| дал свободу и другим протестантским вероисповеданиям; но социнианство, как и католичество, было объявлено вне закона. Лишь в 1779 г. католики получают право терпимости, а соци-ниане получают его в 1813 г. При Вильгельме Оранском большинство епископов стояло за веротерпимость (в отношении разновидностей протестантства) и вошло в унию с некоторыми протестантскими вероисповеданиями и предложило проект реформирования Prayer-Book, чтобы он был удобен для всех протестантских исповеданий (согласно понятиям лати-тудинаристов). Парламент был согласен, но Кентерберийская церковная конвокация протестовала против внесения изменений в «Book of Common Prayer». При королеве Анне принципы Высокой Церкви восторжествовали. Большая часть парламента, созванная в 1710 г., состояла из людей этой церковной партии. Внесены были изменения в богослужение, как реакция против идей Кальвина: причастие принималось на коленях и ничком, целуя землю и ударяя себя в грудь; появились изображения возле алтаря. При короле Георге I (из Ганноверской династии) главой Англиканской Церкви был лютеранин. Это вызвало смущение и недовольство в Англиканской Церкви. Многие из клириков отказались давать клятву верности новой (Ганноверской) династии. Они поддержали принципы Высокой Церкви, но без церковного главенства короля. Их называли «неприсягаю-шими» (Non-jurors). Латитудинаризм теперь начал все больше распространяться. Были клирики и много епископов приверженцев этого течения. Hoadly, епископ Bangor’a, публично отверг необходимость принадлежать к видимой церкви и ратовал об уничтожении вероисповедных формул. Он считал евхаристию только воспоминательным образом, без реального значения. Были высокопоставленные лица, которые считали возможным признать догмат о воплощении в арианском смысле и вообще не считать обязательными основные принципы христианства. В течение XVIII в. в Англиканской Церкви, из партии Широкая Церковь вышли религиозные общества – методисты и евангелисты – для борьбы с распущенностью нравов. Методисты отделились от Англиканской Церкви, а евангелисты остались в ней, но были готовы войти в общение со всеми теми, кто, как и они, принимали кальвинистские принципы (пресвитериане, индепе-денты, анабаптисты). Они основали миссионерские общества, Библейское общество (1804), вели борьбу против рабства. |
| 2000 лиц из пресвитерианского духовенства были низложены и изгнаны. Карл II издал два других закона все с той же целью закрепить Епископальную Церковь , как государственную: 1) Акт об удостоверении (Test-act 1673 г.), в силу которого каждый чиновник должен был дать клятву, чтр он будет верно служить королю и признает его главой церкви, что не верит в предопределение и будет приобщаться в Высокой Церкви (Епископальной); 2) закон 1678 г. лишал католиков права заседать в парламенте. Нужно заметить, что еще в царствование короля Карла II в Англиканской Церкви появилось богословское направление, согласно которому вероучение и дисциплина подвержены постоянному прогрессу и потому являются излишними, и символические книги должны быть уничтожены. Сторонники этого направления хотели даже вотировать закон, допускающий существование сект внутри Англиканской Церкви, но палата общин в 1688 г. отвергла этот закон. Это учение за его широкую веротерпимость называется латитудинаризмом, а партия, которая его разделяет – Широкою Церковью. Так образовались в Англиканской Церкви три направления: Высокая, Низкая и Широкая Церковь . Первая поддерживала вероисповедание веры из 39 членов и Prayer-Book (Служебник), придавая большее значение Prayer-Book. Низкая Церковь стремилась еще больше сблизить Англиканскую Церковь с протестантством и для нее самым важным был англиканский символ из 39 членов. Широкая Церковь не придает значения догматическим и богослужебным различиям в протестанстве и стремится объединить все протестантские вероисповедания на основе общих для них бесспорных верований. Карл II на смертном одре объявил себя католиком, а его брат, преемник его, Яков II (1685–1689) давно принял католичество. Своим актом о толерантности, изданном в 1687 г., он стремился восстановить католичество, но за эту попытку был свергнут с престола. Англикане вызвали из Нидерландни его зятя Вильгельма Оранского, убежденного кальвиниста. Он дал обещание сохранить Епископальную Церковь как государственную, а своим актом о толерантности в 1689 г. |
| О дальнейшем пути Анны Павловны на свою новую родину сообщалось в той же “Северной почте”, но уже в разделе “иностранной хроники”. “В минувшую пятницу 23 числа (августа месяца), ввечеру Его высочество наследный принц наш прибыл с супругою своею в вожделенном здравии в замок Лоо, где находится ныне вся королевская фамилия, — таковы были новости из Голландии. — В будущий понедельник назначен въезд ихвысочеств в здешнюю столицу. Великая княгиня любезными качествами своими привлекает к себе сердца всех, и король наш (BuльreльмI — а. А.) чувствует себя щастливым в щастии своего сына” 22 . 4 сентября того же 1816 г. последовал торжественный въезд принца Вильгельма с супругой в Гаагу. “Изъявлений радости здешних жителей при сем случае описать невозможно”, — уведомляла читателей “Северная почта”, добавляя при этом, что праздник был отменен из-за плохой погоды 23 . Но через неделю, 11 сентября, торжество “имело быть” в Гааге, о чем российские читатели смогли узнать в конце того же месяца: “Дано было от здешнего города великолепное празднество для королевской, в честь четы, фамилии, а на другой день были разные увеселения для народа” 24 . Обосновавшись на своей новой родине, молодая княгиня ревностно принялась за изучение голландского языка, местной истории, традиций, быстро заслужив любовь и преданность своих подданных. Оказавшись на далекой чужбине, Анна Павловна поддерживала тесную связь с семьей. Два раза в неделю она писала матери, регулярно посвящала братьев в свои радости, печали и заботы. Переписка с родными в России была для нее одним из немногих развлечений. Это были единственные люди, с кем она могла говорить на равных и кому она могла довериться. Анна Павловна продолжала сохранять верность Православию, хотя ее будущие дети должны были принять веру Голландской Реформатской Церкви. Вскоре после переезда великой княгини в Голландию в Гааге было начато устройство домового православного храма. Русский путешественник А. Зилов посетил эту церковь во время своего пребывания в Голландии в 1837 году. “Мы отправились в придворную церковь Оранской принцессы, — вспоминал А. Зилов. — С каким благоговейным умилением я простоял эту обедню! С лишком 5 месяцев, как я не слыхал православного напева. Каждый стих, каждый возглас доходили до сердца! Церковь небольшая, освещена сверху и отделана просто под белый мрамор” 25 . |
| Церковь по самому существу своему есть начало собирающее, объединяющее: поэтому ей чуждо всё то, что дробит и рвёт на части наше народное тело. Национальная исключительность, узкий племенной и классовый эгоизм, обособление отдельных лиц и групп, – всё это дело одинаково противное духу Христовой любви. Поэтому для церкви христианской политика разъединения и разобщения есть „чужое ярмо“... В наши дни нового смутного времени только незримая сила любви может сплотить нас воедино и спасти от окончательного распадения наш государственный и общественный организм. В виду повсеместно надвигающейся анархии, может быть, церкви вновь предстоит выступить в роли собирательницы русской земли. Но чтобы быть на высоте этой задачи, она сама —166— должна возвыситься над вероисповедной исключительностью. Она не может отождествлять своего дела с тем или другим временным политическим движением. Призывая всех смириться пред тем высшим началом, которое составляет конечную цель и смысл всей человеческой жизни, она должна возвыситься над борьбой партий и общественных групп. Но она должна признавать и освящать всё положительное, ценное и истинное, отделяя зерно от мякины. В последние века своего исторического существования церковь замкнулась в состояние аскетического равнодушия к делам мирским. События и превращения общественной жизни проходили мимо неё, не вызывая с её стороны никакого воздействия. Соответствует ли такое равнодушие к жизни мирского общества идеалу живой, деятельной любви Христовой? Кто ближе к духу Христову – св. Филипп или современные нам пастыри – угодники светской власти? К счастью для нашей церкви, не все её пастыри таковы: в ней снова повеял дух жизни. Пусть растёт и крепнет это движение: тогда церковь наша восстановит свой пришедший в упадок нравственный авторитет. И это возрождение будет спасительным не только для церкви, но и для нашей государственной жизни“ 940 . II. Действительно, пора исправить величайшую ошибку, допущенную Петром I-м. „Пётр уничтожил патриаршее достоинство, по совету Вильгельма Оранского. Но не одно желание подражать англиканской церкви было причиной реформы. Пётр был создателем неограниченной монархии в России, по примеру западного абсолютизма. Он не мог допустить власти, которая и в умалённом виде могла бы соперничать с ним. А недавний пример доказывал, что и наш патриарх не был чужд папизма, т.е. полной независимости и даже превосходства духовной власти над светской. „Подобные замахи“ были не во вкусе властолюбивого Петра. При содействии южнорусских по- |
| История А.-п. с. этого периода начинается с попытки составления конкордата об объединении Церквей. В 1716 г., после визита в Англию Фиваидского еп. Арсения, неск. англикан. епископов-нонджуреров (от англ. non-jurors - неприсягнувшие, т. е. отказавшиеся в 1688 г. присягнуть Вильгельму III Оранскому и потому низложенные со своих кафедр) просили К-польского Патриарха Иеремию III принять их в церковное общение. Посредниками выступали Святейший Синод РПЦ и рус. имп. Петр I , заинтересовавшийся устройством Церкви Англии еще во время своего путешествия по Зап. Европе в 1699 г. (Florovsky. Р. 257). Проект конкордата, составленный Майклом Кэмпбеллом, предполагал возможность совместного совершения таинств при сохранении существующих различий между вероучениями, к-рые всегда являлись препятствием для их объединения, напр.: непризнание авторитета Всел. Соборов и их оросов богодухновенными, отрицание почитания Пресв. Богородицы, святых и икон, понимание таинства Евхаристии с позиций кальвинизма (Образцов. С. 42). Кроме того, конкордат Кэмпбелла предусматривал примат Иерусалимского Патриархата как древнейшей Церкви. В соборном послании англикан. епископам 1723 г., к к-рому прилагались «Изложения православной веры» Иерусалимского Собора 1672 г . и решения К-польского Собора 1691 г. , Патриархи К-польский Иеремия , Антиохийский Афанасий , Иерусалимский Хрисанф , признавая ревность и благочестие англикан, решительно отказались обсуждать с ними спорные вопросы: «Наши догматы еще древле исследованы… прибавлять или отнимать от них что-либо непозволительно; посему желающие согласоваться с нами в Божественных догматах православной веры должны с простотою… покориться всему, что определено и постановлено древним преданием отцов и утверждено святыми Вселенскими Соборами» (Образцов. С. 45-52). Этот ответ правосл. историки Церкви расценивают как самый важный догматический документ XVIII в., выразивший неизменную позицию правосл. церкви в диалоге с инославными христианами (Уляхин. С. 32). Невозможность переговоров обуславливалась еще и тем, что Архиепископ Кентерберийский Уильям Уэйк сообщил правосл. стороне о схизматическом положении «неприсягнувших», выразив при этом надежду, что взаимоотношения между Церквами не прекратятся. |
| Она была римской; говорили, что на ней изображен апостол Павел, и потому она вызывала ожесточенные споры, касающиеся ранней Британской Церкви. Вряд ли кто-нибудь станет отрицать, что Саммерса Младшего эти споры трогали весьма мало. Да и вообще интересы и увлечения Саммерса Младшего уже несколько часов удивляли и забавляли его дядюшку. Племянник проявлял удивительное невежество и удивительную осведомленность английского школьника, который в некоторых вопросах куда сильнее многих взрослых. Например, в Хэмптон-корте он решил, что на воскресенье может забыть о кардинале Уолси и Вильгельме Оранском, но его невозможно было оттащить от электрических проводов и звонков соседнего отеля. Его порядком ошеломило Вестминстерское аббатство, что не удивительно с тех пор, как оно стало складом самых больших и самых плохих скульптур восемнадцатого столетия; зато он мгновенно разобрался в вестминстерских омнибусах – как разбирался во всех лондонских, цвета и номера которых он знал не хуже, чем геральдист знает геральдику. Он возмутился бы, если бы вы невзначай спутали светло-зеленый паддингтонский с темно-зеленым бейзуотерским, как возмутился бы его дядюшка, если бы вы спутали византийскую икону с католической статуей. – Ты коллекционируешь омнибусы, как марки? – спросил он у племянника. – Для них, пожалуй, нужен довольно большой альбом. Или ты хранишь их в столе? – Я храню их в голове, – с законной твердостью отвечал племянник. – Что ж, это делает тебе честь, – заметил преподобный Томас Твифорд. – Наверное, не стоит и спрашивать, почему ты выбрал именно омнибусы из тысячи других вещей. Едва ли это пригодится тебе в жизни, разве что ты станешь помогать на улицах старушкам путать омнибусы, советуя им выбрать не тот, что надо. Сейчас, кстати, мы вынуждены покинуть один из них, ибо нам пора выходить. Я хочу показать тебе так называемую монету святого Павла. – Она такая же большая, как собор святого Павла? – смиренно спросил отрок, когда они выходили. У входа в подземелье их взоры привлек необычный человек, которого, судя по всему, привело сюда то же нетерпеливое желание. Это был темнолицый худой мужчина в длинном черном одеянии, похожем на сутану, но в странной черной шапочке, каких священнослужители не носят, напоминающей скорее всего древние головные уборы персов и вавилонян. Смешная черная борода росла лишь справа и слева по подбородку, а большие, странно посаженные глаза напоминали плоские очи древних египетских профилей. Дядя с племянником не успели рассмотреть его, как он нырнул в дверной проем, куда стремились и они. |
| Гаага. Церковь Марии Магдалины. Церковь святой равноапостольной Марии Магдалины Церковь. Действует. Престолы: Марии Магдалины Год постройки:не ранее 1937. Адрес: Obrechtstraat 9, 2517 VL Den Haag, Nederland Координаты: 52.083356, 4.288476 Проезд:от центрального вокзала трамвай 17 до остановки Waldeck Ryrmontkade; трамвай 3 до остановки Speijkstraat. Изменить описание объекта Карта и ближайшие объекты To navigate, press the arrow keys. История Русской Православной Церкви в Нидерландах и непосредственно храма св. Марии Магдалины начинается с брака великой княгини Анны Павловны (1795-1895) и Виллема Фредерика Джорджа Людвига принца Оранского, впоследствии короля Вильгельма II (1792-1849). Анна Павловна - дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, сестра будущего императора Александра I. Обручение великой княжны Анны Павловны с наследным принцем Оранским состоялось 28 января 1816 г., а 9 февраля того же года в церкви Зимнего дворца было совершено их бракосочетание. Каждый из супругов сохранял принадлежность к своему вероисповеданию. И вскоре после переезда Анны Павловны в Голландию, в Гааге было начато устройство домового православного храма. От брата великая княгиня получила в дар походную церковь времен Отечественной войны 1812 г. и штат клириков. За время пребывания Анны Павловны в Голландии сначала в качестве супруги наследного принца, а потом и правящей королевы, её домовая церковь пять раз меняла своё местонахождение. Первоначально она располагалась во дворце в Гааге, в том здании, где сейчас находится Верховный совет Нидерландов. Позднее храм был перенесён в город Апельдорн во дворец Хет Лоо, вокруг которого был разбит сад, в точности повторяющий парк Павловского дворца. Потом королева опять вернулась в Гаагу, где её церковь снова располагалась на втором этаже дворцового здания. После смерти короля Виллема II Анна переехала во дворец Рустенбюрг в Гааге, где на первом этаже был устроен храм. Там он находился и после её смерти в 1865 г., и вплоть до сноса здания в 1906 г. На этом месте построили Дворец Мира, в котором размещается Международный суд (современный Гаагский трибунал), а храм был перенесён в частный дом на улице Вазерстраат, где он располагался с 1911 г. |
| Англиканский собор (церковь Ирландии), построенный в неоготическом стиле в городе Корк, освящен в честь святителя Финбарра. Собор возведен по проекту архитектора Уильяма Бёрджеса (1827–1881) – он стоит на месте монастыря святого Финбарра, которого с незапамятных времен почитают небесным покровителем города Корк и епархии с тем же названием. Построенные во времена святого Финбарра церковь и круглая башня простояли до XII века, когда были уничтожены норманнами, а мощи святителя увезены в безопасное место. Собор неоднократно перестраивался за последующие 600 лет. В 1690 году Коркский собор был практически стерт с лица земли во время осады Корка в разгар войны короля Вильгельма III Оранского и короля Якова II. Внутри собора свт. Финбарра в Корке Среди главных святынь нынешнего собора – скульптура ангела Воскресения на одном из трех шпилей; украшенный изображением Страшного суда тимпан; статуя святого Финбарра внутри собора; свыше 1260 скульптур, а также 70 витражей с изображением сцен из Ветхого и Нового Заветов, жизни Христа и апостолов, Сотворения мира, ангельских чинов и т.д. Католическая церковь свт. Финбарра в Корке (источник: Bluedolphin.ie) Одна из католических церквей города Корк, известная как «южная церковь», тоже освящена в честь святого Финбарра. Это старейшая католическая церковь в городе: нынешнее здание относится к 1766 году и стоит на месте более раннего храма. Храм богато украшен внутри, а среди его святынь – известная фигура Христа в алтаре и великолепная статуя святого Финбарра. Римско-католический собор Корка, известный также как «северная церковь», освящен в честь Богородицы и святой Анны – в нем тоже чтят память святого Финбарра, который здесь увековечен в статуе. Даже кладбище и больница города Корк носят имя святого Финбарра. Весьма трогательно, что девизом Университетского колледжа Корка являются слова: «Да просвещается Манстер там, где учил Финбарр». На протяжении многих веков глубокое почитание святого Финбарра продолжалось и на озере Гуган-Барра (сейчас островок соединен с сушей мощеной дорогой), где сохранились остатки древнего кельтского православного монастыря святого Финбарра! Рядом расположена деревня с тем же названием. На это святое место православные и католики организуют паломнические поездки ежегодно в ближайшее ко дню памяти святителя воскресенье. |
| К. поддерживал связь со двором Вильгельма Оранского, состоял в переписке с принцессой Марией, а гр. Данби предложил ему присоединиться к группе, собиравшейся пригласить их на англ. престол. В начале «Славной революции» К. был единственным епископом в составе «бессмертной семерки», подписавшей письмо с призывом к Вильгельму и Марии занять трон, полученное ими 30 июня 1688 г. Стремясь заручиться поддержкой К. накануне возможного вторжения нидерланд. армии (Вильгельм высадился в Англии 5 нояб.), 28 сент. 1688 г. Яков II восстановил его в сане епископа Лондонского. Впрочем, эта мера не возымела должного эффекта, напротив, К. употребил весь свой авторитет, чтобы убедить как можно больше лордов королевства поддержать Вильгельма. В нач. нояб. король дважды вызывал его, безуспешно пытаясь выяснить в частной беседе подробности приглашения Вильгельма. В нач. дек. К. удалось уговорить принцессу Анну бежать из Лондона, причем сам епископ в военной форме и с оружием возглавлял охранявший ее эскорт вплоть до Оксфорда. С началом правления Вильгельма III (1689-1702) и Марии II (1689-1694) К. вновь стал членом Тайного совета и деканом Королевской часовни (14 февр. 1689) и короновал новых монархов 11 апр. 1689 г. К. активно выступал в поддержку Акта о веротерпимости 1689 г., а также в пользу необходимости принесения присяги новому королю. Когда Уильям Санкрофт был отстранен от должности архиепископа Кентерберийского, К. стал одним из членов комиссии, исполнявшей обязанности примаса церкви Англии (напр., председательствовал на заседаниях конвокации). Он, как и в 1677 г., считался одним из наиболее вероятных претендентов на вакантную должность, однако не был назначен ни в 1691, ни в кон. 1694 г., когда кафедра освободилась снова. Расстроенный этим, К. в последние годы правления Вильгельма III сблизился с тори и, хотя и сохранял лояльность к королю, постепенно отошел от политики, занимаясь больше церковными делами, в частности перестройкой собора св. Павла после пожара 1666 г., завершившейся в 1697 г. |
| В январе 1701 г. был восстановлен упраздненный еще в 1667 г. монастырский приказ, в ведение которого переходило управление всеми церковными вотчинами и распоряжение сборами и нарядами с них. На содержание архиереев и монастырей из приказа теперь назначалось жалованье, причем крайне урезанное — «без чего прожить невозможно». Остальные суммы, получившиеся со сборов от церковных имений, предполагалось употреблять на государственные и общественные нужды, в частности на создание школ и благотворительных учреждений (больниц, богаделен для нищих, увечных воинов и т. д.). Впрочем, если при монастырях, приходах или архиерейских домах устраивались богадельни, то соответствующим духовным властям вотчины вновь возвращались под их собственное управление, хотя и при сохранении государственного контроля над доходами с них. Подводя итог двадцатилетней деятельности монастырского приказа, нужно сказать, что она привела церковное хозяйство к крайнему расстройству. Архиерейские дома скудели из года в год, монастырские строения разваливались без поправки, в вотчинах от непосильных сборов резко сокращалось число дворов. Недоимки по сборам с церковных имений постоянно росли, достигнув в 1721—1722 гг. огромной по тому времени суммы — более 1,2 млн рублей. Между тем заимствованные у протестантов взгляды на отношения государства и Церкви еще более усилились у Петра I в связи с его путешествиями по Европе. Так, во время первого из них он не без внимания слушал Вильгельма Оранского, советовавшего ему устроить Русскую Церковь на манер Англиканской, объявив себя ее Главою. В 1712 г. в Виттенберге, увидев памятник М. Лютеру, Петр высказал похвалу последнему за то, что тот «на Папу и на все его воинство мужественно наступал для величайшей пользы своего государя и многих князей, которые были поумнее прочих». В стремлении русских церковных деятелей сохранить патриаршество самодержец видел всего лишь ненавистный ему «папежский дух». Таким образом, к 1718 г. судьба церковной реформы была уже предрешена. Нашелся у нее и готовый теоретик — «скорое перо» Петра I — епископ Феофан (Прокопович). |
|
|
