| В этом смысле первое по-настоящему обстоятельное и честное обсуждение данной латинской доктрины состоялось лишь в 1438 году на Ферраро-Флорентийском соборе, призванном уврачевать многовековую рану разделения западных и восточных христиан. К сожалению, данная попытка провалилась, поскольку главные идеологи собора — Византийский Император Иоанн VIII и Римский папа Евгений IV — преследовали совсем другие, а именно политические цели. Ферраро-Флорентийский собор: политика превыше всего Император Ромеев Иоанн VIII. Фреска Беноццо Гоццоли в Капелле Волхвов, Флоренция К началу XV века некогда огромная Византийская империя съёжилась до размеров Константинополя, нескольких островов в Эгейском море и Морейского деспотата. Почти все земли Империи была завоеваны ее могущественными соседями-османами. Западный мир не спешил помогать «восточным схизматикам» в решении их государственных проблем. И последние Палеологи прекрасно понимали, что рассчитывать на подобную помощь они могут лишь в том случае, если достигнут единения в вере с Римским папой и западными королями. Напомним, что евхаристическое общение Рима и Константинополя прекратилось ещё в XI веке: в самом его начале римские папы добавили Filioque в Символ веры, а в 1054 году разразилась «Великая схизма». Простой народ вполне оправданно не доверял латинянам — ведь именно они нанесли решающий удар в спину Империи, когда участники благословленного Римским папой IV Крестового похода вместо Святой Земли отправились к берегам Босфора и штурмом взяли, а затем и начисто разграбили Константинополь. Михаил Палеолог, чудом отвоевавший Царьград в 1261 году, уже в 1274 году сделал всё для того, чтобы ромеи вошли в евхаристическое общение с Римом. Именно тогда в Лионе была заключена вышеупомянутая позорная уния, с противниками которой Император Михаил расправился особенно жестоко. Так что именно с XIII века у духовенства и мирян появилось чёткое представление о том, чем на деле оборачивается военная помощь «западных братьев», равно как и богословские диспуты с ними. |
| Первый вопрос разрешается в том смысле, что канонические разделения (расколы) лишь устраняют возможность прямого и непосредственного общения в таинствах, но не упраздняют их действенности, а следовательно, и невидимого общения видимо разобщенных, и в этом заключается великая радость и утешение перед лицом печального и греховного факта канонических разделений в церкви. Мы можем (и должны) считать, что, находясь в каноническом разделении со всею католическою церковью, мы не переставали и не перестаем оставаться с нею в невидимом общении таинств, можно сказать ex opere operato. (И уж, конечно, в еще большей степени нужно это сказать относительно частей православной церкви, по тем или другим причинам разделившихся между собой: греко–болгарская схизма, современные расколы в русской церкви и т. п.) Вообще последовательно отрицать действительность таинств по каноническим основаниям возможно было бы лишь исходя из римско–католического учения о главенстве папы и о подчинении его юрисдикции как существенном условии самой принадлежности к церкви. Однако такого радикального вывода (не без некоторой непоследовательности) не делает и сама католическая церковь, признающая действительность таинств в православии. Католизирующее направление в православии иногда идет здесь дальше самого католичества, ставя в зависимость от канонических условий действенность самого таинства. Богословски такая точка зрения не может быть поддерживаема без существенного извращения учения о церкви и таинствах в сторону канонического формализма и во всяком случае никогда не была доказана, хотя и утверждается в качестве прочного предрассудка. Наоборот, следует сказать, что разделившиеся части церкви, по крайней мере при наличии апостольского преемства, находятся в невидимом таинственном общении между собою чрез видимые, хотя и сделавшиеся взаимно недоступными, таинства, совершаемые в пределах каждой из разделившихся церквей. Иными словами, совершившееся разделение не проходит до дна, оно ограничено и не разделяет Тела Христова, Церкви Его. |
| «Домостроительство нашего спасения» в лучшем случае остается для них отвлеченной богословской истиной, преподаваемой в семинариях и сдаваемой на экзамене, но не основой жизненной практики. Внутренне, тщательно скрывая это и компенсируя «пассионарным» напором, они, по сути, давно уже отреклись от власти, данной Христом и потому столь уповают на «силу». Мировоззрение модернистов, столь часто излагаемое в жанре «ораторского богословия», представляет собой поистине целую систему противоречий , подтверждая сокровенную суть церковного модернизма и либерализма как «ереси всех ересей». Так, постулат о максимально широкой и действенной влиятельности в этом мире чаемой «сильной Церкви» парадоксально сочетается у них с постоянно декларируемым тезисом о «многополярности», где Церковь и, по идее, порождаемый ею уклад мыслится вполне в духе постмодернистского «плюрализма» лишь как один из равноправных участников общемирового «диалога культур». Таким образом, непрестанные, повторяемые как обязательная ритуальная мантра, разговоры о «миссии» (ради которой нас убеждают пожертвовать слишком многим в нашей православной традиции) в действительности изначально предполагают, что максимальная «открытость» («миссионерская установка»), упор на количество, а не на качество обращаемых, в конечном счете, тем не менее, отнюдь не приведет к тому, что Церковь станет, как в Средние века, мировым цивилизационным лидером; иначе – какая же «многополярность» и, стало быть, равноправие «полюсов»? Что бы ни говорилось модернистами о «нашей победе», вся логика их подхода основана на том, что апостасия мыслится ими в конечном счете как неостановимый процесс; поэтому «миссия» в их исполнении и заключается, как мы сказали, во встраивании в апостасийный мир, а не в радикальной борьбе с ним; таким образом, модернисты, хотят они того или нет, признаются они самим себе в этом или нет, реализуют фундаментальнейший историософский принцип – отождествляют апостасию и историю . Filioque и уния, великая схизма 1054 года и восстание гуманизма; замена Богочеловечества и его духовного аналога – обожения – антропоцентризмом , ренессансная «эмансипация человека от Бога» и Реформация; революция и погром Церкви, падение монархии и российский большевизм – были, значит, предопределены? А как же свобода и ответственность? Разве апостасийные процессы, какие бы ни действовали в них закономерности, изначально порождены не злой человеческой волей? Разве Бог ответственен за наше отпадение от Него? А раз свобода существует, и никакой предопределенности в том, что христианская цивилизация вступила на путь апостасии, нет, значит, в принципе всегда есть возможность для покаяния и смены пути погибели на путь спасения, и не только для отдельного человека, но и для всего народа . |
| Торжественным соборным манифестом (14 сентября 1417 г.) было объявлено, что «необходимо прежде удалить порчу из Божьего дома, а затем чистыми и святыми устами избрать чистого и святого папу», но происходившие в немецкой партии распри и влияния членов Парижского университета, опасавшихся нового раскола от замедления выборов, склонили Собор приступить к избранию папы ранее реформирования Церкви. На папский престол был поставлен Мартин V, и постановлено было для устроения церковных дел созывать Соборы каждые десять лет. С избранием папы Мартина V прекратилась великая схизма, но, несмотря на стремление Собора добиться реформирования Римской Церкви, выполнить эту задачу Собору не удалось. Поспешность Собора в избрании папы оказалась для реформирования Римской Церкви роковой. Новый папа, тяготясь опекой Собора, поспешно объявил несколько декретов относительно общих реформ, заключил с нациями отдельные конкордаты и, закрыв 22 апреля 1418 г. заседания Собора, направился в Рим, не выполнив, таким образом, самого главного, т.е. надлежащего реформирования Церкви. Оставалось ожидать разрешения этого кардинального вопроса для Римской Церкви на следующем Вселенском Соборе, который был назначен папой Мартином в г. Базеле. Но Мартин умер до созыва Собора. На его место заступил папа Евгений IV. Нелишне отметить, как глубоко к тому времени укоренились в Римской Церкви те заблуждения, которые ранее послужили причиной разрыва единения Церквей и которые возбудили столько смятения и ересей. Примером тому может служить следующее постановление Констанцского Собора: «В некоторых частях мира есть люди, дерзновенно утверждающие, что народ христианский должен принимать св. таинство Евхаристии под двумя видами хлеба и вина, и действительно приобщают таким образом мирян. Почему настоящий Собор объявляет и решает, что, хотя Иисус Христос учредил на вечери это достоуважаемое таинство и преподал оное ученикам Своим под двумя видами и хотя первенствующей Церкви верные принимали таинство это под двумя видами, однако впоследствии для избежания некоторых опасностей и соблазнов (?) обычай благоразумно ввел, чтобы одни служащие пресвитеры приобщались под двумя видами, миряне же — под одним видом хлеба; ибо несомненно, что все Тело и вся Кровь Иисуса Христа содержатся в каждом из двух видов. |
| Основание бенедиктинского монастыря на Афоне относят к 985–990 гг. По сведению Георгия Афонского, бенедиктинские иноки пришли на Афон «в то время, когда отец Иоанн еще был живым», т. е. до 1005 г. Монастырь Амальфитион существовал до конца XIII в. Несмотря на трехвековую историю о нем мало что известно. Прямых сведений о том, признавали или нет афонские бенедиктинцы латинский догмат о происхождении Святого Духа, также нет. Однако есть отдельные факты, позволяющие прийти к определенным выводам. Известно, что в 1014 г. нарушилось евхаристическое единство между Римом и православным Востоком по причине того, что папа Римский официально добавил в Символ Веры Филиокве — латинскую пневматологическую формулу об исхождении Святого Духа. Тем не менее, несмотря на схизму, которая началась в 1014 г., бенедиктинский монастырь Амальфитион не прекратил существования. Если бы они будучи приверженцами католицизма исповедовали Филиокве, то этого было бы не избежать. Так, например, в 808 г. греки изгнали с Елеонской горы аахенских бенедиктинцев именно за то, что последние пели Символ Веры с прибавкой Филиокве. Бенедиктинцы продолжили свою деятельность на Афоне, несмотря на схизму. Но это стало лишь началом того разделения Церквей, которое впоследствии приняло необратимый характер и стало известным как Великая схизма 1054 г. Однако даже это событие не нарушило мирную деятельность бенедиктинцев на Афоне. Известны и другие случаи конфронтации православных греков с западными христианами. В 1052 г. в Константинополе по приказу византийского императора были закрыты церкви и монастыри западных христиан. В 1186 г. латинян и вовсе изгнали из Константинополя. Однако греки не изгнали с Афона бенедиктинцев и не закрыли их монастырь. Напротив, монастырь бенедиктинцев на Афоне имел даже привилегии — ему покровительствовали византийские императоры, а его предстоятели одни из первых подписывали официальные документы Афонской горы. Л. Бонсаль уделяет особое внимание правовому положению афонских бенедиктинцев. Он замечает, что, несмотря на существование схизмы между Римом и православным Востоком, амальфитионские бенедиктинцы даже принимали участие в управлении Афонской горой. Эти факты также указывают на то, что афонские бенедиктинцы и греки были единоверцами. |
| Любую попытку непосредственного богообщения датский мыслитель решительно отвергает как язычество, и в этом он совершенно расходится с христианством первых веков . Энгельгардт убедительно иллюстрирует свой вывод путем сравнения рассуждений Кьеркегора с опытом православного монашества: «Заключительное ненаучное послесловие», которое Кьеркегор пишет от имени Иоанна Лествичника, не имеет ничего общего по своему духу с сочинением действительного Иоанна . Вопреки самому себе, датский мыслитель оказывается диалектически связан с той дискурсивной рациональностью, с которой он боролся: то, что рациональность не в состоянии утвердить, и составляет путь веры Кьеркегора . Ему удалось точно передать ощущение религиозной агонии души, оторванной от личного божественного присутствия, которое в XX в. было осознано как молчание Бога. Возможно, в этом секрет популярности Кьеркегора в середине прошлого века . Но если «прыжок веры» не имеет никакого основания, кроме алогической субъективности, на нем невозможно утвердить общеобязательную мораль. В лучшем случае, голос Кьеркегора может стать одним из голосов в моральной какофонии постмодерна. Таким образом, разум, предлагая дискурсивное обоснование, приручает и секуляризирует веру, а вера, пробуждая религиозную страсть, бросает вызов секулярному приспособленчеству. Но разум не в состоянии обеспечить каноническое обоснование тому содержанию, которое он хочет обосновать. С другой стороны, страстная вера может обеспечить мотивацию, но не обоснованное содержание. В любом случае, содержание теряется . Глава 3. Христианская биоэтика как человеческий проект: имманентность, воспринятая всерьез Таким образом, трансформация христианского сознания состоялась. Энгельгардт насчитывает три трагических вехи в этом процессе: Великая схизма, которая отколола западное христианство от полноты Вселенской Церкви; Реформация, которая расколола единство Запада, и Просвещение, которое окончательно подчинило веру секулярному сознанию Нового времени. Если Римско-католическая церковь в отличие от большинства протестантских сообществ достаточно долго сопротивлялась идеологии Просвещения, то после II Ватиканского собора можно уверенно сказать, что и она твердо встала на путь секулярной мысли . |
| Пселл Михаил. Хронография. Краткая история. СПб., 2003. Пузыревский А. История военного искусства в Средние века (V–XVI столетия). В 2 частях. СПб., 1884. Пухта Г.Ф. История римского права. М., 1864. Пфайльшифтер Георг. Теодорих Великий. СПб., 2004. Разин Е.А. История военного искусства. В 5 т. СПб., 1994. Рансимен С. Великая церковь в пленении. История Константинопольской церкви от падения Константинополя в 1453 г. до 1821 г. СПб., 2006. Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998. Рансимен С. Падение Константинополя в 1453 г. М., 2008. Рансимен С. Сицилийская вечерня. История Средиземноморья в XIII веке. СПб., 2007. Рансимен С. История первого Болгарского царства. СПб., 2009. Рапп Франсис. Священная Римская империя германской нации. СПб., 2008. Рестон Джеймс. Священное воинство. М., 2007. Рихер Реймский. История. М., 1997. Робертсон Дж. С. История христианской Церкви от апостольского века до наших дней. В 2 т. Т. 1. Пг., 1916. Рожков Владимир, протоиерей. Очерки по истории Римо-католической церкви. М., 1998. Рудоквас А.Д. О христианизации римского права в эпоху императора Константина Великого //Древнее право. 1 (9). 2002. Савва Н. Московские цари и Византийские василевсы. К вопросу о влиянии Византии на образование идеи царской власти Московских государей. Харьков, 1901. Саксон Анналист. Хроника. 741–1139. М., 2012. Салимбене де Адам. Хроника. М., 2004. Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава. М., 1982. Свенцицкая И.С. Знаки власти в изображениях Римских императоров//Власть и образ: очерки потестарной имагологии/Под ред. М.А. Бойцова и Ф.Б. Успенского. СПб., 2009. Святитель Афанасий Великий . Творения. В 4 т. М., 1994. Святитель Григорий Богослов . Творения. В 2 т. М., 2007. Святитель Григорий Палама . Полемика с Акиндином. Святая Гора Афон, 2009. Святитель Иоанн Златоуст . Полное собрание творений. В 12 т. М., 2006. Святитель Ириней Лионский . Против ересей. СПб., 2008. Святого отца нашего Амвросия Медиоланского слово на смерть Феодосия Великого//Христианские императоры Рима. Пермь, 2005. |
| Вообще протестантизм – это самое страшное дело, что случиться могло. В принципе у Лютера, наверное, изначально своя идея благая, наверное, была. Если взять такой момент, если посмотреть, что католики натворили. Они же всё хотели догматизировать. Когда вот эта великая схизма была, они начали всё догматизировать, я вижу ещё тоже европейский менталитет такой, они всё захотят задокументировать, везде правила ввести и так далее. У восточных людей – что Бог даст, да и нормально. А вот у немцев скрупулёзность эта, везде документы, документы, и потом, если что-то не получается, опять надо эти все правила ввести, и накопилось вот это всё. Естественно, Лютер видел – там места нет вообще святому движению в духе, молитве. И естественно, в противостоянии католицизму его наука родилась и была популярна. И они тогда думали, что они могут на основании изучения текста воссоздать первоначальный смысл этого сказанного. И вот он решил и сказал: «Только Писание, и мы сейчас копнём и точно поймём, что имели в виду апостолы и всё будет нормально». А тут анабаптисты говорят: а раз так, то в Писании нет того, что надо крестить младенцев, и всё, и тут началась война. А потом Кальвин: то есть что значит в Чаше «Тело Мое, Кровь Моя» – это символы, либо настоящее? Опять следующая школа богословская. И понеслось, поехало, до сих пор. Мне фраза понравилась: на основании только Писания может возникнуть ересь. Потому что если ты только Писание начнёшь изучать, ничего, кроме ереси, не выйдет. Отец Даниил Сысоев сказал вообще жёстко. Он говорит: Писание вне Церкви перестаёт быть Божьим словом, Богодухновенным словом. Вв принципе я согласен. Это церковный, внутрицерковный документ. Я читал книгу самого лучшего знатока Нового Завета Брюса Мецгера, и у него есть книга «Канон Нового Завета». Он сам, кстати, протестант, методист, по-моему, или пресвитериан, но он там чётко показывает по документам, как вообще там спорили, даже решали, какую книгу взять общем. Сам канон выкристаллизовался на протяжении этих первых трёх-четырех веков. И вот он там пишет, что это действительно это продукт Церкви, это родилось в Церкви. А в какой Церкви? Естественно, в православной, какой же ещё, какая ещё Церковь? И его ученик Барт Эрман сейчас жёсткие книги пишет, но опять же протестантский принцип, что учение исходит из Писания. А он говорит, как вы можете с такого Писания, где столько противоречий, столько неточностей это нереально, вообще, какая у вас Библия, где она. Какая у вас Библия, такая у вас и вера, и то, как её толкуют. Очень интересно его слушать, я вообще считаю, что он помог православным. |
| Впечатления русских послов, присутствовавших на богослужении в цареградском соборе Святой Софии, во многом повлияли на окончательный выбор князем Владимиром Православия в качестве государственной религии Древнерусского государства. В этом храме произошло и событие, разделившее весь Христианский мир на Западный и Восточный – католический и православный. Так, в 1054 году именно в Святой Софии папские легаты вручили от имени Папы Римского Константинопольскому Патриарху грамоту, в которой он был предан анафеме. В ответ на это Патриарх предал Папу Римского. Этот раскол, вошедший в историю как " Великая схизма " , нанёс незаживающую рану Вселенской Церкви как Телу Христову. Позднее попытки сближения привели к Ферраро-Флорентийской унии 1439 года. Боясь дальнейшего победоносного продвижения турок-османов на Константинополь, – а надо сказать, что они уже захватили большую часть Византии, – Константинопольский патриарх и византийский император решили пойти на поклон к Папе Римскому и заключить с ним унию в обмен на получение от него денег и армии, чтобы отстоять Константинополь и Византию. За это предательство Православия они поплатились тем, что после подписания унии и свершения первой униатской молитвы с католиками для местных ромеев, то есть православного населения Константинополя, Собор Святой Софии был осквернён и утратил свою святость. Михаил Якушев. Фото: tsargrad.tv Ц.: Это очень важный момент. Нужно понять: 1453 год, год падения Константинополя. В этот момент Святая София не была православной? Это был униатский греко-католический храм, где поминался Папа Римский? М. Я.: Да. И в этом смысле многие православные философы и богословы были уверены в том, что главная причина падения Константинополя – именно предательство Православия путём заключения унии с Римским Папой, потребовавшим проведения совместных униатских молитв православных с католиками. И как результат этого святотатства следует приход султана Мехмета II Завоевателя со своей 100-тысячной армией в Константинополь. Кстати, султан Мехмет был очень образованным человеком: он знал семь иностранных языков и прекрасно понимал значение Святой Софии для христиан. |
| монах Каллист Властос Содержание Предисловие редактора От автора Часть I. История отделения Западной Церкви от Православной Восточной Церкви Глава I Глава II Глава III Часть II. Переговоры о единстве Церквей между Императором Константинопольским Михаилом Палеологом и Григорием I Папой Римским и Догматическое послание святогорских отцов Императору Михаилу Глава IV Глава V Часть III. Житие иже во святых отца нашего Марка, архиепископа Эфесского Евгеника, и о происходившем на Флорентийском Соборе, созванном ради соединения Церквей Глава VI Глава VII Глава VIII Глава IX Историческое исследование об отделении Западной Церкви от Православной Восточной Церкви и о бывшем на Флорентийском Соборе коварстве и насилии по отношению к православным. Предисловие редактора Представляемая ныне русскому православному читателю книга афонского монаха Каллиста (Властоса) была написана более века назад и посвящена событиям полутысячелетней давности – Ферраро-Флорентийскому Собору 1438–1439 годов, на котором была сделана одна из наиболее решительных и известных попыток воссоединения православного Востока и католического Запада. Относительно недавно, в 1991 году, эта книга была вновь переиздана на Афоне. Мы видим, что дела далеких, казалось бы, дней вновь и вновь привлекают внимание православных людей. И вряд ли это является случайным. Ферраро-Флорентийский Собор во многом определил как дальнейшее внутреннее развитие Восточной и Западной Церквей, так и характер их взаимных отношений. Задуманный и готовившийся как восьмой Вселенский Собор, он не оправдал возлагавшихся на него надежд, не выполнил своей цели соединения Востока и Запада, и вместо Вселенского стал «суемысленным» и «богоотметным». Конечно, истинная Церковь , Церковь как Тело Христа – едина, и обусловленное человеческими грехами разделение ее на конфессии является неотступным укором для совести каждого христианина. Лучшие сыны Православия, церковные деятели и богословы, клирики и миряне, всегда скорбели по поводу расколов, раздирающих нешвенный хитон Христов. Онтологическое единство Церкви обязывает ее чад стремиться и к эмпирическому его воплощению. Не следует думать, что Великая схизма есть то глобальное зло, полное и окончательное искоренение которого возможно лишь по скончании времен и преображении всех стихий тварного мира. |
|
|
