| Членов семейства Эшли нелегко было оскорбить или унизить. Они в таких случаях не сосредоточивались на испытанной обиде, а стремились понять причины злобы и враждебности обидчика. Лили в начале ее карьеры не раз освистывали на европейских оперных сценах; она спокойно ждала, когда в шуме и крике можно будет уловить преобладающее мнение, а после спектакля старалась выяснить для себя, чем, собственно, было вызвано неудовольствие публики. Констанс не принимали во многих частных домах, ей, случалось, отказывали даже в гостиничном номере. Она говорила мысленно: «Люди прежде позволяют себе роскошь возмутиться, а потом уже начинают рассуждать. Самые мои верные последователи начинали как злейшие мои враги. Но отчего это так?» Долготерпение Роджера объяснялось, кроме прочего, тем, что он упорно искал ответа на вопрос: почему все мы поступаем именно так, как поступаем, — все, неудачники и счастливчики, агрессоры и покорные жертвы? Он не мог отделаться от пугающей мысли, что представление человека об истине — всего лишь крохотное окошечко в крохотном домике. Так стоило ли принимать близко к сердцу какие-то личные обиды, отвлекаясь от решения важных проблем бытия? ИЮНЬ, 1904 — Ты что ж, не знаешь, почему твой отец строил из себя дурака, а? Не знаешь, почему весь процесс был разыгран, как скверный водевиль? Да потому, что ваш Коултаун и все его жители были в чаду ядовитых испарений, поднимающихся из-под земли. Может, ты и того не знаешь, что заработная плата шахтера в Коултауне ниже, чем где бы то ни было в Штатах? — Нет. — Что даже шахтеры Кентукки и Западной Виргинии благодарят бога, что работают не на коултаунских шахтах? — Нет. — Ну а твой отец знал? — Едва ли. — Да полно меня морочить! Что ж он, по-твоему, жил во сне? Факты всегда остаются фактами. Там у вас чуть не в каждой шахтерской семье по полдюжины ребятишек, а то и больше. Если у шахтера семья невелика, он еще может сменить место, поискать, где платят побольше. Малосемейные так и поступают. А когда у тебя семеро детей, тут уж податься некуда. Да еще если ты по уши в долгу у компании за все, что приходится покупать в поселковой лавке. По материалам Бюро Эммы Голдмен, коултаунские шахты стоят на последнем месте в стране по условиям труда и оплаты. Каким-нибудь разнесчастным батракам и то лучше, чем рабочим, в которых вцепилась мертвой хваткой компания твоего отца. |
| Нельсон с помощью супруги английского посланника Гамильтона — Эммы, ставшей впоследствии его романтической и драматической любовью, спасает свои экипажи от цинги, загрузив свежую воду и провизию, и снова мчится к Александрии. Чутье его на этот раз не подвело. Первый раз французский флот скользнул южнее, и Бонапарт не попал под губительный огонь английских пушек. Сейчас же он успел высадиться и направить свои испытанные боевые отряды в глубь Египта. Да! Египет, Восток были целью его похода. Директория и французское общественное мнение (такие деятели, как Талейран) были подготовлены к этому движению в районы Средиземноморья еще со времен Бурбонов. Во Франции вышло несколько книг (Савари и др.), которые расписывали богатство этой страны, ее готовность упасть к ногам европейской цивилизации. После потерь колоний в Вест-Индии и Азии приходилось задумываться о новых заморских приобретениях. Буржуа хотели новых колоний, Директория выпроваживала ретивого генерала. Будет успех, будут новые поступления в казну. Будет поражение, опасный генерал сломает себе шею, а во Франции найдется немало новых претендентов на место командующего. Бонапарт же имел и свою заветную цель. Он из Египта хотел двинуться в Сирию и дальше нанести смертельный для Англии удар по Индии. В доступном только ему воображении забрезжили видения империи Александра Македонского. Правда, слово «империя» было еще не модным. Поэтому генерал двигался в глубь Египта с еще более непонятным для местного населения словом «республика». Цветов, музыки, рукоплесканий, как в его Северо-Итальянском походе, не было. Стало ясно, что от забитых феллахов сочувствия и понимания не добьешься. Вся надежда покоилась на стойких и закаленных, отобранных по одному, солдатах. Те любили своего генерала, он же не скупился одаривать их всем, что отбирал у разбитых кочевников-мамелюков. Армия продвигалась в глубь Египта, а флот под командованием бесталанного адмирала Брюэса потерпел сокрушительное поражение от Нельсона. 30 кораблей было сожжено и уничтожено. Победа при мысе Абукир была безусловной и, прославя Горацио Нельсона, записала его имя в книгу великих флотоводцев. Однако, одно обстоятельство скорее всего раздражало адмирала. Ведь маневр, который он провел, отсекая французский флот от побережья, был уже применен в 1791 году русским контр-адмиралом Федором Ушаковым. Наверняка адмирал английского флота, внимательно следивший за морскими сражениями, знал об этом искусном отсечении от берега турецких кораблей и зажиме их в клещи. Знал и досадовал, что он не может с чистой совестью назвать этот прием, повторенный им при Абукире, его флотоводческим открытием. А ведь иначе ничем не объяснишь ту личную неприязнь, даже злобу, которую впоследствии проявлял вице-адмирал Горацио Нельсон к адмиралу Федору Ушакову... |
| Повесть заканчивалась её последним откровением: «Ни один человек не может научить другого истине, если только истина не проявится b нем самом или через него. Не следуй за теми, кто громким голосом заявляет, что может показать тебе истину, но ищи саму истину... А как же Мистическое Братство? – спросил Панчо. Ответа он не получил. Вместо этого на его глазах произошла удивительная метаморфоза. Все ярче и ярче разгорался свет внутри статуи, и она становилась все более эфемерной и прозрачной. Казалось, что вся её телесная сущность превратилась в облако живого света... Наконец даже этот облакоподобный призрак исчез; не осталось ничего материального – статуя целиком превратилась в дух – отблеск неземной славы, – который медленно растаял в воздухе» 153 . Вопрос, до сих пор остающийся одним из самых неясных и спорных, – это скрытая политическая подоплёка в деятельности Блаватской, её участие в «Большой игре». Но на чьей стороне – англичан или русских? Р. Ходжсон в своём отчёте утверждал, что Е. П. Б. является «русской шпионкой», однако с этим едва ли можно согласиться, ибо в таком случае Кут Хуми также должен был бы работать на Россию и всячески содействовать приходу русских в Тибет. Но вместо этого он беспардонно выбалтывает планы русского Генштаба англичанам в одном из писем Синнетту. Поводом для обвинения Блаватской, возможно, послужило заявление Эммы Куломб, что истинной целью ТО является «свержение британского владычества в Индии» 154 . И действительно, едва переехав в Индию, Блаватская начала искать союза с влиятельными индийскими духовными лидерами, некоторые из которых были настроены весьма враждебно по отношению к англо-индийским колониальным властям. Хотя имеется и более веский аргумент – известно, что ещё в 1872 г. Блаватская обратилась к печально знаменитому шефу Третьего отделения А.Е. Тимашеву с предложением своих услуг в качестве «международного соглядатая» 155 . В 1885 г., по возвращении из Индии в Европу, Е. П. Б. снова говорит о своём желании предложить себя «тайным агентом русского правительства для Индии». Её признание, сделанное русскому писателю В. С. Соловьёву , заслуживает быть процитированным здесь: |
| Лаврентия во Флоренции. Направо, Господь Бог творит свет. Как искусный измеритель, художник, в одной руке держит Он весы, в другой – циркуль. В кругу сотворенный им свет, в виде юноши с факелами. 2 . Нижняя миниатюра на первом же листе изображает как Бог творит день и ночь: день в виде античного типа Аполлона, а ночь – Дианы (обе фигуры в кругах). 3 . Четыре райские реки в виде четырех женщин, выливающих из урн воду. 4 . Особенно любопытен тип Евноха. Дряхлый старик, в коротком кафтане, подпирается костылями, а сзади у него, как у ангела, крылья. Господь Бог своей десницей из облаков касается его головы, чтобы взять его на небо. Быт. Гл. 5. 5 . Иосифу во сне поклоняются солнце и луна в античных символах Аполлона и Дианы (обе фигуры в кругах). 6 . Фараон изображаемый постоянно безбородым юношей. 7 . Успение Богородицы, изображаемое по-византийски; то есть усопшая Богородица лежит на одре, окруженная апостолами. Но позади, душу ее берет не Спаситель (как обыкновенно), а два ангела – каждый за руку. II Легенда Св. Вацлава, в 4-ку, оригинал в Вольфенбюттеле, по точной копии с него в Чешском музее. Рукопись писана для чешской герцогини Эммы, в 1006 году, как свидетельствует подпись, по древнему обычаю, бесцеремонно написанная по всему полю первой миниатюры (hunc libellum Hema venerabilis principissa pro remedio animae suae in honorem beati Venceslai martiris fieri jussit a. 1006). Св. Вацлав, с бородой, в коротком полукафтанье (или сукне), а сверху в мантии, обращается к Иисусу Христу, который, показываясь из облаков, надевает на него корону. Эмма, падши ниц, и изогнув спину и колени, как изображаются молящиеся в древнейшей византийской живописи, в усердном молении ухватила Св. Вацлава за левый сапог. Кроме этой, в рукописи еще только две миниатюры. На одной Св. Вацлав стоит с чашей перед сидящим за столом Болеславом и его фамилией, у него на крестинах. И Болеслав, и Вацлав в коротких полукафтаньах. Болеслав с обритой бородой, но с усами; волосы на голове короткие. На другой, убиение Св. |
| 1077 Имеется в виду рóга за титулы (см. прим. 384). 1078 Имеется в виду Асканское озеро. 1079 По-видимому, у р. Сангар к югу от Никеи (Ramsay, The historical geography..., р. 210). 1080 Лакуны в обеих лучших рукописях. 1081 По весьма правдоподобному мнению автора «Деяний франков» (Gesta, II, 8), Алексей мягко обращался с турецкими пленниками с целью заручиться поддержкой турок для будущей борьбы с крестоносцами. 1082 Dölger, Regesten..., 1206 (ок. 19 июля 1097 г.) 1083 о милостях, которыми осыпал Алексей крестоносцев после взятия Никеи, сообщается также в ряде западных источников (Runciman, A history..., I, р. 182, п. 1). 1084 Танкред, по-видимому, был сыном Одо Доброго, мужа сестры Боэмунда, Эммы. Сведения источников, так же как и мнения новых исследователей, по вопросу о происхождении Танкреда не совпадают (подробно см. Nicholson, Tancred, рр. 3–10). Танкред примкнул к крестоносному движению совсем юным (ему было около 20 лет). Он двигался с армией Боэмунда и был его заместителем. Когда Боэмунд оставил свое войско в Русие (см. прим. 1052), Танкред принял на себя командование. Недовольный переговорами своего дяди с Алексеем, он, чтобы не приносить клятвы Алексею, провел свой отряд через Константинополь ночью (Gesta, II, 7; Alb. Aq., II, 19). В дальнейшем Анна неоднократно рассказывает о Танкреде и его отношениях с Алексеем. 1085 О враждебном отношении Танкреда к Алексею сообщают, кроме Анны, также многие западные источники, а биограф Танкреда Радульф (Rad. Cad., XVIII) утверждает, что Танкред и вовсе не приносил клятвы Комнину. Ф. Шаландон (Chalandon, Essai..., р. 123, n. 4) и Р. Груссе (Grousset, Histoire..., Ι, p. 31) склонны верить Радульфу, в то время как Р. Нихольсон (Nicholson, Tancred, p. 32) отстаивает достоверность свидетельства Анны. Окончательно решить этот вопрос не представляется возможным, ибо два наших главных источника чрезвычайно тенденциозны: Радульфу выгодно доказать, что Танкред был свободен от клятвы, Анна же заинтересована в обратном. В сочинении Радульфа (Rad. Cad., XVIII) содержится сходный с «Алексиадой» рассказ о том, как Танкред потребовал себе императорскую палатку. По словам хрониста, палатка была как бы символом императорской власти, и поэтому требовать ее у Алексея было неслыханной дерзостью со стороны Танкреда. Отношениям Алексея и Танкреда этого периода посвящена специальная работа Р. Манселли (Manselli, Tancredi...). |
| Есть в «Клубке змей» еще одна важная проблема. Луи, уже раскаявшийся и просветленный, говорит о своем «сокровенном чувстве», «смутной уверенности», что ничему не помогут «революции и внешние перемены в облике нашего мира». Вот здесь и зарыта собака. На свет появляется старинный мотив большой части европейской интеллигенции: в результате революций мир может измениться лишь внешне. Вопрос стоит так: можно ли оказать влияние на судьбу человека, изменить, и притом к лучшему, его природу, его душу? У Мориака нет однозначного ответа на него, но думает он о нем постоянно. Задумывается над ним и Жан-Луи Фронтенак, персонаж одного из наиболее «автобиографичных» романов Мориака, «Тайна семьи Фронтенак», и Пьер Костадо в романе «Дороги в никуда» (1939). «Дороги в никуда» — произведение, написанное под несомненным влиянием подъема левых сил во Франции в период Народного фронта. Впервые с такой остротой ставит Мориак самые больные, самые важные для него вопросы. Лицемерие, жестокость, алчность и эгоизм буржуазии показаны здесь с необыкновенной отчетливостью, хищнические инстинкты большинства персонажей обнажены до предела. В романе действуют «трусливые убийцы душ»; в нем «за ширмой любви — низкие мысли, подозрения, расчеты». Кончает жизнь самоубийством разорившийся Оскар Револю и оставляет семью без средств к существованию. Его дочь Розу бросает жених. Все определяют, всем движут деньги. «Я ненавижу деньги за то, что я всецело в их власти», — восклицает юный поэт Пьер Костадо. Наблюдая за развертывающимися событиями, за враждой двух еще недавно друживших семей, Дени Револю «смутно чувствовал, что совершавшаяся трагедия никого из посторонних не затронет, в мире из-за нее ничто не изменится». Поразительно, как большие художники находят сходные художественные средства для раскрытия смысла близких по внутреннему содержанию ситуаций: ведь самое страшное в судьбе Эммы Бовари у Флобера заключается в том, что ее смерть тоже ничего не изменила в мире и никого из «посторонних» не затронула. |
| Как мы уже говорили, Джозеф был из бедной семьи и образования не получил. Он читал с большим трудом, а писал только самые примитивные фразы, да и то с большими ошибками. Переводить же ему, как он сам объявил, нужно было с «реформированного» древнеегипетского языка, на котором были написаны пластины. Конечно, языка этого он не знал, но ему было дано откровение о том, как нужно переводить. Нужен был писарь, и вначале им была Эмма Смит. Пластин никто не видел, было объявлено, что они лежат в сундуке под кроватью. У Джозефа были два магических камня, «Урим» и «Туммим», которые он якобы раскопал вместе с пластинами (как видим, тема магического камня тоже получила продолжение) – они-де были прикреплены к панцирю, прикрывавшему пластины. Камни были оплетены металлической оправой, так что получилось нечто вроде очков. Джозеф, надев эти «очки» на нос, опускал лицо в шляпу и диктовал, а Эмма все это записывала. Вскоре после начала работы Джозеф Смит познакомился с Мартином Харрисом – богатым фермером, жившим по соседству, который поверил его рассказам и стал писцом вместо Эммы Смит. К 14 июня 1828 г. Харрис написал под диктовку Джозефа уже целых 116 страниц. Поначалу Джозеф относился ко всему этому достаточно небрежно: надиктовав уже довольно много, он позволил Харрису отнести рукопись домой, чтобы показать жене. Каким-то образом Харрис потерял рукопись. Копии не было, и весь перевод пропал, поэтому Джозефу пришлось начать все сначала. Однако перед этим к нему предусмотрительно явился Мороний и сказал, что переведенные места переводить заново не нужно, а нужно переводить новые места. Это было весьма кстати, потому что, если бы нашлась потерянная рукопись, могло бы выясниться, что переводы не совпадают, и опять получилась бы неувязка. Джозеф, глядя в шляпу, где теперь лежал один небольшой магический камень, принялся за дело. В это время он познакомился с по-настоящему грамотным человеком – Оливером Каудери, которого можно считать вторым основателем мормонской церкви. Оливер Каудери стал секретарем и писарем Джозефа Смита, так что его помощь в создании второй версии «Книги Мормона» трудно переоценить. Интересно, что до встречи со Смитом Каудери имел личный оккультный опыт и считал себя пророком-прорицателем. Он никогда не расставался с неким жезлом, обладавшим, по его мнению, духовной силой. Каудери называл его «жезлом природы» 50 . |
| В церкви в Пухе можно видеть одно вотивное или памятное изображение, изготовленное представителями Украинской церкви в изгнании и датированное 6-м июля 1988 года. На нем на украинском и немецком языках начертано: «Блажен-ная Эдигна, правнучка Святого Владимира, дочка Анны Ярославны, молись за нас и наш народ». Вероятно, этот текст и послужил поводом для одной немецкой журналистки, написавшей в очерке, что мать Эдигны — «родом из Украины» Не случайным является и появление у восточных христиан иконописных изображений и современных картин блаженной Эдигны, где ее лик очень походит на славянский тип лица. Исторические источники, подтверждающие связь Эдигны с Анной Ярославной (известной также как Анна Киевская и Анна Русская), младшей дочери киевского князя Ярослава Мудрого, отсутствуют. Нет достоверных упоминаний и о дочери Анны Ярославны по имени «Эмма». Они присутствуют лишь в свободной энциклопедии «Википедия», где редактировать статьи может любой пользователь Интернета. Так, в статье «Anna von Kiew» на немецком языке в той же Википедии вообще нет упоминания о «дочери» по имени «Эмма» (февраль 2023 г.) В статье «Anne de Kiev» на французском языке, рассказывающей и о детях Анны Киевской, сообщается, что «существование» дочери Эммы, «также известной как Эдигна Пухская, признанной Католической церковью в 1600 году блаженной», является «сомнительным» (февраль 2023 г.) В социальных сетях можно встретить разные рассуждения относительно года рождения и количества детей у Анны Киевской. Так, сын Роберт появился на свет в 1054 или 1055 году, дочь Эмма — тоже в 1055-м. Существует мнение, что эти дети — «двойняшки, родившиеся в 1055 году» и др. Трудно отличить правдоподобные факты от домыслов, ибо нет ссылок на серьезные источники. Высказываются гипотетические предположения, что Эдигна родилась «между 1052 и 1064 годами»; «в молодом возрасте она бежала в 1074 году с королевского двора и скончалась в возрасте 47—57 лет». Отшельницу Эдигну называют в украинской прессе «правнучкой князя Владимира и внучкой Ярослава Мудрого», но этот тезис авторы не подтверждают ни документами, ни аргументированными доказательствами. Одно известное украинское агентство опубликовало на своем сайте материал, где можно прочитать, что Эгидна… «на одну треть украинка». Другие публикации это оспаривают и подчеркивают, что «мать Эдигны» — «русская княжна Анна Ярославна». |
| Был Задорожный высокого роста, стройный, тоже во френче и галифе, а только без одной руки: в Гражданскую казаки отсекли ему одну по локоть. (Как будто знали, он любил про себя рассказывать: до революции, при забастовке, ожидая казачий налёт, они наложили борон зубьями кверху – и налетевшие казаки падали, ранились вместе с лошадьми.) С Семнадцатого года он был член партии, а сейчас учился в Промакадемии при ЦК. И, едва овладаясь от неожиданности, ещё не поняв всех обстоятельств встречи, – Настя, в простенькой белой блузке в зеленоватую полоску, вдруг решила, что в её власти – не отпустить его. А приспелось ему: полчаса поговорили – назначил ей этим же вечером прийти в гостиницу. И она конечно пошла, зная, что потом уж он её не бросит. И правда, утром он заявил, что заберёт её в Москву. (А от Эммы на другой день отшутился, та бесилась на Настю.) Ещё несколько дней он пробыл в Харькове, не сразу сказала ему про Юльку, но он выдержал и Юльку, берёт вместе. Оставались ей последние выпускные, а уже обещали послать её дальше в институт шевченковедства, – Виктор только смеялся: сам украинец, он украинский язык ставил ни во что. Выехать в Москву, да и никуда, – было невозможно: не продавали никому никакого билета без бумаги с печатями и доказательством. Но Задорожный через месяц приехал со всеми нужными бумагами – и забрал их с Юлькой из проголодного, чуть не вымирающего города. Посчастило. А в Москве, в одной из первых же витрин, Настя увидела белые пшеничные булки! – да по 10 копеек!! – мираж… Голова закружилась, затошнило. Это была – совсем другая страна. Но ещё удивительней оказалось в общежитии Промакадемии: никаких «общежитейских» комнат с койками на четыре, шесть или десять человек. Из коридора каждая дверь вела в крохотную переднюю, а из неё две двери в две разные комнаты. В соседней – муж с женой, а Задорожный – один, и в большой, и вот теперь приехал с добычей. Юльке уже стояла маленькая кроватка. В Промакадемии, сказал Виктор, учится и жена Сталина. И столовая при Академии хорошая. И – чистый, сытый детский садик. |
| Все это – рассказ о непривычной для него обстановке, в какой ему пришлось работать. Мне думается, что эта простота и неустроенность жизни напомнили ему молодость, когда мы могли писать на подоконнике, при свете коптилки, в комнате, где замерзали чернила, – при любых условиях. Невольно наблюдая за Фединым, я узнал, что он садился писать только в том случае, если очередная глава была строго обдумана, выверена, обогащена размышлениями и воспоминаниями, если она складывалась в сознании вплоть до отдельных фраз. Федин, перед тем как писать, очень пристально всматривался в эту свою будущую вещь, всматривался под разными углами и писал только то, что ясно видел, и притом в законченной связи с целым. Ясный, твердый ум и строгий глаз Федина не могли мириться с зыбкостью замысла и воплощения. Проза должна быть, по его мнению, отработана до безошибочности и закалена до алмазной крепости. Флобер провел всю жизнь в мучительной погоне за совершенством слога. В своем стремлении к кристальности прозы он не мог остановиться, правка рукописей стала для него в некоторых случаях не дорогой к совершенствованию прозы, а самоцелью. Он терял способность оценки, уставал, приходил в отчаяние и явно сушил и мертвил свои вещи, или, как говорил Гоголь, «рисовал, рисовал, да и зарисовывался». Федин знает, где остановиться во время выработки прозы. Критик никогда в нем не устает, но и не подавляет писателя. У Флобера в высокой степени было выражено то свойство писателя, которое теоретики литературы называют «персонификацией», а говоря проще – способностью перевоплощаться в своих героев с такой силой, что все происходящее с героем (по воле писателя) переживается самим писателем необыкновенно болезненно. Известно, что, описывая смерть Эммы Бовари от яда, Флобер почувствовал все признаки отравления и ему пришлось прибегнуть к помощи врача. Флобер был мучеником. Он писал так медленно, что с отчаянием говорил: «Стоит самому себе набить морду за такую работу». Жил он в Круассе, на берегу Сены, около Руана. Окна его кабинета выходили на реку. |
|
|
