| «Период от 5 до 8 лет, — пишет Белый, — едва ли не самый мрачный: все, мною подмеченное, как неладное, невероятно углубляется мной». Мать начинает обучать его грамоте и музыке: он боится ее огорчить своим непониманием и от страха тупеет. Она раздражается, кричит на него, плачет. Уроки превращаются в пытку для обоих. Наконец в 1889 году появляется «избавительница» — гувернантка Белла Радэн. Она поняла характер мальчика и старалась отучить его от притворства и кривляния. «Я вас не понимаю, — говаривала она, — для чего вы ломаетесь? Вы делаете все, чтобы о вас подумали с самой худшей стороны. Зачем это ломание „под дурачка“? Вы — совсем другой!» Но мальчик не мог не «ломаться». Это была его самозащита, его «водолазный колокол», без которого он бы утонул в море враждебной ему действительности. А потом «колокол» стал привычкой. Психологические конфликты и противоречия вошли в его натуру, породили двойственность, «двуликость». Начинается чтение Купера, Майн-Рида, Жюль-Верна, игра в индейцев, в солдатиков; игра продолжается десятилетие и становится второй жизнью. Она усиливает раздвоение его сознания. Летом семья Бугаевых жила в Демьянове, владелец которого Владимир Иванович Танеев сдавал дачи. Это поместье было расположено в трех верстах от Клина при шоссе, ведущем в Шахматово. Всего семнадцать верст отделяло именье Бекетовых от Демьянова: будущие друзья— Блок и Белый — в детстве проводили лето почти рядом. Неподалеку, около Крюкова, в Дедове, жил Сергей Михайлович Соловьев — троюродный брат Блока и друг юности Белого. В семи верстах от Демьянова, в селе Фроловском, живал Чайковский, навещавший брата В. И. Танеева — композитора Сергея Ивановича. В октябре 1890 года Белый заболел дифтеритом. «Мне помнится, — пишет он, — не столько болезнь, сколько Гоголь, которого начала мне читать вслух мать во время болезни; Гоголь— первая моя любовь среди русских прозаиков; он, как громом, поразил меня яркостью метафоры, интонацией фразы». Белый-писатель выходит из Гоголя. В «Серебряном голубе» и в «Петербурге» он усложняет гоголевский гротеск, перерабатывает его стилистические приемы. |
| Позже поступают в раздачу и государственные «черные» земли. Помещики сразу получили в свое распоряжение некоторые права вотчинника, право суда, напр. С пол. XVI в. они стали и ответственными сборщиками казенных податей на своей земле – откуда вытекло впоследствии их право облагать налогами крестьян. Но новый класс вовсе не был повторением боярства в уменьшенном виде. Во-первых, это был действительно общественный класс по своим размерам: служилое ополчение к. XVI в. насчитывало до 70 тыс. человек. Затем, при первых «верстаниях» в службу, правительство давало поместья, не справляясь с происхождением человека, а принимая в расчет лишь его боевую годность. Брали даже людей, находившихся в услужении у частных лиц. Благодаря этому, по составу новый класс явился, сравнительно с боярством, очень худородным. Представления о родовой чести, об отечестве не могли здесь пустить глубоких корней; окончательная победа дворянства в XVII в. сопровождается падением местничества. Далее, приспособление к новому, денежному хозяйству очень дорого обходилось тогдашнему служилому землевладельцу: для XVI в. мы имеем целый ряд случаев разорения очень крупных вотчинников. Положение мелкого помещика – городового (провинциального) сына боярского было еще тяжелее, и он вполне зависел от правительства, которое изредка помогало ему денежными выдачами (жалованьем). Если боярство стояло на том, что отечество и государь никому придать не может, то среди мелких служилых должно было скоро утвердиться сознание, что, напротив, «велик и мал живет государевым жалованьем». Общего со старой «дружиной» у нового военного класса было очень мало, если не считать названия дворян, уцелевшего от той поры, когда поместья получали люди, служившие во дворе князя. Первоначально название прилагалось лишь к низшему разряду служилых, высший же называли детьми боярскими. Позже оба термина употребляются безразлично, а иногда дворяне стоят выше детей боярских. Социальное положение дворянства XVI в. стояло еще очень не высоко, доказательством чего является 81 ст. |
| Тот и другой храмы 5 класса. В Покровском храме в 1825 году окрещен еврей солдат; в 1827 г. еврей мещанин Даниил Штейфон с двумя сыновьями. На счет добровольных пожертвований в Хотомле содержится богадельня на 9 душ муж. и 10 жен. В Хотомле бывает 8 ярмарок: 2 февраля, 25 марта, 9 мая, 14 июня, 27 июля, 1 сентября, 26 октября и 6 декабря. СЛОБОДА БОЛЬШОЙ БУРЛУК Большой Бурлук – на реке Бурлуке, в 45 верстах от Волчанска и в 90 от Харькова. Часть земель по реке Бурлуку и Бурлучку занята была старшинами Харьковского полка еще прежде 1680 г., а потом богатые и обширные степи по тем рекам перешли в поместье полковнику Константину Григорьевичу Донцу, и утверждены за сыновьями его царской граматой 1693 г. в награду: «за многие службы деда их Полковника Григория Донца и за службу и смерть отца их Константина Донца», убитого в сражении с Азовскими татарами. По царской жалованной грамате, от 12 июля 1693 г., утверждены за внуками Григория Ерофеевича: «поступное поместье Харьковскаго полку писарей Василия Протасова да Федора Осипова в вершинах полевых речек Бурлука и Бурлучка прозванием Хатные буераки 40 четей, да примерныя земли 270 четей, а всего 310 четей, а в дву потомуж». Межа землям от Чаплинскаго буерака и р. Гнилицы к 2 курганам и отселе к 3 большим курганам по границе земель г. Печенег и Мартовецкой слободы, далее «через вершину Хотомчика и через лог на плоский курган и большой курган, отселе на два кургана по границе земель гор. Нижеголя, потом к Слизневу буераку и в гору по границе земель гор. Яблонова, за тем на курган по границе земли, новопостроенной деревни Ольховатки» и на курган, далее на четыре кургана по границе земель гор. Яблонова, потом «через речку, что тянет из Хатних буераков, на курган, по границе земли Каменской слободы, отселе к Двуречной речке, и вниз по той речке и в гору на три кургана, отселе через лог к вершине Дегтярнаго буерака и к трем курганам, за тем через 3 лога на курган по границе земель сл. Двуречной через лог и р. Двуречную к кургану у вершины Шиповатаго буерака, где звериные стойла его, Константиновы, отселе на курган и к р. Бурлучку на курган же, через реку Бурлучек на два кургана, по границе земель гор. Печенег, наконец через Селитренный курган к реке Гнилице и к помянутому Чаплинскому буераку». И так вот 32 кургана на границе одной Бурлуцкой дачи. Из них только один селитренный, т. е. составившийся из кучей навоза для добывания селитры. В грамоте упоминаются и дворовые усадьбы. |
| XVI–XVII вв. были эпохой бурного строительства монастырей. По приблизительным выкладкам В. О. Ключевского , можно составить таблицу соотношения пустыней и городских монастырей: XIV–XVI Пустыни Городские монастыри Итак, за два века появилось более 300 новых монастырей, что, однако, не говорит об усилении аскетических настроений в русском народе в ту пору, ибо частная инициатива в этом деле играла незначительную роль. Основание новых монастырей в этот период диктовалось государственно–и церковно–политическими соображениями и связано было с потребностями, возникавшими в том или ином месте в определенное время. Это станет особенно очевидным, если обратить внимание на территориальное размещение новооснованных монастырей. В этом отношении территорию Московского государства можно разделить на шесть областей, границы которых связаны не с особенностями органичного территориального роста Московского государства, а с колонизационными мероприятиями московского правительства, которые в выделяемых нами областях имели неодинаковый размах и значение, в двух областях они почти совсем не проводились, и как раз в этих областях основано было очень мало новых обителей . Первая область включает в себя центральные районы Московского государства. Ее северная граница проходит по Волге от впадения Мологи до устья Суры, восточная граница идет по рекам Оке и Суре, на западе границей Московского центра является Тверская земля, а на юге — река Ока и ее приток Мокша. Вторую область составляет русский Север — Заволжье и Поморье, земля от Волги до Белого моря, уже известная нам русская Фиваида, поприще для аскетических подвигов иноков XIV–XV вв. Районы к югу от Тулы и вокруг Калуги образуют северную границу бескрайних степей между верховьями Дона и Окой; их южную границу обозначить нельзя, ибо из года в год территория Московского государства росла в направлении на юг в результате государственной и вольной колонизации, строились новые города, а необрабатываемые степные земли верстались в поместья служилым людям. Здесь днем и ночью велась жестокая борьба с кочевниками юго–востока и крымскими татарами, которые нападали на новые города, деревни и поместья служилых людей, грабили и сжигали их, и поэтому крестьянские поселения то возникали вновь, то исчезали. Эти районы образуют третью область колонизации. |
| До обеда кое-как еще дотягивал я время, толкуя со старостой, разъезжая по работам или обходя новые заведения; но коль скоро начинало смеркаться, я совершенно не знал куда деваться. Малое число книг, найденных мною под шкафами и в кладовой, были вытвержены мною наизусть. Все сказки, которые только могла запомнить ключница Кириловна, были мне пересказаны; песни баб наводили на меня тоску. Принялся я было за неподслащенную наливку, но от нее болела у меня голова; да признаюсь, побоялся я сделаться пьяницею с горя, то есть самым горьким пьяницею, чему примеров множество видел я в нашем уезде. Близких соседей около меня не было, кроме двух или трех горьких, коих беседа состояла большею частию в икоте и воздыханиях. Уединение было сноснее. В четырех верстах от меня находилось богатое поместье, принадлежащее графине Б но в нем жил только управитель, а графиня посетила свое поместье только однажды, в первый год своего замужества, и то прожила там не более месяца. Однако ж во вторую весну моего затворничества разнесся слух, что графиня с мужем приедет на лето в свою деревню. В самом деле, они прибыли в начале июня месяца. Приезд богатого соседа есть важная эпоха для деревенских жителей. Помещики и их дворовые люди толкуют о том месяца два прежде и года три спустя. Что касается до меня, то, признаюсь, известие о прибытии молодой и прекрасной соседки сильно на меня подействовало; я горел нетерпением ее увидеть, и потому в первое воскресенье по ее приезде отправился после обеда в село рекомендоваться их сиятельствам, как ближайший сосед и всепокорнейший слуга. Лакей ввел меня в графский кабинет, а сам пошел обо мне доложить. Обширный кабинет был убран со всевозможною роскошью; около стен стояли шкафы с книгами, и над каждым бронзовый бюст; над мраморным камином было широкое зеркало; пол обит был зеленым сукном и устлан коврами. Отвыкнув от роскоши в бедном углу моем и уже давно не видав чужого богатства, я оробел и ждал графа с каким-то трепетом, как проситель из провинции ждет выхода министра. |
| 2. Шесть основных областей монастырской колонизации XVI-XVII вв. были эпохой бурного строительства монастырей. По приблизительным выкладкам В. О. Ключевского, можно составить таблицу соотношения пустыней и городских монастырей: Века XIV XV XVI XIV-XVI Пустыни 42 57 51 150 Городские монастыри 42 27 35 104 Итого 84 84 86 254 В XVII в. основано было около 220 монастырей. Итак, за два века появилось более 300 новых монастырей, что, однако, не говорит об усилении аскетических настроений в русском народе в ту пору, ибо частная инициатива в этом деле играла незначительную роль. Основание новых монастырей в этот период диктовалось государственно-и церковно-политическими соображениями и связано было с потребностями, возникавшими в том или ином месте в определенное время. Это станет особенно очевидным, если обратить внимание на территориальное размещение новооснованных монастырей. В этом отношении территорию Московского государства можно разделить на шесть областей, границы которых связаны не с особенностями органичного территориального роста Московского государства, а с колонизационными мероприятиями московского правительства, которые в выделяемых нами областях имели неодинаковый размах и значение, в двух областях они почти совсем не проводились, и как раз в этих областях основано было очень мало новых обителей. Первая область включает в себя центральные районы Московского государства. Ее северная граница проходит по Волге от впадения Мологи до устья Суры, восточная граница идет по рекам Оке и Суре, на западе границей Московского центра является Тверская земля, а на юге — река Ока и ее приток Мокша. Вторую область составляет русский Север — Заволжье и Поморье, земля от Волги до Белого моря, уже известная нам русская Фиваида, поприще для аскетических подвигов иноков XIV-XV вв. Районы к югу от Тулы и вокруг Калуги образуют северную границу бескрайних степей между верховьями Дона и Окой; их южную границу обозначить нельзя, ибо из года в год территория Московского государства росла в направлении на юг в результате государственной и вольной колонизации, строились новые города, а необрабатываемые степные земли верстались в поместья служилым людям. Здесь днем и ночью велась жестокая борьба с кочевниками юго-востока и крымскими татарами, которые нападали на новые города, деревни и поместья служилых людей, грабили и сжигали их, и поэтому крестьянские поселения то возникали вновь, то исчезали. Эти районы образуют третью область колонизации. |
| И.В. Петухова Скачать epub pdf И.В. Петухова (19.08.1913–25.06.2005) – урожденная Шафалович . Педагог, работала в Тургельской школе. Ее воспоминания записаны в ходе интервью, которое она дала журналистам ТВ Литовской Республики А. Асовской и Э. Гер в 1991 г. На основе материалов интервью был снят документальный фильм «Три сестры», демонстрировавшийся по литовскому телевидению. В тексте сохранены особенности старой классической нормы произношения. В этом поместье родилась и выросла моя мама Мария Николаевна Корецкая. Она вышла замуж за потомственного военного Вячеслава Платоновича Шафаловича и по причине службы мужа жила в Вильнюсе. А потом, после войны с Германией 1914 года и революции 1917 года, переехала и стала жить в Кроше. А поместье это было основано еще во времена моего детства. Я вышла замуж в 1935 году. Мой муж Борис Александрович Петухов был известным в округе врачом. Я же работала в тургельской школе учительницей. Наше знакомство с Борисом Александровичем состоялось в Михнове. По приезде в Тургели он наносил визиты всем помещикам, и нас тоже навестил. Потом мы часто с ним встречались, плавали по реке на байдарке, катались верхом на лошадях. Правда, это были не скаковые, а обыкновенные деревенские рабочие лошади. А спустя год Борис Александрович попросил моей руки. Свадьба состоялась в Михнове. Невеста, как правило, меньше всего замечает, сколько было приглашенных персон и что подавали на стол. Только помню, что на свадьбу приезжали отец Бориса Александровича и его брат, с женами и детьми, а также были наши соседи, знакомые. Поначалу мы жили в Тургелях на частной квартире. Потом уже с помощью родителей в 1937 году построили там себе дом. И до сих пор этот дом стоит, только теперь мы меньше в нем живем, поскольку уже не работаем, а зимой я больше живу в Вильнюсе у детей. Как мы жили, с кем и как общались? В нескольких верстах от нас в Весечанах, Стабавишках были имения, где жили местные помещики. Хоть и нечасто, мы наносили им визиты и они приезжали к нам. В Тургелях же нас окружала местная интеллигенция: учителя, аптекарь, врач, ксендзы, духовенство. А вот в Вильнюс ездили часто. Там у нас было много знакомых. Вот один из примеров нашей жизни. Я хорошо помню благотворительный бал во дворце в Половах. Его устроителями были члены общества борьбы с туберкулезом, местная знать и интеллигенция. Бал был очень красивый. Дамы блистали в дорогих нарядах. Из Вильнюса были приглашены музыканты, работал буфет, и проводилась лотерея. Все участники бала, и даже крестьяне, вносили пожертвования. Все знали, что средства, собранные во время благотворительных акций, направлялись в помощь больным туберкулезом. Общество имело машину, оборудованную рентгеновской аппаратурой, которая объезжала сельские местечки, деревни. Врачи проводили обследование населения, и если выявлялись признаки заболевания туберкулезом, больным назначалось лечение. |
| ЭЛЕМЕНТЫ НЕСЛУЖИЛЫЕ. 3) И неслужилое тяглое общество земских или черных людей вместе с духовенством также внесло свой вклад в состав московского военно-служилого класса. Тяглые люди вместе с поповичами различными путями проникали в этот класс. а) С половины XV в. устанавливается правило, что все личные землевладельцы должны нести по земле воинскую повинность. Завоевывая вольные города - Новгород, Псков, Вятку, московское правительство находило там горожан, владевших землей, бояр, житых людей, земцев и, как землевладельцев, верстало их службу, одних оставляя на месте, а других переводя в центральные уезды Московского государства, где их наделяли вотчинами или поместьями взамен покинутых земель. Я уже говорил в свое время о массовых переселениях новгородцев в московские пределы. В 1488 г. переведено было сюда более 7 тысяч житых людей. Со многими из них, вероятно, было поступлено так же, как с боярами, житыми людьми и купцами новгородскими, переселенными в московские края в следующем году числом более тысячи " голов " , по выражению летописи: всем им даны были поместья в Московском, Владимирском, Муромском, Ростовском и других центральных уездах. На их место и были посланы в Новгородскую землю те боярские послужильцы, о которых я сейчас говорил. Такие же переселения делались из Пскова и Вятки после их покорения. Так значительное количество землевладельцев-горожан из вольных городов очутилось в составе поместного дворянства по средней и нижней Оке, в Алексине, Боровске, Муроме и т. д, б) С усложнением приказной администрации и письменного канцелярского делопроизводства размножался и класс дьяков с подьячими. Они набирались преимущественно из грамотных людей, принадлежавших к духовному сословию или к городскому простонародью. Еще князь Курбский с боярской досадой писал, что большинство московских дьяков его времени, самых преданных слуг московского государя, вышло из " поповичей и простого всенародства " . Эти дьяки с подьячими получали за свою приказную службу или приобретали сами вотчины и поместья и по общему правилу, как землевладельцы, обязаны были отбывать ратную службу, ставя за себя наемных или крепостных ратников. |
| Несколько времени было тихо, но вдруг послышался шум, и явился к нам взволнованный в распахнутом халате офицер: «Messieurs, messieurs! on m " a ote mon sabre d " honneur! De grace, de grace!..» 34 Мы насилу его вразумили, что будучи пленным, он не может сохранять при себе оружие, что если он дорожит своею саблею, то зачем же он нам не отдал ее под сохранение вместе с другими вещами; что с нашей стороны было бы весьма неловко требовать возврата того, чего не следует возвращать, и притом от войска иррегулярного... Вскоре прибыли сотник и один штабс-офицер, весьма обходительный. Мы ему объяснили все обстоятельства; он занялся составлением списка пленных французов, и при нем мы выдавали им по рукам все их вещи и деньги, также по записке. Он знал несколько по-французски и успокоил в их судьбе как их самих, так и нас. На другой день я совещался с моим товарищем Обольяниновым (наши кровати были смежны) о том, что нам делать с собою. Я ему сказал, что у моих родителей есть подмосковное поместье в 75 верстах от Москвы, за Дмитровым, и предлагал ехать туда; а он мне заявил, что имение его дяди находится только в 50 верстах от Москвы по Клинской дороге и что там есть больница и аптека. Мы решились отправиться туда. Вульф и Тимофеев остались в Москве. Не знаю, кто и как снарядил нас; у нас не было ни у кого ни денег, ни платья; люди наши достали, какую-то ветхую бричку и привели какого-то мужичка с тремя исхудалыми лошаденками; приискивали платья и ничего не находили; наконец добыли где-то женские, и притом ваточные, салопы, что было истинною находкою. В таких костюмах, обернувшись вместо плащей фланелевыми одеялами, мы, помолясь, двинулись с Обольяниновым в путь. Нельзя вообразить себе те ужасные картины, которые развертывались перед нами по мере того, как мы подвигались от Калужских ворот к Москве-реке. Один только наш квартал от Калужской заставы до Калужских ворот уцелел от пожара (но не совсем от грабежа), и, конечно, благодаря графу Лористону, занимавшему, как мы сказали, дом графини Орловой. |
| При открытии Новопятницкой церкви, приход ее состоял из имений – Придворного ведомства и барона Корфа; в 1796 г. придворное имение подарено Роткирху, при сыне которого, Иване Адамовиче, оно разделилось на 5-тъ частей. Ныне к здешнему приходу принадлежат следующие поместья: 1) Михайловское или Пятницкое г. Лелонга, племянника г. Роткирха; 2) имение графа Лидерс-Веймарн, состоящее из мыз: Подожка (в 2-х вер. от церкви) и Александрова Горка (в 3-х верстах); 3) имение барона Раут-фон-Траубенберга – или мыза Верино в 6 вер. от церкви и 4) имение барона Корфа, с мызою Сала в 10-ти верстах от церкви. Деревни здешнего прихода подчинены Горскому волостному правлению, находящемуся близ церкви. Эти деревни суть: Новопятницкое, у церкви (61 дв., м. п. 188, ж. 198); Горки на земской дороге, в 4-х вер. от церкви, на левом берегу Луги (24 дв., м. п. 60, ж. 71); Юркино на правом берегу Луги, в 4-х вер. от церкви (дв. 27, м. п. 69, ж. 88); Кузьмино, там же, в 5-ти вер. от церкви (7 дв., 16 м. п., 21 ж.); Калматка, на левом берегу Луги, на земском шоссе в 7 вер. от церкви (35 дв., м. д. 102, ж. 105); Сала при разветвлении земского шоссе, на левом берегу Луги, в 10 вер. от церкви (дв. 15, м. п. 44, ж. 50); Пулково – в 2½ вер. от земского шоссе на левом берегу Луги, в 15-ти вер. от церкви (дв. 14, м. п. 44, ж. 42). Всего в приходе, по записям 1883 года, 213 дворов; душ муж. пола 602, ж. 636. Жители говорят по-русски, но прежде употребляли больше ижорский, финский язык. Крестьяне занимаются земледелием, некоторые – рыбной ловлей на р. Луге; в последние годы многие стали поступать на фабрики в Нарву; многие живут там целыми семьями; молодые люди живут артелями. Артельная жизнь дала возможность скопить деньги и часть денег жертвовать на Новопятницкий храм. Из фабричных же образовался певческий хор, которым управлял сперва крестьянин села Новопятницы Иван Александров Ждахинов, а потом крестьянин деревни Горки Яков Евстафьев. После бунта, бывшего на Нарвской Кренгольмской мануфактуре, в 1882 году все артели были распущены и лица, их составлявшие, частью остались жить в деревне, частью ушли на работы в Петербург, или на железную дорогу. С уничтожением артелей, уничтожились и кассы их, а вместе с тем прекратились и пожертвования на храм. Религиозность, сохранившаяся среди постоянных жителей деревни, пала у фабричных; за то, последние, и по большему развитию, и по большему богатству, имеют в приходе большее значение, нежели крестьяне. Среди фабричных развиты щегольство, пьянство, буйство и неумеренное веселье. |
|
|
