| А между тем не только история Церкви — история подвижников каких-то древних времён, а наша повседневная жизнь даёт нам примеры того, что очень часто ведь, на самом деле, люди во многом лишены того, чем обладаем мы. И при этом в каких-то случаях ухитряются ещё — в отличие от нас — помнить о Боге, благодарить Бога и славить Бога, хотя жизнь их во многих отношениях труднее нашей. Да, теоретически мы понимаем, что живём мы только по милости Божией, по Промыслу Божию. Но почему-то другие по милости и Промыслу Божию живут лучше, чем мы, благополучнее нас. И нам уже кажется, что Бог нас забыл. А раз Он нас забыл, то почему мы должны Его помнить? Да, мы вспоминаем Его в положенное время, как требует церковный обычай, — вот в воскресенье решили вспомнить о Боге, напомнить, может быть, даже Ему о себе, о наших проблемах, придя в храм. Но в общем и целом Бога мы не помним. А уж тем более не благодарим в повседневной нашей жизни. Потому что нам не очень хорошо. И может быть, великое значение тех святых нашей Церкви, которые в своей жизни претерпевали огромные страдания, как раз и заключается в том, чтобы мы задумались над тем, что, если по каким-то неизреченным, невместимым в наше сознание причинам Господь обрушивает на людей куда более достойных, чем мы, очень серьёзные испытания, то насколько же, на самом деле, счастлива наша должна быть жизнь, что — такие, какие мы есть — мы не испытываем ничего подобного! И вот если бы мы задумались об этом по-настоящему серьёзно, задумались о том, что при всём том, что нам чаще всего бывает плохо, скучно, тоскливо и мы не удовлетворены сами собой, своей жизнью, по милости Божией наша жизнь есть жизнь, и страдания в ней сочетаются с радостями, — то мы бы, наверное, немножко успокоились. Но ведь тот мир, который окружает нас, действительно глубоко несовершенен. Он становится тем несовершеннее, чем больше несовершенства вносят в него люди своими часто совершенно неоправданными требованиями и претензиями к другим и отсутствием каких бы то ни было требований к самим себе. И наша неспособность ценить то, что Бог нам даёт, делает нас людьми глубоко неблагодарными по отношению к Богу. А ведь неблагодарность-это ведь проявление не только человеческой немощи, но и глубокого человеческого порока. Когда мы, не благодаря Бога, перестаём ведь и людей-то часто благодарить за то, что к нам приходит через них от Бога. А ведь Бог очень часто что-то дарует нам через конкретных людей. |
| Когда страдаем с верой во Христа. Когда Его нас имя укрепляет, На плечи давит острый Крест Христов, И пусть судьба безжалостно стегает, Ведь любящий не чувствует хлыстов. Ведь любящему страх уже не ведом, Он к подвигу бессрочному готов. И не случайно молвил Грибоедов, Что любящий не чувствует часов. Перед Крестом и время замирает, Ведь на Кресте Творец его висит. И тварь бездушная с Творцом страдает, И солнце в ужасе во тьму бежит. Бесплотных сил застыли легионы, Не в силах тайны Божией в себя вместить. И лишь Господь, Сын Божий воплощенный Препятствует им людям отомстить. Но милости толпа убийц не знает, Во взгляде злоба, в сердце - пустота, И продолжая мучить вопрошает: Если Сын Божий, сниди со Креста. Ведь убедить нас чудеса лишь смогут, Народ богоизбранный вдохновят. Но им в ответ звучит молитва к Богу: Прости, Отец, не знают, что творят. Что за природа наша человечья, В кого лукавыми и злобными растем? Лежащих растоптать готовы вечно, И падающих в пропасть подтолкнем. Без Бога смещены приоритеты, И сильный слабого всегда пожрать готов, На все вопросы есть у нас ответы, Одна беда - рабы своих грехов. Своих страстей мы видеть не желаем, Исправить ближнего лукавый долг зовет. А что мы к пропасти погибельной шагаем, Бревно в глазу нам видеть не дает. Познай себя - нам говорят писанья, Свои грехи загладить потрудись, К своей душе ты приложи старанья, Внимать себе ты прежде научись. Ведь крестный путь чрезвычайно труден, Учиться говорить, терпеть, любить, молчать. И чтобы мир потом могли нести мы людям, Мы мир в себе должны сперва стяжать. А это невозможно без мучения, Не видя в Бога верить и любить, И на кресте, отвергнув отречение, С разбойником за все благодарить. Крест - это путь среди земных лишений. В нем каждый утешение найдет. Он помыслы в горниле искушений От тленного к нетленным вознесет. Блажен и свят, кто понимает в жизни, Что лишь крестом на небо мы взойдем. Ведь путь к небесной и святой Отчизне, Мы лишь в страданиях крестных обретем. Однако, крест теперь не толерантен, |
| Это подобно словам Анны, матери Самуила, сказавшей: «Господь делает нищим и обогащает, унижает и возвышает» 54 . Итак, Она пророчествует и о милости к христианам, ведь Она говорит: (1, 54) воспринял Израиля, отрока Своего. Посетил израильский народ, раба Своего. Ведь отроком Она теперь называет раба. (1, 54–55) воспомянув милость, как говорил отцам нашим, к Аврааму и семени его до века. Воспринял же и посетил, воспомянув милость до века, то есть, вечные милости, непрестанные милости. Как говорил, как возвещал отцам нашим. Далее Она сообщает и кому Он говорил об этой милости: Аврааму и семени его, то есть Исааку, Иакову, и, разумеется, Давиду. Ведь именно им, как самым выдающимся, было таинственным образом возвещено об этом. Милость же до века – это Божественное вочеловечение, как происшедшее из-за милости к людям, тем, кто от семени Авраама и упомянутым сынам и потомкам его, по обещанию, данному им. Но может возникнуть недоумение, каким образом Бог воспринял израильский народ, воспомянув высказанную ему милость? Ведь Он скорее воспринял христиан, а не иудеев. На это мы отвечаем, что ветхим Израилем был ветхий народ, а новым Израилем – новый народ, заменивший его, то есть, народ христианский, слагающийся из всякого племени. Стало быть, этот Израиль и разумей здесь. Но если даже станешь понимать ветхий Израиль, то и так сохраняется смысл сказанного. Ведь Он вочеловечился преимущественно из-за него, потому что из них Он избрал Себе Мать, их нарекся родственником, и у них проповедовал и совершал чудеса. Посему Он и говорил: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» 55 . Но так как Он «пришел к своим, и свои Его не приняли» 56 , милости, в конце концов, удостоились язычники. (1, 56) Пребыла же Мария с нею около трех месяцев. Разумеется, с соизволения Обручника. Ведь Иосиф знал и Захарию, и Елисавету как святых, и с великой радостью доверил им Деву, не только как Ее родственникам, но и как непорочным людям. Пребывала же Она до родов Елисаветы с ней, как знающая ее тайну, и потому любящая ее и ею любимая. |
| А вот отцу к пятидесяти. И первая седина. И опять из-за него, непутевого сына. Не поступил первый раз в университет и рванул на юг, в археологическую экспедицию. Денег хватило только на билет до Анапы. Заработанное пошло на билет в обратную сторону, оплату еды, точнее, завтраков. Но он был счастлив. Раскапывал днем древнегреческий город, а вечером, вернее ночью, плавал в море по лунной дорожке в сопровождении дельфинов. Как же назывался тот рыбацкий поселок, в котором жили рыбакигреки? Точно, Джемете. А как звали ту девушку, он уже не помнит Дома Арсений появился только через месяц. Родители уже подали во всесоюзный розыск. Он просто побоялся им позвонить. Смалодушничал. Как потом малодушничал много-много раз. Боялся обидеть, а обижал еще больнее. Не хотел ранить, а рана оказывалась еще глубже Отец именно тогда и поседел А потом другие лица. Их много. Девушки, мужчины, женщины. Он узнавал их, а они улыбаясь смотрели на него. С кем его сводила судьба, с кем пил, делил последний кусок хлеба, делил кров и даже постель. И кого забывал Да, тут не только малодушие, здесь много чего другого. Но ведь исповедовал это, а потом опять по-новому. Скольких, оказывается, " приручил " , а потом легко уходил в сторону. Но ведь не легко не всегда легко Не ври! А ведь права девочка, права во всем. А вот это кто? Боже, помоги мне вспомнить ее. Таня, точно, Таня! Москва, медицинская клиника и ты, исстрадавшийся и уже ни во что не верящий, решающийся свести счеты с этим миром. И вдруг мимо проходит она. Случайно. Случайно? И смотрит в твои глаза. И заходит к тебе в палату. А ведь даже фамилии не знаешь, неблагодарный Почему вздрогнула Наташа? Она молчит, у меня закрыты глаза, но я чувствую, я вижу, как девушка вздрогнула. Значит, слово произнесено. Кто не благодарный я?! Я. Точно я Перед родителями, близкими, друзьями, мужчинами и женщинами Перед Богом? Нет, это не правда. Я же молюсь Точнее, читаю правила Не каждый день, конечно, бываю занят В церковь хожу. Ну, ведь хожу же! Ну, не каждую неделю, но ведь не я один такой Открыть, открыть глаза, сбросить наваждение А в мозгу бьет, словно дятел желна по плати дерева: не-бла-го-дар-ный. Какое странное слово, как же он это не замечал? Дар не во благо? Почему? Почему? |
| Просим прощение у трудолюбцев, «ибо мы, как говорит Павел, отчасти знаем», 1327 отчасти постигаем, отчасти возвещаем и отчасти утверждаем. Ибо божественное насколько познаваемо, настолько гораздо более непознаваемо, ведь и святые ангелы не знают в совершенстве всего того, что касается Бога. Припишу к книге и следующее, как бы надену некий торжественный свадебный венец. Божественный Ветхий и Новый Закон убеждает устами двух и трех свидетелей подтверждать всякое слово. 1328 Итак, на Святом Соборе 318 Святых Отцов в Никее сказано, что природа и ипостась – не одно и то же, как мы установили выше. Подобно и I Ефесский Святой Собор 200 Святых Отцов через всемудрого Кирилла при всем народе установил, что сущность и природа – иное по сравнению с ипостасью, то есть лицом. Итак, 518 Отцов являются защитниками нашей Святой Соборной и Апостольской Церкви против акефалов; ведь ни человек, ни все силы небесные никогда не в силах отменить или опровергнуть то, что определили и предсказали Отцы этих Святых Соборов. Наконец, когда акефалы многократно приводят нам одно или два изречения, называющие природу лицом, мы предлагаем им сонм из 518 Святых Отцов. Ведь большее количество голосов имеет большее значение по поводу всякой вещи, как установили правила Святых Апостолов Христовых. Ему же сила и слава во веки веков! Аминь. Мы призываем тех, кто собирается прочитать книгу, простить нас за многие исправления или повторения, ибо постоянные немощи не позволяют нам поработать над ней, как хотелось бы. Ведь эти догматы о Христе необходимо предварять введением, исправлять описки, расставлять знаки препинания и затем переписывать красивым почерком, но у наших единомышленников из-за нерадивости и нерешительности не было в этом подобающего трудолюбия и усердия. Вот почему, закончив эту тетрадь, мы представили [наше сочинение] с грамматическими ошибками. Естественно, если мы неким словом или мыслью выразились не подобающим образом, то просим прощение, ведь только Бог безошибочен. Кроме всего этого, мы опасаемся, что будущий переписчик внесет и схолии, усердно истолковывая ударения, точки, запятые и описки, ведь в другой раз и по неведению внесенные в нашу догматическую рукопись некие частные изменения наполнили ее богохульными выражениями. |
| Агафья Тихоновна. Очень приятнос. Раскланиваются. Подколесин уходит. Явление XV Агафья Тихоновна одна. Какой достойный человек! Я теперь только узнала его хорошенько; право, нельзя не полюбить: и скромный, и рассудительным. Да, приятель его давича справедливо сказал; жаль только, что он так скоро ушел, а я бы еще хотела его послушать. Как приятно с ним говорить! И ведь, главное, то хорошо, что совсем не пустословит. Я было хотела ему тоже словца два сказать, да, признаюсь, оробела, сердце так стало биться… Какой превосходный человек! Пойду расскажу тетушке. (Уходит.) Явление XVI Подколесин и Кочкарев входят. Кочкарев. Да зачем домой? Вздор какой! Зачем домой? Подколесин. Да зачем же мне оставаться здесь? Ведь я все уже сказал, что следует. Кочкарев. Стало быть, сердце ей ты уж открыл? Подколесин. Да вот только разве что сердца еще не открыл. Кочкарев. Вот те история! Зачем же не открыл? Подколесин. Ну, да как же ты хочешь, не поговоря прежде ни о чем, вдруг сказать с боку припеку: «Сударыня, дайте я на вас женюсь!» Кочкарев. Ну да о чем же вы, о каком вздоре толковали битых полчаса? Подколесин. Ну, мы переговорили обо всем, и, признаюсь, я очень доволен; с большим удовольствием провел время. Кочкарев. Да послушай, посуди ты сам: когда же все это успеем? Ведь через час нужно ехать в церковь, под венец. Подколесин. Что ты, с ума сошел? Сегодня под венец! Кочкарев. Почему ж нет? Подколесин. Сегодня под венец! Кочкарев. Да ведь ты ж сам дал слово, сказал, что как только женихи будут прогнаны – сейчас готов жениться. Подколесин. Ну, я и теперь не прочь от слова. Только не сейчас же; месяц, по крайней мере, нужно дать роздыху. Кочкарев. Месяц! Подколесин. Да, конечно. Кочкарев. Да ты с ума сошел, что ли? Подколесин. Да меньше месяца нельзя. Кочкарев. Да ведь я официанту заказал ужин, бревно ты! Ну, послушай, Иван Кузьмич, не упрямься, душенька, женись теперь. Подколесин. Помилуй, брат, что ты говоришь? как же теперь? Кочкарев. Иван Кузьмич, ну я тебя прошу. Если не хочешь для себя, так для меня, по крайней мере. |
| – Неонилл, ты заходи сейчас ко мне, чайку попьем. Я давеча из Москвы от благодетелей конфеты получила, вку-у-усные, – с материнской заботой пригласила монахиня Фекла. – Спаси Господи, матушка, приду. Через пятнадцать минут мать Фекла уже усаживала юную инокиню за крохотный столик, с трудом втиснутый между стеной кельи и широкой кроватью с толстой домашней периной. – Садись, садись, деточка. Вот я тебя чайком индийским побалую. Он у меня с мятой, зверобоем и смородиновым листом перемешан. Такой вкусный, что с чашкой проглотишь! Да конфетки, конфетки бери. Не одну, больше… После второй чашки чая, мать Фекла завела беседу: – Неонилл, ты вот тут давеча звездами любовалась. Видела я, как ты им радовалась… как подружкам. Ты уж меня прости, грешную, может, искушаю, но это ведь нам, старым, здесь самое место грехи отмаливать. А ты-то, миленькая, там свое не отрадовалась. Вот потому я и думаю, тебя звездочки, да всякие цветочки, да картиночки красивые интересуют. А ты в монастыре… Оно, конечно, про прошлое свое монашествующим рассказывать нежелательно, но ты мне ведь, что дочка. Как же ты, деточка, в монастырь-то попала? Ты ведь мне никогда не рассказывала. Расскажи, а? Но только кратенько, без подробностей, – при этом было видно, что как раз подробности мать Феклу интересуют более всего. Инокиня Неонилла, помолчав, смущенно ответила: – Секрета тут особенного нет, хотя и не само собой это случилось. Ты уж, матушка, особенно никому не рассказывай… – Обещаю, – с готовностью подхватила мать Фекла. – Я ведь только духовнику, да игуменье об этом рассказывала, – сестра Неонилла вздохнула и перекрестилась. – Было мне пятнадцать лет и жила я с родителями в центре Москвы, на Белорусской. В том доме, где до перестройки магазин “Пионер” был. Я еще помню его, хоть и маленькая была. Там разные интересные игрушки продавали. Папа у меня – профессор, искусствовед, а мать художница. По утрам я обычно с собачкой нашей гуляла. Ее Таськой зовут, американский кокер-спаниель. Она и сейчас жива, хотя уже старенькой считается, а тогда почти щенком была. И вот как-то утром, это в начале девяностых годов было, я отчего-то проснулась раньше обычного. Не могу спать и все! А на часах – только четыре. Проснулась и думаю: пойду с Тасей погуляю. Любила я ее – страсть. Баловала всячески. Тихонько оделась, чтобы родителей не разбудить. Благо у нас квартира огромная, а родительская спальня в самом конце. Вышла. Сразу озябла. Только светало. Дошла до арки под домом и вдруг слышу: бах! Грохот и звон. Сразу гарью запахло. Я подумала – где-то рядом бомба взорвалась. Но не война ведь! Вышла я через арку на улицу Горького, ну, на Тверскую, а он на меня бежит! |
| Но ведь точно так же думают и те, кто не желает приложить труд для строительства здания своей жизни на твердом фундаменте веры и исполнения Христовых заповедей. Да, для того, чтобы исполнять то, к чему призывает Господь в Нагорной проповеди, требуется и труд, и вера, и самоограничение, и даже подвиг. Жизнь в соответствии с учением Христа это дело не простое. И возникает у многих вопрос: А зачем нужны все эти усилия и самоограничения? Ведь и без них можно прекрасно жить. Ведь построить-то свою жизнь куда легче и проще не исполнением закона Христова, а, живя по законам этого мира, которые, правда, часто бывают более похожими на законы не человеческие, а волчьи. А в очах Божиих это называется беззаконие, то есть отсутствие Его, Божьего, закона в жизни людей. Но, тем не менее, живут же многие, и заметьте это, неплохо живут, не имея никакого представления ни о заповедях Христовых, ни о Его нравственном учении, изложенным в Нагорной проповеди, да и не желая об этом ничего знать, и тем более жить согласно Его заповедям и Его учению. Но вот ведь в чем дело. Откуда знает человек, какие удары судьбы уготованы ему в его жизни, какие стихии могут обрушиться на то здание, которое он построил? Никто не знает. Один Бог только об этом знает. А ведь не счесть примеров в истории, когда совершенно неожиданно и совершенно непредсказуемо беда, горе, лишения, испытания врывались в жизнь людей. В мгновение ока человек может потерять здоровье, стать инвалидом, потерять семью, родных, близких и любимых людей, потерять имущество, остаться нищим, без дома, потерять свободу.… Да, Боже мой, да разве перечислишь все эти трагические обстоятельства, которые бьют наотмашь по человеку и от которых он страдает. А что это значит на языке сегодняшней притчи? Это значит, что «пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот» – да, пришли испытания. И выдержит их человек или нет, зависит от его внутреннего состояния, от фундамента, на котором он строил здание своей жизни. А если нет этого фундамента, этой основы, основы веры и опыта жизни в соответствии с законом Христовым, то испытание для такого человека может обернуться могилой. Он их не выдерживает, ломается, иногда сам себе петлю на шее затягивает, потому что ничего противопоставить удару жизни не может: защиты нет, и силы нет, и веры нет. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое», – говорит Господь о таких людях. |
| Комментарии Всего комментариев: 3 2015/08/06, 17:25:28 Оценка, реакция, размышления: Вот это да... А можно узнать, где сегодня находится эта замечательная " чудотворная " трость св. Герасима? В каком Соборе или монастыре она хранится ? Я хотел бы ее приобрести! Да и вообще удивительно, почему ей никто не пользуется, или мы просто об этом не знаем? А может она с тех пор утеряна? Ведь каждый мог бы ее взять и использовать в добрых целях, раз св. Порфирий с ее помощью исцелял людей, хотя она была не его. Значит не важно, в чьих руках она находится, т.к. все зависит только от заключенной в ней силы! Ведь, если Герасим был святым, то он по идее мог исцелять и своими руками, т.к. его святая душа передавала свою святость телу. Но не будут же люди ходить по улице с мощами, с рукой, например, как это будет выглядеть?)) А вот трость как раз подходит! Видимо св. Герасим был стар и потому везде с ней ходил, и ему было легче касаться людей тростью, чем своими руками, так она и приобрела эту чудотворную силу. Ведь иначе у св. Порфирия была бы своя трость... — Как, вы хотите сказать, что это язычество? Да помилуйте, он же святой, прославленный греческой православной Церковью! Неужели в книге могут быть оккультные вещи? Что вы такое говорите?! Надо просто понимать все совсем иначе... — Какая интерпретация? Многие книги в христианстве толковали, чтобы понять их настоящий смысл! Здесь все очевидно, говорите вы? А, т.е. понимать можно как угодно, всмысле представлять себе это теоретически по-разному, но физически действовать всегда только таким образом, как это описано в главе самой книги? То есть найти трость преп. Герасима, как это получилось у св. Порфирия, и начать помогать людям, исцеляя их благодаря чудотворному свойству этой трости? — Книга неправильная, говорите? Языческий дух в ней излагается? А где же тогда правильная? Ведь, прежде чем старца Порфирия канонизировали, его обязательно должны были проверить, встретиться с ним лично, опросить знавших его людей, после чего уже только и можно было причислить его к лику святых! На чем " другом " были составлены книги? А почему же не взяли уже готовые сведения и результаты? Зачем делать все повторно?)) Тем более оставлять такое важное дело каким-то дилетантам! Ведь ложно написанные духовные книги некомпетентными людьми могут привести к прелести... Что же за этим никто не смотрит? И к тому же это житие св. Порфирия было проверено нашей православной Церковью! Что же, выходит, они не заметили? |
| – Батюшка, кто из нас должен первый уступать? Вот объясните ей! Священник подумает, закусит ус, потом изрекает: – Кто из вас умнее, тот пусть первый и уступает. – Батюшка, в чем именно я должен уступать ей? – Уступайте во всем том, что не относится ко спасению души. Иногда супруга, в некотором смысле, заменяет мужу-христианину старца. Старец это кто? Старец — это такой благодатный пастырь, который приняв новоначального, возводит его к духовному совершенству, отсекая его волю, и через послушание превращает из гадкого утенка в прекрасного лебедя. В этом смысле супружество — это монастырь, наподобие древних учреждений в Египте IV столетия. Жена заботится о том, чтобы отсечь все ваши желания, одно за другим, методично. Если вы разумно относитесь к браку, он вам будет очень полезен в самых глубинных вещах. Что значит полезен? Человек, живущий один, если захочет — телевизор включит, захочет — выключит, захочет — сосиску разогреет, потом опять включит телевизор, т.е. что хочет, то и делает. Слава Богу, мужу этого не дано! Вот вы попробовали взять маслинку, сами достали из холодильника баночку с маслинами, а супруга говорит: – Петр Петрович, что вы взяли? – Как что, маслины! – Утром маслины в этом доме никто никогда не ел, это оставлено на обед. – Да я хочу маслинку! – Хочется — перехочется! Если вы разумно относитесь к супружеству, в вас все кипит, держишь эту банку с маслинами, как “лимонку” какую-то, думаешь: «Я сам за это боролся, ведь я сам допекал батюшку, ведь батюшка меня благословил, сказав: – Ну брат, терпи, казак — атаманом будешь! Ведь это, наверное, мне награда за детское своеволие, ведь я же воровал у бабушки леденцы, брал, что хотел. Ведь было же в моей жизни: мы пошли с братом на кухню, чтобы взять спички, и прекрасно знали: спички детям не игрушка. Мама в это время готовила обед и мы, два маленьких-маленьких мальчика, взяли спички. Мама была и остается самой правдой, посмотрела тогда на нас. Мы уже выходили из кухни, операция почти что осуществилась. Мама посмотрела и говорит: |
|
|
