| Через год, в 1233 году крестоносцы и бояре-изгнанники с князем Ярославом Владимировичем взяли Изборск, но ненадолго – псковский отряд с переяславской дружиной отбили город и взяли в плен князя-изгоя, который был отправлен в оковах в Переяславль, из которого, правда, вскоре бежал к немцам. Академик В. Янин в своей работе «Новгородские посадники», изданной в Москве в 1962 году, писал: «Утвердившись в Новгороде, князь Ярослав следует старой суздальской политике и стремится вбить клин между боярскими группировками, активизируя внутреннюю борьбу боярства. Летом 1215 года он производит расправу над Якуном Зуболомичем, новоторжским посадником Фомой Доброщиничем, тысяцким Якуном Намнежичем. У последнего по приказу князя разграблен двор и схвачена семья. Одновременно «прусе» убивают Острата и его сына Луготу, «князь же о том пожале на новгородци». Отметим, что в ходе этого конфликта посадник Юрий и Твердислав Михалкович оказываются в разных лагерях. Посадник пытается, правда неудачно, защитить тысяцкого Якуна. Твердислав же называется в числе «прусов», поддержаных Ярославом. «Того же лета поиде князь Ярослав на Торжок, понявши с собою Твердислава Михалковича, Микифора, Полюда, Сбыслава, Семеона, Олексу и много боляр и, одарив, присла в Новгород». Из Торжка Ярослав Всеволодович начинает длительные переговоры, а затем войну с Новгородом, напомощь которому снова пришел Мстислав Мстиславич. В Новгороде начинаются сильнейший голод и эпидемия. Отвергая все предложения новгородцев, Ярослав тем самым сам содействует новому сплочению боярства. Говоря о возникновении во время борьбы с Ярославом Всеволодовичем боярского союза всех группировок, мы имеем прямое свидетельство того, что это сплочение было вполне официальным и даже сопровождалось крестоцелованием – «целовали бяху крест честный ко Мстиславу со всеми новгородци, всем одинако быти». Утеря князем значительной доли влияния наблюдается и в деятельности Ярослава Всеволодовича, и в деятельности Мстислава Удалого. Ярослав является идейным наследником своего отца с его политикой «разделяй и властвуй». Пытаясь восстановить положение княжеской власти, он стремится активизировать борьбу между боярскими группировками, с тем, чтобы опереться на поддержку части боярства, по после ряда просчетов терпит неудачу и наталкивается на союз боярства против князя. Мстислав умеет ладить с представителями разных боярских групп, мирясь с обстановкой в Новгороде и, не имея сил решительно противопоставлять свою власть республиканской власти, не цепляется за новгородский стол и оставляет Новгород, как только для него возникает более заманчивая перспектива неограниченной власти вне Новгорода. |
| С Новгородом Великим началась у московского князя вражда в 1393 году. Давно уже новгородцы одним из главных условий своих с великими князьями ставили, чтоб не звать их к суду в Низовые города; в 1385 году они вздумали приобресть то же право и в отношении к суду церковному; посадник и тысяцкий созвали вече, где все укрепились крестным целованием не ходить в Москву на суд к митрополиту, а судиться у своих владык по закону греческому; написали об этом и утвержденную грамоту. Когда в 1391 году митрополит Киприан приехал в Новгород, то целые две недели уговаривал граждан разодрать эту грамоту. Новгородцы отвечали одними устами: " Целовали мы крест заодно, грамоты пописали и попечатали и души свои запечатали " . Митрополит говорил им на это: " Целованье крестное с вас снимаю, у грамот печати порву, а вас благословляю и прощаю, только мне суд дайте, как было при прежних митрополитах " . Новгородцы не послушались, и Киприан поехал от них с большим гневом. Московский князь, хорошо зная, что зависеть от митрополита значило зависеть от Москвы, не хотел позволить новгородцам отложиться от суда митрополичьего: примысливши Нижний Новгород, он послал сказать гражданам Великого, чтоб дали ему черный бор, заплатили все княжеские пошлины (княжчины) и чтоб отослали грамоту о суде к митрополиту, который снимет с них грех клятвопреступления. Новгородцы не согласились, и великий князь отправил дядю своего Владимира Андреевича и брата Юрия с войском к Торжку. Новоторжцы побежали с женами и детьми в Новгород и другие места, и много народу из новгородских волостей сбежалось с домочадцами своими в Новгород. Князь Владимир и Юрий сели в Торжке, а рать распустили воевать новгородские волости; взяты были Волок Ламский и Вологда. Остальные жители Торжка возмутились было и умертвили великокняжеского боярина Максима; но Василий послал перехватать убийц, которые были привезены в Москву и казнены различными муками. Между тем новгородская охочая рать с двумя князьями (Романом литовским и Константином белозерским) и пятью своими воеводами начала воевать великокняжеские волости, взяла Кличен городок и Устюжню, а из Заволочья новгородцы с двинянами взяли Устюг. Много было кровопролития с обеих сторон, и новгородцы, по словам их летописца, не желая видеть большего кровопролития между христианами, отправили послов к великому князю с челобитьем о старине, а к митрополиту отослали грамоту целовальную; митрополит отвечал: " Я грамоту целовальную беру, грех с вас снимаю и благословляю вас " . Великий князь также принял новгородское челобитье и взял мир по старине. Новгородцы дали князю черный бор по своим волостям, заплатили 350 рублей князю и митрополиту зато, что последний благословил их владыку и весь Новгород; те, за которыми были княжчины, поклялись не утаивать их. |
| Константин проявлял государственную прозорливость, но шёл против семейных устоев, против воли отца и при жизни родителя не желал смягчаться… Следующему сыну, Ярославу, достался Переславль-Залесский. Значительный город, богатый, растущий. Иначе говоря, Ярославу Всеволодовичу достался почётный удел, пусть и не первостепенный по значению своему. Вскоре после кончины Всеволода Юрьевича сыновья его передрались. Несколько раз они поднимали оружие друг против друга — родные братья! До поры воля отца и воля самой земли удерживала на престоле Юрия Всеволодовича. Константин закрепился в Ростове, а забрать себе Владимир и присвоить первенство он не мог. Но не мог и успокоиться. Судьба Ярослава в ту пору переломилась впервые: постепенно набирающегося ума и опыта увальня сменил гордец и дерзец, стремительный в своих поступках, отважный и жестокий. В 1216 году на реке Липице состоялось решающее сражение. На одной стороне — великий князь владимирский Юрий с братом Ярославом, на другой — Константин с вождём новгородского воинства Мстиславом Удатным, известным полководцем. Юрий и Ярослав потерпели тогда полное поражение и сохранили значение крупных фигур в северо-Восточной Руси лишь благодаря милосердию Константина. Вот и следующий перелом в жизни Ярослава: дерзость его и горделивость переломлены смирением. До 1223 года князь тихо сидел в своем Переславле и не вмешивался в дела большой политики. Переживал тяжёлое поражение, осмысливал печальную свою судьбу… Мир на какое-то время установился в сердце князя. Но потом новгородцы позвали его к себе на княжение, и Ярослав Всеволодович переменился в третий раз. Повзрослевший, набравшийся опыта правитель оказался дивно хорош в качестве полководца. Как будто совершенно иной человек выходил в поле, атаковал и беспощадно громил врага. 1220-е и 1230-е годы — время, когда воинский талант его расцвёл необыкновенно и принес князю громкую славу. Так, в 1226 году Ярослав Всеволодович разбил огромную литовскую рать, вторгшуюся на новгородские земли. Князь погнался за литвинами с дружиной и новгородским боярским ополчением, настиг близ городка Усвят и разгромил, отбив добычу и русских пленников. Тысячи захватчиков остались лежать на поле боя… |
| Те же задачи ставил перед чужестранными зодчими и князь Андрей Боголюбский, украшая Владимир, а позже – в окрепшей Москве – их совершенно точно выразил великий князь Иван III, русифицируя привлеченных им художников итальянского Возрождения. И они выполнили его приказ. Много ли элементов царившего тогда во всей западной Европе стиля находят теперь искусствоведы в архитектуре Кремля, его древних соборов и во всех шкалах русской иконописи: новгородской, суздальской, строгановской и других? Так зародился и оформился стиль национального русского искусства – поиск, и обретение красоты в аспекте восприятия ее русской душой. На сохранившиеся еще до наших дней памятники именно этих периодов развития национальной русской культуры, главным образом на творения древних русских иконописцев указывает князь Сергей Александрович Щербатов , как на истоки русской живописи, в своей книге «Художник в ушедшей России», выпущенной издательством им. Чехова . Он рассматривает эти жемчужины русского творчества не поверхностно, не вскользь, выхватывая отдельные вульгарные детали – «коньков» и «петушков», как это делали псевдорусские художники конца прошлого века, но ищет духа, эмоций, владевших древними русскими зодчими и изографами-иконописцами, а, уловив их, стремится претворить национальную традицию в формы современной ему религиозной и художественной мысли. «Современной ему», – пишу я, подчиняясь взгляду самого автора книги «Художник в ушедшей России», только подчиняясь, но не будучи с ним согласным. Неизбывная национальная традиция русского искусства, которой служил и продолжает служить профессиональный художник и философ искусства князь Щербатов, не только жива и поныне, но всё яснее и яснее проступают сквозь наносы западничества ее основные линии, проступают под напором пробуждающегося национального самосознания российского народа. Не реставрируют ли и не золотят ли сейчас главы кремлевских соборов даже порабощенные, подневольные русские мастера? Не восстанавливают ли русские художники фрески этих соборов, извлекая на свет Божий замазанные варварами искусства творения Андрея Рублева? Не открыта ли и восстановлена ли «царская дорожка», ведущая от Грановитой палаты к Успенскому собору? И не открыт ли сам Кремль с его красотами для взоров пробудившихся русских людей? Все эти явления одного и того же порядка: куцый, скроенный на Западе Марксов пиджачишко треснул по всем швам на плечах очухавшегося от дурмана русского богатыря и под его лохмами уже видна русская посконная рубаха. Пусть пока лишь она. Придут и ферязь, и охабень. Факт же остается фактом: ослабевшая после смерти Сталина центральная власть, вынуждена идти на некоторые уступки пробуждающимся национальным устремлениям русского народа. |
| Боясь отпадения или захвата Заволочья, новгородцы старались не допускать прямых отношений князя с этой обширной и важной для них волостью и требовали в договорах, чтобы князь отдавал свои заволоцкие сборы на откуп новгородцам. Если же он сам хотел собирать их, то посылал бы в Заволочье своего сборщика из Новгорода, и этот сборщик не отвозил бы собранную дань прямо на низ, т. е. в Суздальскую землю, в вотчину князя, а завозил бы наперед в Новгород, откуда она и передавалась бы князю: так Новгород получал возможность контролировать эту операцию. После татарского нашествия и на Новгород был наложен ордынский выход - дань. Татары поручали сбор этого выхода, названного черным бором, т. е. повальным, поголовным налогом, великому князю владимирскому, который обыкновенно правил и Новгородом. Новгородцы сами собирали черный бор и передавали его великому князю, который доставлял его в Орду. Кроме того, князь пользовался в Новгородской земле судными и проезжими пошлинами и разными рыбными ловлями, сенокосами, бортями, звериными гонами; но всеми этими доходами и угодьями он пользовался по правилам, точно определенным, в урочное время и в условленных размерах. Князь, по договорам, не мог иметь в Новгородской земле своих источников дохода, независимых от Новгорода. Новгородцы всего более старались помешать князю завязать непосредственные юридические и хозяйственные связи в Новгородской земле, которые шли бы помимо выборных новгородских властей и давали бы князю возможность пустить здесь прочные корни. В договорных грамотах особым условием запрещалось князю с его княгиней, боярами и дворянами приобретать или заводить села и слободы в Новгородской земле и принимать людей в заклад, т. е. в личную зависимость. ОТНОШЕНИЯ ПО ТОРГОВЛЕ. С такой же точностью были определены отношения князя и к новгородской торговле. Торговля внутренняя и внешняя была жизненным нервом города. Князь нужен был Новгороду не только для обороны границ, но и для обеспечения торговых его интересов: он должен был давать в своем княжестве свободный и безопасный путь новгородским купцам. |
| Этими установлениями князь Святослав значительно (на 43 с лишним «сорочка») увеличивал поступления епископии с десятины от даней и страховал за счет князя поступление 100 гривен «новых кун» в счет судебной десятины. Тем самым соотношение выгод епископа и князя в распределении феодальной ренты устав изменял в пользу епископии. Устав князя Святослава Ольговича – один из важнейших документов, в которых отразился процесс формирования своеобразного феодального республиканского строя Новгородской земли. Классовая борьба в городе и деревне, восстания горожан и смердов вели к перестройке государственной власти, изменению функций отдельных ее органов путем усиления одних за счет других. Таким путем землевладельцы-феодалы стремились крепче держать власть в своих руках. Традиционное сочетание лиц, облеченных государственной властью и представлявших основные группы господствующего класса, которое возглавлял князь, в течение XI – XII bb. в Новгороде значительно изменилось. Экономическое усиление местных землевладельцев, городского патрициата, епископии привело к выдвижению представителей всех этих групп в состав правительства и значительному ограничению власти князя. Устав отражает экономическое усиление одного из этих органов, скоро ставшего сильнейшим, – Новгородской епископии. Дому св. Софии удалось сыграть на восстании низов 1136 г. и смене князей на новгородском столе и воспользоваться шатким положением князя Святослава в начале его недолгого правления, чтобы потеснить самого князя и других претендентов («ин кто сильных новогородець»). Устав заменил раннефеодальный неустойчивый порядок материального обеспечения епископии, судебной десятиной, другим, более отвечающим возросшей силе церкви, с одной стороны, и значительно расширил источники поступления десятины от даней – с другой. Дальнейшее укрепление власти церкви, связанное с ростом церковного землевладения, отразилось в других памятниках, говорящих о взаимоотношении церковной и светской власти в Новгороде, в уставах Всеволода и поздних редакциях устава Владимира. Большая экономическая роль дома св. Софии в феодальной республике приводила к тому, что архиепископ нередко становился фактическим главой государства. Однако Новгород, богатый политической жизнью, с господствующей светской струей никогда не превращался в теократическую республику. |
| Такой чрезвычайной мерой явилось массовое крещение. В первый и единственный раз новгородцам пришлось прибегнуть к единовременному крещению населения зависимой территории. Слова летописи «Ярослав Всеволодич, послав, крести множество корел, мало не все люди», разумеется, нельзя понимать как крещение всего племени. Ведь крещение всего племени вовсе не было необходимо. Карелы северного Приладожья и Беломорья, недоступные для шведского влияния, не требовали такого родозакрепления за Новгородом. Нуждались в нем лишь основные карельские земли на Карельском перешейке и к западу от него, которые могли стать в близком будущем ареной борьбы; к тому же именно через эту территорию проходили русские войска во время походов в Финляндию, отсюда же рекрутировались вспомогательные отряды для этих походов. У нас есть все основания думать, что Ярослав в результате крещения западных карел действительно добился на долгие годы (до последней трети XIII века) закрепления западнокарельской территории в составе Новгородского государства, В ходе последующих событий вплоть до конца 60-х годов карелы неоднократно выступают как новгородские подданные, участвуя в борьбе против шведов и немцев вместе с новгородцами». Тогда же, после похода, «поиде князь Ярослав с княгинею и с детми Переяславю». Ненадолго. Глава 4. Новгород. Михаил Черниговский. 1224–1230 годы В 1224 году новгородским князем снова стал сын великого князя Юрия Всеволод, но ненадолго, он ушёл в Торжок, и в Новгороде стал князем Михаил Черниговский – брат жены великого владимирского князя Юрия Всеволодовича, в 1225 году в первый раз вступивший на новгородский стол именно при поддержке последнего. Вскоре он вернулся в свой стольный град Чернигов. «Не хощу у вас княжити; иду к Чернигову, а вы ко мне гость пускайте, и яко земля моя, якоже земля ваша, а ваша земля, яко же земля моя». Новгородцев такое развитие событие не устраивало – городу постоянно был нужен командующий войском, да и своя земля нужна была тоже – и в том же 1225 году Ярослав Всеводовович в третий раз вернулся княжить в Новгород и правил там до 1228 года. Почти сразу же после прихода в Новгород его дружина отбила набег еми (тавастов) на новгородские земли в Финляндии. |
| Страшные волнения в городе не прекращались. Разгорелась вражда богатых и бедных. Поводом к этой вражде послужило то обстоятельство, что татары при раскладке и сборе дани не принимали во внимание достатка плательщиков, а считали только число душ в каждом семействе. Понятно, что для богатых граждан гораздо удобнее было согласиться платить сравнительно легкую для них дань, чем подвергаться риску при нашествии потерять все. Они старались склонить народ к покорности. – Своим сопротивлением вы наведете гнев ханский на город. Припомните, как вся русская земля, кроме нас, ополчалась на татар. Что ж, разве устояла она? Что сталось с Киевом, Владимиром и другими городами? Вы хотите, чтобы и с Новгородом было то же самое!? Разве хватит наших сил? Ведь вместе с своими полчищами хан пошлет против нас и все русские полки. – Вы боитесь нашествия, потому что у вас много всякого добра, а нам терять нечего! Разве это – правда, что окаянные берут одинаковую дань с богача и бедняка? Что легко богатому, то смерть бедняку! Вы сохраните свои богатства, а мы должны для этого продать свободу новгородскую и принять тяготу на себя и на детей наших! Да не будет этого! Лучше смерть, чем позор! Умрем честно за св. Софию и за домы ангельские! Кто добр, тот по св. Софии и по правой вере! 346 Между тем татарам наскучило вынужденное бездействие, и они объявили новгородцам: «дайте нам число или мы убежим!» 347 Бояре старались отговорить их от бегства и решились было ударить на толпу, но в конце концов и у них недостало единодушия. Многие ужаснулись при мысли пролить кровь граждан в защиту «сыроядцев». Общее горе превозмогло все разногласия, и к концу дня все пришли к единодушной решимости сложить свои головы у св. Софии... Несчастный город сам обрекал себя на погибель. Александр решился поразить воображение народа решительным шагом: из городища, где он находился вместе с ханскими послами, в город пришло известие, что князь внезапно удалился вместе с татарами. Отъезд Александра подействовал на толпу, как неожиданный громовой удар: новгородцы поняли, что доблестный князь, которому интересы Новгорода не менее дороги, в гневе предоставлял их собственной участи и всем последствиям ханского гнева. Они вдруг почувствовали себя осиротелыми. Ужас охватил всех... То обстоятельство, что князь на этот раз даже не счел нужным обратиться к гражданам с увещанием, но молча и грозно удалился, ясно говорило новгородцам, что пора для всякого рода переговоров миновала. Ставши на краю бездны, новгородцы опомнились и поспешили заявить князю, что согласны допустить исчисление. Александр немедленно возвратился с татарами. Мертвая тишина водворилась в недавно еще столь шумном городе, точно траур надел на себя Великий Новгород. Молча, но со злобой в душе, смотрели граждане, как «начаша окааннии ездить по улицам, пишуще домы христианскыя». Спокойно окончив перепись, татары удалились 348 . |
| Несомненно, что благоверный князь Александр не ограничивался лишь подобными наставлениями, но, помня завет мудрого своего предка, Владимира Мономаха, советовавшего князю во все вникать самому, не поручать делать другим того, что сам можешь и должен сделать, внимательно следил за действиями своих приближенных. И благодаря этому почти никогда не нарушались мир и согласие между князем и новгородцами, ни разу не высказано было со стороны последних упрека князю или его дружинникам. «Князь наш без греха» — вот отзыв новгородцев о святом Александре. Этот отзыв они повторяли и в такие минуты, когда, под влиянием недоброжелателей, обычное согласие готово было по-видимому рушиться, когда, забывая о заслугах князя, виновники раздора готовы были сказать обычные в таких случаях слова: «Ты, князь, сам по себе, а мы сами по себе», то есть больше нам не нужен, иди, куда хочешь. Но не с одними трудными условиями новгородской жизни приходилось иметь дело благоверному князю Александру. В годы его юности Господь ниспослал великое испытание и всей Русской земле. Еще в 1223 г. на юге России появился страшный завоеватель, никому до того времени не известный, — татары. Южнорусские князья потерпели от татар страшное поражение на берегах речки Калки от которого, по словам современников, на целые 200 лет печальна стала Русская земля. Но победитель, как бы удовольствовавшись этою победою, не продолжал своего наступательного движения, оставил на время Русь в покое. На северо-востоке Руси не обратили должного внимания на грядущую беду, не думали о том, что страшный враг может появиться опять. Среди князей шли раздоры, которые еще более ослабляли Русь. И вот, когда через 14 лет после Калкского погрома снова в пределах Руси появились татары, они не встретили на своем опустошительном пути почти никакого отпора. Предводитель татар Батый, переправившись с своими ордами через Каму и Волгу, опустошал одно за другим русские княжества. Рязань, Москва и стольный град тогдашней северо-восточной Руси Владимир представляли собою одни развалины. Великий князь Юрий Всеволодович попытался было остановить татар, дал им битву на реке Сити но потерпел поражение и сам погиб в этой несчастной битве. |
| «Великий князь государь… вещает старцу Васьяну мысль свою: “Хощу убо разлучитися перваго брака свою великую княгиню Соломонию заради бесчадиа… И хощу вторый брак восприятии, заради чадородия и чтобы семени Владимирския прародителя нашего не извелося”. И отвеща Васьян великому князю… словеса сице глаголя: “Писание, государь, пишет: Бог сочетал, человек да не разлучает… И аще отлучиши от себе первый брак, а второму присовокупишися, нарецаешися прелюбодей”» . Такую же оценку дали и авторы летописей, составлявшихся в Псковской и Новгородской землях, часто весьма критично относившихся к Москве: «Князь великии Василеи Иоанович постриже княгиню свою Соломонею, а Елену взят за собя; а все то за наше согрешение, яко же написалъ апостолъ: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит» ; «государь князь велики Василеи Ивановичь всея Руси великую княгиню Соломанию постриг в черници и в Суздаль сослал» . Кроме Патрикеева, который давно не находил общего языка с Василием III, трудно назвать других противников развода. В советское время, когда писали об этом разводе, придумали много мнимых противников – например, преподобного Максима Грека. Но он был совсем не против развода. Советские историки вообще неважно разбирались в канонических вопросах и религиозных спорах. Ведь развод супругов по причине бездетности и по желанию одного из супругов постричься в монашество дозволялся Церковью. Другое дело, что это был первый подобный пример в русской истории. Гораздо интереснее обратить внимание на «Описи Царского архива XVI века», в которой были записаны «сказка Юрья Малого, и Стефаниды резанки, и Ивана Юрьева сына Сабурова, и Машки кореленки, и иных про немочь великие княгини Соломаниды» . Из упомянутых в этой описи дел сохранилось только одно, в котором рассказывается о допросе старшего брата Соломонии Ивана Юрьевича Сабурова: «Лета 7034 ноября 23 дня, сказывал Иван: говорила мне великая княгиня: “есть деи жонка Стефанидою зовут резанка, а ныне на Москве, и ты се добуди да ко мне пришли”; и яз Стефаниды допытался да и… послал есми се на двор к великой княгине с своею жонкою с Настею, а та Стефанида и была у великие княгини; и сказывала мне Настя, что Стефанида воду наговаривала и смачивала ею великую княгиню да и смотрела ее на брюхе и сказывала, что у великой княгини детям не быти, а после того пришел яз к великой княгине и она мне сказала: “…а наговаривала мне воду Стефанида и смачиватися велела от того чтоб князь великий меня любил, а наговаривала мне Стефанида воду в рукомойнике, а велела мне тою водою смачиватись”… и великая княгиня развернув сорочьку или чехол, или иное что платье великого князя, да из того рукомойника и смачивала то платье». |
|
|
