| 02 или А — «Александрийский кодекс» датируется началом V в. Содержит, кроме Ветхого и Нового Завета, апокрифические Псалмы Соломона и 1–2 послания свт. Климента Римского . В 1627 г. кодекс был подарен Константинопольским патриархом Кириллом Лукарисом (1572–1638 гг.) английскому королю Карлу I (1600–1649 гг.) и впоследствии помещён в Британский музей. 03 или В — «Ватиканский кодекс» датируется началом IV в. Кроме нескольких утраченных библейских глав, содержит полный текст Библии, кроме неканонической молитвы Манассии и Маккавейских книг. Происхождение кодекса неизвестно. Первые сведения о Ватиканском кодексе относятся к 1475 г., когда составлялся каталог библиотеки Ватикана, где он находится и поныне. Впервые полностью Септуагинта была напечатана в XVI в. Все печатные издания делятся на «дипломатические», в их основе лежит текст одной рукописи, и «критические», в которых на основании сличения разных рукописей делается попытка выявить более древние формы текста. В настоящее время наибольшее распространение получил критический текст Септуагинты, изданный Альфредом Ральфсом (1865–1935 гг.) в 1935 г. В отличие от большинства предыдущих изданий этот текст эклектичен. Это означает, что основной текст, изданный Ральфсом, не находится ни в одной конкретной рукописи, а составлен из частей разных списков, признанных в результате исследования наиболее достоверными. Наряду с основным текстом, имеется критический аппарат, дающий возможность установить, из каких именно рукописей взяты те или иные части основного текста, или указывающий к основному тексту варианты из рукописей, не учтённых в основном тексте. Таргумы () — переводы-парафразы Библии на арамейский язык. Само слово «таргум» первоначально означало просто «объяснение, комментарий или перевод», а впоследствии стало употребляться для обозначения арамейских переводов. Во II–I вв. до Р. X. в Палестине древнееврейский язык вышел из повседневного употребления, на смену ему пришёл родственный ему арамейский. Ослабление знания еврейского языка привело к тому, что неучёные иудеи не могли понимать Писание в оригинале и нуждались в переводе. При чтении древнееврейского текста, переводчик переводил стих за стихом вслед за читающим. |
| Другая фигура, высовываясь из расщелины скалы, движением руки выражает изумление, вероятно, божество Горы. В Лобковской миниатюре, снимок с которой приложен в следующей главе,– сюжеты обеих парижских миниатюр, соединены в одной картине, и олицетворения опущены. – Еще пример: миниатюра в два ряда: в верхнем посреди – Моисей, изящно драпированная юношеская фигура – выводит Израильтян из земли Египетской, означенной зданиями на заднем плане. Над зданиями парит в воздухе, только по пояс намеченная синею краскою, Диана – с развивающимся вокруг головы покрывалом. Это по надписи – Ночь, потому что бегство совершается ночью. Под этой богинею на земле сидит женская фигура, обращающаяся к небу: по надписи – Пустыня, потому что Израильтяне бегут в пустыню. В нижнем ряду фараон с войском тонут в море. Энергическая фигура, воспоминание древнего Тритона, стремительно хватает фараона за волосы: это по надписи – Бездна. Внизу олицетворение Чермного моря в виде обнаженной Амфитриты с веслом на плече. – Еще: Пророк Исаия молится, стоя между двух фигур: одна женская в виде Дианы – это Ночь, другая – маленький мальчик с факелом – это звезда Денница. Давид, с бородой, в царском одеянии стоит тоже между двух фигур: обе – красивые женщины: это Премудрость и Пророчество. Обе эти миниатюры см. в приложенных ниже рисунках 20 и 21. Некоторые олицетворения в сиянии, каковы: Молитва , Премудрость, Пророчество, Ночь; другие без сияния, например: Море, Пустыня, Бездна. – Для истории этой рукописи необходимо заметить, что миниатюры ее повторяются в других современных рукописях, как напр., Исаия с Ночью и Зарей в Ватиканском кодексе Пророка Исаия IX–X в. Олицетворения Моря и Пустыни встречаются в позднейших русских рукописях Апокалипсиса; что же касается до Премудрости, стоящей по одну сторону царя Давида, то этот сюжет в нашей иконописи получил особенное развитие в самостоятельной иконе, известной под именем Софии-Премудрости. 13) Миниатюры рукописей из монастырей Афонской Горы, в фотографических снимках г. |
| Непосредственным доказательством того, что рассмотренные нами рукописи лицевой Псалтыри представляют самые замечательные и чистые образцы древнехристианского символизма, развитого Византией и легшего в основу иконописи как общий философский взгляд, служит появление уже в XI в. таких иллюстраций Псалтыри, в которых пустая, бесцветная манера, покинув образцы VIII–IX века, показывает полную неспособность создать что-либо новое в прежнем направлении. Подобную пустоту сюжетов, в которой кроме обычных приемов буквальной иллюстрации нет никакой работы мысли, никаких идей и только игра внешним символизмом, не идущим далее надписей (напр., миниатюрист, изобразив Давид пастухом, надписывает «ποιμν κα τν νθρπων») да немногих аллегорий, встречаем в любопытном кодексе Ватиканской библиотеки за 752. Этот кодекс, в двух томах в лист, всего 976 листов, напоминая чрезвычайно известный Октотевх той же библиотеки, наполнен миниатюрами и остался, однако же, неизвестен всем исследователям, доселе изучавшим миниатюры ее. Но какое горькое разочарование готовит рукопись тому, кто, судя по ее первому виду, увлечется надеждой встретить интересное содержание! Рукопись может быть определена приблизительно даже по времени, потому что расчисление Пасхи и прочих праздников в начале ее, в 32 медальонах на 4 листах, начинается с 6567 года, т. е. 1059 г. по Р. Х. И по стилю рукопись очень близка к Октотевху; фигуры миловидны, отлично рисованы светлыми красками; композиции сложны и довольно искусны; миниатюрность размеров иных соперничает с Евангелиями. Как в позднейшее время в русских Псалтырях, так и здесь наиболее многочисленный отдел сюжетов изображает Давида молящегося, поющего или изрекающего пророчество; иногда кающегося царя принимает Христос, причем архангел представляет его как заступник; еще больше миниатюр из жизни Давида; наоборот, сравнительно немного сцен аллегорических, в которых участвует Давид: таковы собеседования Давида с толковниками, св. Сильвестром и пр.; причащение Давида от рук святителя; сослужение его перед алтарем и пр. |
| Содержание сочинения составляет разговор православного с акефалом, при чем первый опровергает возражения последнего по вопросу о соединении природ во Христе. Автор в качестве, православного доказывает акафалу несообразность утверждения, что во Христе соединились две природы в одну, как будто обе эти природы существовали порознь одна от другой пред соединением. Соединение нельзя понимать в смысле слияния, при котором соединяемые части уничтожаются и образуют нечто новое, отличное от них. Природы во Христе совершенно различны и потому не слиянны. Их можно разделять и сливать мысленно ( τ πινο), в действительности же обе природы существуют одновременно- – и в единении и в разделении; в единении, но не слитно, в разделении, но не в отчуждении. Эту истину нельзя усвоить умом, но можно воспринять верою. Усматривая, что акефалы в своем учении базируются на ложном толковании терминов в отношении к Лицу И. Христа, Леонтий обстоятельно и точно выясняет значение их согласно требованиям здравого разума и учению св. отцев, на слова которых он каждый раз ссылается. 4 ., В противоположность Лоофсу и Ермони 249 мы причисляем и сочинение «Advorsus fraudes apollinaristarum» к подлинно-Леонтиевским трудам. Этот труд имеется в Ватиканском кодексе, что побуждает и Рюгамера смотреть на указанное сочинение, как на подлинное сочинение Леонтия 250 . Несомненно также, что это сочинение находилось и в прототипах кодексов Турриана и Лавдиана, о чем догадывается и Лоофс, так как Турриан с Лавдианом в своих изданиях сохранили текст подложного письма папы Юлия к Просдоксию, которым Леонтий в данном сочинении и занимается. Причиной же, по которой Лоофс исключает из числа подлинных это сочинение и даже указывает на более вероятного писателя его Иоанна Скифопольского 251 , служит то, что Леонтий в данном сочинении становится как, бы в противоречие сам с собою, когда в сочинении «Contra Nestorian. et Eutych.» цитирует то самое послание Юлия, принадлежности, которого Аполлинарию для автора Advers. fraud, должна быть очевидной» 252 . «Но этот довод, говорит проф. А. Спасский, теряет свою силу, если мы допустим с Рюгамером, что сочинение «Advers. fraud.» написано позднее «Contra Nest. et Eutych». Леонтий мог и изменить свое первоначальное мнение 253 . Указанное соображение, конечно, имеет свое значение, но оно не решает окончательно вопроса об авторе данного сочинения. Нам думается, что более сильным доказательством в пользу принадлежности этого сочинения Леонтию Виз., а не кому-либо другому, может служить все внутреннее содержание этого сочинения, все те мелкие его детали, какие не бросаются в глаза порознь, но взятые вместе являются неотразимо убедительными. |
| К счастью, критика в то время получила в новой литературной находке пробный камень для подлинности греческого текста. Немецкий ученый Дрессель, занимавшийся для своего издания «Писаний мужей апостольских» исследованием книгохранилищ в Риме, открыл в Палатинском кодексе Ватиканской библиотеки (код. 150, XIV века) совершенно новый, дотоле неизвестный перевод «Пастыря» весьма глубокой древности, который и напечатан им в помянутом его издании. Новый перевод значительно отступает от прежде известного перевода, и притом в лучшем смысле: текст его не только вообще пространнее, но и передает некоторые испорченные места частью в их надлежащей связи, частью в полном виде (например, Mand. XI и Sim. V, 5. 6). Но именно в этих местах греческий текст Симонидеса или совершенно согласен с латинским переводом кодекса Палатинского, или, по крайней мере, значительно, приближается к нему, или даже лучше его. Таким образом, устраняется подозрение, что Симонидес мог составить свой греческий текст через обратный перевод с латинского при помощи греческих фрагментов (впрочем, и от них он нередко уклоняется); и чтобы убедиться в полной независимости нового греческого текста от прежде известного латинского перевода, нужно только сравнить вышеозначенные места в трех теперь существующих текстах. Впрочем, греческий текст немало отступает и от нового латинского перевода; он почти держит середину между пространностью нового и краткостью древнего перевода. Сомнение о том, действительно ли текст Симонидеса обязан своим происхождением древней рукописи, скоро уничтожилось. Но оставалась еще другая возможность. Греческий текст самой рукописи Афонской не есть ли сделанный в средние века перевод с латинского? Об этом поднялся ученый спор. Тогда как Тишендорф старался доказать это предположение 448 , Ангер и потом Голленберг 449 защищали новый греческий текст и утверждали, что он представляет оригинальный текст «Пастыря». Но основания, на которых Тишендорф утверждал свое мнение, и прежде представлявшиеся довольно шаткими 450 , теперь, вследствие нового литературного открытия, оказались вполне несостоятельными и отвергнуты самим же Тишендорфом. |
| Со всех сторон обеспечивается солидная вероятность, что Апостол обладал известной светской ученостью. К этому не было принципиальных препятствий в раввинских воззрениях и в иудейском воспитании, но имелись благоприятствующие, склонявшие и побуждавшие условия в окружающей обстановке и общественно – социальном положении, по происхождению, и в христианском служении. Всем этим утверждается за благовестником изрядная эрудиция. Ее наличность должна была вызывать соответствующие признания, и в этом смысле привлекается сюда восклицание Феста ( Дeяh. XXVI, 24 ) о большой учености, доводящей до сумасшествия. В устах римского прокуратора гораздо ближе разуметь книжность классическую, однако позволительно думать, что узник поразил собственно идейной «странностью», которая для язычника заключалась, конечно, в необычности содержания, а оно было библейски – пророческим ( Дeяh. XXVI, 27 ). Констатируется преимущественно не языческая книжная начитанность, но все же видно, что благовестник производил впечатление необыкновенной учености и еще во второе путешествие выделялся листрийцами пред Варнавой за «начальствование в слове» ( Дeяh. XIV, 12 ) или за свое ораторское верховенство. Память ближайших генераций сохранила за нами образ Апостола, как человека учено – образованного и многосведующего, который был способен увлекать интеллигентную и взыскательную языческую публику. Допускается, что для нее он являлся в таком достоинстве и в позднейшее время. Порукой сему называется (ученик Аммония и Оригена , неоплатоник) Лонгин ( III в. или ок. 273 г.?). От него имеется в одном ватиканском кодексе Евангелий фрагмент, где к корифеям эллинского красноречия и мудрости – наряду с Демосфеном, Лисием, Эсхином и др. причисляется «Павел Тарсиец, который первым изобрел прием выдвигать наперед без аргументации известные догматические истины». Подлинность этой характеристики довольно спорна, и одни отрицают ее решительно, другие горячо защищают, а третьи как будто предполагают особое лицо. В этом темном вопросе трудно добиться отчетливости и достигнуть прочности. |
| 33 Это подтверждается известием, помещенным в Крамеровых Анекдотах, а оттуда у Müll. (III, 674, fr. 16 a ) (у нас с. 15), ибо 262 Олимпиада, или 269 г. по Р. X., упоминаемые в этом известии, приходятся в царствование Клавдия (Г. Д.). 34 Затем в 82 кодексе Фотия следует беглый перечень событий, описываемых Дексиппом, в бывшей у Фотия под рукой, а для нас утраченной Дексипповой истории о событиях после Александра (Г. Д.). 39 Что тут смешаны два разных Дексиппа, видно из того, что, по Симплицию (In Categorias р. 1), Дексипп, комментатор Аристотеля, был учеником Ямвлиха, умершего в IV в., между тем как Дексипп-историк, афинянин, жил во 2-й пол. III в. Это заметил еще Ионсий (Джонс). Ср. Fabricii В. G. L. IV. С. XXVI. 7. (Г. Д.). 40 Эти слова относятся к городу Афинам. Стоящие в рукописи Ватиканской в конце 7 параграфа слова τατα το ’ Yπερδ – «это из Иперида»,– равно как и находимая в словаре Суиды выписка из Дексиппа: «Когда все были оскорблены словами Иперида...»,– убедили А. Маи, что Дексипп воспроизводит тут речь, сказанную Иперидом афинянам (Маи, прим. 2). Нибур подтвердил это мнение; отнес эту речь, заимствованную или вымышленную, к эпохе войны Ламийской (De historicis XV). Иперид, утверждает Мюллер, услышав о смерти Александра Македонского, возбуждает этой речью афинян к войне против македонян. 8-й же параграф заимствован, по мнению Мюллера, из речи Фокиона, который отсоветовал вести эту войну. Очень трудно произнести обо всем этом твердое суждение, потому что все это дошло в выписках, которые делались с частной целью. 41 Предания о Фениксе ( φEQ o( ο;˜) ινιξ) различно определяют долговечность этой птицы, которую отличают от прочих птиц клювом и перьями. По прошествии приписываемого поверьем числа лет, чуя смерть свою, Феникс строит гнездо, которое, оплодотворив, умирает. Первая забота птенца, как только укрепится, сжечь тело родителя на костре солнца. Так рассказывает Тацит, который не верит этой сказке (Taciti Annalium VI. 28). Выражение «в это время» у Синкелла относится к Клавдию, но Тацит последнее появление Феникса относит ко времени Тиберия. Если читать χνδ – будет шестьсот пятьдесят четыре года, если χν δEQ o( – шестьсот пятьдесят. |
| Замечательно, что очень разнообразный текст повествования о Сусанне сохранился и в сирском переводе. Исследователи насчитывают четыре редакции этого перевода: 1) редакция Амвросианского кодекса сиро-гекзаплярного перевода, сделана с LXX; 2) первая редакция изданная в полиглотте Вальтона, составленная с Феодотиона; 3) вторая редакция, помещенная также у Вальтона, но очень отличная от всех других редакций, и греческих и сирских, повествования о Сусанне 423 и, наконец, 4) отрывки перевода, изданные Де-Лагардом (Apocrypha Syriace). Очевидно, повествование о Сусанне очень распространено было в древнеиудейском и христианском обществе и свободно разнообразилось, дополнялось и сокращалось переписчиками и корректорами... Латинский перевод древне-италийского вида, цитуемый Тертуллианом и Викторином, сохранился в незначительных отрывках и близок к переводу Феодотиона; перевод Иеронима составлен с Феодотиона. Древний (по Симеоновскому списку) и современный славянский и русский переводы составлены с Феодотиона и близки к александрийскому кодексу и Исихиевской рецензии. 424 Подобно предыдущему отделу (13:24–90), и этот в книге Даниила занимает различное место. В списках Феодотиона по александрийскому кодексу он помещается пред первой главой книги Даниила, также и в Московском издании перевода LXX, в списке перевода LXX (Codex Chisianus), в ватиканском кодексе, вульгате и наших славянском и русском переводах помещается в 13 главе кн. Даниила. Более важен для нас историко-богословский авторитет этого отдела. Не решая вопроса о гипотетическом оригинале, остановимся на известном ныне греческом тексте его. Последний доставляет серьезное недоумение своим началом. В переводе LXX оно таково. «Из пророчества Аввакума, сына Иисусова, из колена Левина, был некий человек, священник, по имени Даниил, сын Авала, сожитель царя Вавилонского» Эти надписание и начало, не имеющие себе параллели (об Аввакуме) и даже стоящие в противоречии (пророк Даниил происходил из Иудина колена и не был священником) с канонической историей, очень затрудняют апологетов отдела и побуждают воспользоваться переводом Феодотиона, где читаем так: «Царь Астиаг приложился к отцам своим, и Кир Персиянин приял царство его. |
| Вопрос о том, какое слово должно быть здесь поставлено, «праведность» или «милостыня» ( διακιοσνη или λεημοσνη), был предметом кропотливых исследований. Авторитетные издатели и толкователи Нового Завета склоняются в пользу «праведности». Такое чтение одобрено почти единогласно всеми выдающимися издателями и критиками. Слово это встречается в Ватиканском кодексе, у Безы, в древних латинских переводах, а также у Оригена , Илария, Августина, Иеронима и многих других, но у Златоуста, Феофилакта и многих других – «милостыня». Западные критики и толкователи потрудились проследить, откуда и почему получилась такая замена. Пропустив первое «же» или «но» в первом стихе, переписчики, как сказано выше, не обратили внимания на связь 6-й главы с предыдущей и подумали, что в 6-й главе начинается речь о новом предмете. О каком? Это показал им 2-й стих, где говорится о «милостыне». Так как первый стих (при опущении δ) служит как бы введением ко второму, то они подумали, что в первом также должна быть речь о милостыне, и заменили ею слово «праведность». Замена эта могла произойти тем легче и удобнее, что тут имелись некоторые обстоятельства, ее оправдывавшие. Если читатель потрудится просмотреть по русской и славянской Библии следующие места: Втор.6:25, 24:13 ; Пс.23:5, 32:5, 102:6 ; Ис.1:27, 28:17, 59:16 ; Дан.4:24, 9:16 , то найдет, что в славянском тексте везде встречаются милосердие, милостыня, милость, помилование, а в русском – праведность, правда, правосудие, и только в одном месте русский текст почти согласен со славянским, а именно, в Пс.23:5 (милостыня – милость). Таким образом, одни и те же тексты в славянском и русском переводах имеют иногда совершенно различный смысл. Так, например, в Дан.4:24 читаем в славянском тексте: «грехи твои милостынею искупи», а в русском: «искупи грехи твои правдою». Эта разница произошла от того, что наш славянский перевод сделан с перевода Семидесяти, где в вышеприведенных случаях (которые нами ради краткости не все указаны) употреблено слово λεημοσνη – милостыня, а русский – с еврейского, где встречается слово «цедака» – праведность. |
| – «до горы Сирской», у LXX: ως το ρους – «до горы». Может быть, Слово «сирский» переводчик перенес из находящегося в некоторых списках перевода LXX чтения: «до реки Сирской», и приложил название Сирии, вместо реки, к горе. Много отступлений объясняется перифрастическими попытками переводчика пояснить текст LXX. Арабский переводчик иногда перифрастически переводит греческий текст и может быть назван комментатором его. В Мих.2:7 : πιτηδεματα ατο – «помышления Его», переводится: – «действия их самих». Там же: – «предписал нам законы». В Мих.6:7 – ε δ πρωττοκ μου πρ σεβεας, καρπν κοιλας μου πρ μαρτας ψυχς μου, – «если дам первородного моего за грех , плод чрева моего за преступление души моей», переводится: – «посвящать (Богу в жертве) первородных моих, плод чрева моего за грех души моей, нечестиво было бы». В Мих.6:8 – ε νηγγλη – «не возвещено ли?» переводится: – «я уже возвестил». В Мих.7:11 – μρα λοιφς πλνθου,, ξλειψς σου μρα κενη, κα ποτρψσεται νμιμ σου μρα κενη – «день изглаждения кирпича, истребление твое день тот, и отвергнет законы твои день тот», так переводится: – «в какой день ты замажешь известью бока (вероятно, стены), в тот день тебя истребят, и обратится день тот в закон». Отступая от LXX, арабский перевод в некоторых случаях приближается к еврейскому тексту. Мих.5:1 по тексту LXX в арабском переводе отнесен к 4-й главе, как и в еврейском тексте. В Мих.5:5 слова: – «помазанные люди или князья», у LXX переводятся: δγματα νθρπων – «человеческие язвы», в арабском –– «князья из людей» (атаманы). В Мих.6:9 – в еврейском тексте читается: – будет взывать; у LXX: πικληθσεται – «будет призываем», в арабском –– «будет взывать». Славянский перевод. Славянский перевод книги пророка Михея, изданный при Елизавете Петровне (1753 г.) и доселе употребляемый в России, сходен с переводом LXX толковников. В книге пророка Михея находятся только следующие уклонения славянского перевода от LXX: в Мих.2:13 – к древне-италийскому переводу, в Мих.1:5 – уклонение к еврейскому тексту, и в Мих.5:5 – к Вульгате. Иногда в нем видны перифрастические отступления ( Мих.1:4; 2:8; 6:11; 7:14 ). Некоторым выражениям славянского перевода не найдены нами параллели у LXX и в других переводах ( Мих.1:7 ). Из истории исправлений славянского перевода известно, что справщиков затрудняли разночтения в переводе LXX. В случае таких разночтений в книге пророка Михея, елизаветинские справщики обыкновенно сохраняли чтение Острожского издания, как бы освященное авторитетом русского предания. (Например, Мих.1:15; 5:4,5; 2:1,3; 6:1; 7:1–2 ). Как в Острожском, так и в елизаветинском издании, славянский перевод сходен с переводом LXX по Александрийскому кодексу и отличается от западных изданий перевода LXX, основывающихся на Ватиканском кодексе. Вообще славянский перевод книги пророка Михея сравнительно правилен и удобопонятен. |
|
|
