| Пребывая в Новгороде, Всеволод делал походы в Емь (Финляндию) для охранения новгородских границ, в Эстонию и Литву; все эти походы были удачны, В 1132 году дядя его, князь Ярополк, вступил на киевский престол, дал Всеволоду удел Переяславский, который считался старшим после Киева и служил иногда переходным к великому княжению. С неудовольствием отпустили новгородцы своего доброго князя, упрекая его, что он изменил Святой Софии; а между тем родной дядя его, младший сын Мономаха князь Юрий Долгорукий, вооружился, говоря, что Ярополк хочет сделать племянника наследником своим в Киеве. Утром въехал Всеволод в Переяславль и до обеда выгнан был Юрием. Избегая междоусобия, богобоязненный князь возвратился в Новгород, но там на вече уже не хотели принять его, позабыв благодетельное его правление и славные победы. Спустя два года брат его Изяслав, лишенный удела тем же дядей Юрием, пришел в Новгород просить помощи. Новгородцы зашумели, вызываясь защищать Мстиславичей против властолюбивого Юрия. Всеволод выступил с войском, но поход был неудачен. Новгородцы требовали новой войны, хотели снова идти к Суздалю, но и на этот раз Бог не благословил оружия новгородского. Начали зимний поход, с терпением сносили холод и вьюги, но кровопролитная битва на Ждановой горе (26 января 1135 года) осталась навсегда памятной в летописях: здесь новгородцы потеряли множество людей, побили еще более суздальцев, но не могли одержать победы, и сам Всеволод едва спасся с остатком дружины. «Вся земля Русская разодралась тогда», по красноречивому выражению летописца. Раздраженные неудачей новгородцы, собравшись на смутное вече, осудили Всеволода на изгнание. Он был заключен в епископском доме с женою, детьми и тещей (супругою святого князя Николы Святоши), семь недель содержался как преступник под стражей и получил свободу только тогда, когда прибыл в Новгород избранный народом князь Святослав Ольгович, друг Юрия. Добродушный Ярополк дал изгнаннику Вышгород. Жители Пскова, до того времени неразлучные от новгородцев под властью одного князя, дорожили благодеяниями Всеволода и с живым усердием звали его к себе. Всеволод согласился на призыв любви; на дороге имел он утешение видеть, что между князьями его времени не иссякла любовь христианская. Полоцкий князь Василий, вместо того, чтобы мстить за обиды, нанесенные ему Великим Мстиславом, принимал и провожал Всеволода с братской любовью. Верные псковитяне приняли с восторгом призванного ими князя и не устрашились, когда новгородцы поднялись на них войною. Устроив засеки и засевши в окопах, они клялись не выдать своего князя. Одумался Святослав Новгородский, побоялся кровопролития и воротился в Новгород, говоря: «Пусть Бог все управит своим промыслом». |
| Скоро загремел голос Мстислава на Вече и в Новгороде все начало принимать другой вид и порядок после неустройств между народом и князьями, назначаемыми от Боголюбского. Хотя Мстислав княжил в Новгороде только один год, но и в такой краткий период времени он отразил многих князей, нападавших на Псков и другие места Новгородские. Хотел было Мстислав идти походом на Полоцк против князя Всеслава, дед которого похитил некогда церковные сосуды св. Софии, с тем, чтобы возвратить сию святыню; но внезапная болезнь, кончившаяся смертью, не позволила ему исполнить этого благочестивого желания. Пред кончиною своею благоверный князь Мстислав сподобился выслушать литургию и причаститься Св. тайн Христовых в Софийском соборе, куда он велел перенести себя в предчувствии близости сей кончины. За сим христианским напутствием себя самого в страну загробную, князь не забыл и о семье своей. Он призвал к себе безутешную супругу и трех юных сыновей, посмотрел на них и, прослезясь, сказал: «препоручаю их добрым братьям моим Рюрику и Давиду; особенно берегите младенца моего Владимира», и, обратившись к бывшему тогда посаднику, присовокупил: «тебе, Борис Захарьевич, отдаю его на поруки». Окончив это последнее завещание свое, князь сложил могучие руки свои на широкой груди и, закрыв глаза, почил навеки 14 июля 1180 года. Когда погребали доблестного князя Мстислава в прежней гробнице основателя сего собора князя Владимира, то весь великий Новгород рыдал по нем, приговаривая: «зачем не умерли и мы с тобою, князь славный, сотворивший толикую свободу Новгороду? Теперь уже не идти воевать нам поганых копьем твоим, а сколько раз молвил ты о том, как идти нам на неверных; увы нам! ибо зашло наше солнце». И не только новгородцы, но и вся, можно сказать, земля Русская плакала по нем, даже иноплеменники, по словам летописца, не могли забыть его приголубления. Так все любили и почитали князя Мстислава. Очевидно, что причиною такой преданности народной к князю была не одна его храбрость и другие воинские доблести, но паче всего то, что он, как говорит летописец, и украшен был всею добродетелью и благонравием, ко всем имел любовь, прилежал милостыне, снабдевал монастыри, всегда стремился умереть за Русскую землю; когда же видел христиан, плененных погаными, говорил дружине своей так: «братие, ничего не помышляйте в уме своем, если ныне умрем за христиан, то очистимся от грехов, и Бог вменит кровь нашу в мученичество; а если не умрем теперь, то не всячески ли должны умереть? Был он любезен своей дружине; так как не собирал ни злата, ни сребра себе; но все ей отдавал или раздавал церквам и убогим». |
| В княжение Св. Владимира (973-1015) произошло воссоединение местностей по среднему и верхнему течению р. Днестра и р. Буга с княжеством Киевским; в то же время указанная страна стала именоваться " Червонной Русью " 3 . С присоединением Червонной Руси к Киевскому княжеству славяне, в ней обитавшие, приняли православие и тамошние церкви были подчинены Киевскому митрополиту.. После Владимира Святого и в славное княжение Ярослава Мудрого (1028-1054). Червонная Русь была нераздельна с княжеством Киевским, но при потомках названного князя началось ее обособление. Три внука Ярослава - Рюрик, Володарь и Василько Ростиславичи - получили в удел Галицию, причем западная ее часть с Перемышлем досталась Рюрику, средняя с Звенигородом - Володарю и южная с Теребовлем - Василько. Сын Володаря, Владимирко, впоследствии объединил (1134) в своих руках все три удела, сделал г. Галич своей столицею и таким образом явился основателем княжества Галицкого. Князю Владимирко наследовал Ярослав (1152-1187), прозванный Осмомыслом; в его княжение Галиция достигла значительного процветания. По смерти этого мудрого князя в Галиции начались смуты и непорядки, виновниками которых были бояре, желавшие играть роль и иметь влияние на управление страной. Сравнительно лучшее время настало, когда Галицкое княжество досталось внуку Киевского князя Изяслава Мстиславича - Роману. Роман Мстиславич был храбрый и воинственный князь 4 , объединивший под своей властью Галицию и Волынь... Киев, утративший тогда былую славу, признал его своим князем... В 1205 г. князь Роман неожиданно умер во время похода против поляков, и в Галицко-Волынском княжестве тотчас же начались смуты. Дело в том, что после князя Романа остались малолетние дети... Власть над страной приняла вдова.., но она решительно не могла справиться с боярством... Начались интриги, непорядки и смуты, вызвавшие вмешательство Венгрии в дела Галиции 5 .. В 1215 г. последовало соглашение, чтобы Даниил (1205-1264), сын Романа, был князем Владимирским, а Коломан, сын венгерского короля, князем Галицким (а вслед за ним, добавим, приспело и католическое духовенство). Но Коломану недолго пришлось быть в Галиче, на него напал князь Мстислав Новгородский, изгнал его и посадил на его место Андрея. Однако последний не имел здесь ни силы, ни влияния, и был вскоре изгнан вышеупомянутым Даниилом Романовичем, объявившим себя князем Галицким. Князь Даниил Романович отличался большим умом и хитростью и достиг значительного могущества. В 1235 г. он из политических соображений признал верховенство Венгрии» 6 . |
| В нач. 1136 г. Н., приехавший в Киев с «лучьшими мужи» (представителями новгородской знати), вместе с митрополитом принял деятельное участие в успешном примирении противоборствующих князей Мономашичей и Ольговичей во главе соответственно с кн. Киевским Ярополком Владимировичем и кн. Черниговским Всеволодом Ольговичем (впосл., в 1139-1146, кн. Киевский) (НПЛ. С. 23-24, 208-209; см. также: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 298-300; Т. 1. Стб. 303-304). В том же 1136 г. новгородцы, призвав в Новгород псковичей и ладожан, выдвинули ряд обвинений против блгв. кн. Всеволода (Гавриила) Мстиславича; 28 мая он был посажен под стражу в епископский двор и отпущен только 15 июля; 19 июля прибыл призванный новгородцами на княжение из Черниговской земли кн. Святослав (Николай) Ольгович (НПЛ. С. 24, 209). Владычный летописец новгородцев не только не осуждает, но и, напротив, указывает перечень вин князя перед ними и не пытается оправдать Всеволода. Из этого с большой степенью вероятности следует, что Н. не возражал против антикняжеских действий вечников. В 1136/37 г. Уставная грамота, выданная Новгородской епископии кн. Святославом Ольговичем (вскоре после того, как он стал местным князем), определила новый порядок получения финансирования домом Св. Софии, к-рое осуществлялось путем сбора доходов с погостов в Заволочье (Подвинье). Вместо традиц. десятины Святославом Ольговичем была установлена точная сумма выплат епископу от даней, собранных княжеским служилым человеком (домажиричем) в Заонежье,- 100 гривен (в случае невозможности выплаты всей суммы княжеский домажирич должен был выделить 80 гривен, а князь - восполнить эту сумму 20 гривнами из своей «клети») (ДРКУ. С. 147-148). Можно предположить, что устав был составлен по просьбе Н., к-рый упоминается 1-м среди потенциально заинтересованных лиц («нужа же бяше пискупу, нужа же князю в томь, в десятои части Божии») (Там же. С. 148) и, т. о., больше нуждался в твердо установленных выплатах из княжеской казны («клети»), откуда прежние князья выделяли епископам десятину «от дании, и вир, и продажь, что входить в княжий двор всего» (Там же. С. 147). Кроме того, указание на Св. Софию (т. е. на Самого Христа) как гаранта исполнения устава («оже ли кто в которое время а то рюшить или отиметь, что я урядил князь Никола Святослав с владыкою Нифонтомь, князь ли, или ин кто сильных новогородець, а будеть Богу противен и Святеи Софии») (ДРКУ. С. 148) демонстрирует, что устав Святослава Ольговича составлен в епископской канцелярии и «должен, очевидно, считаться одним из завоеваний епископа в перевороте 1136 г.» ( Лихачёв. 1986. С. 159. Ср.: Никитский. С. 25-27; см. также: Щапов. 1972. С. 150-164; Стефанович П. С. Княжеские доходы и церковная десятина по грамотам XII в.//ДРВМ. 2015. 3(61). С. 155-156). |
| Зная, что в Литве находятся многие русские области. Московские князья усваивают мысль, что это их древние вотчины, и продолжают дело объединения уже на Литовской земле, а не только на великорусской. Такой взгляд Московских князей на единство всей русской земли выразился в ответе Ивана III литовскому послу, на жалобу последнего, что Московский государь захватил чужие вотчины, не имея на них никакого права: «короли Владислав и Александр хотят против нас за свою вотчину стоять; но что называют короли своею вотчиной? не те ли города и волости, с которыми князья русские и бояре приехали к нам служить, и которые наши люди взяли у Литвы? Папе, надеемся, хорошо известно, что короли Владислав и Александр отчичи Польского королевства да Литовской земли от своих предков, а русская земля от наших предков из старины наша отчина». Вместе с тем, в грамотах, посылаемых в Литву, московские князья именовали себя: «князь Московский и всея Руси»; литовцы отлично понимали, какая мысль скрывалась за этим титулом, и вот почему они так желали его уничтожения. Вместе с изменением характера внешней политики, изменилась и внутренняя политика, а также правительственное положение Московского князя. Мы видели, как усиливалась власть великого князя Московского на счет удельных князей, как старший сын наследовал после отца большее число городов, как такое материальное превосходство, увеличиваясь все более с течением времени, все больше отличало Московских старших князей от удельных. Но со второй половины XV века этот князь перестает быть только удельным князем, а воплощает в своем лице высокий политический авторитет, как Державный вождь великорусской народности. Иван III берет с своих братьев обязательство не сноситься помимо его с иностранными державами, запрещает им бить монету и чинить суд по важным уголовным делам, оставляя эти права исключительно за Московским великим князем. Он принимает титул «всея Руси», усиливая его перечислением всех подвластных ему областей: «великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский и т. д.» Он зовется самодержцем, то есть властителем политически независимым. С приездом Софьи Фоминичны Московский князь усваивает по преемству от византийского императора герб двуглавого орла, служащий знаком царской власти, и вводит сложный этикет в придворную жизнь. Насколько велико было сознание своего могущества у Московского князя этого времени, видно из ответа Ивана III послу германского императора, Поппелю, посланному, между прочим, за тем, чтобы предложить Ивану королевский титул. Иван отказался от титула и велел сказать послу: «Просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детям, и до века в том быти, как есмя ныне государи на своей земле; а постановления, как есмя напереде сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим». Такой гордый ответ получил первый по значению европейской государь от дотоле неизвестного Западной Европе Московского князя. |
| Не долго пришлось ждать Русским прихода татар. Через 14 лет, в 1237 году, татары снова пришли на Русь, чтобы совсем и надолго поработить ее. После смерти Чингисхана – великим ханом сделался сын его Оготай, решивший осуществить замыслы своего отца – завоевать весь свет. Снаряжены были две армии – одна из них, чтобы идти на запад, для завоевания Европы, под главенством Батыя. Завоевание начато было с камской Болгарии. Осенью 1236 года Татары явились под столицей Болгарии, а на следующую зиму, т. е. в конце 1237 года, Татары явились в России. Руководясь мыслью начать со слабейших, они отправились не на княжество владимирское, а рязанское и предъявили требование князьям рязанским об уплате десятины в людях, в конях и во всем. Князья рязанские решили биться и послали просить помощь к велик. кн. Владимирскому Юрию Всеволодовичу. Но великий князь жалким образом дался в обман татарам. Татары считали хитрость и обман восточными доблестями и обещали великому князю мир, если он останется нейтрален в предстоящей борьбе. 16 декабря 1237 года Татары подступили к Рязани и взяли ее. Затем взяли Коломну, Москву. Великий князь оставил во Владимире двух сыновей, сам стал стоять за Волгой и стал ожидать помощи от Киевского князя Ярослава и Святослава Юрьевского. Татары, представлявшие из себя войско исключительно конное и, в то же время, в отношении неутомимости в езде лошадей и людей, образцовое, действовали с величайшей быстротой, рассчитывая наводить этим особенный ужас на врагов и захватывать их врасплох; едва ли великий князь успел принять на Сити какое-нибудь решение, как уж Владимир был взят, в котором погибло все семейство вел. князя вместе с епископом Митрофаном. Летописец говорит, что не было места ни веси и сел таких редко, где бы не воевали Татары на суздальской земле, и что ими было взято 14 городов, и все это в продолжении одного февраля месяца. Наконец, 4 марта Татары напали на войска вел. князя; произошла битва, в которой русские были разбиты, погиб и князь. Из области Суздальской Татары пошли к Новгороду, взяли 23 марта Торжок, но, испугавшись Новгородских топей и болот, не дойдя до Новгорода, повернули на юг, потом юго-восток, в степь половецкую, предавая все на своем пути уничтожению. Опустошение Руси полчищами монгольскими было ужасно. Совершенное разрушение городов и селений, беспощадное и зверское избиение не успевших спастись жителей – вот результат их похода. Поход монголов по северной России без всякого преувеличения должен быть уподоблен страшному тропическому урагану, который все сокрушает и уничтожает на своем пути. К счастью, Монголы имели то сходство с ураганом, что проносились так же быстро, как он: немалую дугу, которую описали Монголы по России, они прошли не более, как в продолжении пяти-шести месяцев. |
| Конечно, среди вассалов было немало и кондотьеров, далеких от соблюдения норм права. В этом смысле примечателен берладский князь Иван Ростиславич. Он сидел в Звенигороде, когда был позван в Галич, который выступил против власти близкого боярству Владимира Володаревича. Разбитый Владимиром, он бежал через Дунай (видимо, через свой Берлад, который тоже должен был оставить) в Киев, к Всеволоду 317 . Через каких-нибудь два года Иван Берладник прямо с поля битвы («с полку»), вероятно, вместе с небольшой дружиной прибежал к князю Святославу Ольговичу в Новгород Северский 318 . Получив здесь 200 гривен серебра и 12 золота, он изменил Святославу и переметнулся в Смоленск к Ростиславу 319 . Однако в 1149 г. он уже служит его врагу Юрию Долгорукому, перехватывая новгородских даньщиков в Заволочье 320 . Что произошло потом, не знаем, но Долгорукий стал держать его в большой «нужи» и наконец в 1158 г. привел «рекомого берладника» в оковах из Суздаля в Киев, чтобы выдать своему зятю галицкому князю Ярославу Владимировичу на «убойство»; тот прислал за ним князя Святополка и воеводу Константина Серославича «с многою дружиною». Но поскольку князь был из Берлада и дело касалось прав на Подунавье, где сталкивались интересы Галича и Византии, вмешался и запротестовал митрополит. Тогда Юрий отправил окованного князя Ивана назад в Суздаль. Однако по пути Изяслав Давыдович перехватил суздальский отряд, освободил берладского князя и «поя» его к себе в Чернигов. «Тако же избави бог Ивана от великия тоя нужа» 321 . Иван опять попал в коалицию князей, которые во главе с Изяславом Давыдовичем пытались именем Берладника прикрыть свои попытки воевать против Галича, за Подунавье. При черниговско-половецкой поддержке Иван вновь побывал в «городах Подунайских», а также в Кучельмине, под Ушицей, где он, воюя против галицкого князя, использовал силы южного ушкуйничества 322 . Галицкий князь отстоял свои права. На киевском столе вскоре сел его союзник, смоленский Ростислав. Во время борьбы Чернигова против Ростислава князь Иван захватил Олешье 323 , а потом опять нашел приют в Черниговщине, где видим его в Выре 324 . В 1162 г. он умер в Солуни, по слухам «с отравы» 325 . |
| По настоянию князя во Владимиро-суздальской Руси исчисление произошло спокойно, и Александр поспешил в Орду, чтобы склонить на милость хана, довольного послушанием русских людей и их князя. Но в Орде решено было подвести под число и Великий Новгород, где особенно сильно была развита ненависть к поработителям Руси. Зная о таком возбуждении новгородцев, великий князь с тяжелою, озабоченною думою возвращался на родину. И его опасения оправдались. Как только в Новгороде услышали о готовящейся переписи, в народе началось брожение, начали устраивать вечевые собрания и постановили скорее умереть, чем подчиниться ханскому требованию. Новгородцы не хотели согласиться на перечисление и потому, что Новгород не был завоеван татарами, и многим казалось, что уже поэтому татары не имеют права распоряжаться над областью святой Софии так, как хотят. «Умрем за святую Софию и за домы ангельские (св. обители)», — раздавались клики на улицах города, и горожане готовились к восстанию. Александр Ярославич, чтобы предотвратить от Новгорода страшную татарскую месть, поспешил сюда. Он надеялся, что новгородцы послушают его благоразумного совета. Но еще до приезда князя в городе начались несогласия: в то время, как чернь хотела бороться против татар, богатые люди предпочитали уплатить требуемую дань, чтобы не раздражать и татар, и великого князя. Александр Ярославич воспользовался этим и своею твердостью успел склонить новгородцев на перепись. Однако появление татарских чиновников и злоупотребления, которые происходили во время переписи не только от татар, но и от зажиточных новгородцев, снова возбудили движение в Новгороде. Сторону волновавшихся принял на этот раз и новгородский князь Василий Александрович, но, боясь отца, он убежал в Псков. Благоверный князь Александр приказал схватить непокорного сына и, лишив его новгородского княжения, отправил в Суздальскую Русь. Были строго наказаны и зачинщики мятежа, а так как и после этих строгих мер новгородцы не хотели успокоиться и согласиться на ханские требования, то благоверный князь Александр вместе с татарами немедленно оставил Новгород, предоставляя самим новгородцам считаться с гневом хана. Отъезд великого князя подействовал сильнее всяких убеждений: новгородцы смирились, приняли ханских чиновников, и таким образом разгром Новгорода татарами был предупрежден. |
| И наконец 15) Новгородцам платить все княжие пошлины по старине и по крестному целованию и не скрывать, а князю пошлин не прибавливать. Но несмотря на такие стеснительные условия, княжеская власть в Новгороде всегда считалась необходимостью, без нее в Новгородском правительстве оставался ничем не заменимый пробел, и власть сия в действительности никогда не теряла того высокого значения, какое она имела при Рюрике, первом Варяго-Русском князе, приглашенном в Новгород. Новгородцы, постоянно любившие держаться старины, только заботились о том, чтобы княжеская власть далеко не выходила из границ, определенных условиями первого приглашения, и не принимала опасного для Новгородской вольности развития. Князь, строго держащийся договорных условий, всегда мог рассчитывать на преданность Новгородцев и пользоваться значительной властью, высшей после власти веча. Он владел Новгородом в определенных границах, государственные акты писались от его имени, его наместники управляли определенными городами в Новгородской земле; князь по согласию с вечем вел войну и заключал мир и был предводителем Новгородского войска, от его имени и от имени Новгорода отправлялись и принимались посольства. Князь имел право созывать вече и участвовать в законодательстве и даже издавать законы от своего лица, ежели они не противоречили правам Новгорода. Приглашенного князя при его принятии обыкновенно сажали на престол в церкви св. Софии и в той же церкви хоронили по смерти, что, впрочем, в продолжение всей Новгородской истории досталось только двум князьям – Владимиру Ярославичу и его праправнуку Мстиславу Ростиславичу, которые умерли в Новгороде на княжестве. Но князь не имел постоянного двора в самом Новгороде; его законное местожительство было на городище, за два поприща от Новгорода, где жили и княжая дружина и княжие наместники. За княжею властию в Новгороде следовала власть посадника. Посадники, как народная, чисто Новгородская власть, явились только с 1126 года, прежде же они присылались от князя и были не больше как княжьи наместники. |
| Тогда отвечает Михаиле Александрович, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович! Нет, государь, у нас сорока бояр московских, двенадцати князей белозерских, тридцати новгородских посадников, двадцати бояр коломенских, сорока бояр серпуховских, тридцати панов литовских, двадцати бояр переяславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимирских, пятидесяти бояр суздальских, сорока бояр муромских, семидесяти бояр рязанских, тридцати четырех бояр ростовских, двадцати трех бояр дмитровских, шестидесяти бояр можайских, тридцати бояр звенигородских, пятнадцати бояр угличских. А посечено безбожным Мамаем двести пятьдесят три тысячи. И помиловал Бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество». И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Братья, бояре и князья и дети боярские, суждено вам то место меж Дона и Днепра, на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за святые церкви, за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этом веке и в будущем. Пойдем, брат, князь Владимир Андреевич, во свою Залесскую землю к славному городу Москве и сядем, брат, на своем княжении, а чести мы, брат, добыли и славного имени!» Богу нашему слава. СЛОВО О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ ДМИТРЕЕ ИВАНОВИЧЕ 209 И О БРАТЕ ЕГО, КНЯЗЕ ВЛАДИМЕРЕ АНДРЕВИЧЕ, 210 ЯКО ПОБДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО ЦАРЯ МАМАЯ 211 Князь великий Дмитрей Ивановичь с своим братом, с княземъ Владимером Андревичем, и своими воеводами были на пиру у Микулы Васильевича. 212 «Вдомо намъ, брате, что у быстрого Дону царь Мамай пришел на Рускую землю, а идет к намъ в Залскую землю». 213 Пойдем, брате, тамо в полунощную страну – жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная. Взыдем на горы Киевския и посмотрим славного Непра и посмотрим по всей земли Руской. И оттоля на восточную страну – жребий Симова, сына Ноева, 214 от него же родися хиновя 215 – поганые татаровя, бусормановя. Т бо на рек на Каял 216 одолша родъ Афтов. И оттоля Руская земля сдитъ невесела; а от Калатьския рати 217 до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася, плачющися, чады своя поминаючи – князи и бояря и удалые люди, иже оставиша вся домы своя и богатество, жены и дти и скот, честь и славу мира сего получивши, главы своя положиша за землю за Рускую и за вру християньскую. |
|
|
