| И ныне, праздника, глас тойже: Подобаше самовидцем Слова и слугам/и еже по плоти Матере Его успение видети,/конечное елико на Ней таинство,/яко да не токмо еже от земли Спасово восхождение узрят,/но и Рождшия его преставлению свидетельствуют./Темже, отвсюду Божественною силою собравшеся,/Сиона достигоша/и на Небо идущую предсылаху, вышшую Херувим./Ейже и мы с ними покланяемся,/яко молящейся о душах наших. На стиховне стихиры праздника, глас 8. Подобен: О, преславнаго чудесе: О, преславнаго чудесе!/Иже Бога плотию Неискусомужно рождши/и Дева пребывши,/от жития преставляется/и, привременныя жизни отходящи,/к нестареемей преложися./Темже стекаются на облацех днесь/Христовы ученицы и апостоли/к погребению Ея. Стих: Воскресни, Господи, в покой Твой,/Ты и Кивот святыни Твоея. Днесь светло торжество,/благопременимся вси,/со Ангелы славяще/честное преставление Матере Бога нашего:/святую бо и светоносную душу/предавши в руце Сына,/с Ним совокупляется в жизни присносущней,/духовно всегда молящи о нас прилежно. Стих: Клятся Господь Давиду истиною/и не отвержется ея. Приидите мысленно,/предварим Гефсиманию честную/и святый дом славнаго телесе Матере Бога нашего./Со апостолы благоухаемся/и со Ангелы песнословим:/едина бо бысть радость днесь/сущим на земли и Небеси/во успении Ея. Слава, глас тойже. Самогласен: Тезоименно звание прием благих сокровищ,/храм себе освятил еси, мучениче Агафониче,/за всех Царя в муках законно подвигся,/лютаго врага низложил еси силу/и, победы взем почесть,/венценосец в Вышних Богу предстоиши,/Егоже и молити не престай о чтущих тя,/мучеников удобрение. И ныне, праздника, глас тойже: Уверяя Иисус, Сын Твой, Богородице, и Бог наш/два естества Своя,/яко убо человек умирает,/и якоже Бог востает./И Тя, Богомати, законом естества умрети благоизволи,/да не неверным привидение мнится смотрение,/прешла бо еси к Небесней стране, Небесная Невесто,/яко от чертога селения Твоего от земли взята./Освятися воздух восхождением Твоим,/яко просветися земля рождеством Твоим,/предпосылают апостоли, и Ангели подъемлют./Темже, погребше пречистое тело Твое/и надгробное пение воспевше,/ужасно зряху и со страхом глаголаху:/сия измена десницы Вышняго,/Той бо посреди Тебе, и не подвижешися./Но, о Многопетая Мати,/не отступай, нас назирающи:/мы бо людие Твои и овцы пажити Твоея,/и имя Твое призываем,/просяще Тебе ради спасения и велия милости. |
| 45 мучч. никопольских, 10 июня. 49 мучч. с Каллистратом, 27 сент. 70 воинов с Саввою стратилатом, 24 апр. 70 воинов в Сирии с Маврикием, 22 февр. 84 детища с Вавилою еп. антиох., 4 сент. 90 препп. сестр Анфисы игумении, 27 июля. 100 мучч. римских с Домниною, 20 мар. 120 мучч. персидских, 6 апр. 128 мучч. персидских с Садоком, 20 февр. 150 воинов с Азою и женою и дочерью епарха, 19 нояб. 156 мучч. тирских, 17 сент. 199 учеников пр. Никона, 23 мар. 200 воинов с Руфином диаконом, 7 апр. 200 воинов с муч. Екатериною, 24 нояб. 270 мучч. персидских с Дисаном, 9 апр. 300 мирян и 62 священника от ариан, 8 дек. 370 мучч. с Парамоном, 29 нояб. 377 мучч. болгарских с Мануилом, 22 янв. 440 мучч. италийских от Донгобардов, 2 мар. 546 мучч. египетских с ПаФнутием, 25 сент. Около 1000 мучч. с Емидианом, еп. тревийским, 18 авг. 1000 мучч. персидских с Азатом скопцом, 14 апр. 1003 мучч. никомидийских, 7 февр. 1104 мучч. воина, 6 сент. 1218 воинов с женами и детьми, с Мелетием стратилатом, 24 мая. 2.000 мучч. с Никанором диаконом и Стефаном архидиаконом, 28 июля. 2,593 воина с Андреем стратилатом, 19 авг. 3,628 мучч. никомидийских, 2 сент. 4,252 с Арефою, 24 окт. До 7000 мучч. с Акиндином, 2 нояб. 11.000 мучч. в Армении при Траяне, 6 сент. 14.000 младенцев вифлеемских, 29 дек. 20.000 мучч. никомидийских, 28 дек. Мучч. римские с Татианою, 12 янв. Мучч. никомидийские с Кодратом, 10 мар. Мучч. севастийские с Аттиком, Агапием и др., 3 ноября. Мучч. коринфские с Кодратом, 10 мар. Мучч. римские с Хрисанфом и Дариею, 19 марта. Мучч. римские с Марином, 6 июля. Мучч. с Иулианиею никомид. 21 дек. Мучч. (ок. 40), пострадавшие после Георгия великомуч., 24 апр. Мучч. киринейскир с Феодором, 4 июля. Мучч. никомидийские с Агафоником, 22 анг. Мучч. ученики Алвиана, еп анейского, 4 мая. Мучч. жецы и девы с Марком арефусийским, 29 мар. Мучч. персидские с Симеоном, 17 апр. Мучч. |
| Л. фон Бургманн с сотрудниками издал в 1995 г. во Франкфурте–на–Майне Repertorium der Handschriften des byzantinischen Rechts в серии Forschungen zur byzantinischen Rechtsgeschichte. Глава 5. Агиографические источники § 1. Житийная литература Житие представляет собой жизнеописание святого 540 . Жития создавались после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Авторы житий придерживаются строгих содержательных и структурных ограничений (канон, литературный этикет), что сильно отличает этот тип литературы от светских биографий. Изучением житий занимается агиография. Первыми по времени создания житиями святых были сказания о мучениках, или мартирологи. Древнейшим источником для их составления были архивы проконсулов или других римских судей, содержащие официальные протоколы допроса и приговора над подсудимыми. В подлинном виде эти акты (acta proconsularia, praesidialia, iudiciaria) не дошли, но они содержатся (целиком или в извлечениях) во многих сказаниях о мучениках. Так, в предисловии к сказанию о мучениках Таррахе, Пробе и Андронике, осужденных при Диоклетиане в 304 г., составитель упоминает, что он купил нужные акты у судейского чиновника и списал их. Эти составленные по судебным актам сказания о мучениках имели вид послания от одной церкви к другой или назидательного рассказа (gesta martyrum, passiones) для собственного употребления 541 . Более многочисленны сказания, специально составленные для назидательного употребления. Из них древнейшие: акты Иустина Философа (ум. 163/167), акты епископа Фиатирского Карпа, диакона Папилы и Агафоники (при Марке Аврелии) и Passio sanctorum Scilianorum – самый древний в истории Латинской Церкви документ, дошедший в латинском оригинале и современном ему греческом переводе (краткий отчет о суде в Карфагене 17 июля 180 г. над семью мужчинами и пятью женщинами из местечка Сцилий в Нумидии, приговоренными к смерти за отказ принести жертвы богам и поклясться «гением» римского императора). Еще более многочисленны сказания, составленные по подложным или сомнительным данным, хотя и в них есть зерно исторической истины. Сюда относят все апокрифы об апостолах, а из послеапостольского времени – сказания о мученичестве Игнатия Богоносца , Acta Nerei etAchillei, страдание Фелицитаты и семи сыновей, Acta Cypriani etJustiniae, страдания Кирика и Иулитты и др. |
| Писание это мы включили в нашу сводку о древних мучениках. (48) Есть тут же отчеты и о других замученных в асийском городе Пергаме; о Карпе, Папиле и женщине Агафонике, со славой скончавшихся после многократного и славного исповедания. 16 В это же время недавно упомянутый нами Иустин, вручивший книгу в защиту нашей веры упомянутым императорам, украсился святым мученичеством. Философ Крискент, который образом жизни и нравом старался заслужить свое имя киника, задумал коварный план. Иустин, часто беседуя с ним в присутствии слушателей, поправлял его и в конце концов, отстаивая истину, получил в награду венец мученичества. (2) Воистину философствующий, он в названной Апологии, предвидя то, что еще не совершилось, прямо так и говорит: (3) " Я ожидаю, что кто-нибудь из названных мною будет злоумышлять против меня и наденет на меня колодки, вот хотя бы Крискент; любит он вовсе не мудрость, а шумиху. Не достоин имени философа человек, который говорит о том, чего не знает. Он публично заявляет, что христиане безбожники и нечестивцы, и делает это, чтобы доставить удовольствие и радость людям, сбившимся с толку. (4) Он или кидается на нас, не зная Христова учения, и тогда он негодяй из негодяев; он гораздо ниже простых людей, которые часто остерегаются говорить о том, чего не знают, и не дают ложных показаний. Или же, узнав это учение, он не понял его величия, или, поняв, поступает по-прежнему, чтобы его не заподозрили, будто и он христианин; (5) в таком случае он глупейший негодяй, раб страха и бессмысленного общепринятого мнения. Предложив ему несколько вопросов, я понял, что он действительно ничего не знает, и уличил его в этом. Я хочу, чтобы вам это было известно. А что я говорю правду, то я готов, если наши споры не были доведены до вас, спорить с ним в вашем присутствии: это тоже было бы дело царственное. (6) Если же вам известны мои вопросы и его ответы, то вам ясно, что он ничего нашего не знает; если же что и знает, но, как я сказал раньше, не осмеливается сказать это, боясь слушателей, то он не мудрость любит, а славу и не считается с прекрасным словом Сократа " . (7) Так пишет Иустин. А что он кончил жизнь, как и предвидел, от козней Крискента, о том многократно свидетельствует в своих произведениях Татиан, который в молодости был софистом, занимался греческими науками, приобрел тут немалую славу. В своей книге " Против эллинов " он говорит так: " Дивный Иустин правильно объявил, что вышеназванные люди подобны разбойникам " . (8) Потом, поговорив о философах, он заключает так: " Крискент, угнездившийся в великом городе, выделялся любовью к отрокам и был весьма сребролюбив. (9) Советуя презирать смерть, он сам так боялся смерти, что постарался, как великому злу, предать смерти Иустина, потому что Иустин, проповедуя истину, изобличал в философах обжор и обманщиков " . |
| 1987. P. 257). Неизвестно, на каком основании Евсевий датировал гибель Л. м. (иногда, обращаясь к сказаниям о мучениках, он приводил произвольные датировки; см. статьи Карп, Папил(а), Агафодор и Агафоника ; Пионий ). Высказывалось мнение, что в использованных им источниках не было четких хронологических указаний; он знал только то, что Л. м. пострадали в годы правления Марка Аврелия (161-180), после избрания Римского еп. Елевферия (170/7-185/93) (см.: Barnes. Pre-Decian. 1968. P. 518; Birley. 1987. P. 201, 261). П. Нотен полагал, что гонение в Лугдуне могло произойти ок. 175 г. ( Nautin. 1961. P. 62-65), а Барнс считал возможной более позднюю датировку ( Barnes T. D. Eusebius and the Date of the Martyrdoms//Les martyrs. 1978. P. 137-143). Т. о., Л. м., вероятнее всего, погибли между 175 и 180 гг., но исследователи обычно принимают традиц. дату - 177 г. (см.: Dehandschutter. 2005. Р. 7-8). Из Послания неясно, как долго продлилось гонение на христиан. В частности, нет сведений о том, сколько времени заняло получение легатом ответа от императора (это зависит от того, где находился Марк Аврелий; если он был в Риме, ответ мог быть получен в короткий срок). Окончательный суд над Л. м. состоялся незадолго до 1 авг., когда начинался лугдунский праздник в честь Рима и Августа, а последние мученики скорее всего погибли не позднее сер. авг. Критика Послание Лугдунской Церкви считается одним из важнейших источников по истории гонений на христиан во II в., однако некоторые исследователи высказывали сомнения в его достоверности. Так, Дж. У. Томпсон предположил, что Евсевий ошибочно датировал гибель Л. м.; в действительности эти события произошли при имп. Аврелиане (270-275) ( Thompson. 1912). Эта гипотеза подверглась критике (см.: Idem. 1913). И. Делеэ назвал сомнения в аутентичности Послания «совершенно неправдоподобными» ( Delehaye. Passions. P. 90-91). Однако Нотен высказал мнение, что в тексте присутствуют интерполяции и недостоверные сведения. В Послании говорится, что легат попросил у императора указаний относительно того, как следовало поступать с римскими гражданами; ответ «христиан казнить, отрекшихся отпустить на свободу» не соответствовал вопросу наместника. |
| 15. В следующий раз не посылай сюда ни монаха, ни мирянина, ибо путь стал наитруднейшим и весьма опасным: я боюсь, что посланный человек встретит на пути [много] опасностей и [ему грозят немалые] скорби 31 . Я слежу за теми, кто уезжает отсюда, и не буду прекращать посылать тебе [письма] с надежным человеком. Направил тебе три листа 32 , содержащие частичное напоминание того, что было сказано вам [прежде]. Прочитай их внимательно и покажи Агафонике; сделай так, чтобы и она имела это напоминание. 16. Пусть Господь Бог удостоит честнейшую настоятельницу и сестер, управляемых ею, непорочных небесных благ. Прошу [ее] заботиться о монахинях с кротостью, а их — слушаться ее повелений и воздавать ей подобающую честь. Господь же да управит сердце твое в любовь Божию и в терпение Христово (2 Фес 3:5). Прошу также поддерживать Агафонику и всячески оберегать ее, чтобы обрести тебе [духовную] пользу как от нее, так и от трудов ради нее. Послание четвертое 1. Приглашенные на трапезу и [с радостью] принимающиеся за подаваемые на стол кушания, [всем своим видом показывая], что они не [хотят], по возможности, пропускать какое-либо из них, — [такие гости] радуют пригласившего их хозяина удовольствием, получаемым ими от еды, заставляя его быть еще более усердным и предлагать [все новые и новые] блюда. 2. Такой [радушной хозяйкой] сегодня ясно предстала передо мною ты, наполнив радостью душу мою. Прочитав письмо, [посланное тобою] с Красом, особенно то место его, где передавалась суть моих слов в [предшествующем] послании, я убедился, что ты восприняла [мою] мысль и постигла смысл написанного, [а потому] возрадовался душой и помолился Богу о твоей душе. Ты показала, что прилежно и усердно читала [мои] послания. Тем самым ты побуждаешь меня, убедившегося в твоей пытливости и трудолюбии, еще более ревностно писать и увещевать тебя относительно того, что касается твоего спасения. 3. Все же я хочу, чтобы ты внимательно следила за собой [и следила за тем], как бы лукавые помыслы, [почти всегда] сопровождающие добродетели, не похитили тебя и не попрали бы [все] твои труды 33 . Ибо ты [на опыте] узнала, что зло ведет брань [с нами] и слева, и справа: слева, когда явно предлагает пороки, чтобы сделать виновного подлежащим [Божиему] наказанию; а справа, когда тайно злоумышляет, предлагая труждающемуся славу человеческую, чтобы сделать его чуждым, как тщеславного, славы Божией 34 . |
| Святой Карп отвечал на сие: – Совета твоего, который от света ведет во тьму и от жизни к смерти, никто не может назвать добрым, но назовет обольщением и сетью. Если ты почитаешь старость мою, то почему же не веришь мне, когда я отечески подаю тебе совет? Ибо я более сожалею о твоей погибели, чем ты о моих страданиях, и весьма печалюсь о твоем бедствии, – что ты возложил надежду на суету 6638 и почитаешь таких богов, которые не избавят тебя от вечных мучений: ведь они бездушны, созданы человеческой рукой и не могут на самом деле называться богами, будучи суетными и ни на что негодными идолами. Валерий не мог далее сносить бесчестия своих богов и повелел палачам взять святого Карпа и, привязав его, жестоко бить терновыми розгами. Когда били святого, все тело его было изранено, и части плоти, отпадая под ударами, летели на землю. Но этого было еще мало мучителю, – он призвал других палачей. Одни из них опаляли ребра Карпа свечами, другие посыпали раны его солью, так что земля орошалась кровью святого; жилы разрывались и причиняли ему весьма тяжкое страдание; мученик же, чем более увеличивалось его мучение, тем сильнее укреплялся в любви к Богу и терпении. Стоя связанный, он улыбнулся среди мучений, и князь спросил его: – Почему ты, Карп, засмеялся? Он же сказал: – Я видел предназначенную мне благодать Христа моего, и потому возрадовался. Ибо святой видел в сие время небеса отверстыми, Господа сидящим на престоле, и Херувимов и Серафимов вокруг Него. Так утешил Господь Своего раба среди мучений, и превозмогла благодать Божия все страдания, так что святой забыл о своих болезненных ранах и о тяжких мучениях, которые доблестно претерпевал. Он был мучен до тех пор, пока не устали мучители и, заключенный после мучений в темницу, благодарил Бога, сподобившего его пострадать за Него. Потом, вызвав на суд святого Папилу, Валерий начал спрашивать, – как бы впервые видел его: – Какого ты рода и отечества и каков род твоих занятий? – Ты уже знаешь о мне, – отвечал святой, – что я родился от благородных родителей в городе Пергаме, владею искусством врачевания, – не того, что зависит от трав, растущих на земле, но того, которое подается свыше от Бога; сие врачевание не только пользует тело, но исцеляет и душевные болезни. |
| Для обеих этих групп исследователям удалось ввести в научный оборот новые материалы, такие как, например, документы Нижегородского Печерского Вознесенского монастыря, бросающие дополнительный свет на деятельность в Нижнем Новгороде Ивана Неронова и его идейных сподвижников, или документы Темниковской приказной избы, касающиеся местного представителя «ревнительского» движения – темниковского протопопа Даниила. Вместе с этим источники ранее уже введенные в оборот и использовавшиеся (в большей или меньшей мере) заново подвергаются критическому рассмотрению. Прежде всего это касается так называемого Сборника Агафоника (ОР РГБ, ф. 128, 180), который получил в рассматриваемом нами исследовании и основательный текстологический анализ, и новое историко-культурное осмысление. Из состава этого сборника А.С. Лавров и А.В. Морохин опубликовали в приложении к своей книге текст «Спорных речей о единогласном пении» (с. 205–229), который существенно углубляет наше представление об одном из основных направлений деятельности «ревнителей благочестия» – борьбе за единогласие во время церковного богослужения. Каковы же те конкретные моменты истории движения «ревнителей благочестия», отраженные в рассматриваемой книге? Прежде всего, речь, естественно, идет об истоках движения, которые связываются двумя духовно-религиозными «кружками», возникшими в период патриаршества Иоасафа (1634–1640 гг.), а, возможно, даже и ранее – в патриаршество Филарета (1619–1633 гг.); один из этих кружков был связан с Макарьевским Желтоводским монастырем, возрожденным после длительного запустения в 1620 г., а второй – с окружением священника Анании из села Лыскова, соседствовавшего с вышеназванной обителью (гл. 1, с. 47–60). В нескольких главах рассматривается деятельность «ревнителей благочестия» в российской провинции в 1630 – начале 1650-х гг. – Ивана Неронова в Нижнем Новгороде (гл. 1, с. 60–80), протопопа Даниила в Темникове (гл. 2), который является принципиально новой фигурой среди «ревнителей благочестия», выявленной учеными усилиями А. |
| Всюду и во всем, как мед в сотах, празднично стояла крепкая, густая, настоящая, бытийственная жизнь. И такою же стояла в душе и наша любовь, родная. Все утро мне так правильно и хорошо думалось о Тебе. Наша жизнь представлялась такою прочною, домовитою, с далью в открытом окне, но с заросшим крыльцом, с самоваром, с простотой, с молчаньем, со всем тем, что в конце концов только, быть может, и нужно всякому подлинному человеку. В таком же прочном, простом и значительном, если хочешь, в таком же метафизически бытовом настроении выехал я после обеда на скачки. Синее небо. Среди веселого, молодого березняка зеленая луговина; по яркой зелени белые солдатские гимнастерки; в ложах белые офицерские кителя и светлые дамские платья. Всюду трехцвет- ные флаги, на высокой эстраде зычно горящая на солнце трубная медь, бравурные марши, «зазывные вальсы», тревожные звонки, восторженные рукоплесканья, чувство единого, в тебе и в твоей лошади, сердца и чувство злого веселья, борьбы — ах, как все это было вчера радостно и звонко, Наташа. Моя «Ракета» вполне постояла за себя. Мы с нею взяли два приза. Можешь себе представить, в каком прекрасном настроении, весь пульсируя безоговорочным, кровеносным счастьем, возвращался я вместе со всеми офицерами нашего дивизиона со скачек. И вдруг уже при везде в Сельцы над самым моим ухом громовая команда известного шутника и волокиты, капитана Головина: «г. г. офицеры... смирно... глаза вле.. во...». Покорно скосив глаза, я увидел недалеко от Катерининой избы, на тропинке к Агафонихе офицера и рядом с ним женщину. Завидя нашу группу, Алеша поспешил проститься с Мариной. Марина же медленно двинулась к моему палисаднику. Входя через минуту вслед за ней в комнату, я услышал себе в вдогонку ехидный возглас Головина: «это, брат, не по товарищески... Смотри, приводи хоть вечером!». Не без волнения вбежал я к себе, Наташа. На подоконнике, в открытом окне, с низко опущенной головой, с затемненным лицом, как то очень никло, очень странно и неожиданно сидела Марина. |
| Часам к шести все успокоилось. Мне страшно захотелось леса, лугов, полей и я послал за лошадью. Ее привели нарядную и взволнованную грозой. Она пошла подо мной горячо и послушно в радостном ощущении своей кровной силы и красоты. После получаса езды я уже был у опушки Огарковского леса. Просека светилась далью и солнцем. Малоезженая лесная дорога бежала передо мной как-то особенно душевно и затаенно. В колесах и лужах весело синели плотные ку- ски омытого грозою неба. Зелень — нежная, светлая, влажная, роняя тяжёлые, радужные капли, нежными шорохами вслушивалась в тишину. Какая-то непонятная, запоздалая кукушка вдруг над самым ухом начала мне отсчитывать бесконечное количество счастливых лет... Я ехал в восторженном упоении, каждым ударом своего сердца целуя мечту о Тебе! Лес кончился — на зеленом холме показалось «Огарково». Полуразрушенный, деревянный ампир, с наглухо забитыми окнами; когда-то умно и любовно разбитый, запущенный сад; поросший крапивой двор — и ни одной живой души кругом, точно все не действительность, да еще подмосковная, а так, не то сон, не то страница Тургеневской повести... В Цеми непременно захвачу с собой и чту Тебе «Дворянское гнездо», «Фауста» и «Клару Милич». По моему Тургенев изумительный художник для тех, кто еще владеет тайною его чтения. При всем своем теоретическом скептицизме, он как художник все же явный метафизик. Любовь и смерть для него не только процессы в человеческих душах, как для Толстого, но живые, метафизические существа, ангелы. Но возвращаюсь к своему дню. Обогнув Огарковский сад, я повернул к Клементьеву, с расчётом вернуться в Сельцы через Агафониху. Неудержимо тянуло еще раз увидеть Алешу. Посреди Агафонихи несколько раз останавливал лошадь, подолгу закуривая не зажигавшуюся папиросу, но все ухищрения были тщетны. Ни среди офицерской молодежи, игравшей перед «Собранием» в городки, ни за самоваром, кипевшим на крыльце у Афимьи кривой, я его не нашел. Делать было нечего. Я тронул лошадь и поехал домой. Передо мной над темной полосою леса печально пылала заря. В Сельцах под гармонику и волынку переливалась заунывная, солдатская песня... Переезжая вброд уже под самыми Сельцами небольшую речонку, я увидел на бревнах, приготовленных для чинки моста, спиною ко мне трех офицеров. Один из них был Алеша. Ты не можешь себе представить как я обрадовался! — Еще секунда, и я бы окликнул его... Но вспомнилось его багровое, изуродованное лицо и я отвернувшись молча проехал мимо... |
|
|
