| И восхвалил он брата своего, великого князя Дмитрия Ивановича: «Брат Дмитрий Иванович, в злое время горькое ты нам крепкий щит. Не уступай, князь великий, со своими великими полками, не потакай крамольникам! Уже ведь поганые татары поля наши топчут и храброй дружины нашей много побили – столько трупов человеческих, что борзые кони не могут скакать: в крови по колено бродят. Жалостно ведь, брат, видеть столько крови христианской. Не медли, князь великий, со своими боярами». И сказал князь великий Дмитрий Иванович своим боярам: «Братья, бояре и воеводы, и дети боярские, здесь ваши московские сладкие меды и великие места! Тут-то и добудьте себе места и женам своим. Тут, братья, старый должен помолодеть, а молодой честь добыть». И воскликнул князь великий Дмитрий Иванович: «Господи Боже мой, на тебя уповаю, да не будет на мне позора никогда, да не посмеются надо мной враги мои!» И помолился он Богу, и пречистой его Матери, и всем святым, и прослезился горько, и утер слезы. И тогда, как соколы, стремглав полетели на быстрый Дон. То ведь не соколы полетели: поскакал князь великий Дмитрий Иванович со своими полками за Дон, а за ним и все русское войско. И сказал: «Брат, князь Владимир Андреевич, – тут, брат, изопьем медовые чары круговые, нападем, брат, своими полками сильными на рать татар поганых». И начал тогда князь великий наступать. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские. Поганые прикрыли головы свои руками своими. И вот поганые бросились вспять. Ветер ревет в стягах великого князя Дмитрия Ивановича, поганые спасаются бегством, а русские сыновья широкие поля кликом огородили и золочеными доспехами осветили. Уже встал тур на бой! Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, полки поганых вспять повернули и начали их бить и сечь беспощадно, тоску на них наводя. И князья их попадали с коней, а трупами татарскими поля усеяны и кровью их реки потекли. Тут рассыпались поганые в смятении и побежали непроторенными дорогами в лукоморье, скрежеща зубами и раздирая лица свои, так приговаривая: «Уже нам, братья, в земле своей не бывать, и детей своих не видать, и жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю, а целовать нам зеленую мураву, а в Русь ратью нам не хаживать и даней нам у русских князей не прашивать». Вот уже застонала земля татарская, бедами и горем наполнившись; пропала охота у царей и князей их на Русскую землю ходить. Уже веселье их поникло. |
| Князь же великий прииде на Коломну в суботу, на память святого отца Моисиа Мурина. 376 Ту же Быша мнози воеводы и ратници и стртоша его на рчке на Сверке. 377 Архиепискупъ же Геронтей коломеньскый срте великого князя въ вратх градных съ жывоносными кресты и съ святыми иконами съ всм съборомъ и осни его жывоносным крестомъ и молитву сътвори «Спаси, Боже, люди своя». На утрие же князь великий повел выхати всм воемъ на поле к Дивичю. 378 Въ святую же недлю по заутрении начаша многых трубъ ратных гласы гласити, и арганы многы бити, и стязи ревуть наволочены у саду Панфилова. Сынове же русскыа наступиша на великиа поля коломеньскыа, яко не мощно вмститися от великого въинства, и невмстъно б никомуже очи перезрти рати великого князя. Князь же великий, выехавъ на высоко мсто з братом своимъ, с княземъ Владимеромъ Андревичем, видяще множество много людий урядных, и възрадовашяся и урядиша коемуждо плъку въеводу. Себ же князь великий взя в полкъ блозерскые князи, а правую руку уряди себ брата своего, князя Владимера, дасть ему в полкъ ярославскые князи, а лвую руку себ сътвори князя Глба Бряньского. Передовой же плъкъ – Дмитрей Всеволож, да братъ его Владимеръ Всеволожъ, с коломничи – въевода Микула Васильевичь, владимерскый же воевода и юрьевскый – Тимофй Волуевичь, костромскый же воевода – Иванъ Квашня Родивоновичь, переславскый же въевода – Андрй Серкизовичь. А у князя Владимера Андревичя въеводы: Данило Блутъ, Констянтинъ Конановъ, князь Феодоръ Елетьцскый, князь Юрьи Мещерскый, князь Андрй Муромскый. Князь же великий, урядивъ плъкы, и повел имъ Оку-рку возитися и заповда коемуждо плъку и въеводамъ: «Да аще кто поидеть по Резанской земли, то же не коснися ни единому власу!» И вземъ благословение князь великий от архиепископа коломенского, и перевезеся рку Оку съ всми силами и отпусти в поле третью сторожу, избранных своих витязей, яко да купно видятся съ стражми татарьскыми в пол: Семена Мелика, Игнатьа Креня, Фому Тынину, Петра Горьскаго, Карпа Олексина, Петрушу Чюрикова и иных многых с ними вдомцовъ поляницъ. |
| А вот что писали по горячим следам «Биржевые ведомости»: «1 марта в 4 часа 15 минут в Таврический дворец приехал Великий князь Кирилл Владимирович... Обратившись к председателю Государственной думы М.В. Родзянко, Великий князь заявил: " Имею честь явиться к вашему высокопревосходительству. Я нахожусь в вашем распоряжении, как и весь народ. Я желаю блага России. Сегодня утром я обратился ко всем солдатам Гвардейского экипажа, разъяснил им значение происходящих событий и теперь могу заявить, что весь Гвардейский флотский экипаж в полном распоряжении Государственной думы " . Слова Великого князя были покрыты криками " ура " ». Генерал В.Н. Воейков, в свою очередь, утверждал следующее: «Великий князь разъяснил матросам значение происходивших событий. Результатом разъяснения было не возвращение матросов-дезертиров к исполнению службы, а решение заменить высочайше пожалованное знамя красной тряпкой, с которой Гвардейский экипаж и последовал за своим командиром в Государственную думу. (...) Великий князь Кирилл Владимирович с царскими вензелями на погонах и красным бантом на плече, явился 1 марта в 4 часа 15 минут дня в Государственную думу... (...) По-видимому, так понимал Великий князь Кирилл Владимирович " возложенную на него присягою ответственность перед Царем и Родиной " . (...) В стенах Государственной думы Великий князь был принят весьма любезно, т.к. еще до его прибытия в комендатуре Таврического дворца уже было известно о разосланных им записках начальникам частей Царскосельского гарнизона, гласивших: " Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам " ». Княгиня О.В. Палей в своих воспоминаниях отмечала: «Офицеры, солдаты переходили на сторону мятежников и являлись предлагать свои услуги. Даже один из членов Царской фамилии, вел. кн. X. (т.е. Кирилл Владимирович. А.И.) , пришедший во главе своего полка, чтобы отдаться в распоряжение мятежников, ждал больше часа во дворе, пока г-н Родзянко соблаговолил принять его и пожать ему руку. Возвратясь к себе, этот князь велел поднять красный флаг на крыше дома». |
| КОЛЕНО X: Князь Антоний, рождение 7 декабря 1793; женат на графине Паулине Мнишек Князь Станислав, рождение 10 марта 1799; женат на Марие Велопольской Князь Владислав Максимилианович, рождение 4 июля 1818; женат на Луитгарде Бенедиктовне Тышкевич Княжна Ядвига Максимилиановна, за князем Марцеллином Иосифовичем Любомирским Князь Карл, австр. каммергер, рождение 13 марта 1807; женат на графине Элеоноре Скарбек Князь Феликс, австр. фельдмаршал-лейтенант, рождение 18 мая 1808 Князь Маврикий, австр. полковник и каммергер, рождение 2-го Князь Артур Карлович, рождение 13-го августа 1825 КОЛЕНО XI: Князь Станислав, рождение 1836 † в отрочестве Княжна Доротея, за графом Станиславом Красинским Княжна Луиза Княжна Каролина Князь Карл-Владислав-Владимир, рождение 23 июля 1834 Станислав-Ян 20), воевода чермнорусский и великий гетман коронный, друг и сподвижник знаменитого Короля Яна Собиесского, был одним из лучших полководцев своего времени и много содействовал спасению Вены от Турок. Внук его Иосиф, один из первых учёных польских, писатель известный, был воеводою новогрудским; послом на Регенсбургском сейме в 1743 году и послом в Риме в 1762 году. Император Германский Карл VII возвёл его, 16 апреля 1743 года, в Княжеское Римской Империи достоинство, вместе с тремя двоюродными братьями его: воеводою равским Станиславом-Викентием, воеводою брацлавским Каэтаном и Дмитрием. Внук сего последнего, князь Лудвиг, получил от Императора Австрийского Франца I достоинство потомственного обер-гофмаршала по Королевству Галиции и Лодомирии, для себя и для старшего в роде своём по мужскому колену. Из внуков князя Станислава-Викентия, старший, князь Станислав-Павел был генерал-майором, начальником литовской пешей гвардии, посланником в Берлине, а по учреждении, в 1815 году, Царства Польского, был там сенатором- воеводою; младший, князь Максимилиан Антонович, был в Царстве Польском сенатором-воеводою и обер-гофмейстером, а с 1832 года по кончину свою был российским сенатором и обер-гофмейстером Российского Двора. |
| (…) – Найдите его и немедленно приезжайте оба на Миллионную, 12. В квартиру князя Путятина… (…) Вот Миллионная… (…) Вот двенадцатый номер. Вошли. (…) Поднялись… Квартира Путятина… (…) Посредине между ними в большом кресле сидел офицер – моложавый с длинным худым лицом… Это был великий князь Михаил Александрович, которого я никогда раньше не видел. Вправо и влево от него на диванах и креслах – полукругом, как два крыла только что провозглашенного мною монарха, были все, кто должны быть его окружением: вправо – Родзянко, Милюков и другие, влево – князь Львов, Керенский, Некрасов и другие. Эти другие были: Ефремов, Ржевский, Бубликов, Шидловский, Владимир Львов, Терещенко, кто еще, не помню. Гучков и я сидели напротив, потому, что пришли последними… Это было вроде как заседание… Великий князь как бы давал слово, обращаясь то к тому, то к другому: – Вы, кажется, хотели сказать? Тот, к кому он обращался, – говорил. Говорили о том: следует ли великому князю принять престол или нет… Я не помню всех речей. Но я помню, что только двое высказались за принятие престола. Эти двое были: Милюков и Гучков… (…) Я, кажется, говорил последним. Я сказал: – Обращаю внимание вашего высочества на то, что те, кто должны были быть вашей опорой в случае принятия престола, то-есть почти все члены нового правительства, этой опоры вам не оказали… Можно ли опереться на других? Если нет, то у меня не хватит мужества при этих условиях советовать вашему высочеству принять престол… Великий князь встал… Тут стало еще виднее, какой он высокий, тонкий и хрупкий… Все поднялись. – Я хочу подумать пол часа… (…) Великий князь позвал к себе Родзянко. Против этого почему-то Керенский не протестовал. Родзянко пошел. (…) Великий князь вышел… Это было около двенадцати часов дня… Мы поняли, что настала минута. Он дошел до середины комнаты. Мы столпились вокруг него. Он сказал: – При этих условиях я не могу принять престола, потому что… Он не договорил, потому что… потому что заплакал… (…) Великий князь ушел к себе. Стали говорить о том, как написать отречение. Некрасов показал мне набросок, им составленный. Он был очень плох. Кажется, поручили Некрасову, Керенскому и мне его улучшить. Милюков объяснил мне, что накануне Комитет Государственной Думы признал необходимым под давлением слева в той или иной форме упомянуть об Учредительном Собрании. |
| В Орде московский князь успел задобрить и Мамая, и хана, и ханш, и всех князей, пожалован был опять великим княжением Владимирским и отпущен с большою честию, а тверскому князю хан послал сказать: " Мы тебе дали великое княжение, давали и войско, чтоб посадить тебя на нем; но ты войска нашего не взял, говорил, что сядешь одною своею силою; так сиди теперь с кем хочешь, а от нас помощи не жди " . Молодой тверской князь Иван задолжал в Орде 10000 рублей; Димитрий московский заплатил эти деньги и взял Ивана с собою в Москву, где он сидел на дворе митрополичьем до тех пор, пока отец выкупил его. Для нас здесь важно то, что тверской князь принужден был задолжать в Орде 10000 рублей, а московский имел средства выкупить его - борьба была неравная! Таким образом, говорит летописец, великий князь Димитрий твердо укрепил под собою великое княжение, а врагов своих посрамил. Но одного посрамления было мало: в Бежецком Верхе тверской князь держал своего наместника, и Димитрий отправил туда войско. Наместник Михаилов был убит, тверские волости пограблены; но война рязанская помешала тверской. Мы видели, что во время второго нашествия Олгердова князь пронский вместе с рязанскими полками приходил на помощь войску московскому, собиравшемуся в Перемышле; но после доброе согласие между Москвою и Рязанью было нарушено неизвестно по каким причинам, и в 1371 году, в декабре, великий князь отправил на Олега рязанского воеводу своего Димитрия Михайловича Волынского с большим войском; Олег собрал также большое войско и вышел навстречу московским полкам, причем, по словам летописца, рязанцы говорили друг другу: " Не берите с собою ни доспехов, ни щитов, ни коней, ни сабель, ни стрел, берите только ремни да веревки, чем взять боязливых и слабых москвичей " . Московский летописец поблагодарил их за такое мнение в следующих выражениях: " Рязанцы, люди суровые, свирепые, высокоумные, гордые, чаятельные, вознесшись умом и возгордившись величанием, помыслили в высокоумии своем, полуумные людища, как чудища " . Господь низложил гордых, продолжает летописец: в злой сече рязанцы пали как снопы, и сам князь Олег едва спасся бегством с небольшою дружиною. Мы видели, что в Рязани шла постоянная вражда между двумя княжескими линиями, рязанскою и пронскою; эта борьба помогала Москве, точно так как в Твери помогали ей усобицы между князьями тверскими и кашинскими. Как только князь Владимир Дмитриевич пронский узнал о беде Олеговой, то явился в Рязани и сел здесь на княжении; но Олег скоро выгнал его, взял в плен и привел в свою волю. |
| Свечерело. В сумерках, а потом в темноте поезд трубил между Каспием и Хребтом, под утро князю Андрею надо было отцепляться в Минеральных Водах, – попрощался с дядей Николашей, но долго не спалось, а под ровный стук поезда в своём вагоне долго беседовал с Влади. Орлов вспоминал Манифест 17 октября, как Фредерикс, да все, были согласны с Витте и уговаривали Государя подписать, а Влади умолял не подписывать: если и уступать, то не сейчас, когда вынуждают. Но уговорили и Трепова-труса, – и акт был подписан. В тот вечер все разъехались, а Государь просил Влади не покидать его, сидел в кабинете с поникнутой головой, и крупные слёзы падали на стол: «Я чувствую, что потерял корону, теперь всё кончено.» А Влади уговаривал его. «Нет! Ещё не всё потеряно! Только сплотить всех здравомыслящих, и ещё можно дело спасти!» Но вот – не сплотили. Сколько помнил князь Андрей – дядя Николаша тоже был там в те дни и тоже уговаривал подписать. Но сейчас Влади не называл так. Он только выразить хотел то, что к потере короны давно уже шло. Разговаривали по-французски. Князь Андрей спросил: – Скажите, вы думаете – для него теперь всё потеряно? Он уже никак не вернётся на трон? Орлов принял загадочный вид: – Может быть… Но только без неё. Поезд выстукивал, выстукивал в темноте – вещее. – А скорей всего, я думаю, – великий князь. – Вы думаете? – встрепенулся князь Андрей. – Да. Он дал понять тифлисскому городскому голове, что – согласен возглавить Россию… Даже – ещё раньше всех событий. – Ещё раньше?? У Андрея Владимировича была жилка историка-летописца, и он стал выведывать у Влади: когда же раньше? при каких обстоятельствах он мог говорить об этом с тифлисским городским головой? Под клятвой и вечной тайной Влади открыл: ещё под Новый год голова приезжал с поручением князя Львова: если бы совершился переворот, то согласился ли бы великий князь возглавить Россию после этого? И великий князь, видя, как безнадёжно идут русские дела, – едва-едва удержался от согласия. В Ростове-на-Дону поезд великого князя приехала встречать и новочеркасская делегация, какой-то дикий есаул Голубов. Великий князь пожал им руки. Они рассказали о перевороте в Новочеркасске и что с собой сейчас привезли арестованного атамана Граббе, не сразу признавшего их Исполнительный Комитет. Великий князь согласился взять атамана к себе в поезд – и увёз. 492 |
| В первой половине мая великий князь отправился, как выше сказано, из Яффы на фрегате «Громобой» в Бейрут, посетил некоторые острова Турецкого Архипелага и прибыл в Константинополь. Здесь он был принят султаном с большими почестями и провел неделю в осмотре достопримечательностей и прогулках по Босфору, на берегу коего он жил во дворце Эмиргьяне. Пребывание в Константинополе имело только то политическое значение, что посещение великим князем султана после бывшей войны доказывало сближение российского кабинета с турецким и полное восстановление прежних дружеских отношений двух держав. Впрочем, путешествие в Константинополь было вызвано вовсе не желанием Государя искать сближения с Турцией, а желанием, чтоб великий князь воротился из Палестины в Россию минуя Австрию, Италию и Францию, по случаю начала военных действий в Северной Италии. Путь чрез Константинополь был предписан великому князю из Петербурга в самое последнее время перед отправлением его из Греции и потому ни он и никто из лиц сопровождавших Его Высочество не был в состоянии приготовиться чтением к предстоявшему путешествию и путешествие это имеет в жизни великого князя только значение прогулки весьма интересной и приятной. В конце мая Его Высочество отправился из Константинополя в Николаев на пароходе «Владимир», который был прислан в его распоряжение Русским Обществом Пароходства и Торговли. Во время плавания по Архипелагу и Средиземному морю великий князь имел случай видеть на месте, какое развитие получило это Общество, им основанное и встретившее при начале своем сильное противодействие со стороны невежества и недоброжелательства. Здесь великий князь мог убедиться, что мысли его об учреждении Общества были вполне верны, что оно приносит уже большую пользу для развития торговли и вообще благосостояния Южной России и что оживило все прибрежье этого края. Во все время заграничного путешествия великий князь весьма интересовался знать, что делалось в России, и был в постоянной переписке с разными лицами… С прибытием в Николаев кончилось заграничное путешествие великого князя. |
| Во второй раз имя князя Владимира встречается в русских летописях под 970 годом, когда князь Святослав незадолго до своей смерти разделил Русскую землю между тремя сыновьями: старший сын, Ярополк, получил Киев, средний сын, Олег, – землю Древлянскую, а младший сын, Владимир, – Новгород. Вскоре после смерти Святослава между братьями начались распри. В отместку за гибель своего воеводы, убитого князем Олегом во время охоты, князь Ярополк в 977 году выступил с ратью на Древлянское княжество. Князь Олег погиб во время отступления близ города Овруча. Известие о его смерти достигло Новгорода, и князь Владимир, зная властолюбие брата, бежал за море к варягам. Ярополк послал в Новгород своих посадников и стал один править на Руси. Но через три года князь Владимир вернулся в Новгород с дружиной варягов и изгнал киевских посадников. Вскоре он завоевал Полоцк и женился на княжне полоцкой Рогнеде, невесте Ярополка. Затем он покорил Киев, по его воле был убит Ярополк. Несмотря на то, что вдова Ярополка, родом гречанка, была беременной, Владимир взял ее в наложницы. Сладострастным язычником, полагавшимся на свою силу и воинскую дружину, – таким предстает князь Владимир до своего обращения в христианство . По языческому понятию, правда и справедливость – на стороне сильного. Князь Владимир вполне следовал этому как высшему мерилу жизни. Далеки тогда еще были от его сердца слова: «Не в силе Бог, а в правде». Став единодержавным князем Руси, Владимир осуществил несколько удачных военных походов: завоевал Галицию (Червонную Русь), смирил вятичей и радимичей, победил камских болгаров, успешно воевал с печенегами и, таким образом, распространил пределы своей державы от Балтийского моря на севере до реки Буг на юге. По примеру хазарских каганов (мусульман) у князя Владимира было, кроме пяти жен, множество наложниц. Утвердив свою власть, великий князь Киевский Владимир всячески стремился упрочить на Руси языческую религию – многобожие, культ стихийных сил природы. Он установил на киевских холмах идолов Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симарьгла, Мокоши. |
| Владимир согласился оказать помощь, но за это потребовал неслыханное вознаграждение – родственную близость с византийскими императорами, а именно брак с их родной сестрой принцессой Анной. Для тех времен это было уникальным исключением из династических правил Византии. В Константинополе ради спасения империи вынуждены были согласиться, но обусловили это встречным условием: князь примет Крещение и вступит с принцессой Анной в брак по православному обряду. Владимир, будучи подготовлен всеми предыдущими событиями, согласился. По приказу князя зимой 988 года у города Хрисополь шеститысячный отряд русских воинов нанес сокрушительный удар мятежникам. Бунт был подавлен. Варда Фока погиб. Выполнив свои обязательства, Владимир напомнил Византии об обещании. Но император Василий II не склонен был исполнять обещанное, поскольку этот династический брак, по его мнению, слишком уж возвышал Русь. Тогда князь Владимир предпринял поход на Корсунь (Херсонес), являвшийся оплотом Византии в Крыму. Осада Корсуни князем Владимиром. Худ. И.Я. Белов Зимой 988 года Херсонес был осажден русскими войсками. Несколько раз русские войска безуспешно штурмовали крепость. Не сумев взять город, Владимир приказал начать его осаду. Неизвестно сколько продолжалась бы осада, поскольку князь Владимир был настроен решительно. Прибывшей к нему на переговоры делегации осажденных он заявил, что готов осаждать город и три года, если понадобится. Но осаждать столь длительный период Херсонес не пришлось. В один из дней, согласно Повести временных лет, из крепости была выпущена стрела с пергаментом, в котором говорилось о том, что невдалеке от лагеря есть колодец, который питает херсонцев водой. После этого, по приданию летописцев, князь Владимир сказал: «Если сбудется – крещусь!». Он приказал копать в указанном месте. Труба была найдена и разрушена. Жажда заставила жителей Херсонеса сдаться, что позволило захватить Императорам Василию и Константину князь Владимир послал весть, что если они не отдадут ему сестру в жены, то он пойдет на Константинополь. Это стало достаточно весомым аргументом для принятия ими решения об исполнении обещанного. Принцесса Анна была направлена в Херсонес. |
|
|
