| Важным недостатком церковного учительства на Западе в эту эпоху является также недостойное поведение проповедников на кафедре, которые во время своих выступлений допускали неприличные телодвижения, делали гримасы, позволяли циничные шутки. Таким образом от проповеди не осталось ничего церковного, кроме того, что она произносилась в храме . Такие проповеди не могли не вызывать недовольства в среде слушателей. Первый протест выразили представители гуманизма. В своих сочинениях они подвергли критике аномалии схоластической проповеди и изложили свое учение по данному предмету. Иоанн Рейхлин в своем сочинении, посвященном проповедническому искусству (Liber congestorum de arte praedicandi, 1504 г.), ратует за спасение проповеди от схоластической безжизненности и злоупотреблений, учит о правильной пронунции (содержании) и правильной акции (телодвижениях). Искусство проповедовать, по Рейхлину, есть способность привлекать людей к добродетелям и божественным созерцаниям через изучение Священного Писания. В отношении же построения проповеди Рейхлин в точности следует правилам классической риторики . Второе сочинение подобного рода принадлежит Эразму Роттердамскому (Ecclesiastes, sive de ratione concionandi, 1535 г.). В начале своего труда Эразм говорит о высоте призвания проповедника, его обязанностях и нравственных качествах. Отдельная часть труда содержит учение о форме проповеди и ее построении, а последняя, четвертая часть, посвящена материи проповеди. Эразм, при заметном влиянии учения блаженного Августина , говорит об использовании Священного Писания и других источников проповеди. Крупную реформу проповеди на Западе произвел Лютер, попытавшийся возвратить ее к библейскому содержанию, а также простоте и безыскусственности речи. Под влиянием проповеди и гомилетических советов Лютера у протестантов появилось стремление к освобождению теории и самой проповеди от схоластических уз. В эпоху Реформации на Западе все явственнее осознается, что светская риторика и теория проповеди — две самостоятельные науки с совершенно различными принципиальными положениями и задачами. Вслед за этим теория церковной проповеди постепенно возвышается до степени богословской науки, которая своим предметом имеет учение о проповеди — церковной речи, имеющей особый дух, характер и содержание. Такое понимание теории церковной проповеди привело к появлению нового наименования науки — она стала называться гомилетикой. Это наименование подчеркивало полную независимость этой науки от риторики и отражало новый принципиальный подход к проповедничеству. В дальнейшем, когда теория проповеди на Западе вновь теряла независимость и подпадала под влияние риторических и логических шаблонов, исчезало, заменяясь каким-либо новым, и само наименование науки гомилетика . |
| Попытка воспринять буквально-юридическое понимание Н. п. в общине встречается также у анабаптистов в XVI в. Так, один из лидеров этого движения, Петер Вальпот со ссылкой на Н. п. призывал к общности имущества, к отказу от военной службы, от мирского суда, клятвы и насилия; тот, кто находится на такой службе, по его словам, не должен считаться христианином (Glaubenszeugnisse oberdeutscher Taufgesinnter/Mit Benutzung der von L. Müller gesamm.; Hrsg. R. Priedmann. Gütersloh, 1967. S. 161 ff., 239 ff.). Др. представитель этого движения, Г. Денк , учил, что христианин не может занимать высокую должность в общественной иерархии и не должен приносить клятву ( Denk H. Religiöse Schriften/Hrsg. W. Fellman. Gütersloh, 1956. S. 83-85). У меннонитов стремление к подобному пониманию Н. п. обнаруживается в том, что членам их общины предписывается отказ от клятвы, запрет на военную и всякую гос. службу. В эпоху Возрождения и Реформации В эпоху Возрождения и Реформации происходит заметное по сравнению с прежним периодом изменение в понимании Н. п. После публикации работ Эразма Роттердамского (1465 (или 1466) - 1536) многие реформаторы выпустили ряд собственных исследований. Эразму принадлежат текстологические и филологические работы по Н. п. в его издании греч. НЗ, в примечаниях к НЗ (5-е, окончательное изд. вышло в 1535; см.: Erasmus. 1705. Vol. 6. P. 25-39 (на Н. п.), P. 253-257 (на Рр); Reeve. 1986; Rummel. 1986) и в Парафразах Евангелий от Матфея и от Луки (Critici Sacri . L., 1660. Vol. 6); во мн. работах Эразма очевиден интерес к Н. п. как к важному источнику материалов для его богословия ( Krüger . 1986. P. 177-204). Автор обозначает лит. жанр Н. п. как компендиум, а ее функцию - как наставление (Ibid. S. 177). В «Энхиридии» (1503) Эразм рассматривал Н. п. как целостный текст, указывал на риторические особенности (Ibid. 1986. S. 201-202; Winkler. 1974) и на связь с идеями античной философии ( Wernle. 1912. S. 69). М. Лютер часто ссылался на Н. п. и истолковывал ее, напр., в еженедельных лекциях, которые он читал в городской церкви Виттенберга в 1532 г. ( Luther. 1906; см.: Beyer. 1932. S. 39). В его интерпретации Н. п. исследователи видят 2 основных направления. Сначала Лютер критикует католич. схоластическое толкование, к-рое проводит различие между praecepta и consilia: Иисус не учил Своих слушателей обязательным для каждого христианина заповедям (praecepta), но давал «евангельские советы» (consilia evangelica), не общеобязательные и указывающие только на путь к совершенству, на к-рый претендовало, напр., монашество. Лютер отвергает это различие ( Luther M. WA. 1915. Bd. 52. S. 459-460: «Haec est Theologia vulgatissima Papae et Sophistarum»). Евангельская весть о праведности, обретаемой верой, по его убеждению, адресована всем христианам, а не только тем, у кого в Церкви привилегированный статус. Она обращена ко всем и ее исполнение общеобязательно. |
| Многоликость мудрости воплощена в обилии способов ее выражения на Руси: сборники афоризмов, нравоучительные проповеди, «эпистолии» на злободневную тему, полемические сочинения, жития как показ практической философии; художественное выражение в иконе, фреске, миниатюре, шитье, мелкой пластике, певческом искусстве – все что угодно, кроме тех тяжеловесных трактатов профессионалов, которые часто создавали философии дурную славу нудной, неудобопонимаемой, заумной «науки особого рода». Все жанры хороши, как говаривал Вольтер, кроме скучного. Идейное наследие Максима Грека прекрасно вписывается в такое широкое понимание философии, не случайно он именуется в русских источниках как «дивный философ», «философ возлюбленный», «философ искусен», «изящный в философех», «философ – мних», «зело мудрый в философии» и т. д. Остается только пожелать, чтобы современные философы не отказали ему в этом высоком звании. Обширное наследие Максима ждет своего дальнейшего исследования, осмыслять его – большое духовное наслаждение и благодарное дело, ибо постоянно он учит стремиться к добру и справедливости, презирать стяжательство и приспособленчество, сострадать к ближнему, уметь владеть словом и мыслью, тянуться к обладанию другими, невидимыми, но бесценными сокровищами, ибо, говоря его словами, «богатство душевное то едино богатство истинно» (14, 2, 10). Разумеется, не все можно принять у Грека, не со всем можно согласиться с ним, ибо афонец был сыном своей эпохи, но он учил мыслить – и это главное. Максим – не великий философ, подобный Платону, Августину, Дамаскину, которых он так почитал. Не равен он своим современникам – Марсилио Фичино, Эразму Роттердамскому, Томасу Мору, Копернику, Лютеру, Вивесу, Рабле, но он прожил яркую жизнь, впитал в себя противоречивые идеи эпохи, пребывал в постоянном горении духа и по – своему стремился просветлять умы людей. Как один из незаурядных представителей мыслящей части человечества, он достоин внимания и уважения, одним из проявлений которого является предлагаемая книга, посвященная 425-летию со времени кончины мыслителя. Не представляя исчерпывающего освещения философских взглядов Максима, она является одной из попыток современного философского прочтения некоторого круга идей из его богатого духовного наследия. |
| Стремление Лютера заложить фундамент нового церковного здания особенно ясно выразилось в его сочинениях «О добрых делах» и «О свободе христианина». Одновременно он решительно восстает против принудительного безбрачия духовенства. Следуя взглядам Лютера, римские священники, переходившие в протестантизм, стали вступать в брак. Вслед за Лютером женился и Цвингли. Все это дало повод Эразму Роттердамскому сказать, что «лютеранская трагедия переходит в комедию, и всякие смуты кончаются свадьбой». Не одобрялась такая спешка пасторов с женитьбой и Кальвином, который как-то заметил, что «такие проповедники узнают Христа больше под видом женщин». Выступал Лютер в своих сочинениях и проповедях и против монастырей, оставивших свою первоначальную цель — заведовать школами, и против множества церковных праздников, и с обличением основных пороков тогдашнего общества — роскоши, ростовщичества, пьянства и разврата. Стремился он также возвратить почетное место и земной деятельности, принижавшейся средневековым католицизмом, облагородить труд, даже самый ничтожный, возвратить каждому внутреннее удовлетворение от честно исполненной обязанности. Едва раздался призывный голос Лютера, как все, что дремало, пробудилось к жизни. Здесь сказалась религиозная восприимчивость его современников и их жажда Евангелия. Распространенная в то время религиозность чисто личного характера, вышедшая из монашеских кругов и поддерживаемая мистикой, налагала отпечаток на всю жизнь. Присущее народу искание новых, более сильных средств возбуждения набожности, беспокойство при следовании обычным путем к спасению говорили о недостатке духовной удовлетворенности и стремлении найти более надежную опору своей вере. Первое время между дворянами, бюргерами и крестьянами не было в этом отношении разницы. Люди всех сословий с одинаковым благоговением воспринимали проповедь о религиозной свободе, хотя, вероятно, образованные легче и скорее понимали все значение нового учения. Новые взгляды распространялись путем популярных брошюр, предназначавшихся для простого народа. |
| В то время, как в Испании Комплютенские ученые занимались изданием своей Полиглотты, один из типографщиков г. Базеля – Фробен обратился к жившему в Англии знаменитому гуманисту и ученнейшему мужу своего времени – Дезидерию Эразму Роттердамскому с предложением о напечатании Н. Завета на греческом языке. Предложение было принято – и Эразм по этому случаю также переселился в Базель. Менее, чем в 11 месяцев, печатание было окончено и в 1516 году издание Эразма явилось в свет, значительно предупредив, таким образом, появление Комплютенской Библии. При своем издании Эразм имел под руками еще менее пособий, чем Комплютенские ученые, располагая всего лишь пятью манускриптами, из которых при том самый древний – не древнее X века. К греческому тексту в издании Эразма присоединен был составленный им еще ранее латинский перевод, которым Эразм особенно гордился, сравнивая свой труд в этом отношении с делом блаж. Иеронима, сделавшего латинский перевод В. Завета с еврейского текста. Более, чем перевод, заслуживают внимания присоединенные Эразмом к своему изданию критические примечания, чрез которые этот «величайший муж своего века, – по замечанию Ройсса, – сделался главою новейших ученых толкователей» 468 . Что касается собственно греческого текста в издании Эразма, то единогласные суждения ученых исследователей говорят далеко не в пользу знаменитого издателя, ему также, как и Комплютенским издателям, делается общий упрек в недостаточно тщательной обработке текст, что, впрочем, как говорит Ройсс, может находить себе оправдание частью в скудости пособий, частью в новости самого дела 469 . По сравнению с Комплютенским изданием, текст Эразмова издания не представляет существенной разницы – как то, так и другое издание представляют его в том виде, в каком он существовал и был употребительным в позднейших греческих манускриптах, распространившихся преимущественно из Византийского патриархата. О распространенности текста Эразмовой рецензии можно судить по числу изданий его, которых в течение XVI-ro века явилось тридцать семь, из них пять сделаны были под непосредственным руководством Эразма, остальные принадлежат разным другим лицам 470 . Между прочим со второго Эразмова издания Лютером сделан был немецкий перевод Н. Завета. |
| Недурно бы подобную систему образования, считает Грек, перенять и православным: «Такым подобает быти же и бывати своим отечьством, иже у нас о благородии, изъобилии богатства зело хвалящася» (5, л. 225–226). Столь живо описанное обучение в Сорбонне дало повод многим современникам и исследователям полагать, что Максим сам обучался в Париже. Это нашло свое отражение во французском «Ляруссе» прошлого века (см. 147, 1374). Роль университетов и подобных им образовательных центров велика. Без них нет возможностей для широкого развития философского знания. Не случайно философское творчество как профессия и философия как особый вид знания выделяются на Руси не ранее XVII-XVIII вв., что было невозможно без основания Киево – Могилянской и Славяно – греко – латинской академий, первых отечественных высших учебных заведений, сыгравших «наибольшую роль как в распространении философских знаний в нашей стране, так и в выработке идей, ведущих к философии просвещения…» (90, 6). Разумеется, многообразие философской мысли нельзя связывать только с университетской и академической формами ее развития, однако без таких центров трудно создать сильные традиции, влиятельные школы и оригинальные направления, что наблюдается уже в средневековой Европе и что не под силу сделать самым талантливым одиночкам и их последователям. Получивший основательную подготовку Максим со знанием дела полемизирует со своим современником испанским гуманистом и философом Хуаном Луисом Вивесом, близким Эразму Роттердамскому и Томасу Мору. Он пишет «Словеса супротивна» против толкований Вивеса на сочинение Августина «О граде божием». Афонец упрекает Вивеса в эклектизме («всех смешаеши несмешаемая»), в том, что он «земскую мудрость» Платона, Аристотеля, Оригена , Альберта Великого, Эриугены и других мыслителей ставит выше божественной премудрости. Вивес, конечно, не пострадал от этой критики, как и другие гуманисты. Ценность произведения Грека состоит не в том, что ему удалось или не удалось опровергнуть мыслителей Возрождения, а в том, что он проявил свою эрудицию и знание философского наследия. |
| Широкое заимствование правил античной риторики для построения теории проповеди характерно и для другого известного гуманиста – Эразма Роттердамского (1469–1536). Его перу принадлежит обширный труд «Экклезиаст, или О науке проповедничества» (Ecclesiastes sive de ratione concionandi) 342 . Этот труд был впервые издан в 1535 г. Однако, как указывал сам Эразм в предисловии, над этой книгой он трудился много лет. Работа над ней была начата еще в 1523 г. Но затем Эразм неоднократно бросал этот труд. Он вспоминал, что решился на написание книги о проповеди лишь по причине многочисленных просьб, высказывавшихся его друзьями и знакомыми. Потому сам Эразм считал это сочинение несовершенным, написанным фактически по принуждению. Тем не менее «Экклезиаст» вызвал большой интерес современников. Еще при жизни Эразма (на протяжении 1535–1536 гг.) эта книга выдержала четыре издания. Чтобы правильно понять этот фундаментальный труд, нужно учитывать отношение Эразма к современной ему церковной проповеди. В его сочинениях неоднократно встречается жесткая критика в адрес схоластической проповеди. В этом отношении наиболее показательна 54-я глава «Похвалы глупости» (1509). Здесь представлено едкое сатирическое описание современной Эразму церковной проповеди. Он последовательно высмеивает все основные принципы, положенные в основу схоластического проповедничества: и структуру проповеди, и подходы к раскрытию темы, и поведение проповедников на кафедре. С особой язвительностью он пишет об использовании в проповеди символов и аллегорий. Евангелие в проповедях, по словам Эразма, толковалось «наспех и как бы мимоходом». Вместо этого слушателям предлагались пространные рассуждения о богословских проблемах, не имеющих отношения «ни к земле, ни к небу». Для анализа этих пустых вопросов привлекались «большие и малые силлогизмы, выводы, заключения, пустейшие посылки и прочая схоластическая дребедень, предлагаемая вниманию невежественной толпы». Высмеивает Эразм и традицию «примеров» (exempla): «Проповедник преподносит вам какую-нибудь глупую и грубую басню, позаимствованную из «Исторического зерцала» или «Римских деяний», и толкует ее аллегорически, тропологически и анагогически». Упомянутые здесь «Историческое зерцало» и «Римские деяния» – это как раз сборники «примеров», созданные в XIII в. и активно использовавшиеся при подготовке проповедей. Извлечение из текста четырех смыслов, как мы видели, также является традиционным для схоластического подхода. Все это Эразм считал глупостью. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Агриппа Неттесгеймский. Гравюра. XVIII в. [Генрих Корнелий; лат. Agrippa ab Nettesheym] (14.09.1486, Неттесгейм близ Кёльна - 18.02.1535, Гренобль), нем. гуманист, врач, теолог и натурфилософ, увлекавшийся магией и мистикой, один из главных представителей ренессансного скептицизма . Выходец из знатной семьи, А. Н. учился в ун-тах Кёльна (1499-1502) и Парижа (между 1502 и 1507), читал лекции по теологии в ун-тах Доля и Кёльна, служил дипломатом, активно занимался врачебной практикой (в 1521-1523 в Женеве, в 1523-1524 во Фрейбурге, в 1524-1527 в Лионе в качестве лейб-медика вдовствующей королевы Луизы Савойской, с 1528 - в Антверпене), позволявшей ему одновременно осуществлять алхимические опыты. В 1529-1531 гг. был придворным историографом Маргариты Австрийской, наместницы в Нидерландах, и имп. Карла V . За время своих странствий А. Н. посетил Англию, где познакомился с евангельскими штудиями Д. Колета, и Италию (1511-1518), где углубил свои представления о гуманистическом «платоновском богословии», герметизме и каббалистике и заинтересовался скептическими мотивами творчества Дж. Пико делла Мирандола. Особенно многим в своем идейном развитии А. Н. был обязан Эразму Роттердамскому . В рамках традиций гуманизма А. Н. выступал с критикой схоластики, церковной иерархии, монашества. В соч. «De incertitudine et vanitate scientiarum atque artium declamatio invectiva» (О недостоверности и тщете наук и искусств. Антверпен, 1530) он подверг критике ограниченные возможности состояния науки, характерный для нее культ авторитетов, высказывался против слепого следования им, однако не распространял своего скептицизма ни на познавательные возможности разума, ни на вопросы религии. Решительно осуждая черную магию, чрезмерные увлечения астрологией, претензии алхимиков и т. д., А. Н. в то же время ратовал за «естественную магию», сочетание опытных и теоретических знаний о природе, основанных на представлениях о всеобщей связи вещей. |
| Получивший основательную подготовку Максим со знанием дела полемизирует со своим современ ником испанским гуманистом и философом Хуаном Луисом Вивесом, близким Эразму Роттердамскому и Томасу Мору. Он пишет «Словеса супротивна» против толкований Вивеса на сочинение Августина «О граде божием». Афонец упрекает Вивеса в эклектизме («всех смешаеши несмешаемая»), в том, что он «земскую мудрость» Платона, Аристотеля, Оригена, Альберта Великого, Эриугены и других мыслителей ставит выше божественной премудрости. Вивес, конечно, не пострадал от этой критики, как и другие гуманисты. Ценность произведения Грека состоит не в том, что ему удалось или не удалось опровергнуть мыслителей Возрождения, а в том, что он проявил свою эрудицию и знание философского наследия. В этом смысле Максим Грек выступает как просвещенный наставник, хотя его деятельность носит скорее средневековый с возрожденческими элементами, чем возрожденческий с элементами средневековья, характер. Можно спорить о соотношении того и другого (см. 56), но одно бесспорно — это был образованный человек и мудрый учитель. Что касается гуманистов, то они были не столь уж неуязвимы. Иронизируя над Вивесом в его попытках сравнить рождество Христово с рождением Афины–Паллады, показывая несостоятельность мысли о существовании рая до сотворения мира, не признавая Платона «святейшим» при всем к нему уважении (см. 14, 3, 206 — 225), Максим выглядит более последовательным в своих суждениях, чем великий испанский гуманист. Сколь высоко афонец ценит истинных учителей, столь безжалостно он разоблачает проходимцев, рядящихся в тогу наставника. А таковых начиная с древних времен мир повидал немало. Еще язвительный Лукиан высмеивал нечесаных, одетых в рубище, напустивших на себя отрешенный вид философов–шарлатанов, бродящих по городам и странам, сбивая с толку необразованную толпу: «Появился на земле особый вид людей, который сравнительно недавно приобрел большое влияние на человеческое общество, людей праздных, сварливых, тщеславных, вспыльчивых, лакомых, глуповатых, надутых спесью, полных наглости, словом, людей, представляющих, по выражению Гомера, «земли бесполезное бремя»» (85, 184), Сам Зевс возмущен их заумными словоблудиями и грозит, что эти лжефилософы «вместе со своею диалектикою будут истреблены». Не менее убийственно философствующих профанов, поклонников Мории (Глупости), высмеивает современник Максима Эразм Роттердамский. |
| «Проповедь об отпущении грехов и благодати». «Свобода проповеди об отпущении грехов и благодати». «Астериски». «Резолюции». «Значение отлучения». Октябрь – папский легат Каетан допрашивает Мартина Лютера в Аугсбурге. «Акты». 1519 –«Пояснение к Десяти заповедям». «Комментарий к Псалму 109». 28 марта – первое письмо Лютера Эразму Роттердамскому. 27 июня-июль – диспут с Экком в Лейпциге. «Тесарадекас, или Утешение душам, обремененным трудом и заботами». «Проповедь о причастии». «Проповедь об отлучении». 1520 – «Проповедь о добрых делах». «О римском папстве». 15 июня – папа Лев Х подписывает буллу, в которой предлагает Лютеру в 60-дневный срок отречься от своих еретических идей. «К христианскому дворянству немецкой нации». «Причащение». «Вавилонское пленение». «Христианская свобода». «Против мерзостной буллы антихриста». 10 декабря – на городской площади Виггенберга толпа студентов и монахов под руководством Лютера сожгла папскую буллу и сочинения оппонентов Лютера. «Почему доктор Мартин Лютер сжег писания папы и его учеников». 1521, 3 января – булла Льва X об отлучении Мартина Лютера от Церкви. «Защита всех положений, осужденных новой буллой папы Льва X». Январь – май – Вормсский рейхстаг. «Поучение к исповедующимся». «Сборник чтений о страстях Христовых и антихристовых». 26мая – Карл V подписывает эдикт о высылке еретика Мартина Лютера за пределы империи. 1521, май –1522, март – Мартин Лютер под именем Юргена Йорга скрывается в Вартбургской крепости. «Поучение Мартина Лютера против монашеских обетов». «Монастырские обеты». «Об отмене приватной мессы» («Неправедность мессы»). «Изложение Величания». Сборник проповедей «Kirchen Postille». Перевод на немецкий язык Нового Завета. «Поклонение идолу в Галле». «Книга короля Англии Генриха VIII». «Беззаконие мессы». «Булла Нашего Преосвященного о жратве». «Честное увещевание против мятежей». 1522, 6 марта – возвращение в Виттенберг. «Восемь проповедей, прочитанных в Виттенберге во время Великого поста». Поездка с проповедями по городам Саксонского герцогства. «Против ложного церковного сословия папы и епископов». «К Эрфуртской Церкви». |
|
|
