей глубине своего богословского образования, вполне свободно мог поверить этому подлогу, и потому никто из ученых никогда не допускал мысли, что он преднамеренно прибегал к подложным сочинениям, ради достижения победы над Несторием. Вообще же, эти подложные сочинения настолько были распространены в то время, что никто не сомневался в их подлинности. Даже враги св. Кирилла, постоянно обвинявшие его в аполлинаризме, никогда не подозревали, что главнейшие его доказательства против их учения взяты из сочинений именно Аполлинария. Только лишь в VI в. научно стали доказывать наличность таких подлогов со стороны монофизитов, усвоивших многие воззрения Аполлинария. 1355 До того-же времени редко кто сомневался в их подлинности. Поэтому употребление св. Кириллом этих подложных сочинений не только не служит укором св. Кириллу, но еще ярче подчеркивает ясность и устойчивость его собственных богословских убеждений. Несмотря на противоречие его воззрениям указанного мнимо-отеческого термина, св. Кирилл не изменил православного учения о Христе, давая этому термину, насколько возможно, православное толкование; а потому, когда горячая нужда в этом мнимо-отеческом оружии против Нестория прошла, он, как увидим, соглашается и на антиохийский термин „ δο φσεις“, вполне православно истолковывая его. 1356 Только благодаря такой уступчивости, коренящейся в глубокой богословской проницательности св. Кирилла, стала возможною и уния с восточными. Не менее тщательно св. Кирилл изучал в Эфесе, в ожидании открытия собора, и сочинения Нестория. Из них он тоже составил сборник выдержек, особенно ярко характеризующих лжеучение автора. Эти выдержки, в количестве 20, тоже были прочитаны на, Эфесском соборе. 1357 Они настолько ярко подчеркивали нечестие Нестория, что отцы собора с трудом выносили чтение их и, наконец, воскликнули: „Все, сказанное Несторием, отвратительно и богохульно, и слух наш не может более выносить сих мерзостей“. |
| Когда потом Виктор вручил императору постановление собора о низложении Нестория, император спросил его: „Кто принес в город эту грамоту?“ Виктор уклончиво ответил: „Не спрашивай у меня, как она пришла в город. Господь тайно прислал её в город, она как бы с неба упала к нам“. 1564 Ясно, что Виктор знал, как пришла грамота, но не хотел говорит императору, скорее всего потому, что он сам, без разрешения императора, тайно съездил в Эфес и привез её. Вот почему, как видно из актов собора, и народу не сказано было, как доставлено было это послание. Вот почему депутация от монахов не сказала и императору о том, что принесшему послание пришлось переодеваться нищим. Вот почему и клирики константинопольские в послании к собору называюсь доставившего им это послание „нищим“. Виктор тщательно скрывал свое путешествие, боясь, конечно, гнева императора. Итак, сопоставляя данные соборных деяний и коптских актов, думаем, что архим. тавеннисиотов – Виктор, посланный св. Кириллом в столицу, чтобы действовать там в пользу православия, тайно, против воли императора, приехал в Эфес. Это было весьма кстати и для него лично и для собора. Дело в том, что на соборе распространились клеветы на него, будто он действует в столице против св. Кирилла. И вот, прибыв в Эфес, Виктор не только опроверг эти клеветы перед всем собором, 1565 но и на деле доказал свою ревность о вере, он именно взял на себя трудное и опасное дело доставки послания от собора в столицу. Переоделся он нищим и с тростниковым посохом в руках, в который были вложены полученные от св. Кирилла документы, направился сухим путем в столицу. Он прибыл к уже известному нам, авве Далматию, который быстро сообщил полученные из Эфеса сведения по всем константинопольским монастырям. Увидев тягостное положение отцов собора в Эфесе, авва Далматий решился употребить все усилия, чтобы поправить дело. Он увидел, что император окружен крепкой стеной интриг; он стал догадываться, что его поправки в сакре „ Πντων“, от 29-го июля остались неизвестными императору. |
| Несколько иное положение создалось в Египте после смерти Кирилла, умершего в 444 году. Александрийскую кафедру занял его архидьякон Диоскор, который сопровождал Кирилла на Эфесский собор. Это свидетельствует о том, что богословские взгляды Диоскора, по крайней мере, в ту эпоху, совпадали с взглядами Кирилла. Сделавшись александрийским епископом, Диоскор не только не пытался подорвать авторитета своего ближайшего предшественника и учителя, но во всей своей деятельности стремился прикрыться авторитетом Кирилла. Тем не менее епископство Диоскора носило ясно выраженный антикирилловский характер. Он был представителем довольно значительной группы, недовольной деятельностью Кирилла после Эфесского собора. По-видимому, в Антиохии имелись на этот счет какие-то сведения, так как на Диоскора там возлагали надежды в смысле упрочения церковного мира. Феодорит Киррский написал Диоскору в ответ на его сообщение об избрании его александрийским епископом весьма приветливое письмо, в котором он восхвалял его добродетели, слух о которых дошел до Востока. 241 (Антиохия имела верных друзей в Александрии, которые довольно точно осведомляли ее.) Однако изменение политики Александрии произошло не в направлении, желательном для Антиохии. Во внутренней политике это изменение сказалось в открытом гонении родственников Кирилла, как реакция на слишком продолжительное епископство – более, чем полвека – представителей одной семьи. Во внешней же политике это выразилось в стремлении поддержать пошатнувшийся, как думали, вследствие уступчивости св. Кирилла авторитет кафедры св.Марка, а в догматическом отношении – в возвращении к первоначальной псевдо-афанасиевой формуле mia fusiv tou Qeou Logou sesarkwmenh [«единая природа Бога Слова воплотившаяся»]. То ограничение, которое вносилось в эту формулу – «неслиянно» 242 – в чем заключалось основное отличие монофизитства Диоскора от его евтихиановской редакции, первоначально не могло воспрепятствовать образованию единого монофизитского фронта против диофизитства. |
|
|
