| Россия погрузилась во мглу, в хаос. Восьмой год шла гражданская война, по стране разгуливали шайки разбойников и банды анархистов, в 1606 году началось восстание Ивана Болотникова, в 1607 году Россия подверглась набегу ногайцев, в 1608 году - крымских татар. Поляки, которым нужен был «управляемый хаос», разочаровались в российской несистемной оппозиции. Они убедились, что наша оппозиция может устроить «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», может организовать голод, может спровоцировать перманентный экономический кризис, одним словом, вызвать хаос может, но контролировать его - нет. Интервенты поняли, что статус полуколонии для России невозможен, и уже в 1610 году польский король Сигизмунд III Ваза решил ввести в России прямое правление и, при своем регентстве, посадил на русский престол 15-летнего сына - королевича Владислава. Королевичу присягнуло Временное боярское правительство, в состав которого входили крупнейшие русские олигархи, так называемая Семибоярщина. Казалось, что история России как независимого государства кончилась, и начинается история польской провинции «Московии». Вот тут-то и сказал свое крепкое слово средний класс. Народ наконец понял, что русский лимит на революции исчерпан и в стране пора навести порядок. К тому же и объективная причина Смутного времени - вулканическая зима, о которой было сказано выше, кончилась, природа ожила, голод прекратился, русский народ «отъелся» и накопил силы. Стараниями пламенных патриотов святителя Гермогена патриарха Московского, князя Дмитрия Пожарского и нижегородского старосты Кузьмы Минина было собрано народное ополчение. 1 ноября 1612 года ополченцы подошли к оккупированной поляками столице, началась Московская битва. 4 ноября бойцы народного ополчения освободили столицу нашей Родины, польский гарнизон капитулировал, оккупанты были изгнаны из Москвы. Поскольку национально-освободительная борьба с интервентами-католиками носила религиозный характер, ополчение несло перед собой как знамя православную Казанскую икону Богоматери. Именно чудотворной Казанской иконе, а не своим ратным подвигам, отнесли ополченцы победу над неприятелем и установили 4 ноября «Празднование Казанской иконе Божией Матери в память избавления Москвы и России от поляков в 1612 году». |
| Гермоген совершенно справедливо полагал, что именно выполнение этого пункта было способно придать прочность всему договору. По проекту, предложенному первоначально Жолкевским, легко было заметить, что все обещания поляков даются сначала от короля, а потом уже от имени его сына Владислава, а решение спорных вопросов откладывается до поры, когда король Сигизмунд сам «будет под Москвою и на Москве», иными словами, когда Россия будет у его ног. Вычистив из договора оговорки об участии короля, Гермоген позаботился, чтобы претендентом на русский престол остался исключительно Владислав. Если все, что обещалось от имени Владислава, мог обещать и король, то уж креститься по–православному Сигизмунд, этот ярый враг православия и насадитель унии, точно не мог! Одной своей статьей Гермоген снимал и возможность доброго ли, худого ли объединения двух государств под короной династии Ваза: Сигизмунд не мог появиться в Москве, а православный Владислав — вернуться в католическое государство отца. Условию Гермогена трудно было сопротивляться, поскольку он его не выдумал. Судя по переписке воинов московского гарнизона с Жолкевским (еще до свержения Шуйского), «многих разных городов всяких людей» не устраивало отсутствие в польских предложениях двух пунктов: «не написано, чтобы… Владиславу Сигизмундовичу окреститься в нашу христианскую веру и крестившись сесть на Московском государстве», и нет гарантий от «утеснения» русских королевичевыми приближенными . Однако мало было вставить в договор условие о крещении Владислава, надо было добиться его выполнения на переговорах под Смоленском, куда из Москвы отправлялось представительное посольство. Учитывая «шатость» русской знати в предшествующие годы, патриарх подозревал, что послы с легкостью променяют политические требования на личные выгоды. Так, глава посольства князь Василий Голицын заявил Гермогену при боярах, что «о крещении (Владислава) они будут бить челом, но если бы даже король и не исполнил их просьбы, то волен Бог да государь, мы ему уже крест целовали и будем ему прямить». Об этом заявлении стало известно Жолкевскому, сообщившему королю, что переговоры, видимо, будут совсем нетрудными! |
| 16 нояб. 1605 г. кор. Сигизмунд III Ваза предоставил В. м. в пожизненное управление униату архим. Самуилу (Сенчило) с «удалением от заведования» обителью представителей виленской рады. В янв. 1608 г. при В. м. было создано униатское братство, к-рому, по мнению Потея, должны были перейти грамоты и привилегии, дарованные правосл. братству, и т. о. последнее должно было прекратить свое существование (такого рода иски к правосл. братчикам выдвигались униатским братством до офиц. признания кор. Владиславом IV Вазой правосл. братства в 1632). После того как Потей в июле 1608 г. назначил своим наместником в Вильно насельника В. м. иером. Иосифа Вельямина Рутского , известного своим стремлением к окатоличиванию униатов, архим. Самуил выступил против митрополита и в авг. 1608 г. вместе с виленскими приходскими священниками обратился к собранию бурмистров и радцев рус. общины с жалобой на действия митрополита. За незаконное обращение к светскому суду Потей приговорил Самуила к лишению сана и отлучению от Церкви. Троицкий архимандрит подал виленскому правосл. братству просьбу принять его в число братчиков. На собрании 30 нояб. 1608 г. виленские правосл. священники вместе с членами братства решили вернуть архим. Самуилу (Сенчило) настоятельство в В. м. после отречения от повиновения униатскому митрополиту. Последующие полгода были отмечены стихийными стычками между православными и униатами, взаимными исками, направленными в суды разных инстанций. В июле 1609 г. в Вильно состоялось выездное заседание суда при королевском дворе, решением к-рого виленские правосл. братчики были оштрафованы на 10 тыс. злотых, а архим. Самуилу предписывалось покинуть пределы Речи Посполитой. В авг. 1609 г. В. м. окончательно перешел под власть униатов. В ведение настоятеля мон-ря светские власти передали все виленские приходские правосл. церкви. Униатский наместник обители Рутский, а затем и его преемник архим. Иосафат Кунцевич преобразовали мон-рь по образцу лат. монашеских орденов. Городской магистрат, состоявший теперь только из католиков и униатов, вынес постановление, в соответствии с к-рым каждый желающий вступить в купеческое братство или ремесленный цех должен исповедаться в Троицком храме и принести оттуда удостоверение о принадлежности к унии; инициатор этого решения - Кунцевич - бдительно следил за его исполнением. (Т. о. православные лишались средств к существованию, поскольку в соответствии с магдебургским правом после удаления ремесленника из цеха его профессиональная деятельность становилась невозможной.) |
| После победоносного окончания кампании В. И. Ш. предпринял важный шаг, к-рый по замыслу царя должен был обеспечить ему поддержку широких кругов дворянства. Сотни детей боярских, сохранивших во время Смуты верность В. И. Ш., получили возможность превратить в вотчину 1/5 часть земель, положенных им по поместному окладу. Весной 1610 г. начался сбор большой армии для похода под Смоленск. Рус. войска были усилены корпусом наемников, набранных на службу Я. Делагарди. Командующий армией кн. Скопин-Шуйский неожиданно скончался после пира в Москве 23 апр. 1610 г. Распространившиеся слухи о том, что он был отравлен Екатериной, женой Д. И. Шуйского, по приказу своего мужа и В. И. Ш., опасавшихся притязаний племянника на трон, нанесли сильный удар по репутации царя. 24 июня в битве при с. Клушине рус. армия во главе с кн. Д. И. Шуйским была разбита. Польско-литов. армия подступила к Москве. 17 июля 1610 г. на собрании Боярской думы, находившихся в городе дворянских отрядов и московского посада было принято решение о низложении В. И. Ш., составлена запись, что «над ним никакова дурна не учинить». В. И. Ш. отказался подчиниться этому решению и был помещен под стражей на своем старом боярском дворе. 19 июня противники низложенного царя из рядов дворянства насильно постригли его в иноки и заточили в московский Чудов мон-рь . Тогда же была пострижена в монахини и отправлена в суздальский в честь Покрова Богородицы мон-рь его жена. После заключения в авг. 1610 г. договора об избрании на рус. трон польск. королевича Владислава (см. Владислав IV Ваза ) В. И. Ш. вместе с братьями Дмитрием и Иваном был передан командующему польско-литов. армией гетману С. Жолкевскому , к-рый по договоренности с думой поместил низложенного царя в Иосифов Волоколамский мон-рь . Уезжая из Москвы, Жолкевский в нарушение договоренности увез В. И. Ш. с собой к кор. Сигизмунду III под Смоленск. По приказу гетмана низложенного царя одели в «мирское» платье, к-рое В. И. Ш. и носил до смерти. После пребывания под стражей в различных белорус. городах В. И. Ш. (вместе с братьями и смоленским воеводой М. Б. Шеиным) был вынужден участвовать в качестве пленника в триумфальном въезде Жолкевского в Варшаву 29 окт. 1611 г., а затем в королевском дворце в присутствии всей высшей польск. знати (во время заседаний в Варшаве сейма) он поклонился кор. Сигизмунду. Помещенный затем под стражу в замке в г. Гостынин в Мазовии, В. И. Ш. здесь и скончался, вслед за ним умер 17 сент. того же года его брат Дмитрий. Во вкладной книге Троице-Сергиева мон-ря сохранилась запись о том, что «124 (1616)-го году февраля в 22 день по государе царе и великом князе Василье Ивановиче всеа Русии дала вкладу его благоверная царица и великая княгиня инока Елена Петровна денег 200 рублев». |
| Не станем доискиваться происхождения нелепого предрассудка, что будто число тринадцать всегда приносит несчастье, а когда случится за столом сидеть тринадцати человекам, то это знак, что один из них умрет в продолжение года . Графиня Салтыкова, закадычный друг г-же Бенкендорф, обошлась со мною как с родным. Я был удостоен ее особым расположением, но вместе с тем мне приходилось нередко сносить ее капризы. Эта дама была очень своеобразна и суеверна. Она не терпела духов, никогда не садилась за стол, если было 13 собеседников, немилосердно прогоняла из-за стола того, кто имел неосторожность просыпать соль. Однажды, когда я был напомажен помадой, которая пахла гелиотропом, она прогнала меня, сделав мне громогласно выговор; другой раз я был лишен обеда за то, что пришел тринадцатым . Во время большого стола у одной старой, суеверной и злой барыни человек, принимая со стола блюдо, задел по неосторожности им за солонку и рассыпал соль. Барыня побледнела и бросила гневный взор на бедного слугу; но тот, идучи с блюдом, толкнул будто нарочно локтем стоявшую позади его на столике против зеркала вазу — и ваза и зеркало разбились вдребезги. Госпожа перекрестилась и сказала ему: «Ну, счастлив! А то б дала я тебе знать!» Известен предрассудок суеверов, что если рассыплется за столом соль и в то же время нечаянно что-нибудь разобьется, то не будет никакой беды . Туркул был отъявленный противник суеверия. Когда графы Браницкие, Владислав и Александр, в сороковых годах приезжали по делам в Петербург, министр часто обедал у них. Особенностью этих обедов было то, что в сервировке соединено было все, что в популярном веровании разных народностей считается дурным предзнаменованием: тринадцать человек за столом, три свечи, опрокинутая солонка, ножи и вилки, сложенные крестом. Это всех забавляло, и Туркул первый шутил над страшной символикой, которая однако ж ни у кого не отнимала аппетита . Точно также опрокинутая солонка заставляла бледнеть моего отца, и сколько раз эти солонки летали у нас со стола — летом в окно, зимою в форточку, как бы для того, чтобы разрушить силу предвещания; тринадцати человек у нас за столом никогда не садилось . |
| Напротив, защита от «притязаний на единодержавие» заключается в осознании единственной и самой главной задачи человека – служения правде, что возможно лишь при осознании святости и абсолютности тех нравственных начал, которые даны нам Богом. Только они способны изменить стремление к самодовлеющей, собственной власти со стороны отдельного человека к солидарному союзу всех людей . От этих проблем несвободна не только обезбоженная легальность, но и легитимность, если и ее основания лежат в той же плоскости. Ведь нравственные категории, формирующие общественное правосознание, и которыми руководствуются при решении вопроса о легитимности верховной власти, могут содержательно варьироваться от самых высоких по своему духу до самых низких по степени цинизма. Едва ли здоровое нравственное правосознание примет «легитимность» власти предводителя разбойничьей шайки, которая признана «законной» членами преступного сообщества. Но, ведь, существует и такая легитимность. Представляя собой игру стихий, впадая в крайний правовой нигилизм, она не просто не склонна отождествлять себя с законом, но и категорически отвергает его, как чуждый ей даже в тех случаях, когда он необходим, чтобы придать нравственным чувствам необходимую форму. И таких примеров в истории найдется немало. Так, мотивы свержения царя Василия Шуйского в 1610 г., имевшего не только легальные основания для своего правления (последний прямой потомок рода Рюриковичей на Российском престоле), но и легитимно поставленного на царство в 1606 г., а после этого - избрания новым государем Владислава Ваза (1610-1612), едва ли можно отнести к высоким нравственным достижениям. Не конкретные упреки в адрес Шуйского, которые не носили, однако, экстраординарный характер, а бунтарский дух, антигосударственный по своей сути, двигал массой, свергнувшей его с престола. Не более привлекательны в этом отношении Февральский и Октябрьский перевороты 1917 г. Разумеется, ни о какой легальности Временного правительства или власти самопровозглашенных Советов депутатов речи быть не может. Хотя бы по той причине, что никакого закона, установившего их компетенцию и порядок формирования, просто не существовало. А легитимность их власти основывалась как на все той же пресловутой «воле народа», так и на мало привлекательной с точки зрения христианской нравственности убежденности в необходимости «сломать все до основания» и «построить новый мир», где бывший никем станет всем. Тем не менее в массе своей общество приняло обе власти, и те правили Россией, хотя, как известно, в течение далеко не равных по времени периодов и с несходными последствиями. |
| Комиссия в Польском королевстве работала с осени 1635 до апр. 1636 г. Ее деятельность натолкнулась на упорное сопротивление униатов, к-рые во мн. случаях, опираясь на поддержку представителей власти на местах - старост, саботировали выполнение решений комиссаров. На сторону униатов стал и В., предписавший в апр. 1636 г. вернуть униатам ряд церквей, переданных ранее православным. На этом деятельность комиссии прервалась, попытки православных добиться возобновления ее работы оказались безрезультатными. В Великом княжестве Литовском комиссия вообще не приступила к работе. В результате большая часть храмов и имущества, захваченных униатами в первые десятилетия XVII в., так и осталась в их руках. Особое положение сложилось в Смоленской земле, где действовала выданная по просьбе смоленской шляхты Сигизмундом III в 1623 г. «Прерогатива», согласно к-рой на данной территории разрешалась деятельность только католич. и униатских церковных орг-ций. В янв. 1634 г. В. подтвердил установление отца, дополнив его запретом строить на Смоленщине правосл. храмы и протестант. «зборы». Правда, в мае 1634 г. В. по просьбе местной правосл. шляхты разрешил восстановить в Смоленске храм во имя св. князей Бориса и Глеба, но зимой 1636 г. построенный храм был разрушен по решению сеймика местной шляхты, и это не вызвало никакой реакции со стороны В. В 1641 г. он подтвердил установленный им ранее запрет строить на Смоленской земле правосл. церкви. После 1635 г. одной из главных задач политики В. по отношению к православным стала организация «новой унии» правосл. и униатской Церквей. В. хотел поддержать разработанный во 2-й пол. 20-х гг. XVII в. проект объединения этих Церквей в рамках особого патриархата, к-рый был бы подчинен Риму, но пользовался широкой автономией. Универсалами в авг. и сент. 1636 г. В. предложил православным и униатам выслать на сейм своих представителей, чтобы совместно выработать соглашение о создании такого патриархата. Одновременно были сделаны шаги в Риме для обеспечения поддержки проекта со стороны Римской курии. |
| передал мон-рю навечно свою часть мест. Жировичи, что в 1620 г. подтвердила их дочь Богдана Прецлавская. 22 авг. 1616 г. канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега пожертвовал Ж. м. «шмат ворной земли и корчму» в имении Шиловичи, о чем сделал собственноручно запись в подаренном обители рукописном Евангелии XVI в. (Жировичское Евангелие. Б-ка АН Литовской Республики. Л. 376-377; Добрянский. 1882. 32). Канцлер передал в церковь литургическую утварь и колокол. 18 февр. 1628 г. папа Римский Урбан VIII утвердил устав Жировичского братства. В 1667 г. польск. кор. Ян Казимир отписал мон-рю 134 волоки земли в деревнях Булла и Боровики, позже прибавились еще 2 фольварка, часть Квасевич и половина Охонова (в Слонимском повете). Жировицкая икона Божией Матери в Успенском соборе. Фотография. 2008 г. Жировицкая икона Божией Матери в Успенском соборе. Фотография. 2008 г. Благодаря чудотворной иконе и щедрости благотворителей Ж. м. стал крупнейшим центром религ. жизни и паломничества; здесь многократно происходили конгрегации василиан (1629, 1658, 1659, 1661, 1675, 1679, 1694). Это объясняется не только материальной обеспеченностью Ж. м., но и тем, что протоархимандрит ордена часто пребывал в соседнем Бытенском мон-ре. С 1636 г. богослужения проводились по греческим и римским обрядам. В XVII-XVIII вв. к иконе приезжали польские короли и великие князья литовские накануне важных событий: Владислав IV Ваза с королевой (9-10 дек. 1644), Ян II Казимир Ваза (1651), Ян III Собеский (29 апр. 1683), Август III (1744), Станислав Август Понятовский (80-е гг. XVIII в.). 14 мая 1613 г. кор. Сигизмунд III Ваза пожаловал Жировичам городское право, 21 июня 1652 г. Ян Казимир подписал грамоту на получение Магдебургского права. В 1655 г., во время войны Московского царства с Речью Посполитой, Ж. м. был сожжен войсками кн. А. Н. Трубецкого, к-рый писал царю Алексею Михайловичу о том, что «в городе Слониме литовских людей, которые застали, посекли и город Слоним и слободы и Журавицкой унияцкой монастырь каменной город и около Журавицкого монастыря и костелы жгли и людей побивали… и воевали сентября по 1-е число» (Энцыклапедыя ricmopыi Бeлapyci. |
| Королевич Владислав (см. Владислав IV Ваза ) был вынужден собрать совет для рассмотрения жалоб, представленных правосл. послами. Результатом деятельности совета стало подписание королевичем 1 нояб. 1632 г. «Статей для успокоения народа русского греческой религии», в к-рых было признано существование правосл. церковной иерархии в Речи Посполитой; о В. б. в «Статьях» сказано, что взамен ц. Св. Троицы, находящейся у униатов, братству передаются 3 храма в Вильно - Воскресения Христова, св. Иоанна и св. Юрия на предместье. В 1633 г. король грамотой подтвердил право виленских братчиков принимать пожертвования, беспрепятственно распоряжаться движимым и недвижимым имуществом, вернул братству право именоваться Свято-Троицким (ранее Свято-Троицким признавалось только униатское братство). Согласно королевскому привилею 1635 г., только в виленской и киевской школах разрешалось преподавать латынь и греческий. В 1648 г. братская типография прекратила работу, т. к. из-за широкого употребления польск. языка книги на церковнославянском не имели спроса, кроме того, издание богослужебной лит-ры началось в Киеве. Осенью 1677 г. в Свято-Духовом храме по приглашению братчиков читал проповеди иером. (впосл. митр. Ростовский) св. Димитрий (Туптало) . В 1749 г. сгорели Свято-Духовская ц. и корпуса братской школы, после чего занятия в школе не возобновились. Численность братства постоянно сокращалась, в посл. четв. XVIII в. братчиками состояли неск. купцов и мещан. В 1795 г., после 3-го раздела Польши, Вильно вошел в состав Российской империи, Виленская губ. стала частью Минской епархии. Минский архиерей принял Свято-Духов мон-рь в свое непосредственное управление, а приписные к мон-рю церковные учреждения сделал самостоятельными. Виленские братчики сочли, что это ущемляет их права, и обратились с жалобой в Святейший Синод. Жалоба не была удовлетворена, братство вскоре перестало существовать. 2-я пол. XIX - нач. XX в. Иероним (Экземплярский), архиеп. Литовский. Фотография. Кон. XIX в. (РГИА) Иероним (Экземплярский), архиеп. |
| Святитель Петр (Могила) В апреле 1632 года, после 45 лет, проведенных на престоле Речи Посполитой, отошел на суд Божий Сигизмунд III из шведской королевской династии Ваза, роковая фигура для народа Южной Руси. За год до этого скончался и Митрополит Киевский Иов (Борецкий). На место его был избран пожилой Исаия (Копинский). Перед конвокационным сеймом православные сплотились вокруг архимандрита Киево-Печерского монастыря Петра (Могилы), дабы в который раз истребовать у будущего короля и правительства возвращения прав своей Церкви. Королевич Владислав оказался более отзывчивым человеком, — в отличие от своего отца, он желал примирения и успокоения религиозной смуты, да и понятно: кому нужны были эти бесконечные словесные баталии в судах и на сеймах между двумя основными конфессиями, то и дело переходящие в вооруженную борьбу, обоюдные насилия и настоящие восстания, заканчивающиеся отнюдь не примирением противоборствующих сторон, но казнями и расправами, ослабляющими и без того обескровленное во внешних войнах польское государство? Владислав согласился рассмотреть на сейме новые жалобы православных, с тем чтобы принять какие-то реальные меры по успокоению общества Речи Посполитой. Один из послов, прибывших на конвокационный сейм, так рассказывал о «духовном наследии», оставшемся православным после почившего короля: «В Киеве церковь Св. Софии и другие опустошены, равно как и Выдубицкий монастырь, находящийся во владении униатов. В Луцке церкви обращены в корчмы. В Холме, Львове и других местах запрещено ходить открыто со Святыми Тайнами к больным и провожать тела умерших христиан до могилы. В Вильне церкви обращены в корчмы, кухни, гостиницы; православных выгнали из магистрата и цехов, и людей невинных заключали в оковы, сажали в подземные тюрьмы ратуши; если кто отказывал по духовному завещанию что-либо на церковь, запрещено было принимать; на шляхетских грунтах, по силе королевской грамоты, не допускали ставить каменную церковь (Свято-Духовскую); приказами из надворных судов и иными позывами людям невинным причиняли всякое беспокойство и наносили им притеснения и обиды разными другими способами. В Минске церковный плац отдали под татарскую мечеть. В Полоцке принуждали к унии оковами, а других выгнали из города. В Турове насильно отобрали церкви с имуществами и православного владыку (грека Авраамия (Стагонского)) выгнали из города. В Пинске священников-неуниатов забивали в бочки и мучили. В Орше, Могилеве, Мстиславе и разных других городах церкви запечатывали и не дозволяли молиться Богу даже в шалашах. В Ковне церковь разграбили и церковные земли отобрали. Монастыри Трокский, Лаврищевский, Гродненский и другие до крайности опустошены. В Бельске состоялся такой декрет: если кто из мещан не пойдет за процессией из церкви, то будет казнен смертью. В Мятзеле люди греческой веры были насильно принуждаемы к унии тамошним старостой, и осуждены, подобно арианам, на изгнание из города...». |
|
|
