| Современные ученые довольно много рассуждают о целях и намерениях Владимира и о тех выгодах, которые ему лично и его государству принесло крещение. Говорят о том, что брак с сестрой ромейского императора возвел русского правителя на вершину мировой политической иерархии; о том, что отныне Русь стала полноправным членом международного сообщества; о приобщении к высокоразвитой византийской культуре и т.п. Но неплохо было бы узнать и мнение современников. Сам святой Владимир — в отличие, например, от святого Константина — не оставил нам письменных текстов, из которых была бы видна его «религиозно-политическая программа». Однако в летописи приводится молитва князя, с которой он обратился к Богу после крещения. Каково бы ни было происхождение этих слов, они во всяком случае отражают взгляд человека той эпохи. О чем же просит Бога новоокрещеный русский князь? Боже великий, сотворивый небо и землю! Призри на новые люди Свои, дай же им, Господи, уведать Тебя, истинного Бога, яко же уведаша страны христианские, и утверди у них веру правую и несовратную. Мне помози, Господи, на супротивного врага, да надеюсь на Тя и на Твою державу и побеждаю козни его! Прежде всего князь препоручает свой народ Богу как «Его новых людей» и просит для своей страны просвещения и утверждения в истинной вере. Для себя же Владимир просит помощи от супротивного врага, под котором разумеется не военный противник и не политический конкурент, а сам диавол — архетип мирового зла, к козням которого и восходят все виды человеческой вражды. Обретение истины и победа над злом — такова краткая, но емкая «программа» князя Владимира. На меньшее он не согласен. Судьбоносный выбор Многие русские мыслители, идеалом которых была «просвещенная Европа», видели в «выборе Владимира» роковую ошибку, предопределившую фатальное отставание России от развитых стран Запада. Их оппоненты, напротив, утверждали благотворность и спасительность крещения Руси именно по греческому обряду, что позволило нашему народу воспринять «чистую» христианскую веру и сохранить утраченное Западом истинное благочестие. Вернувшись во времена князя Владимира и попытавшись в той степени, в какой позволяют источники, вместе с ним вновь совершить исторический выбор, мы можем сделать несколько важных выводов. |
| После разгрома Великой Моравии венграми в начале Х в. многие православные осели в Польских княжествах. Считается, что сам князь Мешко I, впервые объединивший Польшу в единое государство, в 966 г. принял крещение по православному обряду. Археологические раскопки свидетельствуют о том, что еще до крещения Мешко на территории Польши существовали храмы, построенные в византийском стиле. Однако после его женитьбы на саксонской принцессе, в 990–992 г. знаменитой грамотой «Dagome ludex» он посвятил свои земли Римскому престолу. С этого времени начинает усиливаться католическое влияние среди западных славян. К 999 г. относится образование Польского архиепископства. Ко времени крещения Руси земли по западной стороне р. Буга, где находятся такие ныне известные польские города, как Холм и Перемышль, входили в состав Киевского княжества. В этих краях христианство усиливало свое влияние одновременно с распространением его в других русских землях. В XI b. на Западной Руси возникли два самостоятельных княжества — Галицкое и Волынское, которые в конце XII b. были объединены в единое Галицко-Волынское. В XIII b. при князе Данииле Романовиче княжество достигает своего могущества. В его столице — Холме — заботами князя была учреждена православная епископская кафедра. В том же столетии была открыта епископская кафедра в Перемышле. Дети и внуки князя Даниила сохраняли верность Православию, но во второй четверти XIV b. род Галицко-Волынских князей в мужской линии угас. Две галицкие княжны были замужем за Литовским и Мазовецким князьями. Волынь попала во владения Литовского князя Любарта, который был верен Православию, но с Галицией дело обстояло иначе. Сын Мазовецкого князя Юрий II Болеслав был воспитан матерью в православии, но впоследствии стал католиком и, став галицким князем, теснил православных. По смерти Болеслава его продолжателем стал польский король Казимир Великий. В середине XIV b. он завладел Галицией. Волынь, несмотря на призывы папы к крестовому походу против «схизматиков», Литовскому князю Любарту удалось отстоять. После присоединения Галицких и Холмских земель к польским владениям, положение православных здесь заметно ухудшилось. Православное население подвергалось различного рода дискриминации, стеснявшей возможность торговой и ремесленной деятельности. |
| Прежняя резкость и нетерпимость османов к христианам постепенно сглаживаются. Появляются личности, которые, подобно визирю Халилю-паше (при Мураде II и Магомете II), были дружественно расположены к христианам. Это смягчение всего лучше выразилось в тех правах, которые были даны христианам после завоевания Константинополя. Османские султаны перенимают от византийских императоров некоторые политические учреждения (пиаде – пехота, названная греческим именем и устроенная по греческому образцу при Урхане), отчасти заимствуют придворный византийский этикет и церемонии; нравы их, отличавшиеся прежде строгостью и простотой, становятся более изысканными; сербская принцесса, жена Баязета, приучает своего мужа к употреблению вина, запрещенного Кораном; в домашней жизни султанов вводятся неизвестные прежде утонченность и комфорт, которые потом переходят за пределы придворной сферы и распространяются между более знатными и богатыми османами. Христианское влияние отразилось и на религиозных воззрениях османов; оно выразилось частью в обращениях османов в христианство, частью в стремлении сблизить ислам с христианством, объединить и слить обе религии. Из времени, предшествующего завоеванию Константинополя турками, известны три случая обращения османов в христианство. Первый был в Константинополе при императорах Мануиле II и Иоанне VI. Был обращен из ислама сын Баязета Юсуф, который был послан в Константинополь своим братом Сулейманом в качестве заложника и был здесь воспитан вместе с сыном Мануила, Иоанном. Этот Юсуф «просил императора Мануила, чтобы он дозволил ему принять крещение по христианскому обряду, каждодневно объявляя ему, что он христианин и не держится догматов Магомета. Император не хотел внимать этому, чтобы не вызвать соблазнов. В то время свирепствовала болезнь (моровая язва), опустошавшая город и уносившая в могилу людей всякого возраста; ей подвергся и сын Баязета. Поэтому он обратился к императору Иоанну с такой речью: «Римский император, господин мой и отец! Вот я умираю, бросаю против воли все и отхожу на судилище, туда... |
| Господство римского права и гражданских учреждений теперь подорвано на Востоке, и отсюда-то, по нему, должно производить все позднейшие печальные и неблагоприятные явления в отношении византийского царства, православной Церкви и греческой нации» 21 . Видя странное поведение своих западных собратий во Христе, Никита Хониат восклицал, обращая внимание своих современников на события в Константинополе: смотрите, таковы-то латиняне, «этот народ, который считает себя более благочестивым и праведным, более точным блюстителем Христовых заповедей, чем греки; вот эти ревнители, поднявшие на рамена свой Крест; они, – замечает Хониат, – оказались полнейшими лицемерами» 22 . Без сомнения, под влиянием сознания тяжести бедствий, каким подвергли латиняне византийцев, под предлогом освобождения Св. Земли, этот историк прямо и решительно заявляет: «Непомерная ненависть к нам латинян и крайнее несогласие наше с ними не допускают между нами ни на одну минуту мысли о дружелюбии» 23 . От латинян греки стали ожидать только одного худого и притом в высшей степени: «Какого самого ужасного зла не сделают люди, – говорит Никита о латинянах, – которые собрали в своем сердце такую злобу к грекам, какой никогда не имел сам древний змей, враг рода человеческого 24 ?» После этого можно ли было ожидать, чтобы разъединение Церкви христианской, совершившееся в XI в., пришло снова к целостности, уврачевалось в века, последующие за этим печальным событием? И не греки тому виною! В другом письме на Восток папа выражает надежду, что с завоеванием Константинополя обратятся к римской вере не только византийцы, но и Иерусалим с Александрийской церковью 26 . С этой целью Иннокентий делает распоряжения, которые грозили опасностью и вере, и церкви Греческой. Еще в том же году, когда совершилось занятие Константинополя западными, папа предписывал поставить в Константинополе священников и клириков для исполнения латинского богослужения; при этом папа внушительно замечал, что было бы достойно порицания оставаться без богослужения по римскому обряду там, где, быть может, латинскому народу навсегда суждено оставаться властителем 27 . |
| Однако скрытно действовавшие в Византии ереси способствовали упадку всего ее уклада, отдавая волю подданных в руки самовластных императоров, парализуя динамическую жизнь церкви и всей страны и обрекая ее на закоснелость и традиционализм. Вот почему, когда появился в VII веке на мировой арене ислам, утверждавший человека «как конечную форму без всякой свободы, а бога как бесконечную свободу без всякой формы» (собственно говоря, исповедовавший одновременно монофелитство и иконоборчество), он по праву одолел Византию. Византийство, по убеждению Вл. Соловьева, «в принципе было враждебно христианскому прогрессу», желая свести религию к «догматической формуле и литургическому обряду», скрывало антихристианство «под личиной православия» . Такое византийство «должно было в своем нравственном бессилии погибнуть под напором открытого и честного антихристианства Ислама» . Таким образом, Византия не только не выполнила своей миссии «основать христианское государство», но и постаралась «подорвать историческое дело Иисуса Христа» . Византия свела православие «на мертвую догму», «подменила б общественной жизни закон Евангелия традициями языческого государства» . Вл. Соловьев не без иронии заключает, говоря о византийцах: «Они не могли пожаловаться на свою судьбу. Что они желали, то и получили: догма и обряд остались при них, и лишь общественная и политическая власть попала в руки мусульман — этих законных наследников язычества» . Вывод из предыдущего напрашивается сам собой: все, что можно было сказать для разоблачения разнообразных пороков и язв исторического православия в Византии, все это Вл. Соловьев сказал так, что большего, пожалуй, нельзя даже и придумать. Оставалась нетронутой только природа самого догматического содержания православия, но на это он уже не мог пойти, поскольку всегда был и оставался принципиальным сторонником чистейшего канонического православия. Да это был бы уже не Вл. Соловьев, и вся его критика получила бы совсем несоловьевский смысл. При всем том, однако, в своем изображении византийского православия он, несомненно, увлекается. И чтобы характеризовать ту новую философскую ступень, на которой он оказался в 80–е годы, все-таки необходимо отдавать себе отчет в этом увлечении. |
| Это событие, подготовленное тайными переговорами и сношениями с Римом, совершилось в 800 г. и будет изложено в своем месте. Походы Каролингов в Италию сопровождались громадными последствиями, которые должны оцениваться не только с точки зрения местной итальянской, но и общеевропейской истории. Пробудив освободительное движение и вызвав в городах и в Церкви стремление к организации местных сил и к борьбе с чуждыми элементами, эти походы вместе с тем должны были вызвать реакцию в тех провинциях, которые подверглись к тому времени уже значительной эллинизации. Господству Византии в Италии нанесен был сильный удар в половине VIII в., но сфера ее политического и культурного влияния в Южной Италии нисколько не ослабела, и в IX в. византийские императоры снова выступают с притязаниями на господство в Средней и Северной Италии. Таким образом, с потерей экзархата Византия далеко не утрачивала своих владений в Италии, а, напротив, продолжала владеть на юге двумя территориями, организованными в фемы по образцу других провинций, и, кроме того, на севере удерживала за собой береговую область с городом Венецией. Отношение императора Константина V к тем событиям, с которыми мы ознакомились, было бы совсем не понятно, если бы мы не обратили внимания на те области, на которые после потери экзархата усилилось политическое и культурное влияние Византии. После похода Карла Италия представляла собой, за исключением областей франкских и церковных, еще две лангобардские области: герцогства Сполето и Беневент. Первое, правда, скоро подчинилось Каролингам, но Беневент, защищенный горами Абруццо с севера, мог долее удерживать самостоятельность. Собственно византийские владения после 754 г. представляли собой две группы земель: береговая полоса с Неаполем в центре и две южные оконечности полуострова, Калабрия и Отранто, или герцогство Калабрия. Последнее, несмотря ни на какие политические превратности, остается верным Византии и сохраняет свою особность по языку и обряду, как принадлежащее к Восточной империи и к Церкви. |
| «В июле 1909 г. З[ерчанинова] во главе миссии для католиков визант[ийского] обряда в России фактически заменил приставленный к нему в качестве советника франц[узский] ассумпционист пресв[итер] Ж. Буа. 20 марта 1911 г. по распоряжению госсекретаря Папского престола кард[инала] Рафаэля Мерри дель Валя автономная миссия для католиков визант. обряда в России была упразднена, вслед[ствие] чего в том же году З[ерчанинов] был включен в клир Могилевского архиепископства Римско-католических церквей Российской империи и получил от властей легализацию» . Нужно отметить, что деятельность ассумпционистов, «отцов, чужих по происхождению, обычаям и языку» настолько возмутила российских клириков, что они обратились с коллективным письмом в адрес римского понтифика с просьбой включить их в «Могилевский ординариат» , так как Могилевский архиепископ имел юрисдикцию над всеми католиками Российской империи. Справедливости ради нужно отметить и тот факт, что несмотря на взаимные претензии ассумпционисты тем не менее ежемесячно выдавали денежную помощь, выделяемую Римом как Зерчанинову, так и Сусалеву . Тем временем община при часовне на ул. Полозовой разрослась, и Зерчанинов с Сусалевым обратились к властям за разрешением на открытие самостоятельного прихода при часовне, на что 15 апреля 1911 г. было получено разрешение от председателя совета министров Российской империи П.А. Столыпина . На тот момент под прошением были поставлены подписи 120 человек . К 1912 г. община увеличилась еще более и к осени того же года обустроила новый храм в доме некоего Савича на углу улиц Бармалеевой и Большой Пушкарской. Зерчанинов «после закрытия прихода на ул. Полозова, назначен викарием католич[еской] ц[еркви] св. Екатерины в С.-Петербурге, где совершал богослужения по византийскому обряду» . Его богослужения посещали около 30–40 человек. Фактически с начинания Зерчанинова в Санкт-Петербурге постепенно появилось три общины русских греко-католиков, совершавших свои богослужения в разных местах города . Несмотря на неоднократные увещания, Зерчанинов продолжал использовать в своем богослужении латинские элементы: «Все еще складывает и разводит руками по-латински, кланяется на “воплотитися” и на “Верую” и неизменно облачается в наплечник и латинский стихарь» . |
| Всякий грек обоего пола, духовный и мирянин, имеет право отказать в духовном завещании до третьей части своего наследства в пользу патриарха, митрополитов, епископов, церквей, монастырей, приходского духовенства, бедных, и эти отказы должны быть уважаемы. Требования о выделе и выдаче завещанной части наследства со стороны лиц, в пользу которых сделан отказ, имеют полную силу против законных наследников завещателя. Когда патриарх и его доверенные собирают, за счёт государственного казначейства, наследство, принадлежащее митрополитам, архиепископам, епископам, священникам, монахам и монахиням, будет ли оно заключаться в наличных деньгах, вещах или в скоте, никто из государственных чиновников не может противиться этому или заявлять возражение ни под каким предлогом. Церковные повинности, известные под именем parissia и prothessy, также должны быть собираемы с наследников всякого подданного из греков и в случае нужды при помощи суда. Всякая жалоба на патриарха, митрополитов, архиепископов, епископов, их заместителей и их людей, может быть подана только в наш императорский Диван, а никак в какой ни будь другой трибунал. Во всех случаях, когда явится надобность взять под стражу для целей правосудия какого ни будь митрополита или какое ни будь другое лицо священного сана, арест его может состояться не иначе, как при участии патриарха. Никто ни в каком случае не должен принуждать силой какого ни будь подданного из греков к принятию исламизма. За исключением установленных повинностей, которые должны быть вносимы аккуратно каждый год, патриарх свободен от всякого другого налога, от всяких других поборов. Агента патриарха (capoukehaya) при нашем правительстве и пятнадцать других подданных, состоящих у него в услужении, изъяты от взноса хараджа (выкуп за голову) и всякой другой дани. В виду присоединения к константинопольской патриаршей кафедре патриархатов Ипекского и Охридского, которые пользовались подобной же уступкой один для семи, другой для пятнадцати лиц, та же привилегия должна быть предоставлена и константинопольскому патриарху. Никто не может оскорблять патриарха насмешками над его пастырским жезлом, или над каким либо другим предметом, относящимся к обряду его нации, или над богослужебными и другими обычаями, соблюдающимися у неё. Все требования патриарха, утверждённые синодальной печатью, должны быть принимаемы нашим правительством к рассмотрению, а равно и представления, имеющие предметом долги патриаршей кафедры. Патриарх и Синод держат при себе для услуг столько янычар, сколько им угодно, и ни один из милиционеров нашей столицы не может стеснять их в этом отношении. Наконец, никто не должен сметь причинять патриарху хотя бы малейшее беспокойство в деле вступления его в должность, или в управлении всем тем, что относится к ведению константинопольской патриаршей кафедры и кафедр, от неё зависящих. |
| разделы 2.3.a–2.3.b настоящей статьи. Подчеркнем, что здесь идет речь не просто о наличии определенной молитвы в славянских Служебниках – что, вопреки В. М. Лурье (Лурье, 1999. С. 76–77) и А. С. Слуцкому (Слуцкий, 2006. Прим. 59), еще не является свидетельством их «сходства с коптским обрядом» (почему именно «коптским», а не египетским греческим?), поскольку эта молитва была хорошо известна и за пределами египетской традиции, – а об особенностях редакций текста нескольких молитв. При этом нет никакого сомнения в том, что непосредственная связь между египетской литургической традицией и древнерусскими Служебниками отсутствует – подобное предположение не только неисторично (см. также прим. 183 настоящей статьи), но, главное, отнюдь не решает проблему происхождения древнерусских литургийных формуляров, так как соответствующие параллели наблюдаются только для одной из их многочисленных особенностей, но никак не для прочих. Напротив, эти параллели, неожиданно существующие между двумя весьма непохожими литургическими типами, указывают на такую точку касания этих традиций, которая принадлежала некой (возможно, безвозвратно утраченной) третьей греческой традиции, в основе которой лежала практика Константинополя, дополненная элементами палестинских, египетских и прочих практик – дополненная иначе, чем в уже изученных периферийных греческих традициях. Здесь рассматриваются только Служебники, но не Миссалы. Отождествление новооткрытых фрагментов глаголического Миссала (Sinait. Slav. N/5, XI (?) в.) с формуляром литургии ап. Петра и, следовательно, Служебником (предложенное в работе: Parenti, 1994) представляется необоснованным, поскольку литургия ап. Петра представляет собой адаптацию текста римской мессы к византийскому обряду, а в Sinait. Slav. N/5 мы наблюдаем римский обряд, не подвергшийся какой-либо адаптации. А именно, здесь присутствует ряд изменяемых в зависимости от празднуемого события молитв «над Дарами», префаций и постпричастных молитв – тогда как в литургии ап. Петра (в том числе и по рукописи Crypt. |
| В изображении воскрешения Лазаря (таб. IV), Лазарь представлен выходящим из пещеры, согласно еврейскому обряду погребения. Здесь удержана местная восточная деталь, но в катакомбах, равенских мозаиках, гробница Лазаря представлена в виде портала или здания с фронтоном, похожего на римские надгробные монументы. В виде подобного же здания представляется и гроб Христов, в изображении воскресения, или лучше сказать в момент посещения его мироносицами. Изображение входа в Иерусалим исполнено согласно с катакомбными изображениями и с миниатюрой Раввулова евангелия. Только в последнем схвачен один главный момент: в Россанском же кодексе картина продолжена с обеих сторон и заключает гораздо больше лиц, но замечательно – удерживает покрой одежды, бросаемой перед Христом. Эта одежда в виде длинных рукавов или полотенец, составляет любопытную подробность тогдашнего костюма, схваченную рисовальщиком с натуры. Для византийской иконографии замечательно здесь изображение Иерусалима в виде сомкнутой модели, на которой из-за стен выдаются очертания зданий с крышами и купол храма во вкусе позднейших миниатюр греческих и славянских. То же и на табл. XIII. Подобное изображение, кроме указанного Гарнаком в Венском кодексе Книги Бытия, находится и в евангелии Раввулы, табл. IX. Гораздо важнее для иконографии две миниатюры, представляющие тайную вечерю. Первая изображает этот сюжет в его древнейшем реалистическом типе, вторая – в церковно-литургическом. Образчиком для первого послужили картины семейных столов и пирушек, где участники представлены за столом в виде сигмы возлежащими вдоль полукруглой подушки, окаймляющей стол. Из этих картин житейского содержания выработалось изображение тайной вечери с изменением числа и рода участников применительно к евангельскому рассказу. В катакомбах нет изображений тайной вечери, а более ранний из известных сюжетов этого рода сохранился в равеннской мозаике Аполлинария. (Описаны Жан Поль Рихтером в его монографии „Die Mosaken von Ravenna“ s. 53). Россанский кодекс прибавляет к этому редкому иконографическому сюжету второй экземпляр близкий к равеннскому по времени и одинаковый по способу изображения. К сожалению, снимок в издании Гарнака и Гебгарда очень неясен, и трудно разобрать, какие предметы лежат на столе. |
|
|
