| Как раз в это время мимо берега, на котором лесные человечки сидели, проплыли небольшие парусные лодки. – Вот бы для нашего путешествия пригодились! – подумал Чумилка-Ведун, и незаметно для других куда-то исчез. Никто не знал, куда он скрылся. На третьи сутки, ровно в полночь, явился он перед братьями и таинственно объявил, что знает, где находится большой склад лодок, именно таких, какие они недавно видели. Эльфы обрадовались этому открытию и в ту же ночь под предводительством Чумилки отправились в близлежащий приморский город. Вскоре дошли они до громадного строения, в котором, по указаниям Ведуна, хранились лодки. Малютки, не долго думая, проникли через щели в стенах и замочные скважины во внутрь, раскрыли волшебной разрыв-травкой двери, вытащили несколько хорошеньких лодочек и с криками и песнями спустили их на воду. Запрятав лодки в густых камышах, крошки, как ни в чём не бывало, вернулись в лес, чтобы в следующую полночь пуститься в далёкий путь. День прошёл в возне и хлопотах: нужно было то одно, то другое взять с собою, приготовить кушанье на дорогу, решить – кому с кем ехать, куда держать путь… Незаметно наступил вечер. Луна во всей красе плыла по тёмному, южному небу, обливая леса и поля синим, трепетным светом; крупные звёзды, переливаясь, горели в вышине; ароматный ветерок, то спускаясь, то подымаясь, тихо дышал на сонную землю. Эльфы простились с гостеприимными своими собратами и, разместившись по лодкам, храбро пустились по спокойному морю. Много дней несутся лёгкие скорлупки-невидимки по разным морям: Жёлтое, Синее и Китайское моря давно остались за ними. Путешествие шло благополучно, только раз малютки чуть не погибли, попав нечаянно на подводные скалы; лодки дали течь, но, благодаря ловкости и проворству Заячьей Губы, эльфы избежали опасности. Исправив кое-как лодки у ближайшего берега, лесные человечки на следующий же день пустились дальше в путь. Море то расстилалось лазурной долиной, нежно убаюкивающей, то подымалось великанами-волнами, грозно швыряющими тяжести с своих седых хребтов… Но крошки плыли вперёд: им хотелось побывать в сказочной стране, о которой часто и много рассказывали и Чумилка, и доктор Мазь-Перемазь, а именно – в Индии. Об этой стране мечтали они на далёком севере, среди холодов и морозов, и теперь, огибая берега островов и материка, эльфы понеслись в эту волшебную страну. Рассказ девятый. Как лесные малютки очутились в Индии и что увидел Мурзилка во дворце индийского раджи |
| А рыбки как на зло всё скачут и играют на поверхности. – Товарищи, – я знаю средство, чем горю помочь! – воскликнул доктор Мазь-Перемазь, в высоком цилиндре, с узенькими фалдочками фрака и длинным носом. – Не раз видал я, как ловят этих плясунов, только надо бы смастерить удочек… – Скорее за дело! – перебили его голоса эльфов. В одну минуту одна партия побежала в болото за тростником; другая в город за крючочками и нитками, а третья стала копать червей. Турка притащил из леса ведёрки, коробочки и лопатки, и весь отряд принялся дружно за дело. Гибкий тростник падал под острым ударом ножа, коробочки наполнялись насекомыми. Вскоре принесли нитки и крючки. Эльфы хотели уже сесть за работу, как раздался визг и вой Мурзилки. Дело в том, что он – как всегда – не помогал, а мешал братьям; он открывал коробочки и начал считать, кто больше наловил червей; вдруг из одного ящика вылетели несколько комаров и пребольно укусили Мурзилку; бедняга ударился в бегство, но это не помогло: комары, гневно жужжа, носились за ним. Искусали бы они бедного Мурзилку, если бы братья дружно не отстояли его у разъярённых насекомых. Пока возились с Мурзилкой, солнце перешло за полдень, и рыбки попрятались. Нечего делать, – пришлось отложить ловлю до следующего утра. Раненько утром на следующий день закинули эльфы свои удочки и – о радость! – рыба набросилась на жирные приманки. Чумилка-Ведун первый вытащил диковинную рыбину. Заячья Губа и Мишка-Пискун поймали угря, который, однако, ловко выскользнул у них из рук; они старались удержать его за хвост, но тот скользнул в воду, едва не захватив их с собою. Мурзилка между тем важно расхаживал среди работавших братьев и насвистывал весёлую песенку; он по обыкновению мешал всем, и, между прочим, уселся у самой воды и принялся палочкой брызгать во все стороны; вдруг он потерял равновесие и упал в воду. Если бы не доктор Мазь-Перемазь и другие товарищи, успевшие схватить Мурзилку, то он бы, наверное, утонул. Рассказ седьмой. Как лесные человечки пускали бумажных змей и какое при этом с Мурзилкой случилось приключение |
| Насколько можно реконструировать ход событий по воспоминаниям близких к Мухаммаду людей, все началось с того, что, бродя в раздумье в окрестностях города, он услышал, как его окликают: «Эй, Мухаммад!» Оглянувшись и никого не увидев, он испугался и побежал домой. Даже современному человеку бывает в таких случаях неприятно, а арабы того времени твердо знали, что окликает человека в пустынных местах шайтан, и неизвестно, какая беда может приключиться после этого. В другой раз, может быть после видения, он, дрожа от ужаса, просил закутать его в покрывало, чтобы укрыться, избавиться от кошмара. Впрочем, даже сподвижники Мухаммада не ручались за то, что ему были явлены видения, свидетельствующие о пророческой миссии. Известный знаток хадисов ал-Хасан ал-Басри (642–728) спросил как-то одного из сподвижников Мухаммада: «Было ли дано посланнику Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, узреть видение пророчества?» Тот ответил: «Аллах лучше знает, но какой-то свет он видел». Словом, первые симптомы будущего пророчества были не столь очевидны и ярки, как представила их позже мусульманская традиция, – какие-то голоса, неопределенные зрительные галлюцинации, какой-то свет, который потом стал интерпретироваться как фигура ангела или архангела, а то и самого Аллаха. Если бы Мухаммад действительно воспринял внутренним слухом слова: «Ты – пророк», то вряд ли испытывал бы какие-то сомнения. Убеждение, что необычные явления, происходящие с ним, суть знаки пророческой миссии, пришло к Мухаммаду не сразу, и, вероятно, немалую роль сыграло мнение Вараки, к которому Хадиджа обращалась за советом по поводу происходившего с ее мужем. Скорее всего после этого в голове Мухаммада стали складываться первые рифмованные фразы торжественной речи. Появление организованной ритмической или рифмованной речи словно из ничего всем народам древности казалось чудом, результатом воздействия могущественной силы, завладевшей человеком и внушающей ему эту небывалую, недоступную другим речь. В Аравии, как мы знаем, посредником между миром людей и миром могущественных таинственных сил считался шайтан, а поэт – шаир («ведун») – представлялся рупором этих сил, родным братом прорицателя-кахина. |
| Ведийское общество было удивительным образом приспособлено для передачи вед. Кто занимался историей, знает, что в римском обществе было такое понятие — «триба», три неродственных социальных группы, соединенные вместе. От «трибы» происходит английское tribe — «племя», хотя «триба» совсем не однозначно русскому слову «племя». Наше племя — это те люди, которые произошли от одного предка, в конечном счете, все вышли из одного чрева, из одной утробы, а триба предполагает наличие трех разных групп, не имеющих между собой родственных связей, но живущих совместно и выполняющих различные, строго определенные функции в системе трибы. Индоевропейская триба состоит из группы священников–брахманов, группы воинов–кшатриев и группы простых домохозяев, земледельцев и скотоводов, — вайшьев. Священники — главные хранители традиций племени и трибы. Именно священники должны были заучивать корпус Вед и передавать из поколения в поколение. Другие сословия тоже их учили, но не в полном объеме. Уже в Индии к разделению арийского общества на три группы, трибы, добавилась четвертая группа, или каста. «Каста» — слово европейское, португальское, сами индийцы эти группы именуют «варна», то есть цвет. Четвертая варна — это шудры, слуги, происходившие, по всей видимости, из местного, неарийского населения Индии. Шудрам запрещалось изучать веды, а трем высшим кастам разрешалось. Что такое веда? Это слово родственно нашим словам «ведать», «ведение», и «ведун» (колдун) тоже восходит к этому корню. «Ведать» — значит «знать», но не в том смысле, что человек знает английский язык или математику; «ведать», «изведать» значит «соединиться с объектом знания, составить с ним одно целое, получить священное единство с тем, что ты изучил». «Ведать» — означает очень высокий уровень соединения с объектом познания, чуть ли не брачное единство с ним, когда изучаемое и изучающий становятся одним целым, как и муж с женой, по слову Библии — одной плотью. Итак, корпус Вед состоит из четырех собраний — самхит. Сейчас на русский язык впервые полностью переведена Т. Я. Елизаренковой наиболее крупная и известная самхита — «Ригведа», Веда гимнов. Она занимает три толстых тома. Поскольку Вед четыре, таких томов должно быть двенадцать, а так как Веды с самого начала использовались с комментариями, то количество томов достигло бы размеров большой библиотеки. Арии не писали вообще: у них не было письменности, все запоминалось наизусть. И запоминалось так, что когда Веды были записаны впервые — это произошло уже после Рождества Христова, — то записи, сделанные в разных концах Индии, не отличались даже пунктуацией — абсолютно адекватная передача огромного корпуса текстов. |
| Относительно Лермонтова мы имеем то преимущество, что глубочайший смысл и характер его деятельности освещается с двух сторон — писаниями его ближайшего преемника Ницше и фигурою его отдаленного предка. В пограничном с Англиею краю Шотландии, вблизи монастырского города Мельроза, стоял в XIII веке замок Эрсильдон, где жил знаменитый в свое время и еще более прославившийся впоследствии рыцарь Томас Лермонт. Славился он как ведун и прозорливец, смолоду находившийся в каких-то загадочных отношениях к царству фей и потом собиравший любопытных людей вокруг огромного старого дерева на холме Эрсильдон, где он прорицательствовал и между прочим предсказал шотландскому королю Альфреду III его неожиданную и случайную смерть. Вместе с тем эрсильдонский владелец был знаменит как поэт, и за ним осталось прозвище стихотворца, или, по–тогдашнему, рифмача — Thomas the Rhymer; конец его был загадочен: он пропал без вести, уйдя вслед за двумя белыми оленями, присланными за ним, как говорили, из царства фей. Через несколько веков одного из прямых потомков этого фантастического героя, певца и прорицателя, исчезнувшего в поэтическом царстве фей, судьба занесла в прозаическое царство московское. Около 1620 года " пришел с Литвы в город Белый из Шкотской земли выходец именитый человек Юрий Андреевич Лермонт и просился на службу великого государя, и в Москве своею охотою крещен из кальвинской веры в благочестивую. И пожаловал его государь царь Михаил Федорович восемью деревнями и пустошами Галицкого уезда, Заблоцкой волости. И по указу великого государя договаривался с ним боярин князь И. Б. Черкасский, и приставлен он, Юрий, обучать рейтарскому строю новокрещеных немцев старого и нового выезда, равно и татар " . От этого ротмистра Лермонта в восьмом поколении происходит наш поэт, связанный и с рейтарским строем, подобно этому своему предку XVII в., но гораздо более близкий по духу к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными пред Первая и основная особенность лермонтовского гения — страшная напряженность и сосредоточенность мысли на себе, на своем я, страшная сила личного чувства. |
| Но после смерти Ярослава Мудрого Всеслав не сумел поладить с его сыновьями. В середине 1060-х гг. он повторил «подвиг» отца, захватив и разорив Новгород. Кроме большого числа пленных полоцкое войско увезло с собой паникадила из собора Св. Софии и колокола со звонницы. По мнению историков, эти трофеи понадобились полоцкому князю для оснащения и украшения собственной Св. Софии (у которой к тому же было на один купол больше, чем в новгородской, – дух соперничества принимал и такие формы). Братья Ярославичи выступили против него большим войском и разбили полоцкую дружину. Сам Всеслав спасся бегством. Его умение ловко и внезапно убегать от врагов, о чем не раз упоминал летописец, также, очевидно, внесло лепту в создание образа князя-оборотня, рыскающего в ночи волком, «обгоняющего солнце». Вскоре Ярославичи хитростью захватили Всеслава, и он больше года провел в заточении в Киеве. В 1068 г. Русь пережила нашествие степняков-половцев. Ярославичи были наголову разбиты кочевниками, их войско деморализовано. Этим воспользовалась квартировавшая в Киеве полоцкая дружина, чтобы освободить Всеслава. Опирались они при этом на киевский люд, играя на недовольстве киевлян своим князем Изяславом Ярославичем, его нежеланием вновь биться со степняками. Настроения горожан стали подогревать в своих целях и волхвы, связывавшие со Всеславом надежды на языческий реванш. В этом случае у Всеслава должна была быть уже устойчивая репутация скорее язычника, чем христианина. Это находит подтверждение в «Слове о полку Игореве»: у Всеслава «вещая душа». Вещий – тот, кто ведает, – ведун, волхв, чародей. В передаче автора «Слова…» тоже вещий Боян, легендарный песельник, «Велесов внук», так отозвался о Всеславе: «Ни хитрому, ни разумному, ни в гаданиях искусному суда божия не избегнуть». Всеслав гадал по птицам, предсказывал, видел, слышал и знал то, что обычному человеку не по силам, и в довершение всего слыл оборотнем. Выгоды от такого князя для сторонников старой веры в случае его вокняжения в Киеве казались очевидными. |
| …Мною овладело странное ощущение безудержного стремления куда-то. - Господи помилуй!! — услышал я страшный крик Асмунда. — Каюсь!! Польстился я на золото, поднял меч на дитя!!! Какой бескрайней стала вдруг степь!.. Не сразу понял я, что превратился в степного орла, и парю в поднебесьи. Захватывающе новым было ощущение полета, но не было радости в моем сердце: я понял, что на мне лежит проклятие… Я, рожденный благочестивыми и честными родителями, неужели я… Я ничего не понимал. Казалось, кто-то невидимый подсказывает мне направление полета: долго летел я легкокрылой птицей… Над городом… (виден был княжий терем)… позади остался город, последний раз сверкнули на солнце золотые купола церквей… над лесом… Как хорошо было лететь! Уже давно подо мной лежал бескрайний лес… Я замедлил полет над еле заметной сверху поляной — она была скрыта густыми ветвями деревьев. Что-то заставило меня приземлиться… Едва коснувшись земли, я снова почувствовал красный вихрь, застилающий мне очи. Я обрел человеческое обличье. Передо мной, в полумраке небольшой поляны, стоял языческий погост. - Здрав будь, княже! — Седой, как лунь, старец, облаченный в белоснежные одежды, приблизился ко мне. Молодо и мудро горели его очи на потемневшем от лет лице. - Кто ты есть? — спросил я. Что-то невыносимо жгло мне грудь. - Я тот, кто ждал тебя, чтобы открыть тебе, кто есть ты. - Кто есть я?! Я — князь Владимир Ростиславич Ведовской. Объясни, что ты хочешь сказать, старик? - Ты волхв, как и я. Ты тот, кому открыты тайны ведовства. Мне жгло грудь. Я молчал, подавленный. - Однажды князь Ростислав скакал лесом… — Начал повествовать старец, и глаза его, устремленные на меня, горели огнем, словно светлячки в трухлявой коряге. — Он был один и спешил домой, где не бывал несколько месяцев… Конь его подвернул ногу вблизи моего жилья, князь упал вместе с конем и был сильно придавлен его тушей. Несколько дней отгонял я от князя смерть… Наконец стало ясно, что Ростислав не умрет. Еще слабый, он собирался в путь… Ростислав хотел отблагодарить меня золотом, но я отверг его. «Чего же ты хочешь, ведун?» — спросил Ростислав. — «Того, что есть в твоем доме, но о чем ты не знаешь еще». — «Будь по-твоему, старик!» — расхохотался Ростислав. Князь вступил в город как раз в тот час, когда готовились к пиру по случаю твоего рождения, княже. Он понял тогда, что сам того не ведая, сделал тебя волхвом. Вскоре прислал я ладанку, что ты носишь теперь. Сегодня ты впервые открыл в себе дар волхования, Владимир, но это лишь малая часть тех свойств, которые даны тебе верой пращуров. |
| К чести старика надо сказать, что он не жалел денег на приобретение нужных сельскохозяйственных орудий и был действительно любителем-агрономом. Разрабатываемые им поля давали, поэтому, всегда несравненно лучший урожай ему, чем какой был у его соседей. – «Слово, что ли, ты знаешь, Борисыч, какое? – спрашивали его мужики... – Уж не ведун ли ты, со грехом пополам? Мы посеем, у нас взойдете не нива, а какие-то плешины: колос от колосу, – не слыхать и человечьего голосу... А твоя полоса несется дуван дуваном, любо-дорого со стороны посмотреть... А причина этого была простая. Понимал старик, что для хорошего урожая матушку-землицу нужно удобрить получше, не пожалеть на нее навоза. А для этого он держал скотинки побольше... Увеличивались его земляные владения, а одновременно с этим прибавлялось у него на дворе и скотинки... И страсть к расширению своих угодий у старика с каждым годом развивалась все больше и больше. Казалось, ум этого хозяйственного человека постоянно был занят только одной мыслию: как бы это и где повыгоднее приобрести удобный кусочек землицы. II Была тихая, лунная ночь. Невдалеке от села, по лугу бродили спутанные лошади и жадно пощипывали молодую, сочную травку... Тут же, возле потухающего костра расположились на ночлег какие-то две тени: это были, – старик Борисыч и его почти однолеток, – Терентий Иванов. Они пригнали своих лошадок в ночное погулять на привольном подножном корму. Борисыч не доверял этого дела работникам. Где им доглядеть? А на сытых, крупных коней Борисыча у многих уже разгорались глаза... Работники же, чего доброго, еще сами помогут спровадить их лихому человеку... Вот почему Борисыч всегда сам отправлялся в ночное. Другой ночлежник, Терентий Иванов, был захудалый крестьянин. Хозяйство его шло врозь. Ничто в руках не спорилось. Да и помощников кругом не было: только жена-старуха. Всюду поспевай один. Днем умается на работе, а тут еще в ночное приходится ехать самому... Но Терентий никогда не роптал. А в ночное он отправлялся всегда с особенным удовольствием. Это была нежная, мечтательная натура. Здесь, на просторе, в тиши любил он отдаваться созерцанию теплой, летней ночи. |
| Когда положили ему на голову яблоко, он задрожал и не своим голосом закричал: – Пучеглазка, стреляй раньше в лежащее на земле яблоко; если ты его прострелишь пополам, тогда я позволю, а то – ни за что. Пучеглазка прицелился, и яблоко в один мин разлетелось вдвое. – Ах я несчастный, – рыдал Мурзилка, – Пучеглазинька, миленький, целься повыше, вдруг ты попадёшь мне в голову, что тогда будет? – Не беспокойся, не попаду! Стой только смирно! Хвастунишка трясся всем телом, но братья, зная, что ему от этого никакого вреда не будет, хотели раз навсегда отучить его от хвастовства. Эльфы обступили беднягу. Знайка и Пучеглазка натянули лук. Просвистела стрела, но, вместе с этим, раздался такой отчаянный крик, какого крошки ещё не слыхивали в жизни. Все бросились к Мурзилке. Тот живёхонек лежал на земле и трясся, как в лихорадке. – Ой, убили, убили Мурзилочку! – стонал он. – Ах, не подходите! я уже умер, прострелили мою головушку. Дружный, продолжительный хохот раздался над трусом; он осторожно поднял голову и, видя добродушный смех братьев, не на шутку рассердился. Рассказ шестнадцатый. Как эльфы очутились в немецкой школе и чему они там учились Господа, я только что узнал, то ласточки сегодня собираются в путь! – громким голосом заявил на следующее утро Чумилка-Ведун. – Куда же они собираются? в какую страну? – Страны они не назвали, – ответил Чумилка, – но говорили между собою, что полетят в страну, где живут немцы. – Эта страна называется Германией, – пояснил доктор Мазь-Перемазь. – Чудесно! значит, мы увидим и Германию, – закричал Пучеглазка. – Я очень интересуюсь этою страною. Побежим же скорее, братцы, к ласточкам, а то они, пожалуй, улетят без нас. Все послушались совета и бегом пустились к стоянке ласточек. Спустя час малютки сидели уже на спинах пернатых странников и летели по направлению к новой стране. Долго-долго летели ласточки, покуда добрались до Германии. Города, леса, реки, горы – промелькнули перед эльфами, пока, наконец, ласточки опустились в одном небольшом немецком городе, на крыше дома, на котором висела вывеска с надписью «Schule». |
| Внутренность снежной норы поразила эльфов: она была почти пуста. Посередине топился китовый жир, распространяя вокруг себя неприятный запах, – человек пять сидели вокруг этого странного огня и грели свои окоченевшие члены; они были закутаны в оленьи шкуры, но холод проникал и через мех. Бедные китоловы, застигнутые врасплох ранней северной зимой, вынуждены были остаться в суровой стране на многие месяцы. Голод со своими страшными последствиями ожидал их, но к счастью, сюда же пришли добрые эльфы. Они разместились по землянкам и принялись облегчать, чем могли, жизнь узников. Они бегали в своих скороходах по берегу, выслеживали лисиц, соболей и других зверей, пригоняли их к землянкам, так что людям не приходилось искать себе пищи. Китоловы надивиться не могли, откуда вдруг появилось такое обилие живности. В землянках сделалось тепло и уютно. По временам из углов раздавалось «цирп-цирп-цирп». Это разговаривали между собою эльфы, но китоловы не знали об этом и думали, что в щёлку стены забрался сверчок. Ночью, когда в землянках спали, эльфы выходили на берег любоваться волшебной картиной северного сияния, которое, как чудный фейерверк, охватывало полнеба. Рассказ четвёртый. Как лесные малютки вздумали прокатиться на ките, как Мурзилка рассердил кита, и как все эльфы чуть не потонули Прошло шесть месяцев. Длинная ночь сменялась на короткое время туманным, серым рассветом, которого даже нельзя было назвать днём, но Чумилка-Ведун, узнававший всегда раньше всех всякую новость, уверял братьев, что он видел, как вчера прилетел светлый луч, присел на берег и полетел дальше. И действительно, не прошло много времени, как небо стало мало-помалу светлеть, туманная даль прояснялась, и показался первый бледный солнечный луч; с ним начала пробуждаться и оживать мёртвая северная природа: послышались опять трески и громы ломающихся льдин; появилось солнышко, поднялись туманы – пробуждалась северная весна. По океану плавали целые ледяные горы и небольшие льдины с лежащими на них моржами. Китоловы радостно принялись за поправку корабля, чтобы пораньше отправиться на промысел, а оттуда домой, где их, наверное, считали погибшими. |
|
|
