| Наиболее выдающиеся из отцов церкви решительнейшим образом заявляют о полной богодухновенности и непогрешимом авторитете Священного Писания и советуют внимательно читать его даже мирянам. Особенно Златоуст. Но необразованность масс и громадная стоимость книг привели к тому, что по большей части народ мог слушать Слово Божье только во время публичного богослужения. Свободное частное изучение Библии подавлялось преобладавшим духом иерархии. Конечно, чтение Библии не могло быть запрещено, но уже существовало предубеждение, что это книга для священников и монахов. Только намного позже, с изобретением книгопечатания, возникновением духа протестантской свободы и учреждением народных школ, Библия действительно стала народной книгой, какой была задумана изначально, и сегодня библейские общества распространяют ее, печатая и распределяя за один год больше копий, чем было произведено за все Средневековье или даже за все пятнадцать веков до начала Реформации. Древних рукописей Библии, восходящих к IV веку и сохранившихся до сих пор, очень мало, в них множество разнообразных ошибок и пропусков, и проблема критического восстановления оригинального текста пока не решена и может быть решена лишь относительно по причине отсутствия оригиналов произведений апостолов. Древнейшие и самые важные рукописи, написанные унциальными буквами, – это Синайская (впервые обнаруженная Тишендорфом в 1859 г. и опубликованная в 1862 г.), Ватиканская (в Риме, неполная) и Александрийская (в Лондоне); также сильно пострадавший кодекс Ефрема Сирина в Париже и неполный Кембриджский кодекс. Из этих и немногих других унциальных кодексов мы в основном и берем самый древний текст Библии. Второстепенные источники – это цитаты у отцов церкви, древнейшие переводы, такие как сирийская Пешитта и латинская Вульгата, и более поздние рукописи 1300 . Вера, которая основана не на букве, а на живом духе христианства, не может быть введена в заблуждение недостатками рукописей древних и новых переводов Библии – они лишь побуждают ее к новым, более глубоким исследованиям. |
| Однако что касается рукоположенных клириков (епископов, пресвитеров и диаконов), то для них возвещение Евангелия является первостепенной обязанностью (канон 762). В частности, они обязаны регулярно проповедовать во время богослужения. Обращаясь к собранию верных, проповедник должен прежде всего излагать «то, во что им следует верить и что им нужно делать во славу Божию и ради спасения людей». В проповеди должно звучать «учение, предлагаемое Учительством Церкви относительно достоинства и свободы человеческой личности, единства и крепости семьи и обязанностей в ней, а также относительно обязательств, возлагаемых на людей, соединенных в общество, и устройства преходящих дел в порядке, установленном Богом» (канон 768). Особо в Кодексе подчеркивается, что христианское учение должно излагаться в проповеди «применительно к уровню слушателей» и «сообразно с потребностями настоящего времени» (канон 769). Развивая постановления Второго Ватиканского Собора, Кодекс устанавливает особый статус гомилии – проповеди, звучащей на евхаристическом богослужении. Она обязательно должна произноситься во время мессы в воскресные и праздничные дни. Рекомендуется произносить гомилии и в будние дни, если в храме собирается достаточное количество народа. Особенно важно произносить гомилии в период Адвента (подготовки к Рождеству Христову) и Великого поста (канон 767). В Кодексе канонического права подвергся пересмотру и вопрос о допуске мирян к богослужебной проповеди. В прежней редакции Кодекса (1917 года) прямо говорилось о недопустимости для тех, кто не имеет посвящения, произносить проповеди в храмах (канон 1342). Кодекс же 1983 года гласит, что с санкции конференции епископов к проповеди в храме «могут быть допущены миряне, если в определенных обстоятельствах к этому вынудит необходимость или в отдельных случаях это будет продиктовано пользой» (канон 766). В последующие годы в Католической Церкви развернулась дискуссия относительно того, во время каких именно богослужений могут проповедовать миряне. Поскольку канон 767 (§1) гласит, что проповедь на литургии сохраняется «за священником или диаконом», то обычно считается, что мирянин в Католической Церкви может быть допущен к произнесению проповеди лишь во время неевхаристических богослужений. При этом прямого запрета для мирян на произнесение проповеди во время мессы в Кодексе нет. |
| Ввиду того, что в Вульгате счет псалмов тот же, что и в LXX, некоторые христианские комментаторы до недавнего времени придерживались этого счета. В официальных книгах католической литургии нумерация дается также по этому счету (а в скобках затем обычно приводится счет по еврейской Библии). Во избежание путаницы желательно, чтобы утвердился счет по еврейскому тексту, особенно в тех случаях, когда именно этот текст лежит в основе перевода на соответствующий национальный язык. Различия в счете псалмов связаны с тем, что в LXX Пс. 9 и 10, а также 114 и 115 считаются соответственно за один псалом, а Пс. 116 и 147 разделяются каждый на два псалма. В результате получается следующая разница в счете: MT 114/115 117–146 116–145 116, 1–9 147, 1–11 11–113 10–112 116, 10–19 147, 12–20 Может быть полезным следующее мнемоническое правило: если при ссылке на Книгу Псалмов стоит двойное указание, напр., Пс.23 (22) или Пс.22 (23), то большее число относится к принятому в настоящее время счету по еврейской Библии. При озвучивании Псалмов до последнего времени применялся счет по Вульгате/Септуагинте. 1.2 Названия Принятое в христианской традиции название «Псалмы» («Книга Псалмов») восходит к встречающемуся уже в LXX переводу самого частого (57 раз) названия из тех, какими надписывались псалмы, – mizmr, т.е. напевный речитатив в сопровождении струнного инструмента (греч. ψαλτηρ от ψαλτηριον=играть на струнах). Это название, используемое и в Новом Завете (ср. Лк.20:42, 24:44 , Деян.1:20 ), помещено перед 150 псалмами в качестве имени всей книги в рукописи B (Codex Vaticanus, Ватиканский кодекс), относящейся к IV в. Сомнительно, однако, чтобы это можно было оценивать как высказывание о том, как исполнялись эти тексты в библейские времена. Скорее всего, такое название возникло в связи с «давидизацией» (см. ниже) псалмов (mizmr 35 раз имеет продолжение «Давида» («для Давида») и примыкает к библейскому преданию о том, что Давид искусно играл на лире («гуслях»; ср. 1Цар.16:14–23, 18:10 ). Название «Псалтирь» восходит к слову ψαλτηριον, выбранному в LXX в качестве перевода названия струнного инструмента nebæl=«стоящая лира» (чаще всего переводится на новые языки как «арфа», что, скорее всего, неточно). Этим словом надписана вся книга в рукописи А (Codex Alexandrinus, Александрийский кодекс), относящейся к V в. |
| Наконец, третий разряд составляют особенности, которые, отличая арабский перевод от LXX, приближают его к еврейскому тексту. Таких особенностей однако же очень немного. Они отмечены в примечаниях: 9, 10, 20 и 129. Незначительное количество особенностей последнего рода дает полное право считать их поправками, внесенными в арабский перевод из еврейского текста позднейшей рукой. Во всяком случае, гораздо справедливее объяснять интерполяцией эти особенности чем те, в которых арабский перевод, отличаясь от еврейского текста, следует LXX. Иначе интерполяций получилось бы в несколько раз больше, чем мест, где арабский перевод оставался бы верным предполагаемому оригиналу. Если арабский перевод сделан с греческого текста, то к какой рецензии последнего приближается он более других? Ответить на этот вопрос уже не так легко, как на вопрос об отношении к рецензиям LXX грузинского перевода; так как арабский перевод не обнаруживает особенного сходства с кодексами Лукиановской рецензии, а прочие рецензии не определены даже и с такой приблизительной точностью, как Лукиановская. Отступая от Ватиканского текста, арабский перевод совпадает с чтением следующих греческих кодексов: с Compl. Arm. ed. Cyril. Alex. Athan. Alex. Наиболее часто встречаются чтения кодексов 106, 36, 48, 22, 62, 96 и III. Если же обратить внимание на самый характер отступлений, в каких арабский перевод совпадает с указанными кодексами, то самыми типичными окажутся те отступления, в которых арабский перевод следует кодексам 106 и особенно III (см., напр., особенности 59, 73, 89, 100, 110, 119, 126). Этот III кодекс (Alexandrinus обычно обозначаемый А) и должно, следовательно, считать положенным в основу арабского перевода. Но так как, по приведенному уже выше свидетельству Иеронима, «Alexandria et Aegyptus in LXX suis Hesychium laudant auctorem», и так как, отсюда, кодекс III можно считать одним из главных представителей Исихиевской рецензии, – то, может быть, не невероятно было бы предположить, что арабский перевод представляет воспроизведение той же Исихиевской рецензии текста LXX. 492 VII. Эфиопский перевод книги Плач 493 |
| —228— ним. Убедительный пример в этом случае представляют 17 и 18 главы 1 кн. Царств. Главы эти особенно сильно разнятся в обоих кодексах. В кодексе ватиканском против александрийского не достает 12–31 (двадцати стихов), 41, 50, 55–57 ст. в главе 17-ой, и 1–5, 9–12, 17–19, 30 ст. в главе 18-ой. Все эти стихи, опущенные в ватиканской рукописи, александрийская имеет одинаково с еврейским. Но все они во многих позднейших манускриптах значатся под астерисками и, следовательно, представляют собою добавления, сделанные в тексте LXX Оригеном на основании позднейших греческих переводов 329 . В виду всего сказанного мы должны признать ватиканский кодекс более близким к первоначальному тексту LXX, чем кодекс александрийский, положенный в основу московского издания греческой библии. Чтением ватиканского кодекса мы и будем пользоваться при следующих за сим критических сравнениях мазоретского текста с переводом LXX 330 . (Окончание следует) В. Мышцын Голубинский E.E. K вопросу о начале книгопечатания в Москве 331 //Богословский вестник 1895. Т. 1. 2. С. 229–238 (3-я пагин.) —229— Первую мысль царя Ивана Васильевича Грозного о заведении в Москве типографии относят к 1547-му году. Существуют известия, что в этом году послан был государем в западную Европу для приглашения в Россию разных ученых, художников и ремесленников один живший в Москве немец, по имени Ганс Шлитте или Шлиттен, и что в числе набранных было Шлитте или Шлиттеном, но не приведенных в Россию, ученых, художников и ремесленников был типографщик. Целая история неудачной попытки Шлиттена есть следующая. Прибыв в Россию и выучившись русскому языку, он получил как-то доступ к царю Ивану Васильевичу. Повествуя государю о превосходстве жизни западноевропейской перед русской (на подобие того, как Лефорт повествовал Петру), он возбудил в государе желание перенести эту жизнь в Россию, вследствие чего Иван Васильевич, принявший намерение преобразовать свое государство, и отправил его в западную Европу с тем, чтобы он навербовал, для этого дела преобразования России, тамошних ученых, художников и ремесленников. Отправившись на Запад, Шлиттен явился в Аугсбург к немецкому императору Карлу V, с целью испросить у него дозволение набрать в империи потребных русскому государю людей. После совещания с сеймом император дал просимое дозволение, с тем только условием, чтобы ученые, художники и ремесленники не были выпускаемы из России в Турцию и, вообще, чтобы не было |
| Шервин-Уайт и Грант – лишь двое из множества современных историков, указывающих на многочисленные недостатки бультмановской критики форм 103 . Оба ученых приходят к выводу, что если применить к Новому Завету те же критерии, которые применяются и к другим древним текстам, то можно в общих чертах описать историческое основание жизни и учения Иисуса 104 . 4. Текстовые свидетельства Наше четвертое возражение адресовано не столько Бультману, сколько всем критикам, ставящим под сомнение текст Нового Завета, который оценивается очень высоко по сравнению с другими древними произведениями. Речь идет прежде всего о трех аспектах: о количестве рукописей, о времени, которое прошло между самими событиями и их описанием, и о полноте текста. Таким образом, в дополнение к предыдущему вопросу о фактическом содержании можно отметить, что у Нового Завета есть и текстологическое подтверждение. Можно смело сказать, что из всей древней литературы Новый Завет подтверждается наибольшим числом рукописей. У античных произведений, как правило, мало списков; двадцать полных или частичных манускриптов считаются отличным показателем. Для сравнения: новозаветных рукописей – более 5000. Учитывая такую значительную разницу, мы располагаем гораздо лучшим материалом для текстовой критики Нового Завета, что принципиально важно для установления первоначального текста 105 . Наверное, самый убедительный текстологический довод связан с промежутком времени между созданием оригинала и самой ранней из имеющихся копий. Для большинства классических текстов древности разрыв в 700 лет считается отличным показателем, а нередко он составляет 1000–1400 лет. Для сравнения: папирусы Честера Битти и Бодмера содержат большую часть Нового Завета и появились примерно через 100–150 лет после его завершения. Полная копия Нового Завета (Синайский кодекс) и почти полная рукопись (Ватиканский кодекс) появились примерно через 250 лет после оригиналов. Столь ранние даты рукописей Нового Завета подтверждают его подлинность 106 . Кроме того, мы располагаем полным текстом Нового Завета, чего нельзя сказать об остальных античных текстах. Например, из 142 книг римской истории, написанных Ливием, 107 были утрачены! Только четыре с половиной из первоначальных четырнадцати книг римской «Истории» Тацита дошли до наших дней, и лишь десять книг полностью и две частично – из шестнадцати книг его «Анналов». А каждая из книг Нового Завета сохранилась полностью, и это тоже важный фактор в установлении подлинности этих текстов 107 . |
| Известно, что мы владеем в одно и то же время оригиналами и непосредственными копиями подобных лицевых рукописей: кодекс Космы Индикоплова в Ватикане и его же тождественные копии в Синайской и Лаврентианской библиотеках; гомилии Иакова в Ватикане и Париже; «Паноплия» Ватиканской библиотеки и совершенно такая же рукопись в московской Синодальной библиотеке. Обе последние отличаются притом одними недостатками в тех же самых миниатюрах, не только в композиции, но и в технике, что и показывает, что ни одна рукопись не есть оригинал, а обе суть копии с общего оригинала, и потому было бы явным заблуждением судить по ватиканскому кодексу о состоянии искусства при дворе Комненов на том основании, что в кодексе изображен Алексей Комнен. Различные кодексы гомилий Григория Назианзена , встречаемые нами в библиотеках Парижа 450, 553), Флоренции (Лавр. Plut. VII, 32), Ватикана 463) и Москвы (Синод. библ. 61/LXII), сводятся все к одной основной редакции и представляют тождество не только в выборе сюжетов для иллюстрации и их композиции, но иные – и в технике и стиле. Откуда должны мы объяснять себе то знаменательное сходство и зачастую тождество, какие мы встречаем, напр., между иллюстрациями ватиканского Октотевха XII в. 746 к Книге Иисуса Навина и знаменитым древним свитком Иисуса Навина, принадлежащим той же библиотеке под 405 Между ними такой значительный промежуток времени, что значило бы слишком рассчитывать на случайность, если полагать, что в библиотеке монастырской, где писался Октотевх, хранился и этот свиток; напротив того, гораздо вероятнее, что композиции свитка перешли через несколько промежуточных звеньев, прежде чем попали в рукопись XII века. Тем более что греческий кодекс Ватиканской библиотеки за 747 представляет другой Октотевх, иллюстрированный совершенно тождественно с 746, и оба находятся в подобной же связи с древнейшей иллюстрацией всей Библии , вроде венской рукописи Бытия, как то доказано Пипером 4 . Мы могли бы насчитать много подобных примеров, но это может быть удобнее сделано при самом анализе миниатюр в соответствующих рукописях 5 . |
| «Анализ других слов, которые относятся к фактам хронологически установленным, и писем – в особенности адресованных к вельможам и должностным лицам, – убеждает нас вполне, что и в них тщательно соблюден хронологический порядок (Введ. 48). Можем даже высказать с убедительностию, что и те слова и письма, которые касаются неизвестных из других источников фактов и лиц, и оне равно вписаны в кодекс в хронологическом порядке». Мы не можем здесь входить в прения с издателем на счет правильности хронологического порядка, устанавливаемого им для произведений М. Акомината, хотя бы и научный и личный интерес (против автора этого отчета г. Лампрос не редко оппонирует в примечаниях) побуждал нас не соглашаться с некоторыми доводами почтенного издателя. Следует отдать г. Лампросу справедливость. Он оказал весьма ценную услугу хронологии, не уклонившись от весьма трудной задачи – оправдания хронологического порядка Лавренцианского кодекса. Точно также должно быть отмечено как свидетельство глубокой любви к писателю и искреннего отношения к делу то обстоятельство, что издатель указал каких писем Акомината не сохранилось во всех кодексах. В особенности он сожалеет об утрате письма к великому эконому о бедственном положении Эгины (II т. стр. 577), к патриарху В. Каматиру о церковных делах афинской митрополии (т. II стр. 563), которое дополнило бы незаменимый доклад императору Алексею III. Что касается до самых кодексов, на основании которых сделано издание, их несколько. Первый во Флоренции, в библиотеке Лаврентия Медичи, второй в Оксфорде, в Бодлеевой библиотеке, третий в Мадриде, – это главные, заключающие в себе, за небольшими исключениями, все, сохранившееся от М. Акомината. Затем следуют еще два оксфордских, один венский, один ватиканский и четыре парижских, в которых сохранились некоторые произведения. Со всеми этими рукописями г. Лампрос тщательно ознакомился, сравнил тексты, исправил дурные чтения по лучшим спискам. Только один мадридский кодекс остался ему неизвестным. Но благодаря любезности библиотекаря, из этого списка он получил копию письма к М. Акоминату Григория Антиоха. Это уже особенное украшение издания, что в конце присоединены письма к М. Акоминату (стр. 399–429) и приложены фотографические снимки с рукописей. |
| Как показывают эти примеры, заполнение последней страницы во многом зависело от прихоти переписчика, и мы не можем с уверенностью предположить, что переписчик, составивший Ватиканский кодекс, был знаком с каким–либо иным окончанием Евангелия от Марка». Существует и более короткое, несомненно поддельное окончание, которое следует сразу за 8–м стихом в Королевском кодексе (L) и нескольких рукописях Эфиопского перевода, вынесено на поля в рукописи 274, в Гераклийском сирийском переводе и в лучшей коптской рукописи евангелия, а в кодексе k Старолатинского перевода заменяет собой более длинное окончание. Подробности см.: Westcott, Hort, II, Append., pp. 30, 38, 44 sq. 2. Евсевий и Иероним прямо утверждают, что этот отрывок отсутствовал почти во всех греческих копиях евангелия. Он отсутствовал в копии, которой пользовался еп. Виктор Антиохийский. Существуют также негативные свидетельства и от отцов церкви — самые убедительные из них принадлежат перу Кирилла Иерусалимского, Тертуллиана и Киприана, у которых были особые причины, чтобы цитировать этот спорный текст (см. Westcott, Hort, II, Append., pp. 30–38). Однако свидетельство Иеронима несколько ослабляется тем, что он, по всей видимости, опирается на мнение Евсевия, и тем, что сам он вставил этот отрывок в свою Вульгату. 3. Этот отрывок отсутствует в важном кодексе к, принадлежащем к африканским спискам старолатинского перевода, который заканчивается другим текстом (таким же, как и Королевский кодекс). Нет его и в ряде лучших рукописей армянского перевода, хотя в остальных рукописях он стоит сразу после обычной подписи. Отсутствует этот отрывок и в неопубликованном арабском переводе (сделан с греческого языка) — последний хранится в Ватиканской библиотеке и примечателен еще тем, что в 1 Тим. 3:16 в нем использовано чтение δς. 4. То, как начинается этот отрывок и как в нем говорится о Марии Магдалине, придает ему вид заключения, позаимствованного из какого–то постороннего источника. В нем ничего не сказано об исполнении обещания, данного в Мк. |
| «Если даже аллегорически и таинственно понимать это, – говорит он, – всё-таки буква речи оскорбляет слух, вредит душе, возбуждает отвращение». Поэтому ни Марк, ни Лука, ни Матфей не написали этого». Макарий даёт пространный ответ на это выражение. Данное место впоследствии явилось одним из любимейших мест в Апокритике Макария, которое встречается во многих кодексах. Между прочим его можно читать и в одной из рукописей Московской Синодальной библиотеки, к сожалению, не изданной. Это именно место, можно читать и в первой из двух Оттобиниановских рукописей, в которых встречаются фрагменты из творений Макария Магнезийского. Вторая рукопись – это кодекс 268. Прежний нумер этого кодекса в каталог не отмечен. Однако нет никаких оснований сомневаться в том, что это тот кодекс, с которого был сделан список для Bowina. В нём в двух различных местах, между которыми стоят отрывки из других отцов Церкви, сообщается кое-что из творений Макария Магнезийского. Здесь стоит фрагмент из гомилий на книгу Бытия, который Pitra в 1858-м году открыл в гораздо более древнем кодексе, именно Ватиканском 2022 и который опубликован уже Pitr, Duchesnoм и Saueroм. Второй отрывок начинается словами: Περ τς το δμ δυμιουργας. Τ γρ φσιν η δεα γραφ и оканчивается так: φυλττειν τν δν το ζλου τς ζως. Этот именно фрагмент, довольно длинный, Crusius считал несомненно принадлежащим гомилиям Макария Магнезийского. Если бы это так было, то мы имели бы все данные для характеристики последних. Но к сожалению приходится утверждать совершенно противоположное. Schalkhauser в своём недавнем исследовании Zu den Schriften des Makarios von Magnesia..., опубликованном в Texte urtessuchungen, пришёл к выводу, что отрывок, переданный Оттобиниановским кодексом 268, в качестве фрагмента гомилий Макария Магнезийского на книгу Бытия есть ни что иное, как средняя часть так называемой «Истории творения», как она читается в Византийских хрониках Феодосия Мелитенского и Юлия Полидевка, отчасти также у Льва Грамматика, и Макарию Магнезийскому не принадлежат. |
|
|
