| За Власьевым, который дожидался своенравного сендомирского воеводы, прибыл в Польшу гонец Иван Безобразов с известием, что царь пошлет в Польшу больших послов о важных делах; в грамоте своей царь опять титуловал себя цесарем и нарочно, как бы для того, чтоб дразнить высокомерие Сигизмунда и панов, придавал к своему титулу эпитет «непобедимый». Но Димитрий не знал, что за лицо он посылает в Польшу. Безобразова представил Димитрию Василий Шуйский. Чтобы скрыть тайну, которая была уже у него с Шуйским, Безобразов показывал вид, будто не желает ехать в Польшу, и просил не посылать его; а Шуйский в присутствии царя, обошелся с Безобразовым грубо и выбранил его по принятым обычаям, показывая перед царем вид, будто вовсе не расположен к этому человеку; а потом внушал Димитрию, что Безобразов – человек способный к этому делу, не следует ему давать поблажки и должно принудить его ехать. Безобразов поехал в Польшу как будто нехотя, поневоле. Он приехал в Краков, отдал по обычаю грамоту, потом сказал Сапеге, литовскому канцлеру, что у него есть тайное дело и сообщить его он может только ему наедине. Сапега остался с ним с глазу на глаз. Безобразов объявил, что его послали тайно бояре московские, Шуйские, Голицыны и другие. «Они слезно жалуются на его величество короля, – говорил Безобразов: – нам он дал в цари-государи человека подлого происхождения, ветреного; мы не можем долее терпеть его тиранства, распутства и своевольства; он ни в каком случае недостоин своего сана; бояре думают, как бы его свергнуть, и желали бы, если б в Московском государстве сделался государем сын Сигизмунда, королевич Владислав. Вот что мне доверили бояре тайно передать его величеству королю Сигизмунду!» – так говорил Безобразов. Канцлер сообщил об этом Сигизмунду, а потом, при другом тайном свидании с Безобразовым, дал ему такой ответ: «Его величество очень жалеет, что этот человек, которого король считал истинным Димитрием, сел на престол и обходится с вами тирански и непристойно; его величество отнюдь не хочет загораживать вам дороги: вы можете промышлять о себе. Что же касается до королевича Владислава, то король не такой человек, чтоб его увлекала жажда властолюбия; желает он, чтоб и сын его сохранил ту же умеренность, предаваясь во всем воле Божией» 317 . |
| Я вам к этому добавлю. У меня есть еще более интересная роль – царя Федора Иоанновича в спектакле «Царство отца и сына» по пьесе А.К. Толстого. Когда я работал над ролью Федора Иоанновича, я, естественно, погрузился в материалы его времени. Это было как раз до Смуты. Как только царь Федор умирает, там будут Годунов, Шуйские, начнется кавардак. И начнется Великая смута. Страшные времена – и как выжили, до сих пор не понимаю. Это выжженная земля. И когда мне ученые люди говорят: «Это было безвременье, вот эти 12 лет, как будто их не было, царь Федор был больной…» Но как раз Федор Иоаннович был не больной человек, как нам говорят. Немного, конечно, не от мира сего. Он был настолько светлым верующим человеком, что у него спальня была вся увешана иконами. И он спал среди горящих свечей. Понимаете? Вся спальня копченая. Он за все свои 12 лет правления так много настроил храмов, что, когда он умер, народ, провожая его, рыдал так, что церковного хора не было слышно. – Как хорошо, что вам даются такие роли! – Итак, тарелочка с вопросами пуста. Завершу большой разговор, знаете, чем? Какой мыслью? Мне сегодня себя не жалко для людей. Мне вдруг сегодня хочется трудиться ради них. Вдруг я вспомнил когда-то хороший старый фильм с Черкасовым. Я люблю эту фразу: «Всё остается людям». И как хочется быть нужным. Если раньше – смотрите, какой процесс интересный, – в молодости, хотелось нравиться, потом вдруг стояла задача вызывать интерес, потом – сейчас у меня был третий этап – быть полезным. Сегодня, как ни странно, этап такой у меня внутри, во внутренней организации: я не хочу быть чужим здесь. Я хочу, уйдя, остаться здесь своим. Вот это удивительно! Виктор Сухоруков – Вам скоро исполняется 65 лет. Я прочитала в одном интервью: вы написали потрясающие слова: «Я умею радоваться жизни». – Понимаете, плоть стареет, а душа, совесть и вера остаются бурными, сильными, не желающими сдаваться. – Над какими вопросами задумывается Виктор Сухоруков на этом рубеже? – Боюсь усталости, боюсь истощения, боюсь внезапного такого выключения от жизни. Имею в виду отключение от жизни, что голова будет понимать, что я еще должен что-то сделать, а руки-ноги уже этого не позволят. Вот этот страх немощи. Я очень не хочу быть немощным. Уходить надо на лету. |
| Р. Трубецкому с товарищи, то мы на государеву службу готовы, а станут грамоты приходить к князю Трубецкому и к князю Хворостинину, то нам меньше князя Хворостинина быть невместно». В следующем году опять Трубецкой и Хворостинин были назначены в Тулу воеводами большого полка, а в передовом – князь Андрей Голицын: последний разболелся, будто болен, не хотя в меньших быть у князя Трубецкого. Князья Ногтев и Одоевский сказали: «На государеву службу готовы, а меньше князя Ивана Голицына быть нам невместно»; князь Петр Буйносов сказал: «Меньше мне князя Одоевского быть невместно»; князь Туренин сказал: «Меньше мне князя Буйносова быть невместно». Князь Михайла Одоевский, приехав на службу, списков с именами служилых людей не взял для князя Ивана Голицына; князь Иван Туренин списков не взял для князя Буйносова, а князь Буйносов на службу не поехал для Одоевского. В 1597 году высланы были на берег (Оки) для предосторожности от крымцев знатнейшие бояре: Мстиславский, Годунов (Борис), Шуйские, Трубецкой, Голицын, и вот князь Тимофей Романович Трубецкой, воевода сторожевого полка, бьет челом на князя Василия Ивановича Шуйского, воеводу правой руки; Иван Голицын, воевода левой руки, бьет челом на князя Трубецкого, князь Черкасский бьет челом на князя Ноготкова, Буйносов – на Голицына, Шереметев – на Ноготкова и Буйносова, Кашин – на Буйносова и Шереметева. Когда дело было неясное, правительство назначало суд: судили обыкновенно боярин и дьяк; в разрядных книгах встречаем известия, что иногда бояре решали дела по пристрастию: так, в 1586 году Федор Колычев был оправлен пред Романом Алферьевым, и разрядная говорит: «Тем судом промышлял боярин князь Иван Петрович Шуйский для Крюка Колычева». В судьи по делу князя Тимофея Трубецкого с князем Андреем Голицыным назначен был первенствующий боярин – князь Феодор Мстиславский. Когда Трубецкой подал память, то Мстиславский сказал: «Князь Тимофей Романович Трубецкой в памяти написал, что дед мой, князь Феодор Михайлович, был с князем Микулинским; но дед мой меньше князя Микулинского не бывал, тем меня князь Т. |
| Узнавши, что Захар Ляпунов хочет тайно впустить самозванцево войско в Москву, Мстиславский послал сказать Жолковскому, чтобы тот шел немедленно под столицу. Гетман 20 июля двинулся из Можайска, в Москву послал грамоты, в которых объявлял, что идет защищать столицу от вора; к князю Мстиславскому с товарищи прислал он грамоту, из которой бояре могли видеть, какие выгоды приобретут они от тесного соединения с Польшею; представитель польского вельможества счел нужным изложить пред московскими боярами аристократическое учение: «Дошли до нас слухи, – пишет гетман, – что князь Василий Шуйский сложил с себя правление, постригся, и братья его находятся под крепкою стражею; мы от этого в досаде и кручине великой и опасаемся, чтобы с ними не случилось чего дурного. Сами вы знаете и нам всем в Польше и Литве известно, что князья Шуйские в Московском государстве издавна бояре большие и природным своим господарям верою и правдою служили и голов своих за них не щадили. Князь Иван Петрович Шуйский славно защищал Псков, а князь Михайла Васильевич Шуйский-Скопин сильно стоял за государство. А все великие государства стоят своими великими боярами. Находящихся в руках ваших князей Шуйских, братьев ваших, как людей достойных, вы должны охранять, не делая никакого покушения на их жизнь и здоровье и не допуская причинять им никакого насильства, разорения и притеснения; потому что наияснейший господарь король, его милость, с сыном своим королевичем, его милостию, и князей Шуйских, равно как и всех вас великих бояр, когда вы будете служить господарям верою и правдою, готов содержать во всякой чести и доверии и жаловать господарским жалованьем». Несмотря, однако, на то, что Мстиславский звал гетмана на помощь и что помощь его была необходима против самозванца, для большинства москвичей была страшно тяжела мысль взять в государи иноверного королевича из Литвы. Патриарх сильно противился признанию Владислава, и хотя гетман был уже в восьми милях от Москвы, однако бояре отписали ему, что не нуждаются в его помощи, и требовали, чтобы польское войско не приближалось к столице. |
| Пользуясь наиболее обычным способом обозначения количественных отношений, можно сказать, что княжеских фамилий, члены которых сидели в думе боярами, было около 61,5%, а некняжеских около 38,5%. Считая лица, а не фамилии, видим, что титулованная знать выслала в думу в звании бояр около 65%, а нетитулованная около 35%. Значит, княжье численно преобладало в составе думы великого князя Василия, его сына и внука. Это княжье почти все состояло из лиц, которые или отцы которых покинули свои княжеские столы для московской службы недавно, при Иване III или его сыне. Притом уже в XVI веке заметно действие привилегии, которая делила боярские фамилии на два разряда, высший и низший: члены одних достигали боярства, проходя предварительно звание окольничего, а члены других становились прямо боярами, минуя эту ступень. К привилегированному слою принадлежат все те же недавние московские слуги с громкими удельными титулами, князья Ростовские, Пенковы-Ярославские, Пронские, Микулинские, Шуйские, Воротынские, Мстиславские, Глинские, Щенятевы и их родичи Булгаковы с своими ветвями, Голицыными и Куракиными, Оболенские-Репнины и Оболенские-Серебряные. Из фамилий старого московского нетитулованного боярства этим служебным преимуществом пользуются лишь некоторые из Воронцовых, Бутурлиных и Челядниных, Яковлей и Юрьевых, двух ветвей фамилии Кошкиных, если только здесь не обманывает нас неполнота списка, не обозначившего, когда бояре этих фамилий были окольничими. С 1594 года до смерти царя Федора Алексеевича в 1682 году слишком 60 фамилий попали в список бояр думы; из них княжеских было до 40, около 62%. Но мы ошиблись бы, подумав на основании этого процента, что боярская дума и в XVII в. сохраняла свой прежний родовитый состав, даже стала немного аристократичнее сравнительно с думой предшествующего столетия. Напротив, с точки зрения родословной знати XVI в. можно сказать, что по прекращении старой династии московская боярская дума «захудала», стала наполняться «молодыми людьми», дворянскою демократией. |
| С XVIII века известна сокольская керамика — плошки, горшки, миски, игрушки… Еще недавно изделия сокольских мастеров можно было приобрести на ярмарках. Сейчас на сокольском заводе керамических изделий «Керамос» проводятся экскурсии и мастер-классы «Живая глина», на которых можно познакомиться со старинным гончарным ремеслом, технологией изготовления и росписи керамических изделий и самому попробовать расписать свое творение. В Соколе есть железнодорожная станция Сухона и речной порт Сокол. 3. Село Шуйское Фото: газета «Междуречье» Село очень древнее, основано еще в XIII веке. Сейчас это центр Междуреченского района. Здесь в Сухону впадает справа приток Шуя. В деревне сохранились двух-трехэтажные строения конца XIX — начала XX веков. Недалеко от Шуйского находится памятник археологии — стоянка палеолитического человека. В селе работает маслодельный завод. В 18 км южнее Шуйского — деревня Иванищево. Там стоит небольшой одноэтажный дом, где жил и умер замечательный ученый-физиолог, ученик И. М. Сеченова, профессор Петербургского университета Николай Евгеньевич Введенский. Примерно в километре ниже по реке от последнего дома села Шуйское на Сухоне — перекат и живописный, поросший елями и ольхой, островной пляж Шуйские пески. На речном песочке приятно отдохнуть и искупаться в прохладной речной воде. 4. Город Тотьма Фото Андрея Нестеренко Один из древнейших и красивейших городов Русского Севера Тотьма славится своей уникальной архитектурой (тотемское барокко), прекрасными храмами, удивительной историей, в том числе и морской (связь с Калифорнией и Русской Америкой), ремеслами (тотемское солеварение), огромной коллекцией предметов крестьянского быта и великим множеством музеев. Для небольшого провинциального городка здесь на единицу площади и населения просто огромное количество достопримечательностей! Этот город, что называется, «маст хев» — обязателен для посещения вне зависимости от того, каким образом вы путешествуете: на автомобиле, общественным транспортом, по реке или как-то еще. |
| 551 Временник Импер. Москов. Общ. Истор. и др. Рос. XXII, 71, 111. Шуйские акты 56 (Шуя в 1643 г. Сузд. епархии). Акт. Истор. IV, 230. Арх. Мин. Юст. Патр. Каз. Прик. кн. 87, л. 88. Записано: «Юрьево-Польская десятина променена Стефану, архиепис. суздальскому и юрьевскому на Калужскую десятину» 176 (1668 г.); кн. 62, лл. 597–612; кн. 65, лл. 429–463. 554 Там же, кн. 1669 г. 65, лл. 429–463. Срав. кн. 68 (1670 г.) лл. 413–444; кн. 1671 71, лл. 607–635. 556 Московск. Синод, (бывш. патриарш.) библиот. 99 (второго счета). Настольная грамота м. Питириму. Питирим посвящен 12 августа 163 г, а грамота написана много позже в декабре 164 (1656 г.). Такой промежуток можно объяснить недоразумениями, возникшими между патриархом и Питиримом, по поводу его перевода на Дон. 557 История Церкви Платона, ч. II, стр. 258, 1823. Если верить письму самого Никона к Зюзину, то Питирим вместе с чудовским архимандритом собирались отравить патриарха (Соловьев. Истор. Рос. III, XI, 223). На следствиях по делу Никона особенно много говорил в обвинение патриарха Питирим: Он один показал, будто Никон говорил: «если он помыслит впредь быть патриархом, да будет анафема». Этого свидетельства никто не подтвердил. (Субботин. Дело патр. Никона. Москва. 1862 г. стр 20, 47). 558 Проф. о. И. Ф. Николаевский «Патр. обл. и рус. епар. XVII в.» в «Христ. Чт.». 1888 г. ч. 1, 157 стр. 559 Арх. Мин. Юст. Каз. Патр. Прик. кн. 39 (1656 г.) лл. 892–983. Ср. кн. 37 (1655 г.) Тут этих городов еще нет. 560 Там же кн. 40 лл. 916–926. Проф. о. Николаевский «Патр. обл. и рус. епарх. XVII в.», стр. 156. Недригайловское городище, Городецкое, Каменское, Ахтырка, Ольшанск уступлены России Польшей в 1643 г. вместе с Трубчевском (Соловьев Ист. Рос. II, IX, 1286). 561 Проф. Николаевский. Патр. обл.... стр. 155. Собр. Гос. Гр. и Дог. III, 59, стр. 277. Подпись на имя Никона сделала 25 февраля 1657 г. 562 Арх. М. Юст. Прих. кн. нагр. каз. прик. 39. Тут назван весь состав патриаршей области 1656 г. Нет только Каменного и Недригайлова. Цифровые данные о количестве церквей приводятся по исследованию проф. П. Ф. Николаевского «Патриаршая обл. и рус. епарх. XVII в.», стр. 152–155. Они извлечены из кн. Патр. Каз. Прик. 33 (1653 г.), 35 (1654), 39 (1656), 40 (1657 г.). |
| «Судьи спросили Левонида старца и Васюка Игнатьева: Сверх вашей грамоты меновной и данной грамоте, что у вас улика на ту землю и воду»? «...Старец Левонид и Васюк Игнатьев так рекли: Есть, господине, у нас сверх тех грамот старики». «...Судьи спросили Иванка Онисьева, у стариков, да у Созонка у Михалева, да у Тимохи у Микулина, да у Парфия у Макарова, да у Омельяна у Логинова: Чьи вы крестьяне»? «И они так рекли: «Крестьяне мы, господине, Муромского монастыря». «...Судьи спросили: Что вам ведомо промеж тех игумены»? «И они так рекли: Не ведаем, господине, ничего промеж тех игуменов. Отцы наши, господине, жили восмьдесят лет а за теми Муромскими старцами, а сами есмя, господине, живем ужо семьдесят лет за ними ж, после отцев своих; а скажем, господине, по крестному целованию, что промеж тех игуменов не ведаем ничего». «И судьи спросили старца Левонида да Васюка Чалца: Сверх тех стариков, чим вы их уличаете»? «...Левонид да Васюк так рекли: Шлемся, господине, на Великого Князя книгу; а сверх того, господине, шлемся на старика, которой у нас старик ставился на пень на Марна-волок». «Судьи спросили старика Микулко по крестному целованию по Великого Князя: Что ты ведаешь промеж тех игуменов?» «Микулка так рек: Скажу, господине, по Великого Князя крестному целованию, что есмя, господине, ставился на пень на Марнаволок, а бревна имал на Лухто-острове на Паловой нивы». «Судьи спросили: От кого того ставился?» «Микулка так рек»: Ставился есми, господине, от Палеостровских старцов». «И о сем, рекли судьи, списке доложить дворецкого ноугородского, Дмитрея Федоровича, да Великаго Князя дьяков: Ив. Феонасьевича, да Никиты Васильевича. А в суде седели люди добрые: Ерш Сергеев сын – староста, да Никита Михайлов сын Сидорова из Кижского погоста, да Шунские волости староста Ив. Денисьев сын, да Шуйские ж волости Денисей Феонасьев сын Носко, да Челможские волости староста Григорей Федоров Горбачев», да Шальские волости староста Данила Никитин сын Юсов, да Семен Васильев сын Оштиков из Шалы, да Еремей Панфильев сын староста Купецкого погоста, да Зиновей Павлов» Черной из Шалы, да Ив. Федоров сын Смолев из Нигижмы. А сей судной список писал дьяк святаго Спаса нашего Шальские волости Олешка Еремеев сын». |
| Переговоры должны были происходить между Смоленском и Острожками. Воротынский с товарищами должны были сначала изложить неправды короля, начиная с нарушения перемирия при царе Борисе приводом Лжедимитрия. Если паны скажут, что еще при воре князь Василий Иванович Шуйский с братьями и многими боярами бил челом королю, чтоб их от Расстриги оборонил и дал в цари сына своего, то князь Воротынский должен был отвечать: «Я, князь Иван Михайлович, в те поры был в своей братье в боярах честен, и любили меня мои братья все, а Шуйские были мне друзья и ни в чем от меня не скрывались. Вы это теперь говорите для того, что князя Василья Ивановича с братьею нет, и хотите на мертвых что-нибудь затеять; а мы того не делывали и в разуме нашем того не бывало». Если паны скажут, что бояре наказывали об этом королю с Иваном Безобразовым да с Михайлою Толочановым, то отвечать: «Иван Безобразов и Михайла Толочанов Расстриге были из русских людей первые друзья и верники: как еще Расстрига пришел в Монастыревский, то Михайло Толочанов тогда уже учинился у него верником, за Михайлову измену царь Борис жену и детей его разослал по городам по тюрьмам; а Иван Безобразов по воре Федьке Андронове стал Расстриге близок на Москве, а как Расстригу убили, то он с Москвы сбежал и в Тушине у вора был, и с такими как было приказывать?» Если Александр Гонсевский скажет, что после Расстригина убийства он был у князя Дмитрия Шуйского и говорил, чтобы памятовали, о чем к королю приказывали, и князь Дмитрий не запирался, то отвечать: «Князя Дмитрия теперь нет, что захочешь, то на него и затеешь». Воротынский должен был так жаловаться на поведение Гонсевского и поляков в Москве: «Немногие тогда наши братья бояре жили на своих дворах, многих бояр и боярских жен с дворов посослали, а стали жить польские и литовские люди, имением и запасами их завладели. Как гетман пошел под Смоленск, то после его ты, Александр Гонсевский, стал жить на цареве Борисове дворе, а Михайла Салтыков, мимо своего дворишка, – на дворе Ивана Васильевича Годунова, а Федька Андронов – на дворе благовещенского протопопа, на котором никогда никто не стаивал и не живал; меня, князя Ивана, да князя Андрея Голицына, да окольничего князя Александра Засекина подавали за приставов; по воротам по всем поставили сторожей своих, решетки у улиц посломали, и московским никаким людям с саблею не только при бедре, и купцам с продажными и плотникам с топорами ходить и ножей при бедре никому носить не велели, дров мелких на продажу и крестьянам привозить не давали; жен и дочерей брали на блуд и по вечерам побивали всяких людей, кто идет улицею из двора в двор, к заутрени не только мирским людям – и священникам ходить не давали. |
| Скоблев Гаврило, крестьянин, 1472 г., Звенигород; Окул [см. Окул] Гаврилов, крестьянин, 1527 г., там же Скобель – нож с двумя ручками по концам Сковрода Иван, крестьянин, 1606 г., Юрьев Скок, Скоков : кн. Иван Васильевич Скок Кашин-Оболенский [см. Каша], первая половина XVI в.; Мина Скоков, крестьянин, 1496 г., Обонежье Скокухины , бояре, XV в., Новгород, переселены в конце века в Нижегородский уезд Сколков Никифор Федорович, нижегородец, убит в 1571 г. под Москвой Скоморохов Степан Родионов, 1577 г., Новгород Скопа кн. Иван Васильевич Шуйский, начало XVI в.; от него – Скопины-Шуйские Скопа – орлик, хищная птица Скорая Запись , гость, XVII в., Москва Скорбилов Федор, стрелец, 1625 г., Калуга Скорбов Кондрат, крестьянин, 1495 г., Новгород Скорик, Скориков : Василий Иванов Скорик, крестьянин, 1530 г., Рязань; Андрей; Алешкин Скориков, подьячий, 1500 г., Новгород; Скориков Дмитрий, бобыль, 1627 г., Белев Скорко Сергей, холоп, 1594 г., Новгород Скорняк Иван Григорьевич Писарев, первая половина XVI в.; от него – Скорняковы-Писаревы [см. Писарь] Скора – кожа, шкура; скорняк – кожевник Скоробогатые Степан и Яков, крестьяне, 1606 г., Арза мас Скоронья Иван, помещик, 1498 г., Новгород Скорыня Иван Михайлов, крестьянин, 1525 г., Гороховец Скорятин Иван Иванович, 1527 г., Кашин; Андрей Скорятин, 1588 г.; Скорятины, вторая половина XVI в. и позже, Нижегородский уезд Скребетов , посадский человек, 1568 г., Устюжна Скребица Федор Семенович Воейков [см. Воейковы], 1625 г. Скребцов Семен Ларионов, земский судья, 1568 г., Двина Скрип Иванович Толочанов [см. Толочанов], убит в 1552 г. под Казанью Скрипеев ( Скрыпеев ) Иван Данилович, убит в 1552 г. под Казанью; Скрыпеевы, вторая половина XVI в. и позже, Нижний Новгород Скрипей – растение плакун, дербеник Скрипица, Скрипицын : Иван Скрябин [см. Скряба], помещик, конец XV в., Новгород; Скрипицыны, XV–XVI вв., Переяславль [см. Балуй, Бова, Болван, Бурец, Бучуга, Злобча, Кудель, Смердюня, Тарбей, Ходырь, Шибай] Скрипица – несъедобный гриб, подорожник |
|
|
