| После составления и подписи договора, послали в казацкий табор двух панов, князя Константина Вишневецкого и стольника сендомирскаго Шомовского для приведения к присяге казаковъ. Хмельницкий, 18 октября, прибыл в польский лагерь под Чудновым. Его приняли отлично, со знаками уважения. Гетманы польские (и Любомирский) пригласили его к себе в шатёр; там он и ночевал у них. На другой день спокойно и без споров совершилась обоюдная присяга. Сначала присягнули оба гетмана коротко соблюдать договоры, поставленные комиссией гадячской 6-го сентября 1658 г. и на комиссии чудновской, 1660 г. 17 октября. Гетман Юрий Хмельницкий в присяге своей обещал со всем Войском Запорожским, от старых до меньших, быть в послушании у короля, отречься от всех посторонних протекций, особенно же от царя московского, не поднимать рук против Речи-Посполитой, не иметь сношений с посторонними государствами, не принимать ниоткуда, не отправлять никуда посольств без ведома короля, и быть готовым идти на войну против всякого неприятеля Речи-Посполитой. Вдобавок он обещал усмирять оружием всех, кто будет поднимать бунт в Войске Запорожском. После совершения обоюдной присяги, Хмельницкого пригласили на пир; веселились вдоволь, пели: «Тебе Бога хвалим»; играла музыка, палили из пушек, пили взаимно здоровье и уверяли друг друга в непоколебимой дружбе и братстве. После обеда, окончившегося уже вечером, Хмельницкий послал приказание Цыцуре отступить от москалей и присоединиться к полякам. – Я прошу ваших милостей, сказал Хмельницкий, обратившись к польному гетману, пусть будет безопасен нашим казакам переход к королевскому войску, чтобы татары не напали на верных его величеству королю казаков. Предводители обещали расставить польские отряды, чтобы казаки из московского обоза могли перейти к полякам беспрепятственно от своевольной орды. Нураддин за свою орду поручился, что казаки будут целы. Цыцура, когда получил это известие, не показал его всему казацкому войску может быть потому, что тогда бы узнали московские люди и стали мешать свободному переходу казаков, можетъ быть и потому, что ожидал от простых казаков сопротивления. Он промедлил один день. 21 октября ему дан был знак: выставлен был бунчук Хмельницкого. Тогда Цыцура взял свою хоругвь и вышел из обоза. За ним последовало до двух тысяч казаков. Тотчас же орда, увидев это, обратилась на них, но тут поляки, посланные для обороны казаков, стали представлять, что султан Нуреддин поручился за целость казаков. Татары, обыкновенно малопослушные в таких случаях, не хотели знать этого и начали бить казаков; насколько поляков, хотевших обороняться, были задеты татарским оружием. Погибло до двух сот казаков. Иные были захвачены в плен татарами. Тогда некоторые, видя, что их вместо того, чтобы принимать дружелюбно, бьют, повернули назад в московский обоз. Только Цыцура с небольшой горстью своих успел достигнуть польского обоза. VII |
| Сильно испугала Москву весть о конотопском поражении; еще больший ужас навела весть о чудновском. Тогда истреблена. была часть войска, сгибли вожди молодые; теперь целое войско, опора власти царской в Малороссии, не существует, и боярин, и воевода, которым по справедливости гордились, которого царь величал «верным и истинным послушником своим, храбрым и мужественным архистратигом», боярин Шереметев в позорном плену у крымского поганца! Тогда хан с Выговским были ближе к Москве, но и теперь боялись, что наступающая зима постелет гладкий путь полякам и крымцам и нет больше войска, которое бы можно было противупоставить им: с другой стороны, может явиться под Москвою войско литовское, гордое победою над Хованским, и какое ручательство, что швед не захочет воспользоваться бедою Москвы и не нападет на нее с третьей стороны, как прежде напал на Польшу? Боялись и другого рода несчастия – боялись бунта черни московской, раздраженной бедствиями продолжительной войны и войны теперь несчастной. Опять во дворце начали приготовляться к отъезду царя в Ярославль или Нижний. А тут еще дурные вести с Дону: в июне пришло из Царяграда морем под Азов 33 корабля с людьми ратными, со всякими запасами и пушками, ратных людей с 10000, да в то же время из Крыма пришел крымский хан, с ним татар, черкас темрюцких, кабардинских и горских и мурз ногайских с 40000, да рабочих людей, венгров, волох и молдаван, с 10000. Пришедши под Азов, по обеим сторонам Дона поставили две башни каменные, а между башнями через Дон поделали цепи; на устье проездного Донца, против Азова, поставили город каменный с 4 башнями и с нарядом большим и малым. Во время строения крепостей донцы ходили трижды для языков, но работам помешать не могли по своему малолюдству, да и боялись на себя неприятельского прихода: стада у них крымцы все отогнали. Пришли на Дон царские воеводы, стольники Семен Савич и Иван Савостьянович Хитрово, но пришли они уже тогда, как хан, отстроив крепости, пошел назад в Крым. Государевы люди сделали себе городок выше Черкасска с полверсты и вместе с козаками ходили под Азов, выжгли посады, были и под башнями, но ничего им не сделали. |
| Штаты, дабы там «передать этот материал кому-либо из еврейских социалистических обществ. На лето «еврейская богатая публика была в разъезде. В конце концов, Шляпников продал материалы «еврейским ученым людям» по себе стоимости в 500 долларов, из которых половина ушла на расходы по поездке. Все это несколько наивно. Вовсе не надо быть следопытом, пристально идущим по стопам мемуариста, для того, чтобы усомниться в возможности при всей энергии инициативе Шляпникова вести широкую революционную работу, переправлять «пуды» пораженческой литературы в Россию, затрачивая 200, а то и меньше, долларов, в год. Правда, «пораженцы» находили добровольцев из числа шведских соц.дем., финских соц.– дем. и даже среди «активистов, как известно, жаждавших помогать революционной работе в России за счет германского штаба. Но все же Шляпников ухитрился перебрасывать не только «пуды литературы, но и разъезжать между Петербургом и Стокгольмом, Христианией, Копенгагеном и Англией Его стараниями была сорганизована вторая агитационная поездка в Америку – Бухарина и Чудновского. Если сам Шляпников, как он рассказывает, скромно ездил в III классе (он с пренебрежением говорит о буржуазной публике, наполнившей I и II классы), то его товарищи вовсе не гнушались, разъезжать в I классе – так Колонтай несказанно этим удивила встретившего ее при возвращении в Россию известного народовольца полк. Оберучева. Правда, Колонтай, сблизившись с заграничным центром большевиков и начав работать по директивам» Ленина, стала пользоваться особым покровительством «германской группы американской партии», по просьбе которой и на счет которой дважды, например, съездила в Америку, как она о том сама передает в своей автобиографии («Пролет. Рев.»).Очевидно все-таки, или Шляпников сильно преувеличил свою революционную работу, или дотация Ц.К. партии не всегда была столь мизерной, как это изображает мемуарист и как это устанавливают опубликованные письма, или секретарь стокгольмской большевистской группы «рабочий Богровский» не всё, получаемое от немецкого агента, тратил на свои личные нужд Из текста самого Шляпникова можно вывести заключение, что Богровский подвергся скорее остракизму за излишнюю прямолинейность и наивность: он выдавал Кескула, то есть» агенту германского генер. |
| x) Результаты столетней боярской реакции Грозному Говоря о поражениях 1660 г., исследователь русского боярства Белов пишет: «Вот, к чему привела столетняя боярская реакция мерам Грозного, направленным к тому, чтобы оценивать человека не по породе, а по заслугам. Свое же дело боярство довело до тихой, незамеченной историей кончины родословной Боярской Думы. Была неизбежна крутая реформа сверху, вследствие отсутствия всякой способности в обществе к самопомощи. Петр явился на призыв истории. Когда в ноябре 1681 г. уничтожалось местничество, то в самом акте об этом упоминалось о Конотопском и Чудновском поражении, как следствии этой системы управления» (Пальмер V, 909 Прим.) Для такой реформы (Боярская Дума кончилась в 1711 г.), не достаточен был уже Государственный регент, который мог быть устранен интригами бояр, если сам Царь не сознавал, что его борьба должна быть направлена на бояр, а не на своего советника, своей волей и внутренней силой восполнившего слабого волей Царя и указывавшего ему его призвание, как православного Царя, – быть в своей деятельности выразителем религиозно-национальных интересов своего народа и во внутренней и во внешней политике. xi) Невознаградимость для царя потери Никона, как советника и поддержки против бояр Никон помогал Царю и идейно и непосредственно в жизни. Когда Никон был регентом, царь мог сам быть на войне, и его приказы должны были исполняться без ссылок на местничество, и такое послушание не могло и в будущем повредить слушающемуся. «Сам Соловьев, – пишет Пальмер (V, 909), замечает, при всем его порицании Никона, что ничто не было более невыгодно для Царя чем то, что разрыв его с Никоном разбил его внимание как раз в то время, когда иностранные дела требовали всего его внимания и деятельности, и делал невозможным для него отъезд из Москвы. Нет сомнения, что неприятно правителю, лично не лишенному способностей, быть затемненным высшей способностью и силой характера одного из своих слуг; если бы был человек Никоновского характера и способностей среди бояр, было бы трудно для Царя делать его своим личным другом или пользоваться так свободно его способностями, как использовал царь Алексей способности Никона в течение 3-лет. |
| Григорий Чудновский . Известно высказывание Христа о том, что ему грешник важнее праведника, и потому Бог к грешнику внимательнее относится, чем к праведнику. Т.е. это существенная евангельская норма… С этой точки зрения как вы смотрите на это? Можно говорить о дисциплине и т.д., но как вы смотрите на это по сути? Виктор Живов . Я бы сказал так, что я об этом стараюсь не думать, потому что об этом трудно сказать что-нибудь определенное. Конечно, и раскаяние, и ощущение своей греховности, и правильная жизнь – это пути спасения для всех христиан. Про это сказано в Евангелии, об этом говорят все христианские учителя, как восточные, так и западные – это бесспорно. Я занимаюсь тем, как это реализуется в повседневной жизни, как восточной, так и западной, – я этим занимаюсь. И здесь кажется важным наличие институциональных практик. Я не знаю, кто как спасается, кто спасется, кто не спасется, – это не мое занятие. Например, в эфиопской церкви нет исповеди вообще. И ничего, не то чтобы Бог их презрел совсем, и они спастись не могут. Они это делают другими способами. Но на то, как живет общество, влияют институциональные практики. И эти практики в православной церкви не такие, как в западной. Мне интересно было проследить, какие из этого последствия для культуры, представлений и т.д. А то, что Христос учит праведной жизни и как-то спасение от праведной жизни зависит, – это да, но западный человек еще в XVII веке знал, что… была большая кампания информирования людей о том, что с ними будет, если они будут грешить и не каяться. Если он с кем-нибудь переспал и не покаялся, то он попадет прямо в ад, и у него будет вечная мука, и он этого боялся. А восточный человек этого не так боялся. Дмитрий Ермольцев . У меня краткая реплика по поводу индульгенций. Насколько я понимаю, предполагалась не только выдача денег, но и условием действенности этой меры было искреннее раскаяние грешника, а не так, как это рассказывали в советской школе, что человек отдал деньги и больше ни о чем не заботится. |
| Лит.: Чудновский С. Л. Енисейская губ.: Стат.-публицистические этюды. Томск, 1885; Смирнов В. А. Ист. очерк Приенисейского края. Красноярск, 1926. Ч. 1: Край до русских, рус. завоевание, хозяйство и быт в XVII и XVIII вв.; Островская Л. В. Некоторые замечания о характере крестьянской религиозности: (На мат-лах пореформенной Сибири)//Крестьянство Сибири XVIII - нач. XX в. Новосиб., 1975. С. 172-186; Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в. Новосиб., 1981; он же. Казачество и другое служебное население Вост. Сибири в XVIII - нач. XIX в. Красноярск, 2007; Стахеева Н. Н. Старообрядчество Вост. Сибири в XVII - нач. ХХ в.: АКД. Иркутск, 1998; Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVIII-XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002; Сосковец Л. И. Религ. конфессии Зап. Сибири в 40-60-е гг. ХХ в. Томск, 2003; Рафиков Р. Г. Религ. объединения Красноярского края в посл. четв. ХХ в.//Край большого будущего: История, действительность, перспектива: Мат-лы науч.-практ. конф. «70 лет Красноярскому краю: итоги и перспективы развития». Красноярск, 2004. С. 125-130; он же. Этнические мусульмане Красноярского края на совр. этапе (2001-2004 гг.)//Информ. бюл. Совета мусульман. Красноярск, 2004. 4; Доброновская [впосл. Дворецкая] А. П. Религ. возрождение в Красноярском крае в 1970-1985 гг.//Проблемы демократии: история и современность: Мат-лы науч. конф. с междунар. участием. Красноярск, 2006. С. 221-228; Казанцева Т. Г. Особенности служения по Псалтири в старообрядческой общине титовского согласия//Народная культура Сибири. Омск, 2006. С. 91-95; она же. Некоторые наблюдения над богослужебной певческой практикой старообрядческих общин индустриальных регионов Сибири//Старообрядчество: История, культура, современность. М., 2014. Т. 2. С. 288-298; Данилова В. Е. Евангельские христиане-баптисты и их деятельность в Красноярском крае: (Совр. история)//Свобода совести в России: ист. и совр. аспекты: Сб. ст. М., 2007. Вып. 5. С. 66-74; Горбатов А. В. Гос-во и христиане веры евангельской в Сибири (1945-1970 гг.)//Изв. Алтайского гос. ун-та. Сер.: История. Полит. науки. 2008. Т. 3. 4. С. 68-73; Мармышев А. В., Елисеенко А. Г. Гражданская война в Енисейской губ. Красноярск, 2008; Излученко Т. В. Ислам на территории Красноярского края//Красноярский край: прошлое, настоящее, будущее: Мат-лы междунар. конф., посвящ. 75-летию Красноярского края. Красноярск, 2009. Т. 2. С. 279-282; Чернышов В. В. Старообрядцы в Енисейской губ.: (По мат-лам КГКУ «Государственный архив Красноярского края»)//Красноярские архивы. 2011. 6; Путешествие по Красноярскому краю: Культура и традиции. Красноярск, 2012; Старообрядцы Приенисейской Сибири: История и современность. Красноярск, 2012; Маслова Ю. В. Историко-культурное значение старообрядческого храма: (На примере Покровской ц. г. Минусинска)//Старообрядчество: История, культура, современность. М., 2014. С. 383-398. |
| 19 февр. 1712 г. на основании жалобы К. и ходатайства по его вопросу канцлера Г. И. Головкина царь Петр I обратился к польск. кор. Августу с письмом, в к-ром выражал недовольство по поводу смещения К. с Луцкой кафедры. Ссылаясь на изложенные в жалобе К. факты, царь указывал на те обстоятельства, которыми сопровождалось смещение К. с Луцкого епископства: «По возвращении его из Киева в ту епархию, принят он от обывателей помянутого [Волынского] воеводства честно, но мало в той чести быв, от тамошних обывателей в бедственное повержен состояние, поелико не токмо весь у него хлеб в замках отняли, но и самому ему грозили заточением за то, что он в Киеве посвящен». Отмечалось, что католич. «обыватели» Волыни грозили К. местью за Дионисия Жабокрицкого, находившегося в заточении в России. Царь напомнил королю о гарантиях неприкосновенности, к-рые были даны правосл. епископам и духовенству в Речи Посполитой по условиям «вечного мира» 1686 г.; они были законодательно закреплены в новой конституции, принятой в 1710 г. Варшавским сеймом. В конце письма содержалась просьба: «Дабы по договорам вечнаго мира, помянутому епископу Шумлянскому, яко невинно изгнанному, паки в оной епархии Луцкой не токмо свободное управление веры греческия, но и достойное почтение позволено было, как и прежде сего бывало, чтобы вечной мир свято и ненарушимо с обеих сторон содержан был» (цит. по: Бантыш-Каменский Н. Н. Историческое известие о возникшей в Польше унии. М., 1805. С. 160-163). Однако эта просьба не была выполнена, хотя, возможно, именно благодаря заступничеству царя мн. приходы Волыни и зап. части Киевщины (Киевского воеводства) в условиях гонений все же сохранили верность К. 15 окт. 1712 г. К. передал через посольского свящ. Авраамия Скоруту, протопопа чудновского, просьбу об исходатайствовании через рус. посла в Варшаве нового королевского привилея на Луцкую правосл. кафедру (Материалы к истории Киевской епархии//Киевские ЕВ. 1865. 5. С. 191-192). Еще раз Петр I безуспешно ходатайствовал перед королем о восстановлении К. на Луцкой кафедре в 1714 г. Следует учесть, что вслед. поражения России в русско-турецкой войне 1710-1713 гг. царь Петр I (во исполнение условий Прутского, К-польского и Адрианопольского договоров) постепенно вывел войска с территории Речи Посполитой и передал почти всю Правобережную Украину, за исключением Киева и окрестностей, польскому королю. |
| Этот гадина Милюков хорошо хоть всегда выбалтывает, что он истинно думает; прижать его надо будет основательно. Да с Временным правительством и так уже два месяца тянулись две неразрешённых болячки: не отпускали они 10 миллионов на содержание Совета, и не отменили искренно и окончательно воинскую присягу, – теперь иные полки запрашивали ИК: как же быть, кому верить? И как, правда, теперь быть, когда три четверти армии присягнуло? (Зря мы с этой присягой полезли.) А тут – телеграмма с фронта от 2-й гвардейской дивизии: ряды наши тают, не получая пополнений из Петрограда, хотим знать, всё ли ещё петроградский Совет настаивает на невыводе войск? Невывод петроградского гарнизона, такой революционно ясный в начале марта, сейчас становился всё более уязвимым. Уже рады были бы и отсылать их на фронт – но все батальоны знают свою льготу и не желают ехать. (А из провинциальных городов телеграммы: их гарнизоны, подражая петроградскому, тоже постановили не ехать на фронт, а защищать на своих местах революцию.) А тут – посыпались телеграммы из-за границы, от наших эмигрантов. В Канаде – арестована англичанами группа Троцкого-Чудновского, не пускают в Россию! Тут – сразу утвердили резолюцию Лурье, Войтинского и Бера: от имени ИК дать телеграмму английскому правительству, копия – во все английские газеты, и чтобы Милюков сам указал эмигрантам выход из положения. А вот – телеграмма из Швейцарии от группы Мартова: требуйте от Временного правительства принять наш план проезда через Германию! Но прикатила в эти дни телеграмма от московского солдатского Совета, ещё тревожнее: какими-то воинскими чинами ведутся переговоры со Ставкой и с Гучковым о созыве отдельного Военного съезда, фронта и тыла, без рабочих депутатов! Так это что – раскол? и уже во всероссийском масштабе? будет не один съезд Советов – а два ?? И что останется от единой воли Советов? Тут на ИК и споров не было: помешать, сорвать! Это – опять гарнизонное бюро, только в десять раз опасней. Надо бы обращаться – прямо в правительство. |
| Между тем Москва всё ещё не оставляла надежды уладить с Хмельницким. У него и у казаков, державшихся польской стороны, не ладилось и долго не могло ладиться с Польшей. Поляки продолжали подозревать Юрия и надеялись от него каждый час измены. Коронный гетман Станислав Потоцкий писал к маршалу коронному Любомирскому, по слухам, что Хмельницкий ищет у константинопольского патриарха разрешения от чудновской присяги, что он переговаривается и с Бруховецким, и с Сомком, и хотел бы, чтобы верные царю казаки, напали на него, когда он будет с малым числом войска, чтобы потом извинять себя, как будто он передаётся поневоле Москве, так как он уже извинял себя в Москве, что передался Польше поневоле. Эти подозрения имели свою долю правды. Хмельницкий писал в Сечу к Сирку, поручал ему сделать в полях какую-нибудь помешку татарам, изъявлял надежду самому скоро воевать против татар и ожидал союза европейских государей против турок. «Не тревожьтесь тем, – выражался он, –что мы здесь татар приглашаем и присягаем им: дурно своему брату христианину солгать, а басурману – Бог греха отпустит». Недоразумения по поводу религии с Польшей не прекращались. Сейм утвердил чудновскую комиссию, которая подтвердила многие статьи гадячского договора; за уничтожением Русского Княжества, последний оставался во всей силе законного значения. Дионисий Балабан, хотя ненавидел Москву, был верный православный и писал письма к королю, чтобы, согласно с конституцией, утверждавшей гадячский договор, были скорее отобраны от униатов монастырские и церковные имения, данные издавна православными предками панов православным монастырям, что только этою мерою утвердится в Украине спокойствие, и Запорожское Войско будет оставаться в незыблемой верности королю и Речи-Посполитой. Гетман в марте послал в Варшаву Гуляницкого с тремя другими старшинами (Креховецким, войсковым писарем Глосинским и Каплонским) для отобрания, согласно конституции, от униатов всех епископских кафедр, архимандритств и духовных имений, просил короля скорее назначить с польской стороны четырёх комиссаров и дать им полномочие для исполнения вместе с казацкими послами «святого дела», как он выражался. |
| При таком общем поражении духа, слабый Хмельницкий не знал, что ему делать – держать ли булаву, или последовать своему обещанию, данному в обозе под Слободищем. Юрий был по натуре робкого ума, непредприимчивой воли, грустного нрава и в то же время раздражительного; он мог переходить от мягкости к суровости, от податливости к упрямству, но так или иначе, а всегда мог жить только чужим произволом и делаться орудием других. После чудновского дела, нужно было держать совет с казаками, обсудить дело на раде, мысленно оглядеть Украину, поразмыслить, что с ней делать и как поступить. Назначена была рада в Корсуне. Хмельницкий пригласил туда Беневского, конечно, надеясь, что он с своей ловкостью сумеет направить толпу. Нужно было, чтобы кто-нибудь говорил казакам от имени короля. Пока собирались всё полковники, сотники, прошёл месяц. По казацким обычаям, нельзя начинать рады, если хотя один полковник не будет на лицо, когда этот отсутствующий не даст за себя кому-нибудь полномочия. Рада собралась 20 ноября. Хмельницкий колебался, оставаться ли ему гетманом или сложить с себя это звание. То заманчива была ему власть и почёт, то страх брал верх над приманкой честолюбия. Некоторые старшины и полковники, если не советовали ему прямо отказаться от булавы, то двусмысленными намеками и холодностью показывали, что это было бы им по душе. Были люди, надеявшиеся после Юрия взять власть; были приверженцы Выговского. Негодовали на Юрия за то, что он уступил Москве, недовольны были и за то, что он отрёкся от Русского Княжества перед поляками. Юрий не имел качеств, внушающих повиновение. Казаки могли повиноваться только тогда, когда сознавали за своим начальником материальную и нравственную силу. Беневский ещё прежде советовался с Любомирским, как поступить польскому комиссару в том и другом случае, и оба решили, что надобно стараться удержать Хмельницкого на гетманстве, а писарем назначить Тетерю, который, как надеялись, за выгоды будет предан польской стороне. Юрий Хмельницкий, по мнению Беневского, был именно такой гетман, какого нужно было в то время полякам. Им легче было овладеть и легче было держать его в руках, чем кого- нибудь. Притом, уважение к роду Хмельницкого со стороны поляков могло действовать примирительно на казацкие симпатии. |
|
|
