| Над ними же ставъ, князь великий прослезися и рече: «Брате мой възлюбленный, моего ради образа убиенъ еси. Кий бо рабъ тако можеть господину служыти, яко меня ради самъ на смерть, смыслено грядяше? Въистинну древнему Авису подобенъ, 418 иже б от плъку Дарьева Перскаго, иже и сей тако сътвори». Лежащу же ту Мелику, рече над ним: «Крпкый мой стражу, твръдо пасомыи есмя твоею стражею». Приде же на иное мсто, вид Пересвта черньца, а пред ним лежыт поганый печенгъ, злый татаринъ, аки гора, и ту близъ лежыть нарочитый богатырь Григорей Капустинъ. Обратився князь великий и рече: «Видите, братие, починалника своего, яко сий Александръ Пересвт, пособникъ нашь, благословенъ игуменом Сергием и побди велика, силна, зла татарина, от негоже было пити многым людем смертнаа чаша». И отъехавъ на иное мсто, и повел трубити в събранные трубы, съзывати людии. Храбрии же витязи, довълно испытавше оружие свое над погаными половъци, съ всх странъ бредут под трубный гласъ. Грядуще же весело, ликующе, псни пояху, овии поаху богородичныи, друзии же – мученичныи, инии же – псалом, – то есть христианское пние. Кийждо въинъ едет, радуася, на трубный гласъ. Събранымъ же людем всм, князь великий ста посреди ихъ, плача и радуася: о убиеных плачется, а о здравых радуется. Глаголаше же: «Братиа моа, князи русскыа и боаре мстныа, и служылыа люди всеа земля! Вам подобаеть тако служыти, а мн – по достоанию похвалити вас. Егда же упасеть мя Господь и буду на своем стол, на великом княжении, въ град Москв, тогда имам по достоанию даровати вас. Нын же сиа управим; коиждо ближняго своего похороним, да не будуть зврем на сндение телеса христианьскаа». Стоялъ князь великий за Даном на костх осмь дний, дóндеже розобраша христианъ с нечестивыми. Христианскаа телеса в землю покопаша, а нечестивых телеса повръжена зврем и птицам на расхыщение. И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Считайтеся, братие, колкых въевод нтъ, колкых служылых людей?» Говорить бояринъ московской, имянем Михайло Александрович, а был в плъку у Микулы у Васильевича, росчетливъ бысть велми: «Нтъ у нас, государь, 40 боариновъ московскых, да 12 князей блозерскых, да 13 боаринов посадниковъ новгородскых, да 50 бояриновъ Новагорода Нижнего, да 40 боаринов серпоховскых, да 20 боаринов переславскых, да 25 боаринов костромскых, да 35 боаринов владимерскых, да 50 боаринов суздалскых, да 40 боаринов муромскых, да 33 боаринов ростовскых, да 20 боаринов дмитровскых, да 70 боаринов можайскых, да 60 боариновъ звенигородскых, да 15 боаринов углетцкых, да 20 боаринов галитцскых, а молодым людем счета нт; нъ токмо вдаем: изгыбло у нас дружины всеа полтретьа ста тысящъ и три тысящи, а осталося у нас дружины пятьдесят тысящъ». |
| «Она была удивительно мила и привлекательна, — писал Владимир Федорович в воспоминаниях, — мне показалось, что она еще похорошела. За завтраком посадила меня около себя» . В Нескучном в это время жили племянники Сергея Александровича — великая княжна Мария Павловна и великий князь Дмитрий Павлович. Великий князь относился к ним «как самый нежный, любящий отец, и он, и великая княгиня окружали детей самыми трогательными заботами» . Джунковский сделал для старшей сестры Евдокии Федоровны подробный план своей новой квартиры, за что она благодарила его в письме от 18 февраля 1892 г., и добавляла: «Прости, что еще не исполнила твоего поручения насчет фото В. Кн. Ел. Фед. – сегодня сделаю это». В Ильинском. Интерьер комнаты Евдокии Федоровны. Портрет В.Ф. Джунковского, написанный великой княгиней Елизаветой Федоровной. (ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 1009. Л. 29.) 5-го января, придя к обеду в 8 часов вечера, Джунковский был очень смущен, увидев только три прибора, оказалось, что Стенбок, Гадон и Степанов уехали в Английский клуб, а княжна Трубецкая — к своей сестре. «Я подумал, не сделал ли я бестактность, что тоже не уехал куда-нибудь и, когда Их Величества вышли в столовую, извинился, что я не знал, что все уехали, — вспоминал Владимир Федорович. — Великий Князь, заметив мое смущение, очень ласково сказал: “Напротив, очень хорошо, что Вы остались, мы по крайней мере не одни”. Но все же, обедая втроем, мне было как-то неловко ». После обеда великий князь ушел заниматься в свой кабинет. Джунковский остался один с великой княгиней. «Мне было крайне стеснительно, мне казалось, что быть может ей хочется или книжку почитать, или написать письмо, а из-за меня она сидит и работает, — писал он в воспоминаниях. — Благодаря своему смущению я не знал, с чего начать разговор, и мы некоторое время молчали. Но потом она заговорила, начала вспоминать Англию и много рассказала мне совершенно для меня нового и крайне интересного про жизнь в Англии, про свою бабушку королеву Викторию и т.д. Два часа, которые я просидел с Великой Княгиней вдвойне прошли незаметно. Потом пришел Великий Князь, подали чай и вскоре разошлись» . |
| Желая удобнее образовать народ и защитить южную Россию от грабительства Печенегов, Великий Князь основал новые города по рекам Десне, Остеру, Трубежу, Суле, Стугне и населил их Новогородскими Славянами, Кривичами, Чудью, Вятичами. Укрепив Киевский Белгород стеною, он перевел туда многих жителей из других городов: ибо отменно любил его и часто живал в оном. Война с Хорватами, обитавшими (как думаем) на границах Седмиградской области и Галиции, отвлекла Владимира от внутренних государственных распоряжений. Едва окончив ее, миром или победою, он сведал о набеге Печенегов, которые пришли из-за Сулы и разоряли область Киевскую. Великий Князь встретился с ними на берегах Трубежа: причем Летописец рассказывает следующую повесть: «Войско Печенегов стояло за рекою: Князь их вызвал Владимира на берег и предложил ему решить дело поединком между двумя, с обеих сторон избранными богатырями. Ежели Русской убьет Печенега, сказал он, то обязываемся три года не воевать с вами, а ежели наш победит, то мы вольны три года опустошать твою землю. Владимир согласился и велел Бирючам или Герольдам в стане своем кликнуть охотников для поединка: не сыскалось ни одного, и Князь Российский был в горести. Тогда приходит к нему старец и говорит: Я вышел в поле с четырьмя сынами, а меньший остался дома. С самого детства никто не мог одолеть его. Однажды, в сердце на меня, он разорвал на-двое толстую воловью кожу. Государь! Вели ему бороться с Печенегом. Владимир немедленно послал за юношею, который для опыта в силе своей требовал быка дикого; и когда зверь, раздраженный прикосновением горячего железа, бежал мимо юноши, сей богатырь одной рукою вырвал у него из боку кусок мяса. На другой день явился Печенег, великан страшный, и, видя своего малорослого противника, засмеялся. Выбрали место: единоборцы схватились. Россиянин крепкими мышцами своими давнул Печенега и мертвого ударил об землю. Тогда дружина Княжеская, воскликнув победу, бросилась на устрашенное войско Печенегов, которое едва могло спастися бегством. Радостный Владимир в память сему случаю заложил на берегу Трубежа город и назвал его Переяславлем: ибо юноша Русской переял у врагов славу. Великий Князь, наградив витязя и старца, отца его, саном Боярским, возвратился с торжеством в Киев». Поединок может быть истиною; но обстоятельство, что Владимир основал Переяславль, кажется сомнительным: ибо о сем городе упоминается еще в Олеговом договоре с Греками в 906 году. |
| Отмечу здесь, что Пушкин путался даже в своей личной генеалогии, но при этом брался вешать ярлыки представителям рода Сабуровых и Годуновых. Пойдем дальше. Помимо военной службы нам известны два ярких эпизода их биографии Федора Сабура. Как вы уже поняли, однажды он вместе с товарищем спас жизнь великого князя Дмитрия, получившего прозвание «Донского». Это произошло в 1380 году, во время Куликовской битвы. Перед боем великого князя уговаривали не принимать личного участия в сече, но, тем не менее, он сделал это. Тогда его уговорили, по крайней мере, применить известную хитрость: поменяться одеждой со своим «наперстником» - Михаилом Бренком. Таким образом, не только увеличивалась вероятность спасения жизни великого князя Дмитрия, но и были дезориентированы татары. Они нанесли удар по местонахождению «князя» (в костромском полку) и тем самым упустили из виду расположение основных сил русского войска. Михаил Бренк отдал жизнь за Дмитрия, - после боя его нашли убитым. Многие костромичи погибли. А сам великий князь был потерян из виду своим войском. Вот как это описывается в Новгородской четвертой летописи (список Дубровского; похожий текст и в «Сказании о Мамаевом побоище»): «Тогда же бе и руси избито множство. И тогда же возрадовашеся радостию великою благородный храбрый князь Владимер Ондреевич (Храбрый - Е.-Л. М.) о побежении агарян.... И не обретося тогда в собрании сам благородный и великий князь Дмитрей Иванович. И оскорбеся тогда благородный князь Владимер Андреевич и с ним оставши вои его. И повеле князь Владимер искати великого князя в трупия жива или умрша и глаголя: «Аще есто найдет первоначальника нашему спасению, сей первый будет " . И разидошася полны па дубравам, и начата искати великого князя. И некто от благородных храбрых воин, костромичи родом, и быша в полку у воеводы Ивана Родивоновича (род Квашниных -Е.-Л. М.), - Феодор Сабур да Григорей Холопищев, наидоша великого князя в дуброве под сеченным древом велми язвена лежаще. Падше, поведаша ему, яко побежени быша агаряне милостию Вседержителя Бога и твоим благородным подвигом... И тогда благородный великий князь Дмитрей Иванович встав и доиде брата своего князя Владимера и все воинство свое здраво, а погании побежении. И возрадовася духом зело, глаголя: «Слава тебе, Господи Вседержителю, Боже и Творче всяческих, яко сотворил еси нам сие по велице милости твоей и не попусти врагом нашим в конец одолети за наша согрешения, и помилова нас по велицей своей милости " » . |
| «Уже 6о, братие, не стук стучит и не гром гремит в славне граде Москве; стучит рать великаго князя Димитрея Ивановича. Гремят Русские удальцы злачеными шеломы и доспехи.... Княгиня же великая Овдотия и княгиня князя Владимера и иных православных князей княгини с воеводскими женами ту стоячи, проводу деют, и в слезах захлипаяся, ко сердечному ни едина не может словеси рещи. Князь же великий Димитрей Ивановичь вступи во златоокованное стремя и седе на своего любовнаго коня; вси же князи и воеводы на свои кони седоша. А солнце со всхода светит и путь ему поведает. И ветрец тих и тепл по них веет. Уже бо тогда, яко соколи от златых колодец, рвахуся, выехали князи Белозерския из камена града Москвы со своим полком. Урядне бо полци их видети, яко достоит им избавити стада лебедина; бе бо храбро воинство их. Князь великий Димитрей Ивановичь рече брату своему князю Владимеру Андреевичу и иным князем и воеводам: Братия моя милая, не пощадим живота своего за веру христианскую и за святыя церкви и за землю Русскую. И говорит князь Владимер Андреевичь: Господине князь Димитрей Ивановичь! воеводы у нас вельми крепци, а Русские удальцы сведоми, имеют под собою борзы кони, а доспехи имеют вельми тверды, злаченые калантыри и булатныя байданы, и калчары Фрязские, корды Лятцкие, сулицы Немецкия, щиты червленыя, копья злаченыя, сабли булатныя; а дорога им вельми сведома, берези им по Оце изготовлены; хотят головы своя сложити за веру христианскую и за твою обиду, государя великаго князя. Князь же великий Димитрей Ивановичь отпусти брата своего князя Владимера Андреевича на Брашево дорогою, а Белозерския князи отпусти Болванскою (Болвайской) дорогою: а сам пойде у родице под Котел. Спереди ему солнце сияет и добре греет, а по нем кроткий ветрец веет. Княгиня же Евдокея со своею снохою и иными княгинями и с воеводскими женами взыде на златоверхий свой терем на набережный, и сяде под южными окны, и рече: Уже бо конечно зрю на тебя великаго князя. А в слезах не может словеси рещи. Воздохнув печально и шиб руце свои к персем, и рече: Господи Боже великий! призри на мя смиренную; сподоби мя еще государя своего видети славнаго в полцех, великаго князя Димитрия Ивановича. Ни на кого же бо надежи не имам, токмо на тебя всевидящего Бога. |
| Рюрик скончался: Князь трезвый, набожный, усердный строитель церквей, впрочем не имевший доброй славы братьев своих: ни кротости Романовой, ни твердости Давида, ни воинской доблести Мстислава Храброго. Всеволод Чермный, желая один начальствовать в южной России и не боясь уже никого по смерти Великого Князя, изгнал сыновей и племянников Рюриковых из Уделов Киевской области. К сему насилию он прибавил клевету: «Вы (говорил Всеволод) хотели овладеть Галичем, возмутили там народ, повесили моих братьев как разбойников; вы гнусным злодеянием посрамили имя отечества!» Изгнанники, удалясь в область Смоленскую, требовали защиты от Мстислава Новогородского. Сей мужественный Князь был тогда стражем северо-западной России: с одной стороны тревожили оную Литовцы, с другой – властолюбие Немцев угрожало ей великими опасностями. Первые дерзнули ворваться в самый Псков, который жители – изгнав Князя своего, Владимира Мстиславича, за его дружескую связь с Рижским Епископом – ходили тогда в Чудскую землю для собрания дани. Литовцы не могли завладеть городом, но выжгли его и разорили окрестности. Мстислав Новогородский дал Псковитянам иного Князя, своего племянника двоюродного, Всеволода Борисовича, а Владимир удалился в Ригу, будучи верным союзником Ордена и тестем Епископова брата, Дитриха. Принятый им как друг и свойственник, он имел случай оказать Немцам важную услугу. Современный Летописец Ливонский рассказывает, что Князь Полоцкий, Владимир, желая объясниться с Епископом Альбертом, назначил ему свидание на берегу Двины; близ нынешнего Крейцбурга. Альберт приехал туда с Рыцарями, старейшинами ливонскими, купцами Немецкими и с Владимиром Мстиславичем. Князь Полоцкий говорил Альберту, чтобы он не тревожил язычников и не принуждал их креститься; что Немцы должны следовать примеру Россиян, которые довольствуются подданством народов, оставляя им на волю верить Спасителю или не верить. «Нет! – ответствовал с жаром Епископ: – совесть обязывает меня крестить идолопоклонников: так угодно Богу и папе!» Князь грозился обратить в пепел Ригу и в гневе обнажил меч: Рыцари также изготовились к битве; но Владимир Мстиславич встал между ими, молил, убеждал и сделал наконец то, что Князь Полоцкий, отдавая справедливость неустрашимости Рыцарей, совершенно уступил им всю южную Ливонию. |
| Том II Глава I. Великий князь Святополк. Г. 1015–1019 Святополк, похититель престола. Добродетель Бориса. Братоубийства. Безрассудная жестокость Ярославова. Великодушие Новогородцев. Битва у Любеча. Союз Ярослава с Императором Немецким. Война с Болеславом Храбрым. Битва на Буге. Взятие Киева. Вторичное великодушие Новогородцев. Вероломное избиение Поляков. Болеслав оставляет Россию. Черная река. Битва на Альте. Бегство и смерть Святополка. Владимир усыновил Святополка, однако ж не любил его и, кажется, предвидел в нем будущего злодея. Современный Летописец Немецкий, Дитмар, говорит, что Святополк, Правитель Туровской области, женатый на дочери Польского Короля Болеслава, хотел, по наущению своего тестя, отложиться от России и что Великий Князь, узнав о том, заключил в темницу сего неблагодарного племянника, жену его и Немецкого Епископа Реинберна, который приехал с дочерью Болеслава. Владимир – может быть, при конце жизни своей – простил Святополка: обрадованный смертию дяди и благодетеля, сей недостойный Князь спешил воспользоваться ею; созвал граждан, объявил себя Государем Киевским и роздал им множество сокровищ из казны Владимировой. Граждане брали дары, но с печальным сердцем: ибо друзья и братья их находились в походе с Князем Борисом, любезным отцу и народу. Уже Борис, нигде не встретив Печенегов, возвращался с войском и стоял на берегу реки Альты: там принесли ему весть о кончине родителя, и добродетельный сын занимался единственно своею искреннею горестию. Товарищи побед Владимировых говорили ему: «Князь! С тобою дружина и воины отца твоего; поди в Киев и будь Государем России!» Борис ответствовал: «Могу ли поднять руку на брата старейшего? Он должен быть мне вторым отцем». Сия нежная чувствительность казалась воинам малодушием: оставив Князя мягкосердечного, они пошли к тому, кто властолюбием своим заслуживал в их глазах право властвовать. Но Святополк имел только дерзость злодея. Он послал уверить Бориса в любви своей, обещая дать ему новые владения, и в то же время приехав ночью в Вышегород, собрал тамошних Бояр на совет. |
| Если во время похода удельный князь захочет оставить кого-нибудь из своих бояр у себя, то он обязан доложить об этом великому князю, и оба распорядятся вместе, по обоюдному согласию (по згадце): кому будет прилично остаться, тот останется, кому ехать, тот поедет. Младший должен служить старшему без ослушанья, по згадце, как будет прилично тому и другому, а великий князь обязан кормить удельного князя смотря по его службе. Когда оба сядут на коня, то бояре и слуги удельного князя, кто где ни живет, должны быть под его знаменем. Если случится какое-нибудь дело между обоими князьями, то они отсылают для решения спора (для учинения исправы) своих бояр; если же бояре будут не в состоянии покончить дела, то едут к митрополиту, а не будет митрополита в Русской земле, то едут к кому-нибудь на третейский суд (на третей), кого сами себе выберут; и если который князь проиграет свое дело, то бояре его не виноваты в том. Владимир Андреевич отказался от старшинства в пользу племянника, обязался признавать последнего старшим братом, но все же он был дядею Василию Димитриевичу, и потому договор, заключенный между ними, написан в более легких для серпуховского князя выражениях. Последний обязывается держать своего племянника, брата старейшего, честно, а слова грозно нет; великий князь обязывается держать дядю и вместе брата младшего в братстве и в чести без обиды. Во втором договоре старик дядя выговаривает даже себе право не садиться на коня, когда племянник сам не сядет; этот второй договор замечателен тем, что договаривающиеся уже хотят продлить и упрочить свои отношения: здесь в первый раз князья клянутся исполнять условия договора за себя и за детей своих. В завещании своем Владимир Андреевич приказывает жену, детей и бояр своих брату старшему, великому князю; если между детьми его случится какой-нибудь спор, то они для его решения посылают своих бояр; если и эти не согласятся между собою, то идут пред старую княгиню-вдову; которого сына княгиня обвинит, на том великий князь должен доправить, так, однако, чтоб вотчине их и уделам было без убытка. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 17 голосов: 3.2 из 5) Часть восьмая. Вьюга закружила …Татары под предводительством хана Батыя опустошили и завоевали восточную Русь. Русские везде защищались героически; не сдался ни один город, ни один князь. Н. Костомаров. «Русская история». Глава первая. Ростовский князь Василько Великий князь и государь Георгий Всеволодович, покинув свой стольный город Владимир, направился на север. Лихая тройка, запряженная гуськом, не переводя духа скакала от погоста к погосту, где подавали свежих коней. Великий князь строго говорил сбегавшимся селянам: – Берите мечи и топоры! Ополчайтесь в дружины, собирайтесь вокруг князей, готовьтесь к смертному бою с врагом хитрым, жестоким! Кто нам поможет отогнать его в Дикое поле? Никто! Мы сами должны спасти родные земли. С нами Бог! Он – защита! Я сам поведу вас. Кони снова неслись вперед по узкой дороге. Князь ехал в открытых санях, закутанный в медвежью шубу. В следующем возке находились два его племянника, в третьем – старый слуга с запасом еды. Верховые дружинники охраняли княжеский поезд. Проводник, знавший хорошо дороги, скакал впереди: зимой было легко сбиться с пути в унылых снежных равнинах, где погосты походили один на другой. Князь торопил возничих. Стараясь нигде не задерживаться, он мчался дальше. В морозном тихом воздухе, укачиваемый скользящими санями, под равномерный конский топот и покрикивание конюха, князь погружался в дремоту, а в ушах еще звучали последние слова княгини Агафьи, обнимавшей его полными, горячими руками: «Зачем меня, свою лапушку-лебедушку, бросаешь? Если смерть, то рядом с тобой!» «Конечно, – думал он, вспоминая, как сурово и твердо отстранил цеплявшиеся руки жены, – можно было отправить княгинюшку подальше, на Бело-озеро, куда и ворон-то с трудом долетает. Но что сказали бы владимирцы: «И сам уехал, и жену услал!» Очнувшись от дум, князь хмурился и вздрагивал, когда впереди из-за поворота вдруг показывались черные кусты. Ему мерещились татарские всадники, которые, изогнувшись, припали к гриве коня, готовые метнуть стрелу из огромного лука… Но возница лихо посвистывал, гикал: шарахнувшиеся в сторону кони снова подхватывали, и черные кусты оставались позади. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Великий Князь Владимир Святославович. Креститель Руси 07.11.2020 1288 Время на чтение 40 минут Источник: Научно-исследовательский центр проблем национальной безопасности Князь Владимир Святославович в отечественной истории занимает особое место. Его историческая биография и жизненный путь полны сведениями легендарного характера и до сих пор неразгаданных тайн. Слава о великом русском правителе, Киевском князе Владимире, еще при его жизни разлетелась в разные уголки мира. О нем можно найти упоминания в немецких, византийских, арабских, скандинавских и иных средневековых источниках. Выдающийся государственный деятель, отважный воин и талантливый политик, внесший огромный вклад в объединение русских земель, кардинальным образом изменивший ход отечественной истории, предопределив последующее цивилизационное развитие Руси – России. Еще при жизни своего отца Святослава он в возрасте 9 лет был приглашен на княжение в Новгород. Именно в Новгороде – колыбели древнерусской государственности начались славные дела молодого правителя, продолженные в последующем им в качестве Великого князя Киевского. Несмотря на свой детский возраст, Владимир обеспечил безопасность северо-западных рубежей Древней Руси и усилил роль Новгорода во взаимоотношениях со скандинавскими и другими странами Северной Европы. Конечно же, во многом это стало следствием поддержки, оказанной ему со стороны его наставника и ближайшего соратника Добрыни, явившегося прообразом былинного богатыря Земли Русской. Но, тем не менее, и заслуги Владимира в этом плане очевидны. Став Великим князем Киевским, Владимир значительно расширил границы Древнерусского государства, обезопасил его рубежи от набегов и нашествий как с востока – со стороны кочевников, так и с запада – европейских претендентов на русские земли. Его стараниями Древнерусское государство значительно укрепило свои позиции, став одним из важнейших центров мировой политики того времени. В 988 году князь Владимир принял христианство по греческому обряду – Православие – и сделал его государственной религией Киевской Руси. Это предопределило цивилизационный поворот не только русской, но и мировой истории. На карте мира появилось государство, ставшее в последующем оплотом и надеждой стран и народов, не приемлющих диктат и порабощение со стороны претендентов на мировое господство. Именно он фактически заложил основы для формирования цивилизационных устоев этого государства – Руси – России. Все это является свидетельством его, безусловно, выдающегося вклада в становление и развитие Древнерусского государства, плоды которого очевидны и в наши дни. |
|
|
