| После распада Советского Союза и до 1994 года белорусское общество вновь оказалось в тяжелейшей социально-политической ситуации с упадническими настроениями, подобными пораженческим на начальном этапе Великой Отечественной. Тогда вновь в хаосе смуты на первые позиции вышли, до того «спавшие», белорусские националисты, первым делом взявшиеся за проведение жесткой «хлопоманской» белорусизации, но уже в более актуальной для времени либерально-западнической обертке. На словах современные национальные демократы особенно яростно отвергают все советское и особенно большевизм, благодаря которому они-то и смогли «укорениться» на белорусской земле (то же самое и на Украине - одни народ, один процесс). А на деле эти «демократы» навязывают обществу свои идеи чисто большевистскими методами (иначе не получается). Провозглашая себя истинными патриотами, эти «либеральные» националисты, борясь с русской природой белорусской идентичности, волей-неволей выдают то, из чего вырос их избирательный национализм, проявляющийся исключительно в русофобии. На самом деле, это фантомные боли от утерянных з польскага часу» и тоски по «Крэсам с очередной попыткой цивилизационного реванша. История, длящаяся со времен графа Муравьева-Виленского и предыдущих эпох, с теми же идейными и зачастую генеалогическими истоками. После референдума 1995 года, когда русский язык, на котором говорит подавляющее число белорусов, получил государственный статус равный с белорусским, «хлопоманство» опять отошло в тень. Однако сейчас, когда в Республике Беларусь разработана и претворяется в жизни программа поддержки белорусской культуры и языка, в комплексе с духовным возрождением белорусского народа, включая возвращение его к христианской традиции, есть зримая опасность, что эта программа может приобрести негативные черты «хлопоманской» белорусизации. Сегодня можно наблюдать множество примеров, когда белорусская культура и язык, которые могут и должны существовать наравне с общерусской культурой и языком, под влиянием националистически ориентированной интеллигенции противопоставляются друг-другу вплоть до виртуальных языковых битв в интернете с юридическими последствиями (при этом сам белорусский язык все более искажается) и «войны памятников» на улицах и площадях из-за различной - общерусской или криптопольской - трактовки истории (многочисленные разногласия с памятниками св.Александру Невскому, Миндовгу, Ольгерду, св.Георгию Конисскому, Александру II, Винценту Калиновскому, Монюшко и Дунину-Марцинкевичу). Порой под видом развития белоруской культуры идет подмена ее криптополонизацией, какой на самом деле является «хлопоманская» белорусизация как в литературе, так и в гуманитарных науках, с угодничеством и поклонением перед представителями польско-католической культуры, обосновывая их принадлежность к Белоруссии всего лишь по факту рождения их в местных «маентках» и поместьях. |
| Едва проговорив это, он, трепеща, обращается в бегство, более полагаясь на бегство, чем на удачу в битве. Когда же Болеслав, одержав славную победу над врагом, возвращался, а почти все его войско разошлось, этот беглец, собрав воинов и собравшись с силами, украдкой напал сзади, рассчитывая или поймать в засаду беспечного, или бдительного подавить количеством. Завидев их издали, тот (Болеслав. – Сост.) говорит: «Ну, этих-то, дружино, от лагеря сдует пылью, поднятой коровьими копытами. Эти сопливые 1463 увальни до падения падают и до нападения сдаются. Но оборонимся от летучих мушиных укусов, ибо даже против малодушных неестественна бездеятельность, постыдно малодушие. Пусть вас не пугает стократно превосходящее войско, [состоящее] из необученной толпы: в малом числе и места больше, и отвага заметнее. Побеждающий числом не многим славнее, чем побежденный из-за малочисленности. Итак, раз с поклажей нелегко выплыть, следует бросить обременительные трофеи. Ведь приятнее увенчаться славой победы, чем нагрузиться добычей». Они же на то отвечают: «Для алчущей души даже стремительность – промедление. Пусть досужий считает головы во вражеских легионах, а наши мечи в это время пусть лучше подсчитают убыль [этих] голов!» И вот они врезаются в густейшие ряды врагов, кося железом железные маковки, и ненасытная свирепость львов насытилась не прежде,чем простерлось последнее тело, не прежде, чем река Буг (Bug) загустела от крови. Спустя немного времени снова Болеслав горит желанием напасть на Русь (Russia), а русин (Ruthenus) – на Польшу (Polonia), и, разделенные некой рекой, которая служила границей [обоих] королевств, они разбивают лагеря друг напротив друга. Когда этот варвар, нерасчетливо пренебрегая малочисленностью поляков и пересчитав свое многочисленное [войско], преисполняется надменностью от [собственного] превосходства, он, считая себя выше всех людей, охваченный суетным тщеславием, шлет славному Болеславу [такие слова]: «Вепрь обложен охотниками, боров захвачен в грязи, пойман в наши сети; употребим же его для натаскивания наших щенков и позабавимся зрелищем». |
| 1478 Кадлубек, характерным образом, опускает имеющееся у Анонима Галла уточнение, что вернувшийся на киевский стол с польской помощью Изяслав Ярославич был родственником Болеслава II (двоюродным братом). 1480 Обычно в латинских источниках того времени под заимствованным из античных текстов термином «талант» имелся в виду фунт или его половина – марка (мера веса драгоценных металлов величиной ок. 200 г); собственно, именно о «золотых марках» ведет речь Аноним Галл 29, примеч. 824). 1481 Возможно, аутентичная деталь процедуры утверждения договора, не распознанная уже Анонимом Галлом (см. 29, примеч. 825) и по обыкновению неумеренно панегирически перетолкованная Кадлубком. В финале – стихотворная строка (неумелый гекзаметр). 1482 После смерти венгерского короля Белы I в 1063 г. на престол взошел его племянник Шаламон, сын Эндре I и Ярославны (см. 22, примеч. 635); соперниками Шаламона были сыновья Белы I – герцоги Геза (будущий Геза I) и Ласло (будущий Ласло I); в дальнейшем Болеслав II поддерживал дружеские связи именно с Ласло, вот почему Кадлубек упоминает только одного из сыновей Белы I. 1483 Борьба с чехами и поморянами имела место после 1070 г., о чем в самой общей форме сообщает Аноним Галл (Gall. I, 24–25). 1484 Болеслав II только однажды бывал на Руси – в 1069 г.; возвращение Изяслава Ярославича в Киев в 1077 г., из второго изгнания, присутствия польских войск не потребовало. Трудно понять, что имел в виду Кадлубек под «запарфянскими краями»; «парфянами» (Parthi) он обычно именовал половцев (так в главах II, 24; III, 19; и др.), но ни в каких «заполовецких» пределах Болеслав II никогда не бывал. Скорее всего, перед нами – очередная риторическая невнятица, служащая оправданием для включения в повествование заимствованного античного сюжета (см. следующее примеч.). 1485 Кадлубек переносит на польскую почву рассказ Юстина об измене скифских жен своим мужьям, которые пребывали в походе в Азию, с собственными рабами (lust. 2, 5). 1486 При поддержке польского князя Болеслава III пражский стол занял в 1107 г. Святоплук (из оломоуцкой линии Пржемысловичей), а после смерти последнего в 1109 г. – его двоюродный брат Борживой II. |
| 1562 Андрея, будущего венгерского короля Андрея II. Бела III не только посадил сына на галицком столе, но и включил Галич в свой титул. 1564 Здесь употреблен тот же латинский термин latrunculi, который выше, в другом контексте, обозначал кого-то вроде лазутчиков-пластунов, прокрадывавшихся во вражеский лагерь (см. примеч. 1465). Поэтому в данном случае, полагаем, текст отнюдь не следует понимать в том смысле, будто галицкий князь (или княжич) возглавлял шайку настоящих разбойников: очевидно, речь идет о ватагах, нападавших из засады или внезапно («изгоном», по древнерусской терминологии), для которых мы затрудняемся подыскать вполне адекватное название. Ср. примеч. 1592. 1565 Не видим серьезных оснований сомневаться в этом известии о набеге Владимира Ярославича на южнопольские рубежи (Щавелева 1990. С. 137. Коммент. 7). Конечно, в короткий период первого княжения Владимира в Галиче в 1188 г. для него слишком мало времени, но ведь оно могло состояться и при жизни Ярослава Осмомысла, который находился в родственном союзе с Мешком III, соперником Казаимира II (см. примеч. 1528). 1566 Еще один случай, когда порой заумная риторика Кадлубка ставит в тупик комментаторов и переводчиков. Что значит выражение «sacrum principis oraculum» (в нашем переводе оно передано буквально)? Высказывалась догадка, что в нем скрыто указание на германского императора Фридриха I Барбароссу (о его роли в злоключениях Владимира Галицкого см. примеч. 1570) (Vinc. Kadl. 1872. Р. 414 [А. Bielowski]; 1996. S. 221. Przyp. 185 [В. Kürbis]). Полагаем, это – натяжка, которая, к тому же, сопряжена с новыми недоумениями: в каком смысле Фридрих мог быть «священным оракулом» Казимира? Вероятнее всего, речь идет о самом Казимире, как то и подсказывает сама структура фразы, и мы имеем дело с перифрастической формулой, подчеркивающей сакральную природу власти «монарха Лехии» в глазах хрониста – точно так же, как несколькими строками выше обороту перевода «милостивейшая воля Казимира» в оригинале соответствует высокопарное «piissimum Casimiri numen». |
| Так ствол несокрушимого дуба, несмотря на сыплющиеся на него со всех сторон удары, не то что не падает, даже не колеблется. Однако он (Болеслав. – Сост.) советуется с сенатом (senatus), силой ли противостоять этому злу или иначе – какой-нибудь хитростью, и с чего следует начать? И пока все молчат, колеблясь 1489 , что делать в таких обстоятельствах, некий князь (princeps) по высокородности и очень близкий к князю по положению 1490 , муж благородного великодушия, столь же неутомимый в деле, сколь находчивый разумом – да, тот самый прославленный Петр Влостович (Petrus Wlostides) узел сомнений не рвет, не рубит, а спасительным образом развязывает. «Не лишено мудрости, – говорит он, – сказанное мудрецом: мудрость взывает на площадях 1491 . Проще всего человеку познать путь благоразумия, если прежде он познал самого себя. Разве не два [начала] в человеке – душа и тело? Для чего душа? Чтобы поступать здраво. Для чего тело? Чтобы быть вместилищем духовных достоинств. Убери любое из двух – и нет человека 1492 . Поэтому я считаю действующего как напряжением одной только [физической] силы, так и исключительно находчивостью и изворотливостью, без [применения] силы, не только увечным, а вообще не существующим. Ведь одного крыла без другого мало для полета, и бесполезно одно колесо в двуколке, если нет второго. Да и покуда жив ствол, что толку срезать побеги: это столь же легко, сколь и бесполезно. Напротив, топор полагается при корне 1493 , начинать надо с самого начальника раздора. Если иссякнет источник, быстрее высохнут и ручьи. За самого Володаря, именно за него надо браться прежде всего. И хотя наш совет кажется неисполнимым, когда рык львов раздается [уже] в дверях Болеслава (ведь многие из наших были подкуплены его подарками), необходимо надеяться на спасительный выход даже из самого трудного положения. Доблесть находит не только тропинку, не только дорогу среди бездорожья 1494 , но и [более того] – для мужества везде простирается торный путь 1495 . Потому недостаток в успехе я предпочитаю недостатку в свидетельствах доблести. |
| 1550 Непонятно, кого, помимо Романа Мстиславича (см. примеч. 1538), который, к тому же, был старше брата Всеволода, мог иметь в виду хронист. 1551 Итак, краковскому князю, вступившемуся за своего старшего племянника Святослава Мстиславича, пришлось бороться с коалицией остальных Мстиславичей, которую поддержал и Галич. Такая реакция, если верна рассказанная Кадлубком история о вытеснении Святослава из Владимира, вполне естественна, и непонятно, почему комментаторы подвергают ее сомнению, исходя из позднейших союзнических отношений Романа и Всеволода Мстиславичей с Казимиром II (Щавелева 1990. С. 130. Коммент. 5, 7). 1552 Т. е. половцев (см. примеч. 1484) или, возможно, ятвягов; Берестье и Дорогичин были русскими форпостами в освоении ятвяжских земель. 1553 Буквально Casimiridae значит «Казимировичи», однако оба известных сына Казимира II, Лешко Белый и Конрад (см. фрагмент 7, главу IV, 23), к тому времени еще даже не родились. Поэтому в данном случае принят перевод, к которому присоединяемся и мы (ср. примеч. 1515, 1578). 1554 Обычно думают, что имеется в виду польский династически-государственный символ – белый орел, присутствующий и на современной гербе. В таком случае это – первое о нем упоминание. 1556 Польские комментаторы усматривают здесь указание на присутствие в русском войске языческих волхвов (Vinc. Kadl. 1996. S. 219. Przyp. 172 [В. Kürbis]), что представляется крайне маловероятным. Если уж пытаться разглядеть за риторикой хрониста какую-то действительность, то скорее уж жрецов язычников-ятвягов, которые, согласно Кадлубку, в большом количестве присутствовали в войске Всеволода Мстиславича. 1558 Латинское выражение «ratione obsequelae» можно также перевести как «за [его] уступчивость». В таком случае пришлось бы думать, что после поражения у Берестья Роман Мстиславич быстро помирился с Казимиром II. 1560 Галицкого князя Владимира, сына Ярослава Владимировича Осмомысла. В «Ипатьевской летописи» причиной изгнания Владимира представлены интриги владимиро-волынского князя Романа Мстиславича, который в итоге, действительно, в 1188 г. на время занял Галич, а о какой-либо роли краковского князя ничего не говорится (ПСРЛ 2. Стб. 659–662). |
| 1586 Польско-венгерский мир 1192 г., урегулировавший взаимные интересы в галицком вопросе (Пашуто 1968. С. 162). 1587 Эту замысловатую фразу комментаторы трактуют так, что под «дружбой» (amicitiae) имеются в виду якобы мирные отношения с соседями. Возможность этой трактовки трудно оспорить, хотя ничто не вынуждает к ней присоединяться. 1588 Т. е. предпринимает поход против ятвягов или пруссов (гетов, по терминологии Кадлубка: см. примеч. 1471). 1589 Каких именно «соседей» (contigui) пруссов-«гетов» «одолел» Казимир II, неясно. Берестейское княжество (см. выше главу IV, 14)? Или фразу надо понимать так, что «одолены» были «соседи» полешан? 1592 Снова термин latrunculi употреблен не в широком смысле (тогда следовало бы ожидать «этих разбойников»), а в специальном, подразумевающем некие отряды, которые нападают исподтишка (см. примеч. 1564). 1593 По контексту этот ятвяжский поход приходится датировать 1192/3 г. Положение дел в Дорогичине, на крайнем севере волынских владений, в то время по древнерусским источникам не прослеживается. В науке по преимуществу принято с доверием относиться к сведениям, которые представлены у В. Н. Татищева со ссылкой на некую «Полоцкую летопись» о том, что после смерти Мстислава Изяславича в 1170/3 г. в Дорогичине княжил Василько Ярополчич (один из младших племянников Мстислава), который, при поддержке своего шурина мазовецкого князя Лешка, племянника Казимира II, боролся за Берестье с минским князем Владимиром; Лешко занимает Берестье и, не получив от Василька обещанной компенсации за помощь, оставляет город за собой (Татищев 3. С. 127–128). Если полагаться на эту информацию, то описанная борьба за Берестье должна была развернуться после смерти берестейского князя Владимира Мстиславича (см. примеч. 1538), т. е. в середине или второй половине 1170-х гг. Вряд ли, однако, Василько Ярополчич был еще жив к началу 1190-х гг., ведь описанное у Кадлубка выше посажение в Берестье в 1182 г. Святослава Мстиславича (см. главу IV, 14), вероятнее всего, стало следствием того, что берестейский стол освободился после смерти Василька (иначе трудно было бы понять, почему Казимир II решил поддержать Святослава только десятилетие спустя по его изгнании из Владимира и почему поход оказался направлен именно на Берестье). |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Не «братские народы», а триединый русский народ 27.05.2017 1521 Время на чтение 4 минуты Фрагмент русского дореволюционного атласа. В последнее время знакомые и коллеги часто спрашивают меня: «Станут ли русские и украинцы снова братскими народами?» Такая постановка вопроса вызывает у меня грусть. Видимо, украинский кризис ничему не научил большинство российских и белорусских граждан, раз они по-прежнему считают, что в отношении восточных славян применима концепция «братских народов». Заявлять, что русские, украинцы и белорусы - братские народы, примерно так же остроумно, как объявить братскими народами русских, уральцев и сибиряков. То есть, по сути, речь идёт об искусственном выделении из русского монолита отдельных региональных компонентов и возвышении их до наций. Предположим, что большевики не остановились на расчленении русского народа на три части и пошли дальше - создали на русской этнической территории Уральскую и Сибирскую ССР. Какие герои были бы у новоявленных уральцев и сибиряков? Очевидно, те, которые отстаивали мифическую самостийность Урала и Сибири по отношению к Москве . Наверняка, героем уральского пантеона стал бы Иван Зарубин - яицкий казак, участвовавший в антиправительственных бунтах XVIII века, а провинциальных интеллигентов, организовавших в XIX столетии «Общество независимости Сибири», канонизировали бы как «будителей» сибирской нации. И Зарубин, и сибирские сепаратисты были наказаны «московской властью», и это, конечно, послужило бы отличным основанием для спекуляций об извечных притеснениях свободолюбивых уральцев и сибиряков «злыми москалями». Даже если б уральцы и сибиряки были объявлены братскими для русских народами, сама концепция уральской и сибирской самостийности не утратила бы своей антирусской сути, и рано или поздно проявилась бы русофобскими эксцессами. Реальные украинский и белорусский самостийные проекты устроены именно так, как гипотетические уральский и сибирский. Великорусы изначально воспринимались свидомыми и свядомыми деятелями как важнейший Другой, на противопоставлении которому следует строить историческое самосознание. Поэтому главным героем украинского национального пантеона был выбран предатель Мазепа, а белорусского - польский мятежник Винцент Калиновский. |
| Supplementum. 1934; I dem. Cantus Lamentationum. 1934). Придворные музыканты. Миниатюра из сб. «Cantigas de Santa Maria». 1275–1284 гг. (Escorial. T. J. 1) Придворные музыканты. Миниатюра из сб. «Cantigas de Santa Maria». 1275–1284 гг. (Escorial. T. J. 1) II. Арабское и еврейское влияния. Вопрос о влиянии араб. и евр. музыки на церковную музыку И. является дискуссионным, он осложняется отсутствием для этих традиций древних нотированных источников. После араб. завоевания музыка в И., особенно на юге полуострова, испытала влияние араб. традиции. Завоеватели принесли в И. мн. виды муз. инструментов, основным центром производства к-рых стала Севилья. Испанцы переняли от арабов ряд инструментов: ударные (дуфф, испан. адуфе; табл, испан. атабаль; бандаир, испан. пандерете; сунудж-аль-суфр, испан. сонахас-де-асофар; накара (накеры)), духовые - деревянные (шаббаба, испан. ахабеба, эхабеба; бук, испан. альбогон) и медные (нафир, испан. аньяфиль), струнные - щипковые (уд, испан. лауд; канун, испан. канон) и смычковые (рабаб, испан. ребек, рабель). Некоторые из этих инструментов (накара (небольшие литавры), лауд (лютня), ребек) впосл. стали распространяться и в др. странах Зап. Европы. Арабы принесли в И. и музыкально-теоретические знания: в Толедо были выполнены лат. переводы трактатов араб. авторов, к-рые впосл. распространились во мн. европ. странах и цитировались различными авторами - Винцентием из Бове, Иеронимом Моравским , магистром Ламбертом , Хуаном Бермудо и др. В нек-рой степени влияние араб. муз. традиции сказалось и на христ. музыке (прежде всего паралитургических жанров), создававшейся при дворах испанских королей. В XIII-XIV вв. короли Кастилии и Арагона приглашали к себе араб. музыкантов. В 1322 г. Собор в Вальядолиде (21-е прав.- Mansi. T. 25. Col. 718) ввел запрет нанимать мавританских музыкантов для участия в христианских праздниках, что, вероятно, свидетельствует о широком распространении этой практики. Музыка евреев, появившихся в И. еще в дохрист. эпоху, по мнению исследователей, могла оказать наибольшее влияние именно на церковное пение. |
| Примечания Б. Н. Флоря. Исследования по истории Церкви. Об этих сторонах положения Польской и Чешской Церквей в раннесредневековом обществе см.: Abraham W. Organizacja...; Krofta К. Kurie...//Ueskэ uasopis hismorickэ. 1904. S. 21–30, 249–253; Нгивэ F. Chrkevnh zшizenh...//Ibid. 1916. S. 27–34, 40–51, 283–286, 385–399. См. рассказ польского хрониста Винцента Кадлубка: MPH. T. 2. Ks. 4. 2 i n. В Чехии право свободной элекции епископов было признано Пржемыслом I в грамоте 1206 г. оломоуцкому капитулу (Krofta К. Kurie...//Ueskэ uasopis hismorickэ. 1904. S. 254–256); в Польше первые выборы епископа капитулом состоялись в Кракове в 1208 г. (Abraham W. Pierwszy spyr...//Rozprawy Akademii 1895. Ser. 2. T. 7 (32). S. 300, 304, 314–315). Vetulani A. Statuty synodalne Henryka Kietlicza. Krakyw, 1938. S. 12. Позднее известно о наложении санкций на лиц, нарушивших это постановление (Abraham W. Privilegium fori duchowiecsmwa w ustawodawstwie polskiego w wieku XIII. Lwyw, 1936. S. 3 (Collectanea theologica; T. 17). Krofta К. Kurie...//Ueskэ uasopis hismorickэ. 1904. S. 261. Епископ сообщал, что князь в случае их неявки в суд налагал арест на имущество духовных лиц (Abraham W. Privilegium fori duchowiecsmwa...//Collectanea theologica. T. 17. S. 3). Krofta К. Kurie...//Ueskэ uasopis hismorickэ. 1904. S. 263–264. Ibid. S. 386 i n.; Abraham W. Privilegium fori duchowiecsmwa... S. 8 i n. Решения Серадзских синодов 1233 и 1262 гг. запрещали вызывать клириков в светский суд (Antiquissimae constitutiones synodales... S. 6, 52), a статут кардинала Гвидо 1266 г. устанавливал санкции для светского лица, которое вызвало бы клирика в светский суд (Ibid. S. 65). Подробнее см.: Abraham W. Privilegium fori duchowiecsmwa...//Collectanea theologica. T. 17. S. 6 i n.; Historja od najdawniejszych czasyw do roku 1400/Орг. T. Silnicki. Krakyw, 1939. Т. 2. Иг. 1. S. 271. Krofta К. Kurie...//Ueskэ uasopis hismorickэ. 1904. S. 386. Ibid. S. 261. CDB. Т. 2. N 209, 212. Krofta К. Kurie...//Ueskэ uasopis hismorickэ. 1904. S. 269 i n. |
|
|
