| Лазукина. (Кладет свою руку на руку Николая Михайловича). Главное, ты сам знаешь, что хочешь сделать. А я… я все поняла. И тебе помогу, вот увидишь. Прокофьев. Спасибо. Я, наверное, в последнее время о “Грозе” слишком много думаю. Сегодня ночью даже приснилась последняя сцена. Лазукина. Расскажи. Прокофьев. Как только Кулигин и люди из народа понесут Кабановым мертвую Катерину, зазвучит музыка. Это будет “Лакромоса” из “Реквиема”. Лазукина. Моцарт? В пьесе Островского? Прокофьев. Он, и только он! Понесут через всю сцену — и положат прямо у ног Кабанихи. Будут идти долго. Только музыка — и это шествие. Нет, не шествие — суд над фарисейством, лицемерием, ханжеством. И одновременно тоска — по светлому царству, в котором им никогда не жить. Лазукина. А что же Кабаниха? Прокофьев. Ей страшно, очень страшно. Пусть текст пойдет своим чередом. Главное то, что мы выразим только музыкой и молчанием. Понимаешь? Лазукина. Понимаю? Нет, я это вижу. “Лакромоса” кончается, что дальше? Занавес? Прокофьев. Нет. Музыка продолжается. Все замерли. У каждого — и на сцене и в зале есть время подумать о себе, заглянуть внутрь себя. А потом… потом с другого конца сцены выходят мальчик и девочка… Лазукина. Но их же нет в спектакле? Прокофьев. Не страшно. У Островского написано: “городские жители обоего пола”. Так вот, дети словно не видят страшной картины неподалеку от них. Мальчик читает девочке Евангелие. Музыка становится чуть тише. Дети похожи на ангелов, а может, они и есть ангелы, спустившиеся на нашу грешную землю? Не знаю. Лазукина. А что мальчик будет читать, ты уже решил? Прокофьев. (Вновь поднимается, закрывает глаза. Голос звучит глухо). “Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…” (Умолкает). Лазукина. Любовь долготерпит, милосердствует, не гордится… |
| Лазукина. (Кладет свою руку на руку Николая Михайловича). Главное, ты сам знаешь, что хочешь сделать. А я… я все поняла. И тебе помогу, вот увидишь. Прокофьев. Спасибо. Я, наверное, в последнее время о «Грозе» слишком много думаю. Сегодня ночью даже приснилась последняя сцена. Лазукина. Расскажи. Прокофьев. Как только Кулигин и люди из народа понесут Кабановым мертвую Катерину, зазвучит музыка. Это будет «Лакромоса» из «Реквиема». Лазукина. Моцарт? В пьесе Островского? Прокофьев. Он, и только он! Понесут через всю сцену — и положат прямо у ног Кабанихи. Будут идти долго. Только музыка — и это шествие. Нет, не шествие — суд над фарисейством, лицемерием, ханжеством. И одновременно тоска — по светлому царству, в котором им никогда не жить. Лазукина. А что же Кабаниха? Прокофьев. Ей страшно, очень страшно. Пусть текст пойдет своим чередом. Главное то, что мы выразим только музыкой и молчанием. Понимаешь? Лазукина. Понимаю? Нет, я это вижу. «Лакромоса» кончается, что дальше? Занавес? Прокофьев. Нет. Музыка продолжается. Все замерли. У каждого — и на сцене и в зале есть время подумать о себе, заглянуть внутрь себя. А потом… потом с другого конца сцены выходят мальчик и девочка… Лазукина. Но их же нет в спектакле? Прокофьев. Не страшно. У Островского написано: «городские жители обоего пола». Так вот, дети словно не видят страшной картины неподалеку от них. Мальчик читает девочке Евангелие. Музыка становится чуть тише. Дети похожи на ангелов, а может, они и есть ангелы, спустившиеся на нашу грешную землю? Не знаю. Лазукина. А что мальчик будет читать, ты уже решил? Прокофьев. (Вновь поднимается, закрывает глаза. Голос звучит глухо). «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится. Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…» (Умолкает). Лазукина. Любовь долготерпит, милосердствует, не гордится… |
| Мятется человеческий разум. Во все концы несется мысль, ищущая правду в этом мире, ищущая ее и выше. А правды все нет и нет... Искали правду философы Эллады. Искали правду поэты Ренессанса. Искали правду некрасовские мужики – ну, кому-то же живется хорошо на Руси?!... Искали правду праведники и пророки. Искали. Найти не могли. Рассказывали, что одна женщина в лихолетье сталинских времен потеряла все – родных, близких, всякое счастье земное и всякий смысл во всем, что с ней происходило. Она была инокиня. Не найдя правду нигде и ни в чем, она спустила все свои иконы по течению могучего Енисея. Вместе с иконами течение реки, а больше – течение ее жизни, унесло из души веру в высшую Правду и в какую-либо вообще. Бывшая инокиня растворилась в сером тумане обыденной жизни. А по миру – шествие Божие. Он пролагает с конями Своими путь по морю. Он идет через пучину великих вод. Он грядет от Фемана, с юга. Он шествует от горы Фаран, от Синая. Он идет по пустыне. Он проходит Иордан. Он входит в пределы земли, кипящей молоком и медом. Он потоками рассекает землю нечестивых. Он несет крест вселенской неправды и горечи ее на Голгофу. Он испивает Чашу неправды до дна. Он посылает всадников Своих в мир. Во мраке вселенской неправды идет, шествует Бог всяческой Правды. К поступи шествующего по миру Бога, к шагам Правды Его прислушивается пророк сторожевой башни. Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился ………………………………………. Моих ушей коснулся Он, – И их наполнил шум и звон 717 . ЭПИЛОГ ПЕСНИ АВВАКУМА 3,16–19 Весь мир лежит во зле 718 . В этом мире совершается шествие Божие. Сквозь неправды этого мира крестным ходом идет Правда Божия. Идет, приближается. Со сторожевой башни пророк Аввакум слышит ее шаги. В небеса уносятся заключительные аккорды его песни: 3.16–19 Я услышал, и вострепетала внутренность моя; при вести о сем задрожали губы мои, боль проникла в кости мои, и колеблется место подо мною; а я должен быть спокоен в день бедствия, когда придет на народ мой грабитель его. |
| На всем протяжении Виа Долороза, по библейским преданиям, происходила различные события, непосредственно связанные с именем Иисуса. При каждом таком событии страшное шествие прерываюсь. Канонизировано 14 таких остановок (станций). Каждая из них отмечена церквями, часовнями, мемориальными досками. Поднимаясь вверх по улице, выходим к школе Эль-Омария. Здесь первая остановка на Скорбном пути Господа. Собственно, отсюда и начинается Виа Долороза. От первой остановки Христа каждую пятницу в 3 часа дня монахи-францисканцы устраивают шествие. А две тысячи лет назад здесь был расположен римский преторий. В его северо-восточном углу находилась башня Антония, где, по библейскому преданию, римский прокуратор Понтий Пилат осудил Христа. После этого Иисуса Христа отдали до рассвета под стражу. Некоторые начали плевать Ему в лицо. Люди, державшие Его ругались над ним и били Его. Другие же закрывая Ему лицо, ударяли по щекам и с насмешкой спрашивали: “прореки нам, Христос. Кто ударил Тебя?”. Так сбылись сделанные за сотни лет до того пророчества “ат-Таурат” (Ветхий завет, Библия): “Как многие изумлялись, смотря на тебя, – столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его – паче сынов человеческих! Так многие народы приведет Он в изумление; цари закроют пред Ним уста свои…” ( Ис.52:14 ). И далее: “Я предал хребет мой биющим и ланиты (щеки) Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания” ( Ис.50:6 ). Все эти оскорбления Господь претерпел безропотно в молчании. Первосвященники и начальники еврейские, осудив Иисуса Христа на смерть, сами не могли привести в исполнение своего приговора без утверждения начальника страны – римского правителя, прокуратора. Иудея тогда находилась под владычеством Рима. В это время прокуратором был Понтий Пилат – реальный исторический персонаж, а не “выдумка христиан”, как полагают мусульмане, отрицающие суд, устроенный этим римским деятелем над Иисусом. Пилат был прокуратором (римским администратором) Иудеи. Прокуратор назначался из римского всаднического сословия и должен был подчиняться легату Сирии (сенатору). О предшественниках Пилата известно немного. Первый из них, Копоний, прославился тем, что отремонтировал храм, поврежденный во время мятежа в конце правления бездарного иудейского царя Архелая. Он снискал симпатиею среди иудеев, и его именем были названы одни из городских ворот. Пилат такой популярностью не пользовался. В Евангелиях он представлен как фигура нейтральная, не столько злодей, сколько жертва обстоятельств. В процессе над Иисусом он пытается быть объективным, возможно, даже сочувствует ему, но, по слабости характера и из политических соображений, уступает первосвященникам и дает казни свершится. |
| На приведенного осленка ученики накинули свои верхние одежды, и когда Господь воссел, открылось торжественное шествие. Таким образом, Иисус Христос совершил Свой торжественный вход в Иерусалим не на коне, как издревле шествовали победоносные цари, а на осленке, знаменуя этим мир (осел у евреев – символ мира), в соответствие пророчеству, которое в таком именно виде представляло явление Иерусалиму Мессии и видело в Нем Царя мирного и кроткого. Ученики Христовы только впоследствии, после прославления Христа, поняли, что это событие было исполнением пророчества Захарии: «ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» ( Зах.9:9–10 ). В то же время, восседя на осленке. Иисус Христос, по замечанию богомудрых толковников (св. Иоанна Златоуста , бл. Феофилакта), «предвозвестил призвание нечистых язычников, непокоривых и не наученных, как жребя, т. е., что Он в них почиет, что они приидут к Нему и за Ним последуют». Эта же мысль высказывается в церковном песнопении: стропотное языков седалище жребя преобразование, из неверия в веру претворяемое (стих, на стиховне), тогда как ослица подъяремная предызображала иудеев, долгоносивших на выях своих иго закона, но потом переменивших его на благое и легкое бремя Христа. Между тем, шествие подвигалось вперед к Иерусалиму с великою торжественностью. В народе явилась мысль, что Иисус едет в Иерусалим для торжественного объявления Себя Мессиею и для открытия Своего царства. К тому же слава о великих чудесах Его и воскрешении Лазаря привлекала к Нему сердца всех. Густые толпы народа сопровождали Спасителя и по пути все увеличивались. Народ забегал вперед и постилал свои одежды там, где надлежало ехать Христу. Другие срезывали с деревьев ветви и бросали их по дороге. Когда Иисус Христос стал уже спускаться с горы Елеонской, то ученики Его начали в радости громко прославлять Бога за все чудеса, виденные ими. Многие из народа, пришедшего в Иерусалим на праздник Пасхи, услышав, что Иисус в торжественном шествии приближается к Иерусалиму, взяли пальмовые ветви и вышли к Нему навстречу. |
| На Святой Афонской Горе существует такой обычай: если кто-то из насельников находится с кем-нибудь во вражде, он должен убрать из Господней молитвы эти слова. Он не имеет права их произносить, если не хочет, чтобы они были ему в суд и во осуждение. Но как убрать из молитвы Господней хоть одно слово, если эта молитва, как говорят святые отцы, - краткая запись всего Евангелия? И если кто-нибудь вычеркнет хотя бы одно слово из этой Книги жизни, говорит нам Божественное Откровение, Господь вычеркнет из Книги жизни имя того человека. " И если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде, и в том, что написано в книге сей " (Откр. 22, 19). Дай нам Бог понять одну единственную тайну - что это прощение достигается только даром Христовым и нашей устремленностью изо всех сил достигнуть другого человека; достигнуть Господа и преодолеть грех. Взаимное прощение друг друга не может быть легким. Такое легкомысленное прощение означает, на самом деле, наше равнодушие ко злу и побежденность этим злом. Я хочу привести два примера из жизни преподобного Серафима Саровского, которые помогли бы нам лучше понять, о чем идет речь. Когда преподобный Серафим молился о том, чтобы архиереи Русской Православной Церкви и другие духовные лица, которые не устоят в чистоте Православия, были помилованы Господом, он был готов взять на себя последствия их греха, зная, что это означает осуждение во ад. Зная по своему собственному опыту, что такое ад, что такое мерзость сатанинская, присутствующая в грехе и во аде вечном, он молился с готовностью заступить место этих людей и услышал ответ: " Не помилую, потому что будут учить учениям и заповедям человеческим " . Там, где нет Бога и Его правды и где одно человеческое, не может быть прощения. Прощение друг друга всегда означает, что истина не может быть принесена в жертву. Правда не может быть поколеблена, а Евангельские принципы никогда не могут быть нарушены. И если Бог не прощает, ты не можешь простить. Как можешь ты прощать то зло, которое является враждою против Церкви и против Самого Христа? Мы говорим, что зло хотело бы заключить именно такой мир и с Церковью, и с Богом, с тем, чтобы усыпить бдительность всех и чтобы ему не было никаких препятствий сегодня, когда оно совершает свое триумфальное шествие в мире. Шествие, которое завершится приходом " человека беззакония " . |
| Но как смотрел Спаситель на оказанные Ему почести во время шествия в Иерусалим?... Во время земной своей жизни много раз ходил Спаситель в Иерусалим, но никогда Он не входил в оный так торжественно, как перед своей смертью: это шествие Его было последнее, необычайное – шествие на страдания и смерть, для совершения величайшего дела – искупления рода человеческого, и явления Божественной славы в Его воскресении, а потому теперь Он пожелал торжественно войти в Иерусалим. Но не радовали Спасителя крики радости и восторга народа еврейского, и не утешали его торжественная встреча и сопровождение в Иерусалим, основанный на ложном понимании Его пришествия. Сердцеведец знал жалкое заблуждение народа еврейского; знал, что этот же самый народ через пять дней вместо осанна будет кричать: распни, распни Его, и потому, когда Он спускался с вершины горы Елеонской и увидел Иерусалим, т. е. когда торжество, сопровождавшего его народа, достигло высшей степени, Он заплакал и, обратившись к Иерусалиму, сказал: о если бы и ты, хотя в этот день тебе благоприятствующий, понял, что служит к благосостоянию твоему! Но это скрыто от очей твоих! Придут на тебя дни, когда враги твои побьют детей твоих среди тебя и не оставят в тебе камня на камне, за то, что не уразумел времени, в которое так чудно посетил тебя Бог! Эти слова Спасителя означают то, что народ еврейский и город Иерусалим, главный центр деятельности Спасителя, во время земной жизни Его, несмотря на Его высокий образ жизни, Божественное учение и бесчисленные чудеса, не признал Его за обетованного Мессию, не уразумел этого и в день торжественного входа Его в Иерусалим; за все это Спаситель предрёк великое бедствие Иерусалиму, а с ним вместе и всему народу еврейскому. И при виде глубокого заблуждения и нераскаянности некогда Богом избранного народа еврейского и предстоящих ему бедствий, среди криков радости и восторга, Спаситель сильно плакал... То были слезы спасающей любви Божьей и скорбящей о заблудших грешниках. Но во второе пришествие на землю Сына Божия и в день страшного суда Его эта любовь обратится в праведный гнев Божий, проклятие и осуждение на вечные муки нераскаянных грешников.... |
| «О, если бы и ты!» воскликнул Он, когда народ в изумлении смотрел и не знал, что подумать или сказать, — «о если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему!» Скорбь прервала Его слова, и когда задушенный рыданием голос несколько оправился опять, Он мог только прибавить: «но это сокрыто ныне от глаз твоих; ибо придут на тебя дни, когда враги обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне, за то, что ты не узнал времени посещения твоего.» Это был последний призыв со стороны Мессии преступному городу, избивавшему пророков, к покаянию; но так как он не внял и этому призыву, то должен был понести предсказанную ему участь. И действительно, сорок лет спустя пророчество Господа Христа исполнилось во всей его точности. Когда Спаситель мира оплакивал город и произносил Свое пророчество над ним, шествие приостановилось. Но теперь и народ, находившийся в долине Кедронской и около стен Иерусалима, a также и все поклонники, расположившиеся в шалашах и палатках, густо пестревших по зеленым склонам внизу, завидев приближение народной массы на горе и услышав отголоски радостных кликов, поняли, что означало все это. Срывая с дерев зеленые ветви, народ бросился по дороге на гору встречать приближавшегося Мессию. И когда встретились эти две народные волны, одна, сопровождавшая Его из Вифании, и другая, вышедшая навстречу к Нему из Иерусалима, то Он оказался в середине народной массы, которая шла и впереди, и сзади, крича: «осанна!» и махая ветвями — до самых ворот Иерусалима. Среди толпы было несколько фарисеев, и восторг народа был для них острее меча. Что значат эти мессианские крики и царские титулы? Разве они не опасны, разве пристойны? зачем Он допускает их? «Учитель, запрети ученикам Твоим.» Но Он не хотел останавливать их. «Если они умолкнут, сказал Он в ответ, то камни возопиют.» И фарисеи, при всем своем озлоблении, невольно чувствовали, что они бессильны остановить прилив народного восторга. Когда шествие приблизилось к городским стенам, то весь город объят был необычайным волнением и тревогой. «Кто это?» спрашивали жители на базарах и улицах, по которым двигалось шествие; и народ восторженно отвечал: «это Иисус, пророк из Назарета Галилейскаго.» Внутри города народ рассеялся, a Христос направился к храму. Восторженные клики народа нашли отголоски и здесь. Даже дети, вероятно из храмового хора, кричали Ему: «осанна Сыну Давидову!» и когда книжники и фарисеи с затаенной злобой обратили Его внимание на это, то Он отвечал им: «разве вы никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу?» К вечеру Христос Спаситель возвратился в Вифанию. |
| Он ясно видел, что настоящее торжественное осанна! скоро будет заменено неистовым воплем: распни, распни Его! Одного сего предведения достаточно было, чтобы удалить от сердца всякую радость. Но не собственная участь занимала Его теперь. Он помышлял о несчастной судьбе Своего отечества. Как мрачна и ужасна она была в будущем! Иудейский народ отвергнет Его, и вместе с тем лишится благоволения небесного; настоящий день, который должен был служить началом благоденствия для Его соотечественников, сделается по тому самому началом ужасных бедствий для всего Израиля. Сколько причин скорби для Того, Кто пришел на землю составить одно благословенное стадо из всего рода человеческого; но всегда сознавал, что на Нем лежит вместе с сим и особенная обязанность пещись о благе погибающих овец дома Изралева! На последнем спуске с горы, где дорога касается Гефсимании, Господь Иисус остановился ( Лк.19:41–44 ). Ha Божественном лице Его, дотоле ясном, обнаружилась глубокая скорбь. (Окружающие могли заметить это и, в ожидании чего-либо с Его стороны, прекратить свои восклицания). Господь в молчании взирал на Иерусалим, наконец, обильные струи слез полились из Его очей и Он воскликнул: Если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего ( Лк.19:42–44 ). Шествие продолжалось. При вступлении в город, Иисус Христос окружен был еще большими толпами народа, так, что когда Он вошел в Иерусалим, то, по выражению Св. Матфея, город пришел в движение ( Мф.21:10 ). На вопросы: кто это идет с такою торжественностью? Сопровождавший Господа народ кричал в ответ: это Иисус, великий пророк из Назарета! Шествие направлено было прямо к храму. Вошед в храм, Господь осмотрел все в нем находившееся. И для обыкновенного ревнителя благочестия, тем более для Сына Божия, храм Иерусалимский представлял теперь не мало беспорядков, требующих исправления: но оно отложено до следующего дня, как бы для того, чтобы не нарушить торжественности настоящего. |
| Оно делает день яснейшим, бросая лучи свои, как какие-либо молнии, ежедневно показывая во всем блеске свою красоту, появляясь вместе с утром и пробуждая всех людей к исполнению своих дел. Его-то красоту изображая, блаженный пророк говорит: " оно выходит, как жених из брачного чертога своего, радуется, как исполин, пробежать поприще . От края небес исход его, и шествие его до края их " (Псал. 18:6-7). Видишь, как (Давид) изобразил и красоту и быстроту движения (солнца)? Словами: " от края небес исход его, и шествие его до края их " (Давид) показал нам, как (солнце) мгновенно обтекает всю вселенную и от края до края разливает лучи свои, через то доставляя великую пользу. Оно не только греет, но и сушит; и не только сушит, но жжет, доставляя нам многую и разнообразную пользу; это весьма удивительная стихия, и едва ли кто в состоянии по достоинству все выразить. Говорю так и превозношу эту стихию не для того, чтобы ты, возлюбленный, останавливался на ней, но чтобы от нее восходил выше, и перенес свое удивление на Творца этой стихии. Чем большей представляется стихия, тем более дивным является Создатель. 4. Но ученики эллинов, приходя в удивление и изумление перед этой стихией, не могли прозреть далее и прославить Творца, а остановились на стихии и обоготворили ее. Поэтому блаженный Павел и говорит: " и поклонялись, и служили твари вместо Творца " (Рим. 1:25). Что может быть безумнее этих людей, которые не могли из создания познать Создателя, но впали в такое заблуждение, что тварь и создание возвели на степень Творца? Поэтому божественное Писание, предвидя удобопреклонность беспечных людей к заблуждению, учит нас, что эта стихия сотворена спустя три дня, после того, как произросли на земле все семена и земля получила свое украшение: пусть после этого никто не посмеет сказать, будто без содействия солнца не могут созревать произрастания земли. Поэтому (Моисей) показывает тебе, что все было совершено до создания солнца, чтобы ты созревание плодов приписывал не ему, но Творцу вселенной, Который вначале сказал: " да произрастит земля зелень, траву " . |
|
|
