| После разделения Римской империи в 395 году Корфу вошел в состав Византии. В последующий период остров неоднократно подвергался нападениям готов, гуннов, вандалов, арабов. В XI–XII bb. его дважды захватывали южноитальянские норманны. В результате 4-го крестового похода в 1204 году Корфу стал владением Венеции, в 1214 году был отвоеван Эпирским царством, а с 1259 года перешел под контроль королей Сицилии. В 1401–1797 годах остров находился под властью Венеции. Неоднократные попытки Османской империи в XVI–XVIII bb. овладеть Корфу не увенчались успехом. В 1797 году Корфу был захвачен войсками Наполеона I Бонапарта. В результате похода российского флота под командованием Ф. Ф. Ушакова был отвоеван у Франции. Штурм Корфу 1799 года вошел в историю русских побед. Крепость Корфу, построенная венецианцами и захваченная в 1797 году французами, располагалась на восточной оконечности острова. Там находилась цитадель (Старая крепость), отделенная каналом от города, который был окружен глубоким рвом и высоким двойным валом с бастионами. С суши город был защищен Новой крепостью с укреплениями в скале и 3 фортами. С моря Корфу прикрывали 5 артиллерийских батарей на о. Видо (821 человек) и французские корабли, стоявшие в гавани Мандракио (1 линейный корабль, 1 фрегат, 1 бомбардирский корабль и др.). Гарнизон крепости (ок. 4 тысяч человек, 650 орудий) под командованием дивизионного генерала Л. Шабо был обеспечен полугодовым запасом продовольствия. В ходе Средиземноморского похода 1798–1800 годов передовой отряд российских кораблей (3 линейных корабля, 3 фрегата и др.) под командованием капитана 1 ранга И. А. Селивачева 24 октября (4 ноября) 1798 года начал блокаду Корфу с моря. 8 (19) ноября к острову подошли основные силы российско-турецкой эскадры под командованием вице-адмирала Ф. Ф. Ушакова. К середине февраля 1799 года союзники в ожидании подкреплений овладели рядом близлежащих островов, высадили десанты (ок. 900 человек, свыше 40 орудий) в северной и южной части острова, установили артиллерийские батареи и блокировали крепость с суши. У Корфу были сосредоточены 12 линейных кораблей, 11 фрегатов, 2 корвета и другие корабли с экспедиционным отрядом (ок. 2 тысяч человек). С прибытием подкрепления (ок. 4-х с половиной тысяч албанцев) началась подготовка к штурму, план которого разработал Ушаков вопреки общепринятой в то время тактике действий флота против морской крепости (блокада с моря и штурм с суши) – атака крепости с моря и завершение ее ударом высаженного десанта при поддержке корабельной артиллерии. |
| Первые успехи союзников были быстры в Элиде и Ахее; богатая Андравида и Патры достались почти без сопротивления. Но в начале 1205 г. старый Кантакузин умер, и его сын Михаил, увидя опасность, отказался от договора, так что Вилльгардуэн остался один с горстью рыцарей. Страна восстала; Михаил Кантакузин вошел в сношения и со Сгуром, и с Михаилом Эпирским (о нем см. ниже); угрожала национальная лига доселе враждовавших архонтов. Но Вилльгардуэн разобрался в политических условиях страны, увидел ее богатство и военную слабость греков и, будучи по природе храбрым рыцарем, не задумался проехать через вражескую страну к Бонифацию, стоявшему лагерем у Навплии. Король звал его в свою дружину, но Вилльгардуэн уклонился: у него было свое крупное дело. Он пришел к вассалу Бонифация Гильому Шамплитту (Le Champenois), внуку графа Шампани. Его Вилльгардуэн считал своим сюзереном, будучи родом из Шампани. «Государь! – сказал Вилльгардуэн Шамплитту. – Я пришел из страны весьма богатой по имени Морея, и если вы желаете взять с собою всех людей, которыми располагаете, и покинуть лагерь, то отправимся с Божией помощью добывать в ней земли: и ту часть, которую вам будет угодно дать, я буду держать в качестве вассала и служилого человека». Так началось завоевание Пелопонниса. Шамплитт не замедлил согласиться, и король Бонифаций охотно отпустил своего вассала на подвиг, обещавший франкам новую славу. Шамплитт и Вилльгардуэн выехали из лагеря с сотней рыцарей и многими воинами простого звания, конными и пешими. Теперь греческие архонты Морей и Месареи (Элиды и Аркадии) должны были заплатить за свою измену, не будучи в состоянии справиться с рыцарями в открытом поле. Открытая Элида была вновь завоевана; в Аркадии горные крепости еще оказывали упорное сопротивление. В руках греков еще оставалась юго-восточная часть полуострова. Все они теперь поднялись против франков из Лакедемонии, Никли, Велигости; в помощь к ним спустились с гор независимые славяне-мелинги и прибыл с северного берега Коринфского залива эпирский деспот Михаил. |
| Генрих лишь тогда освободился, когда заключил с Ласкарем двухлетнее перемирие на невыгодных условиях (малоазиатские дела будут изложены в иной связи). Для императора всегда была важнее плодородная Фракия, уже занятая и поделенная, чем его земли на азиатском берегу, которые предстояло еще завоевывать. Бросим взгляд на судьбы государства Бонифация до этого момента. При вступлении в Салоники «маркиз», как его называют обыкновенно источники, был принят жителями без сопротивления, так как он, по словам Никиты Хониата , умел использовать обстоятельства и скрывать свой злокозненный и двуличный характер. По Вилльгардуэну, город был вручен Бонифацию рыцарями, оставленными Балдуином. Во всяком случае, Бонифаций хотя обложил богатых горожан денежными взысканиями и отдал лучшие дома своим рыцарям, но широко применял в своих новых владениях ту политику единения с греческой знатью, которую он тщетно старался внушить императору Балдуину. Выступая в поход, он брал с собою царевича Мануила Ангела, сына жены своей Марии Венгерской (которой пришлось все-таки снова быть присоединенной к латинству кардиналом Соффредом). Впереди храброй, но разноплеменной дружины Бонифация, в которой преобладали ломбардский и немецкий элементы, «расчищали дорогу», по выражению Никиты, многочисленные греческие аристократы. В такой политике Бонифаций видел залог успеха. В тех же, вероятно, видах он принял бывшего царя Алексея III Ангела, того самого, который изменнически ослепил во Фракии своего зятя и соперника Мурзуфла – «бродяга бродягу», по выражению Никиты. Он ведь был свойственник жены Бонифация. Знаки царского достоинства были у него отобраны и отосланы в Константинополь. Но этот представитель худших свойств семьи Ангелов завел немедленно интриги при дворе Бонифация, и тогда ему было указано проживать в фессалийском торговом городе Алмире, где у его жены Евфросинии были богатые имения. Но он и здесь не успокоился и продолжал интриги сначала с владетелем Коринфа Сгуром, за коего выдал дочь, вдову Мурзуфла, затем с Михаилом Эпирским. Потеряв терпение, Бонифаций отправил его с женой, присоединив и своего пасынка Мануила, на Запад. Он предназначал Алексея императору Филиппу и его супруге Ирине Ангел, отца которой Исаака этот Алексей некогда свергнул с престола; но Филипп отказался от такого гостя. Тогда Алексея отправили во владения Бонифация. Впоследствии Алексей бежал сначала к Михаилу Эпирскому, затем, похоронив свою жену в Арте, к султану в М. Азию. |
| В то же время успехи эпиротов и итальянцев на Западе тревожили Палеолога. Там у него стоял брат Иоанн с войском, и ему предписано было выступить против эпирского деспота. В помощь ему и для отражения болгар на случай их вторжения во Фракию был послан известный полководец того времени кесарь Алексей Стратигопул с турецким конным отрядом меньше тысячи. Алексей Стратигопул получил инструкцию подойти, по пути к Константинополю и расспросить о положении дел в столице подгородных жителей, упомянутых выше «вольных людей». И он узнал, что по инициативе нового представителя Венеции, Градениго, венецианцы и рыцари императора Балдуина отправились на кораблях в Черное море для завоевания города Дафнусия. Кесарь недолго колебался; его убедили, что столицу легко взять внезапным нападением. Приступ был назначен на ночь 25 июля 1261 г. у ворот Пиги (ныне Балуклы). Пятьдесят храбрецов под руководством Кутрыцака, одного из подгородных греков, должны были пробраться через старинный водосток, сбросить со стены без шума латинских сторожей и открыть ворота для турок Стратигопула; последний должен был ожидать вблизи, когда раздастся на стенах славословие царям. План удался: сонные франки, сторожившие ворота, были перебиты до единого, у ворот разобрали камни, которыми они были завалены изнутри, и засовы были сбиты. Подгородный поп со стены возгласил царское славословие сначала дрожащим голосом, подхватили другие, и конница Стратигопула двинулась в спящий город через открытые ворота. На рассвете начался грабеж; турки от него не могли удержаться, но опытный Стратигопул не пускал их далеко, в середину громадного города до наступления дня и распорядился поджечь город. Чуть было не отступили обратно, боясь наступления латинян. Опять ободрили местные греки, которые и вели отряд Стратигопула. Зная, что их ожидает в случае неудачи, эти местные греки напали на латинян и погнали их внутрь города до Золотого Рога. Тогда и турки начали грабить безбоязненно, они ломали магазины и брали товары. Среди латинян господствовала паника. |
| Таким образом, к концу XVI в. для умных и предприимчивых греческих юношей существовало несколько вариантов для получения высшего образования. Но для молодого человека, жившего вне Константинополя и у которого не было возможности поехать в Италию, дела обстояли не так просто; даже места в Патриаршей академии не были столь многочисленны. В 1593 г. синод, реформируя Патриаршую академию, также рекомендовал митрополитам основывать академии в своих городах. Сомнительно, чтобы многие архиереи последовали этому совету. Организовать и поддерживать академию было дорогостоящим мероприятием; число хороших учителей было ограничено. Вероятно, в течение следующих десятилетий были организованы академии в таких больших городах, как Фессалоника, Трапезунд и Смирна, и находились они преимущественно под покровительством местных митрополитов, но сведения о них очень скудны. Единственная академия, которая получила какуюто известность и из которой вышли знаменитые ученики, была основана не митрополитом, а эпирским священником, Епифанием Игуменом, который подчинялся Греческой церкви в Венеции. Он собрал сумму денег, преимущественно у более состоятельных членов своей общины, которую поместил в казну св. Марка с целью выплачивать жалование учителям основанной в Афинах академии. В первые годы XVII в. в Афинской академии преподавали последователь Аристотеля Феофил Коридаллевс, его ученик Никодим Ферреас, Димитрий Ангел Венизелос. Среди ее учеников был Нафанаил Хикас, который получил некоторую известность как писатель–полемист. Но поскольку после Афин Хикас отправился в коллегий св. Афанасия в Риме, возможно, что он обязан своим образованием католическим отцам. Они обратили его в католичество, но он переехал в Венецию и Падую и вернулся к вере своих отцов. По словам Досифея Иерусалимского, который впоследствии издал один его антилатинский трактат, «в Риме он испил мутной воды раскола и ереси, но, отправившись позднее в Венецию, был наставлен на путь истинный Гавриилом Севером, митрополитом Филадельфийским». Но пожертвование Епифания было слишком маленьким, а подозрения турок слишком сильны, и академия не смогла выжить. Один юноша с Пелопоннеса, Христофор Ангел, поступил туда в 1607 г. только для того, чтобы быть почти сразу арестованным по обвинению в том, будто он испанский шпион. У него были конфискованы книги и деньги, и с большим трудом ему удалось спасти свою жизнь. Дальнейшая судьба его была связана с Англией. Вскоре после этого академия была закрыта. |
| Меланхтон был разочарован. Он поручил одному из своих учеников, Матфею Иринею Франку, попросить своего друга Иоакима Камерариуса, преподавателя греческого языка в Лейпциге, составить ответ. Позднее, в 1543 г., Камерариус отправил Иринею проект письма к Антонию. В нем Камерариус подчеркивал с таким же многословием, но меньшим количеством цитат, что никто более не желает согласия, чем Меланхтон и его последователи, но паписты сделали соглашение невозможным продажностью своей иерархии и добавлениями, которые они ввели в истинную веру, а также своим пренебрежением к Св. Писанию и неправильным его толкованием. Вероятно, Камерарий пошел еще дальше и указал на главный недостаток аргументации Антония. Ибо когда католические державы — Франция, Венеция и сам папский престол — объединились в наступательный союз против Карла, что случилось в 1543 г., вряд ли было честно возлагать на лютеран всю вину за то, что Карл оказался неспособным предпринять активные действия против турок. На самом деле, вероятно, Антонию Эпарху не был послан никакой ответ. В конце концов, он был только представителем греков в Венеции. Реформаторы Виттенберга в действительности хотели завязать сношения с Константинопольским патриархом. Им пришлось ждать более десяти лет, пока появилась такая возможность. В 1555 г. Меланхтон подружился с искателем приключений, греком по происхождению, Иаковом Василием Марчетти, который сам себя называл Ираклидом. Иаков Василий был замечательной личностью даже для того времени. Над его жизнью много задумывались, и его биография была написана сопровождавшим его поэтом Иоанном Соммером, злобным папским легатом в Польше Антонио Марией Грациани, и вкратце — венгерским епископом Генрихом Форгахом. Родился он около 1515 г. Согласно его собственной версии, он был сыном князя Самоса и Пароса и принадлежал к древней семье Ираклидов, ведущей свое происхождение от эпирских владетелей и самого Геракла. Его родители и брат были казнены по приказу султана Селима 1, но няня спасла его и отвезла на Крит. |
| Он, хотя и допускает предательство, карает предателя, видимо, одобряя свою выгоду, но не одобряя намерение. Недавно принцепс Феодосии осудил на смерть консуляра Гесихия, бывшего в большой вражде с патриархом Гамалиилом, за то, что он, подкупив писца, завладел бумагами Патриарха [ ]. Мы читаем у древних историков, как воспитателя, предавшего детей фалисков, связанного отдали мальчикам и отправили обратно к тем, кого он предал: римский народ не захотел воспользоваться бесчестной победой [ ]. Когда Пирр, царь Эпирский,оправлялся от раны в лагере, собственный врач вознамерился предательски убить его; Фабриций счел это злодейством и, более того, отослал связанного изменника к его господину, не желая поощрять преступление, даже направленное против врага [ ]. Что защищают законы общества, что соблюдают враги, что свято среди войн и мечей — то в пренебрежении у монахов и священнослужителей Христовых. И кое–кто из них еще смеет, нахмурив брови и щелкая пальцами, рыгая, вести такие речи: «Что ж с того, если он и подкупил, если и соблазнил? Он сделал то, что принесло ему пользу». Удивительное оправдание преступления: можно подумать, разбойники, воры и пираты делают не то, что приносит им пользу. Да и Анна и Каиафа, соблазняя несчастного Иуду, делали то, что считали полезным для себя. 4. Я волен в своих записках писать любые нелепости, толковать Писание, огрызаться на оскорбления, срывать досаду, упражняться в общих местах и как бы хранить стрелы, отточенные для сражения. Пока я не разглашаю своих мыслей, они остаются бранью, а не преступлением; даже не бранью, если их не слышат чужие уши. Тебе ли подкупать слуг, соблазнять клиентов и, как мы читаем в сказках, в виде золота проникать к Данае [ ] и, не глядя на то, что сам сделал, называть меня обманщиком, когда сам, обвиненный, мог бы признаться в куда более тяжком прегрешении, чем то, в чем обвиняешь меня? Один называет тебя еретиком, другой — исказителем догматов. Ты молчишь и не осмеливаешься отвечать; зато чернишь переводчика, придираешься к слогам: словом, бьешь лежачего и считаешь это достаточной защитой. |
| Этот деспотич обратился к султану Мусе (сыну Баязета) с просьбою возвратить ему владения отца его. Турок, давно подсматривавший Эпиро-Фессалию, рад был случаю вмшаться в дела ее, но не взял стороны претендента, а напротив, чуя в нем более опасную силу – законность династического преемства, засадил его в тюрьму и выколол ему глаза. Освободившись, таким образом, случайно от него, Карл продолжал деспотствовать бесцветно по 1430-й год. Умер в июне сего года, владевши краем долее всех своих предместников, и завещав по смерти своей часть своих владений – собственно Этолию и Акарнанию – трем сыновьям своим (всем – незаконорожденным) Мемнону, Турну и Эркулию, а Эпир – племяннику своему тоже Карлу, сыну упомянутого Леонарда и шурину Императора Константина XII Палеолога. Брак его с Афинскою принцессою Францискою был бездетен. КАРЛ II. Не успел бедный Деспот осмотреться на своем новом месте, как на владения его устремилась последняя, и самая страшная, гроза – турецкое завоевание. И делить-то было нечего трем братьям Карловичами, между тем, двое из них отправились с жалобой в Солунь к Султану на третьего. Чувствуя беду, туда же поехал и третий. Там, в виду гораздо большей беды, они бросили усобную распрю и соединились все против племянника, требуя у Амурата защиты прав своих на все отеческие владения. Легко предвидеть, чем должна была кончиться эта позорная трагикомедия. Султан послал, под командою своего Великого Визиря Синана-паши, целую армию с приказом забрать все владения покойного Дуки Эпирского. Если бы Эпироты оказали сопротивление силе, то приказание, вероятно, тогда же было бы исполнено. Но столица Деспота Янина сдалась победителю беспрекословно. Ею и удовольствовался он. Это было в 1481 году. В руках Карла осталась Арта с ее округом. Проживая в ней, он то ссорился, то мирился со своими дядьями, тоже кое над чем властвовавшими, пока в 1449 г. накануне праздника Благовещения, оттоманские войска не взяли Арты, и не положили конца его ущербленному владычеству, а вместе с тем и всему Этоло-Акарнанийскому Деспотству. |
| Бесстыдного Алексея III и достойную его жену Евфросину сослали, по милости короля Бонифация, для приятной дачной жизни в Алмир. Зато энергичнее и счастливее оказались другие греческие вельможи. Михаил Ангел Комнин, побочный двоюродный брат Ангелов, овладел в 1204 г. никопольской фемой и мощной рукой стал совершенно независимо от латинян управлять Эпирским деспотатом, простиравшимся от Навпакта до Диррахия. Ещё более возвеличиться в истории суждено было имени Феодора Ласкаря. Он кинулся в Вифинию и пытался спасти для ромеев Азию, но в Филадельфии выступил претендент Феодор Манкафа, на Родосе стал независимым правителем Лев Гавала, а в долине Меандра – Мануил Маврозом. Никея затворила свои ворота перед Ласкарем из ненависти к его тестю, Алексею III. Осенью 1204 г. крестоносцы закончили все свои 1204 приготовления к завоеванию Малой Азии, получив подкрепление со стороны 10 000 возвращавшихся из Палестины паломников. Напрасно вступил Ласкарь в союз с сельджуками Рума и филадельфийским императором. Пьерр де–Брашейль одержал 6 декабря 1204 г. над ним победу при Пиманене и занял Лопадий, Аполлонию и Никомидию. Устояла только крепкая Пруса. Тем временем со стороны Абидоса действовал граф Генрих, который и одолел 12 марта 1205 года Манкафу. Казалось, всё погибло, когда неожиданное известие о пленении императора Балдуина болгарами, позволило облегчённо вздохнуть стеснённому деспоту Феодору. Калоян, " истребитель ромеев«, всячески пытался сойтись с латинянами. С презрением и насмешками отвергнутый ими, он задумал мщение, которое и не замедлило выразиться в ужаснейших формах. Из фанатической ненависти к латинянам греки Романии заключили союз со смертельным врагом своей народности. Калоян обещал помощь со всем своим войском и 10 000 куманов. Во всей только что покорённой Романии греки подняли восстание. Император и Дандоло тотчас же выступили в поход, но с недостаточными силами, и осадили Адрианополь. Тогда появился Калоян со своим численно далеко превосходным войском и нанёс франкам поражение наголову; спасшиеся от ужасной резни бежали в Пропонтиду. |
| Он был учителем прежде всего, и свидетельствовал со властью. Но это был свободный и внутренний авторитет, не внешний… Скончался Исидор около 449 г. 6. Обособленно стоит в ряду аскетических авторов блаженный Диадох, епископ Фотики древнего Эпира. О нем мы знаем только то, что епископом он был в середине V-ro века (срв. его подпись под посланием эпирских епископов к имп. Льву, 457 или 458 года). Современные историки о нем не упоминают, и Фотий в своей «Библиотеке» ничего не говорит о его жизни, отмечая его «превосходное» Слово. Творения Диадоха пользовались большим распространением (очень много списков), на них часто ссылались и делали выдержки для сборников и цветников. Главный труд Диадоха — «Сто глав о духовном совершенстве». Это краткое и связное руководство монашеской жизни. В нем очень силен полемический мотив, — опровержение мессалианства (срв. у Марка Пустынника). Диадох вводить нас в понимание внутренних трудностей и опасностей в монашеской жизни, в молитвенном делании (срв. главы 76–89). Диадох определяет аскетический подвиг, как путь любви (γπη). Вера есть бесстрастная мысль (или понятие) о Боге. Надежда — «исхождение ума в любви к уповаемому». И любовь «соединяет душу с совершенствами Божиими, испытуя Невидимого неким умным ощущением…» Любовь к Богу есть прежде всего некое самоотречение и смирение себя пред Богом, некое забывание о себе, нелюбовь к себе самому Бога ради. И еще — как бы некий постоянный уход от самого себя, в любовь к Богу. Истинный подвижник непрестанно желает, чтобы Бог прославился в нем, но сам хотел бы остаться при этом как бы «не существующим». Он не знает и не чувствует за собой никакого достоинства… Однако, к этой любви можно взойти только постепенно. И начинается восхождение от страха Божия. Именно страх очищает душу, и несовершившимся еще подобает именно страх. Уже в процессе очищения вспыхивает и разгорается любовь, и изгоняет страх. Страх Божий есть некий «огнь бесстрастия», и потому только начавшие чистительный подвиг имеют подлинный страх. |
|
|
