| – Вот какая я стала теперь! Раньше, когда я целые дни ходила в степи, у меня был золотистый загар. – Ты можешь и теперь ходить без этих китайских мазей, которые накладывает тебе на лицо искусная И Ла-хэ, – отвечал Бату-хан. – Может быть, у тебя имеются какие-нибудь желания? Скажи их мне. – У меня одна просьба… Для тебя она ничтожна. В твоем отряде едет старик. Из-за его неприятного лица я часто слабею. Прикажи, чтобы он уехал обратно в Сыгнак. Тогда моя душа станет спокойной. – Если у этого старика дурной глаз и он призывает на тебя болезни, я прикажу его утопить в ближайшей луже. Как имя этого старика? Где найти его? – Нет! Не делай ему зла. Будь великим, будь щедрым! Подари ему четырех коней, покрытых коврами, но прикажи, чтобы он, не замедлив ни на один день, уезжал на родину. Зовут его Назар-Кяризек. Он сопровождает непобедимого Субудай-багатура и стережет его будильного петуха. – Внимание и повиновение! – сказал Субудай-багатур. – Желание Отхан-Юлдуз для меня – повеление. Я отпускаю старика вместе с петухом, верблюдом и двумя кеджавэ. В них он может увезти домой ту святую добычу, которую он собрал в урусутских городах. Глава двадцатая. Цена предательства В юрту вошел князь Глеб и окинул всех пытливым взглядом. Бату-хан казался довольным, Субудай-багатур был менее суров, чем всегда. Князь Глеб согнулся, подполз к Бату-хану, поцеловал перед ним землю. Бату-хан смотрел в сторону. Князь Глеб ждал на коленях. Наконец Бату-хан взглянул на него: – Чего ты хочешь, коназ Галиб? – Ты великий! Ты щедрый! Помоги своему верному рабу… – Что тебе нужно? – повторил Бату-хан, поморщившись. – Ослепительный! Я преданно служил тебе во время твоего великого похода. Теперь непобедимое твое войско возвращается в родные степи. Князь Глеб замолчал, стараясь заглянуть в неподвижное лицо джихангира. – О чем же ты просишь? – Прикажи мне снова служить тебе! Бату-хан молчал. Князь Глеб продолжал смелее: – В цветущих твоих степях я тебе не нужен. Но на русской земле я буду тебе очень полезен… Будь милостив! Назначь меня в Рязань твоим баскаком! Вспомни мою преданную службу… |
| Крови добавляет страшное событие 1 марта 1881 года: убийство Игнатием Гриневицким императора Александра Ужасный круг замкнулся: от Дмитрия Каракозова - террориста-неудачника, столь впечатлившего юного Репина, до этого «успешного» цареубийцы, таки достигнувшего цели, ставившейся революционно-террористической организацией «Народная воля». А толчком к реализации замысла послужила, по словам самого Репина, упомянутая симфоническая сюита «Антар» Римского-Корсакова. Сюжет её таков: одинокий, разочарованный скиталец Антар, блуждая в пустыне, увидел коршуна, преследующего газель, и убил его. Под обличьем хищной птицы скрывался злой джин Джангиром, а газель оказалась на самом деле доброй пери Гюль-Назар. За своё спасение она выполнила три желания бродяги: дала ему возможность испытать сладость мести (II часть), сладость власти (III часть) и сладость любви (IV часть). «Месть», часть вторая, стала катализатором той закваски, которая годами бродила в голове у Репина. «Она произвела на меня неотразимое впечатление, - рассказывал впоследствии Репин. - Эти звуки завладели мною, и я подумал, нельзя ли воплотить в живописи то настроение, которое создалось у меня под влиянием этой музыки. Я вспомнил о царе Иване...». И, вероятно, о сладости мести (данная часть сюиты, напомним, в общем-то, именно об этом). Поскольку месть - полная противоположность христианской доминанты всепрощения - была яркой чертой характера Ильи Ефимовича. Здесь уместно припомнить такой момент: резким критиком полотна «Иван Грозный и сын его Иван...» был Обер-прокурор Святейшего Синода в 1880 - 1905 годах, неизменный Член Государственного совета с 1872 года, К. П. Победоносцев. Он в полной мере проник в суть и смысл репинского творения, и выступал за то, чтобы оно было снято с экспозиции в «Третьяковке». Репин запомнил. Затаил. И отомстил: портрет Константина Петровича для картины «Юбилейное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года в честь столетнего юбилея со дня его учреждения» рисует нам не человека, а настоящую мумию египетскую - с несоразмерно-монструозными пальцами, разноцветными трупными пятнами на лице, клочками то там, то сям разбросанных по черепу волос. Номер не прошёл - картина писалась на заказ, и, по крайней мере, данный портрет в окончательном варианте художнику пришлось переделать. Но и он сохранился: смотрите, дескать, кто «вершил судьбы...». |
| Когда начали рождаться дети, я понимал, что кормить большую семью – непростая задача, и надо ее решать. Меня периодически преследовало ощущение, что чего-то не хватает, что я не успеваю, не доделываю чего-то. Нужно лучше, нужно больше! Я был в поиске лучшей работы, занимался своим развитием. Эти задачи входили в конфронтацию с моей природной ленью, и борьба велась с переменным успехом. Лень так просто не выключишь. И мою компьютерную зависимость я тоже одолел не сразу, хотя чувствовал, что компьютерные игры крадут время у любой важной части жизни: у работы, у сна, у общения с женой и детьми. До семейных конфликтов дело не доходило, но я видел, что Юле это неприятно. Назар и дети Юля вообще никогда не придирается к мелочам. Она или не обращает на них внимания, или переводит всё в шутку. Когда жизнь тяжелая, это, с одной стороны, почва для возможных конфликтов, а с другой, осознаешь, насколько важен тебе супруг/супруга – один ты просто не справишься. Конфликты у нас случались редко, но если вдруг вспыхивали, сильно выбивали из колеи. Я понимал, что Юле тяжело, и не надо лишний раз ее расстраивать – это стало моей основной мотиваций, чтобы менять себя. Я понимал, что Юле тяжело, и не надо лишний раз ее расстраивать – это стало моей основной мотиваций, чтобы менять себя Детьми в нашей семье в основном занимается жена, поскольку я много работаю, чтобы всех обеспечить. У нас есть семейное выражение – «не сняв пиджак». И вот, если я прихожу вечером с работы и начинаю, «не сняв пиджак», вмешиваться в какие-то семейные разборки – получается очень косолапо и неуклюже. Я ведь не вник в суть вопроса, могу только навредить. Лучше всего, когда мы с Юлей садимся вечером и делимся новостями: я рассказываю, что у меня произошло на работе, а жена – что происходило дома и с детьми. И вот в этот момент можно обсудить какие-то ситуации, обменяться мнениями. Когда кого-то из детей нужно отвезти на занятия или забрать – для меня это тоже возможность пообщаться с ними. Пока едем, разговариваем обо всем, мне очень интересно. Наши дедушки и бабушки призывали нас отправлять детей на метро, но я не готов отказываться от времени, проведенного вместе по дороге на занятия. |
| Я очень долго искала школу для него – около четырех лет. И у меня, и у Назара остались негативные впечатления от наших школ – хотелось, чтобы сыну повезло больше. Кроме того, мы каждое воскресенье ходили в храм, читали жития святых, поэтому стремились избежать диссонанса между тем, что дети слышат в семье, и тем, что они услышат в школе. В Интернете я нашла школу-пансион «Плёсково» и узнала, что туда очень тяжело поступить, большой конкурс. Денис у нас был мальчиком домашним, очень добрым, занимался в подготовительном классе у частного педагога. Мы тогда жили в Беляево, а Плёсково находится в 30 км от Москвы. За неделю до тестирования мы почти поругались с родителями с обеих сторон: они считали, что отправлять ребёнка учиться в такую даль – это безумие. И я решила: ладно. Невозможно, значит, невозможно. А за день до тестирования Назар говорит: «Завтра тестирование. Давай, я съезжу?» И они поехали вдвоём с Денисом. Денис так понравился на собеседовании, что его приняли. С нас взяли обязательство, что мы переедем ближе к школе, чтобы его мог забирать школьный автобус. И мы перебрались в Троицк, сняли там квартиру. Когда Ксюше был год, началась президентская предвыборная кампания, и появилась информация, что многодетным предоставят субсидии на покупку квартир. Мне позвонили из жилищного департамента и сообщили, что нам выделяют субсидию. Мы начали оформлять документы, получили сертификат. У нас был удивительный душевный подъём – всё складывается, скоро купим хорошую квартиру! Вот только дочку старшие братья очень балуют – надо родить еще одного ребенка, чтобы и Ксюше было о ком заботиться. И эта идея родилась у Назара! Через какое-то время мы снова узнаем, что я беременна. А дальше всё рушится. Артем Проходят выборы Президента, и жилищный департамент начинает выбрасывать из очереди всех, к кому можно было прицепиться. У нашего папы был дом в садовом товариществе под Волоколамском, по документам он проходил как нежилой. Нам позвонили и сказали: «Поскольку мы не можем проверить, действительно ли у вас дом нежилой, мы будем считать его жилым. |
| Послышался слабый стук. Хаджи Рахим отодвинул засов, и дверь распахнулась. На пороге, в свете розовой зари, стояла, улыбаясь, девушка, почти девочка, в длинной, до пят, оранжевой рубашке, с голубыми бусами на смуглой шее. Она держала глиняный кувшин, прикрытый широким зеленым листом. На листе лежали три только что испеченные, подрумяненные лепешки. – Ас-салям-алейкум, Хаджи Рахим! – сказала беззаботно девушка, и две веселые ямочки заиграли на ее щеках. – Мой почтенный благодетель Назар-Кяризек посылает тебе только что надоенное молоко, эти горячие лепешки и спрашивает, не нужно ли еще что-нибудь. Приняв кувшин со словами благодарности, Хаджи Рахим вышел вслед за девушкой из хижины. Кусты ежевики блестели, осыпанные каплями дождя. Старый пес Акбай сидел на дорожке, косясь налитыми кровью глазами. На сырой траве лежал человек. Его прикрывал шерстяной серый плащ, какой носят арабы. Белый оседланный конь, привязанный на аркане, пощипывал невдалеке траву. Он нетерпеливо подымал маленькую голову с черными живыми глазами и встряхивал шелковистой гривой, отгоняя вьющихся слепней. Факих вернулся в хижину. Ночной гость ждал у двери: – Прощай, мой учитель Хаджи Рахим! Факих удержал незнакомца за рукав: – Возьми еды на дорогу! – Неужели ты до сих пор не узнал меня? – спросил гость, пряча за пазуху горячие лепешки. – Десять лет назад ты учил меня держать калям и писать трудные арабские слова. Я многое перезабыл, но два слова не забуду: «Джихан-гир» – покоритель вселенной… Скоро ты обо мне услышишь! Я пришлю за тобой… Он остановился на пороге и с удивлением рассматривал девушку: – Как зовут тебя? Откуда ты? – Меня зовут Юлдуз. Я сирота, живу у Назара-Кяризека. – Твой голос поет, как свирель. Ты будешь счастливой звездой на моем пути… Он быстро шагнул через порог и увидел белого коня: – Вот конь, посланный мне небом! Это будет конь моих побед, как белый Сэтэр, походный конь Чингисхана. Теперь я снова силен. Мягкой, хищной походкой молодой монгол проскользнул по траве к белому коню, бесшумно выдернул из земли железный прикол и, свернув кольцом аркан, легко поднялся в седло. Горячий конь бросился вскачь и скрылся за тополевой рощей. |
| Наконец молодой джигит настиг свою жертву, накинул аркан, отбросил в сторону укрюк и, прихватив конец аркана коленом, правой рукой сдержал дикого, прекрасного в своей ярости коня. Когда петля захлестнула шею свободного скакуна, следившие за охотой табунщики подняли дикий вой. Кони тысячного табуна окаменели, пораженные победой человека. Они стояли как вкопанные, заострив уши, устремив взоры на ловкого всадника и на разъяренного жеребца с вздыбившейся черной гривой, захваченного натянувшимся, как струна, черным волосяным арканом. Дикарь, изумленный никогда не испытанным ощущением острой боли в шее, стоял неподвижно только первое мгновение. Потом, расставив ноги и загибая голову книзу, он стал пытаться порвать аркан. Внезапно поднявшись на дыбы, он сделал отчаянный прыжок в сторону, стараясь вырвать аркан из железной руки табунщика, но петля еще сильнее стала душить шею. Гнедой жеребец завизжал от ярости, припадал на колени, делал новые прыжки, изгибался и высоко вскидывал задние ноги. Конь Мусука был силен и опытен в подобной борьбе и не подавался ни на шаг. Мусук зорко следил за каждым движением противника. Два табунщика подбежали к взбешенному, визжащему коню, крепко ухватили его за уши, в то время как два других конюха торопились связать ремнями его ноги. Один из них пропустил между зубами жеребца волосяную веревку, затем ловко опутал ею брюхо и закрепил конец на спине. В это мгновение на спине страшного коня очутился босоногий мальчик в алой рубашонке и засученных шароварах. Ухватившись за концы веревки, просунутой коню в зубы вместо поводьев, он вцепился затем левой рукой в его густую гриву. Табунщики, освободив ноги коня, отбежали, Турган, стегая коня плетью, помчался в степь. Назар-Кяризек, раскрыв рот и подняв руки, полный восхищения и тревоги, кричал: – Берикелля! Из сынка выйдет настоящий джигит! Мальчик крепко сидел на спине мчавшегося коня. Вскоре он был уже так далеко, что казался маленькой красной точкой. Табунщики зорко наблюдали за борьбой коня и ребенка, готовые помчаться на подмогу. |
| – И чего тебя на войну тянет? Оставайся дома! Назар раздувался от важности и твердил, что завтра он все-таки поедет к самому важному из монголов Субудай-багатуру. Узнав о том, кто такой Субудай-багатур и какие у него причуды, Кыз-Тугмас сказала: – Хотя этот начальник и богат и знатен, ты все же к нему с пустыми руками не ходи. Богатые любят подарки – хоть яйцо, да принеси ему! Тогда он станет тебя слушать. А ты ему принеси знаешь что? – нашего длинноногого петуха! Он, правда, стар и почти без перьев, но это уж такая бухарская порода. Кричит же он по утрам так звонко, как азанчи на минарете. Может, и вправду петух принесет тебе счастье… Глава семнадцатая. Юлдуз Юлдуз рано утром, как всегда напевая песенку, погнала ягнят. За ней поехал Мусук. Отойдя далеко к зеленой долине, они оба долго сидели рядом на холме. Юлдуз расспрашивала своего друга о войне. Надолго ли уйдут в поход джигиты? Лицо Юлдуз, всегда веселое, с ямочками на щеках, вытянулось, и узкие брови сдвинулись. Еще бы! Сколько раз они говорили о будущей совместной жизни, а теперь из-за этого страшного похода все мечты разлетаются, как испуганные птицы. А если Мусук не вернется?.. Мало ли смелых джигитов сложило свои отчаянные головы на далекой стороне, в безлюдной пустыне, где шакалы растащили их изрубленные кости! Но Мусук посвистывал и смеялся. Набег – это праздник для молодого джигита. Он увидит новые страны, он прославится удальством, станет знаменитым батыром. Вернувшись из похода, он всем привезет подарки, а для Юлдуз особенно: и красную шелковую рубашку до пят, и цветной пояс, вышитый бисером, и зеленые стеклянные бусы, похожие на изумруды, и перстень с камнем, сверкающим голубыми искрами. Мусук не мог утешить нежную робкую Юлдуз. Слезы одна за другой скатывались по ее щекам. Она сказала: – Для чего эта проклятая война? Все хорошо помнят, что было здесь, в Сыгнаке, когда пришли страшные монголы. Они всех резали, жгли дома и увели неведомо куда половину женщин и детей! Тогда у меня не стало отца и матери… Мне не надо никаких подарков! Ведь мы хотели с тобой поставить свою юрту на берегу ручья, где у нас будут свои ягнята, где мы будем иметь каждый день свежую лепешку и кусок сушеного творога. А ты хочешь вместе с безжалостными монголами убивать людей, жечь их юрты и отнимать у них последнюю лепешку и творог! |
| Назар Головко указывает на потрясающую схожесть происходящего ныне в Белоруссии и майдана на Украине в 2013-2014 гг., когда «представители УГКЦ, УПЦ КП, РКЦ, и несколько членов УПЦ " благословляли " майдановцев на протесты против властей и уверяли их, что они – благородные " воины света " , которые сражаются против януковических " сил зла " ». «Не секрет, что после украинского Евромайдана возникновение ПЦУ перешло из фазы " может быть " в фазу " уже есть " . И именно об этом говорит Коваленко, когда пишет о фактическом существовании " независимой " церкви Беларуси, возникшей вместе с протестами», – справедливо отмечает публицист. В то же время он уверен, что «при нынешней власти процессы легализации белорусской церкви в Беларуси, её дальнейший рост и получение автокефалии вряд ли возможны. Нынешняя власть и экономически, и политически, и духовно подчинена Москве». Уверенность Назара Головко имеет основания, тем не менее, не стоит игнорировать тот факт, что в Белорусском экзархате есть довольно влиятельные автокефалисты , в том числе председатель Синодального информационного отдела Экзархата протоиерей Сергий Лепин . К счастью, пока автокефалистские силы в Белоруссии маргинальны и слабы и не имеют явной поддержки в государственных структурах. К сожалению, и сам Александр Лукашенко не раз делал двусмысленные заявления, позволявшие заподозрить его в автокефалистских симпатиях. Особую тревогу вызвала его встреча с патриархом Варфоломеем, состоявшаяся десять лет назад. Причём, переговоры носили закрытый характер. Как потом сообщали осведомлённые источники, одной из тем той встречи была возможность предоставления автокефалии Белорусскому экзархату. Но, как говорится, не бывает худа без добра. Теперь, когда продвижением белорусской автокефалии занялись политические противники Лукашенко и их сподвижники, проживающие в том числе на Украине, возможно, президент Белоруссии наконец-то осознает пагубность автокефалистского проекта для Белоруссии, который направлен на отстранение его от власти и вовлечение Белоруссии в антироссийские проекты. |
| Случай этот не замедлил представиться. В мае 1812 г., во время турецкого рамазана, когда турки после ночных увеселений предались сну, царь собрал своих людей и, оседлав лошадей, поспешно выехал из Эрзерума. Когда они приблизились к границе Вайбуртского санджака, то обнаружили, что их преследует отряд янычар. Царь решил не бежать дальше, но сразиться с ними. В это время, мимо проезжал государственный сановник из Константинополя. Приветствовав царя, он поехал дальше; поравнявшись с отрядом янычар, он спросил, чем объяснить их столь быструю скачку. Когда ему объяснили, что они посланы в погоню за имеретинским царем от паши Вааме-Эминь, чтобы схватить его живым или мертвым, то сановник, с обычной турецкой иронией, сказал: " Акылсызларынынь казандыгы, аклы, саабилах еймишлах " , т.е. " Безумные сварили, а умные скушали " . Затем, обратившись к начальнику отряда, сказал: " Да, брат! видно, что верный ты слуга своему паше, а не султану; и какую ты получишь выгоду от своего паши? Пожалуй, ты схватишь царя, но за это пострадаешь, так как оскорбишь честь его. А если ты сразишься с ними, то они вооружены так, что могут постоять и против целого войска. Так что тебе от этого труда не будет никакой пользы, разве что ваши головы полетят, как арбузы! Паша не сможет защитить тебя от гнева султана; ему самому придется думать о своей голове. Лучше тебе вернуться назад " . Между тем, царь на другой день достиг города Байбурта. Муселлим (градоначальник) принял их радушно и два дня угощал, а на третий они направились в Гымыш-Хану, где они были встречены греческим православным духовенством, и там остались на два дня. Оттуда, после двухдневного пути, они достигли Трапезунда. Паша этого города, Осман-Хази-Назар-Оглы происходил из грузинских князей, и не знал от радости что сделать для достойной встречи Имеретинского царя и потому, пригласив консулов иностранных держав и православное духовенство, решил выйти вместе с ними за город для встречи царя. Прием был столь радушный, что царь очень был утешен. |
| 5 ноября - Харбин. В Харбине Борис Николаевич пытался завести своё дело, но, судя по дневниковым записям Матрёны Григорьевны, ему это не удавалось, а она всё более и более скучала по России, родным: «30 ноября. Дело с сапогами, кажется, провалилось. Беккер тянет за нос Козловского и Борю, вот противный-то, ведь мы бы могли заработать на этом деле 40 000 руб., сапоги возьмут, безусловно, но продаст Беккер, а не мы; вот всё так делается, что бы мы не затеяли, все у нас рушится, почва под ногами некрепко держится. Хотя бы одно дело было, и то ладно. Но, кажется, ещё какое-то дело есть. Я плюю на все дела, я хочу домой, домой, соскучилась здесь, в китайском городе, страшно». В Харбине при следующих обстоятельствах произошло знакомство четы Соловьёвых с атаманом Семёновым и его супругой Марией Михайловной: «Я узнала, что в Харбине находится жена атамана Семенова Мария Михайловна. Боря пошел к ней и продал ей кулон за 50 тысяч рублей. Это было в декабре 1918 года. Перед Рождеством, купив что нам было нужно, мы поехали в Омск» (из показаний М.Г. Соловьёвой (Распутиной) следователю Соколову) . «4 декабря. Сегодня думаем выехать домой, ой, как я радуюсь, что увижу своих дорогих. Надоел Харбин страшным образом, в особенности эти противные китайцы-японцы. Впервые я и Боря открыли правду Алексееву, кто мы. Это богач из Иокогамы, на меня он произвел очень хорошее впечатление». 19 декабря 1918 г. вернулись в Омск. Остановились у прежних хозяев (Назар Алексеевич, его сын Женя). «Пробыв в Омске приблизительно месяца два, Боря уехал в Харбин мобилизоваться. В это время мы жили всё у того же Васильева, и муж ничем не занимался. Почему Боря мобилизовался не в Омске, я не знаю. Я прожила в Омске до апреля, и в апреле мы с сестрой Варей, которую я выписала к себе, поехали во Владивосток к Боре, так как он в это время служил в штабе крепости. Во Владивостоке мы жили в гостинице «Версаль». Летом этого года г.] у мужа с полковником Бутенко вышли неприятности, и он ушел в отряд особого назначения. В скором времени после моего приезда во Владивосток туда приехал с Марией Михайловной атаман Семенов. Он приглашал моего мужа и меня к себе обедать, и мы обедали у него в поезде» (из показаний М.Г. Соловьёвой (Распутиной) следователю Соколову) . |
|
|
