| Лето еще не кончилось, и на полученные за дом и сад деньги можно было поехать куда-нибудь к морю, но настроение было далеко не курортное. Покупая билеты на поезд в обратный путь (захотелось проехаться через всю страну, да и дешевле), Илья Семенович мысленно благодарил Бога за то, что не успел продать квартиру в Горноправдинске. Да еще крутилась в голове фраза, сказанная начальником экспедиции на прощание: «Если что не так, Семеныч, возвращайся, таких работников, как ты, — еще поискать. Тебя с удовольствием возьму обратно». — «Да я вроде как и так возвращаюсь. Домой. На родину», — ответил Илья Семенович. Билеты взял — с пересадкой в Москве до Тюмени, а уж там решит как: потому что до Правдинска «только самолетом можно долететь». Вертолетом. Можно еще по Иртышу на барже, если удастся встретить кого-нибудь из знакомых, кто возвращается из отпуска или командировки на машине. Москва встретила жуткой вокзальной суетой, от которой мельтешило в глазах. Можно было, конечно, почтить столицу прогулкой и неизбежной тратой денег на каждом углу, но Илья Семенович, погруженный в свои мысли, двинулся к метро, чтобы переместиться от вокзала к вокзалу. А если уж покупать, так только журналов и перекусить в поезд. Единственное, что отметил беглым взглядом, — Москва вроде как стала чище, только люди казались еще более озабоченными, может, немного озлобленными, да изобиловала столица как всегда «добродушно»-нагловатыми прощелыгами-аферистами. Вспомнилось, что раньше всей семьей ехали сначала на Красную площадь, подолгу любовались храмом Василия Блаженного и, конечно же, шли за покупками во всенародный магазин ГУМ. Но в этот раз, несмотря на торжество новой капиталистической жизни, хотелось поскорее обратно в поезд. Уж непонятно почему (а может, так и есть), Казанский вокзал виделся Илье Семеновичу всегда грязнее, чем остальные. И сейчас это впечатление не изменилось. Что-то в нем, конечно, было от Казанского кремля, но и ощущение вечной несмываемой грязи тоже было. Даже бомжи в этом районе были самые оборванные и зачуханные. |
| Дело о постройке нового храма началось 3 июня 1864 г., когда на общем собрании был составлен общественный приговор. Согласно приговору с каждой ревизской души мужского пола ежегодно, начиная с 1864 г., и до постройки храма, взымается 50 копеек серебром. Проект нового храма составил Казанской палаты государственных имуществ гражданский инженер Плен. В конце 1867 г. из строительного отделения в консисторию был доставлен проект и смета общей суммой в 11756 руб. 71 коп. на построение нового храма. Однако в сопроводительных документах отмечалось, что новый храм предполагается к постройке в с. Ульялы (Юлъялы), но не в с. Кузнецово. За неимением такой крупной суммы у прихода с. Кузнецово судьба самостоятельного прихода могла на этом завершиться, но на общем собрании было принято следующее решение: а) 5701 руб. 60 ½ коп. пожертвовать из мирского капитала (накопленного ранее лично жителями); б) 2514 руб. 71 коп. собрать в 1864-1867 годах. Недостающую сумму собрать путем доброхотных пожертвований, а судьбу расположения храма отдать на определение архиепископу Казанскому и Свияжскому, который своим указом определил, что новый храм будет построен в с. Кузнецово. Нехватка средств на возведение храма подтолкнула прихожан к просьбе о выдаче сборной кружки. В 1865 г. право собирать доброхотные пожертвования было данокрестьянам д. Бол. Юлъялы Михаилу Ермолову и крестьянину д. Просто Кузнецово Николаю Гаврилову. С наступлением 1868 г. планировалось начать сооружение храма, но необходимо было получить соответствующее разрешение. С этой целью было собрано общее собрание прихожан, которые постановили следующее: «1868 года января 6 дня мы[,] нижеподписавшиеся государственные крестьяне, прихожане с. Кузнецово[,] будучи при Богоявленской с. Кузнецово церкви[,] в общем собрании членов приходского попечительства, выслушав предложения попечителя, местного священника Василия Дмитриева о необходимости постройки в нашем селе Кузнецово нового двухпридельногокаменного храма, вместо весьма такового ветхого деревянного храма, существующего от основания более 119 лет, и[,] приняв во внимание не имение у нас[,] прихожан, достаточных денежных средств на начатие построения оного храма, согласно 5 статьи высочайше утвержденного положения 2 августа 1864 г. о приходских попечительства при православных церквях, общим голосом собрания прихожан и членов попечителей, для ходатайства по постройке у нас нового каменного храма, избрать поверенных членов приходского попечительства при нашей церкви государственных из черемис крестьян д. Малой Кузнецовой Мирона Алексеева и д. Просто Кузнецовой Матвея Гаврилова, которые по ходу их обязаны, изготовить планы на новый храм, должны в возможно скорейшем времени испросить у его высокопреосвященства благословение Божие на построение этого храма, а затем приискать благонадежного подрядчика, но не без ведома нашего приступить к заготовлению всех потребных для постройки нового храма материалов в чем дав сего доверие…». |
| На лето с 1960 по 1965 год мы уезжали в деревню на станции “Рассудово” по Киевской железной дороге. Снимали деревянный дом в двух километрах от станции. Хозяев там не было, крыша была плохая, текла, но зато мы были одни и никто нам не мешал. Я там жила, а Глеб приезжал раз в неделю, иногда среди недели еще приезжал. По субботам выходных еще не было. Глеб по-прежнему уезжал в экспедиции, иногда даже на пять месяцев, а я, как морячка, сидела одна. Летом 1966 года поехали в “Конев Бор” по Казанской железной дороге. Рядом на станции “Пески” в поселке художников жили Тутуновы 9 . В июле того же года нам предложили пятикомнатную квартиру, в которой мы сейчас живем. Квартира имеет, конечно, очень неудачную планировку, потому что состоит из однокомнатной и трехкомнатной квартир, только две комнаты изолированные — комната отца Глеба и маленькая дальняя комната, а остальные все проходные. Потом мы наделали дверей, а тогда для нас это, конечно, был “рай”, — после 28-ми метров. После окончания института, аспирантуры и защиты диссертации Глеб был ассистентом кафедры петрографии МГРИ, которую возглавлял профессор Швецов. В это время он летом работает в Средней Азии в партиях Дмитрия Петровича Резвого, с радостью ездит туда. А потом в институте сложились такие обстоятельства, что на кафедре оказались все беспартийные. Необходимо было кого-то уволить, чтобы взять на это место партийных сотрудников. Уволить могли или Глеба, или другого ассистента. И Глеб сам уходит из МГРИ и переходит во ВНИГНИ по конкурсу на должность старшего научного сотрудника. Вскоре после рождения Василия, в 1964 году он стал начальником отдела. Но когда он начал работать во ВНИГНИ, то он уже в Среднюю Азию не ездил, потому что начал работать по нефти, по газу. Он ездил в командировки (и уже не такие длинные) в Урало-Поволжье на нефтегазовые месторождения. Надо сказать, что во всех экспедициях Глеб неизменно оставался самим собой. Он всегда имел с собой не только Евангелие, но записную книжку, которую я ему сделала, когда он еще был студентом. По этой записной книжке можно было составить службу. С одной стороны в этой книжке были написаны последования вечерни и утрени, какие псалмы читать, как и что. А в другой половинке этой книжки (она как бы из двух книжек складывается) были службы по гласам. И Глеб неизменно, где бы он ни находился, всегда в субботу и воскресенье вычитывал сколько можно, никогда не забывал праздников. |
| Брал он иконы в Холуйской слободе у крестьянина-иконописца Гурия Стефанова, «тако де и у протчих той слободы жителей не по равному числу коих имелось у него Михайлы со ста пятьдесят икон». Конечно, торговец не забыл предварительно получить разрешение на продажу своих икон в Казанской духовной консистории у самого архимандрита Тихона. Но, судя по документу, «хитрости» объяснений иконного дельца были сразу же поняты суздальскими духовными властями, постоянно имеющими дело с иконниками и офенями, которых ловили по всей России. «Для освидетельствования из тех икон» наш офеня носил только «три образа хорошей работы», на основании которых он и получил свидетельство для прикрытия икон со старообрядческой символикой. Иконописание и торговля иконами находилась под строгим контролем государства и местных духовных властей. 83. Следственное дело о продаже суздальскими офенями старообрядческих икон и постановление об исправлении двуеперстия. Суздальская духовная консистория. 1751. Владимирский областной государственный архив, Владимир. Стр. 2, 3 того же документа При повторном освидетельствовании оказалось: «А покед по освидетельствовании в духовной консистории имеющиеся у него Василия иконы по большей части явились весьма неискуснаго и нелепаго мастерства и самаго худого изображения, а в иных случаях и содержанного как в очах, в устнех, в перстях, так и в прочем нималаго подобия нет от чего неиное что происходи может, к одному только худое нарекание, а другим и соблазн» (курсив мой. – О.Т.). Во второй части этой «промемории» содержались пересказ синодального постановления от 12 апреля 1722 г., а также традиционные указания: «иконное изображение исправить по содержанию церковного обычая», «многая неисправа исправлять тщательно» (ВОГА, ф. 560, оп. 1, ед. хр. 109, л. 1–2). Причины намеков и медоговоренностей относительно старого перстосложения («худого изображения в перстях») раскрываются в другом документе. В инструкции уполномоченному Суздальской духовной консистории о взятии в Холуе и приводе на допрос в связи с продажей старообрядческих икон местного иконописца Дмитрия Матвеева мы читаем: «Взять тоя вотчины крестьянина Дмитрия Матвеева сына Добрынина и взяв привести в Суздальский дом... |
| —72— IV. Заявление Преосвященного Ректора Академии о том, что вторым рецензентом магистерской диссертации протоиерея Василия Металлова он назначает члена Совета – экстраординарного профессора по кафедре русской гражданской истории Μ.Μ. Богословского, а вторым рецензентом магистерской диссертации преподавателя Подольской духовной семинарии Алексея Шарапова («Вторая книга Ездры. Историко-критическое введение в книгу» – рукопись), принятой к рассмотрению по определению Совета Академии от 10 июня 1909 г., – экстраординарного профессора по кафедре истории и обличения русского раскола И.Μ. Громогласова. Определили: Принять к сведению. X. Отношение Канцелярии Совета Императорского Московского Университета, от 31 мая за 2420: «Канцелярия Совета Императорского Московского Университета препровождает при сем в Московскую Духовную Академию диплом на степень доктора русской истории от 20 сего мая, за 2282, принадлежащий доценту Академии Михаилу Богословскому и покорнейше просит о получении означенного диплома не отказать уведомить, а равно доставить в Университет диплом г. Богословского на степень магистра». Определили: Докторский диплом г. экстраординарного профессора Μ.Μ. Богословского хранить при делах Совета Академии: магистерский же диплом его, от 3 марта 1909 г. за 769, возвратить в Императорский Московский Университет. VI. Прошение экстраординарного профессора Академии С.И. Смирнова: «Прошу Совет Академии выписать на трехмесячный срок следующие рукописи, необходимые для моих научных занятий: а) Из Императорской Публичной Библиотеки: 1. Серпуховской сборник 1645 г. (Собрания Буслаева по каталогу Бычкова 86). Q. II. 102. 2. Сборник XVI–XVII вв. Q. I. 1307 (Отчет П.П. Б-ки 1900–1 гг. 144 стр.) —73— 3 . Сборник скороп. XVII в. F. XVII. 38 (Отчет 1874 г. стр. 119). 4. Сборник XV в. Q. I. 1130 (Отчет 1891 г. 117 стр.). 5. Сборник втор. пол. XVII в. Q. XVII. 39 (Отчет 1887 г. 169 ст.). 6. Рукопись XIV в. на хлопчатой бумаге на 237 л. в лист. Собрания гр. Ф. Толстова 152 (Описание Строева, I, стр. 79 след.). в) Из Библиотеки Казанской Духовной Академии: I. Кормчая сокращенная 1493 г. 412 (528). (Описания II ч., стр. 1–25) 2. Номоканон называемый Зонара с добавлениями XVI в. 417 (685). (Описания, II, 67–75)». |
| По взятии же Великого Нова града в девятое лето, по тверском во второе лето... – Т. е. в 1487 г.: Новгород потерял самостоятельность в 1478 г., а Тверь – в 1485 г. 486 ...посла воевод своих на Казанъское царство... – Речь идет о походе 1487 г., результатом которого явилось установление протектората над Казанским ханством. 487 И срете их казанский царь Алехам старый... – Алехам (Алегам, Ильган), хан Али, сын казанского хана Ибрагима, внук Махмутека. Правил в Казани с перерывами с 1479 по 1487 г., несколько раз уступая престол своему брату Мухаммед-Эмину. В 1487 г. был разбит на р. Свияге Иваном III. 18 мая русские начали осаду Казани, завершившуюся взятием города. 488 ...и яша матерь его и царицу его, и дву братей его, и к Москве их сведоша. – Али-хан был сыном первой жены Ибрагима – Фатимы. Вместе с ним в плен были взяты два его брата: Худай-Кул и Мелик-Тагир (Малекдар). 489 Другий же царевичь оста жив: того же изведе ис темницы и крести его, и даде за него дщерь свою. – Царевич Худай-Кул (Кудалгу) получил при крещении имя Петр (1505). В 1506 г. женился на дочери Василия III Евдокии. 490 И посади на Казани... Махмет-Аминя Ибеговича, приехавшего ис Казани к Москве... служити великому князю. – Хан Мухаммед-Эмин, сын хана Ибрагима от второй жены Нур-Султан, был воспитан при дворе Ивана III, куда он попал в 1479 г. десятилетним мальчиком после неудавшейся попытки русской группировки в Казани посадить его на ханский престол вместо брата Али. В 1485 г. занял ханский престол, но продержался на нем только несколько месяцев. Борьба между Али-ханом и Мухаммед-Эмином продолжалась до 1487 г. В 1487 г. после взятия Казани русскими войсками был снова возведен на престол Иваном III и процарствовал до 1518 г., лишь на несколько лет (с 1496 по 1502 г.) уступив престол своему брату Абдул-Латыфу. ...з братом своим Ибделятифом... – Мать Абдул-Латыфа Нур-Султан после смерти хана Ибрагима (1478) вышла замуж за крымского хана Менгли-Гирея, и малолетний Абдул-Латыф вместе с нею переехал в Крым ко двору своего отчима. В 1496 г. был возведен на казанский престол вместо Мухаммед-Эмина, бежавшего в Москву от сибирского хана Мамука, временно захватившего власть в Казани. В 1502 г. Абдул-Латыф по приказу Ивана VIU был арестован и сослан на Белоозеро. Менгли-Гирей неоднократно возбуждал перед русским правительством вопрос об освобождении своего пасынка. Однако Абдул-Латыф был освобожден только через шесть лет – уже при Василии III – и получил в управление г. Юрьев-Польской. |
| —461— них, касательно общего числа учащихся в семинариях и в VI классе, а также и успехов рекомендуемых воспитанников, в среднем выводе по наукам за первые V классов и в годовом балле за VI классов, б) обращали, согласно особым постановлениям высшего духовного начальства, самое строгое внимание на благонадёжность избираемых для поступления в академии как по способностям, успехам и благонравию, так и по состоянию здоровья и склонности их к продолжению духовного образования, в) на основании указа Святейшего Синода, от 19 Марта 1871 года, за 14, обязали избранных при самом отправлении подписками по прибытии на место не отказываться от поступления в академию, а по окончании академического курса учения – от вступления на духовно-учебную службу, г) выслали по предписанному в приведённом указе Святейшего Синода порядку таковые подписки, вместе с другими требующимися документами избранных воспитанников, непосредственно в академические Советы, не допуская ни в каком случае передачи таковых документов в Советы академий через самих воспитанников, и д) снабдили отправляемых воспитанников прогонными и суточными для проезда деньгами, а также необходимым на экипировку пособием, на основаниях, изъяснённых в определении Святейшего Синода, от 5 Мая 1905 года за 2228 (Церк. Вед. 21). Для исполнения изложенного определения послать Преосвященным Митрополитам Московскому и Киевскому, Архиепископу Казанскому и Епископу Нарвскому, временно управляющему С.-Петербургскою епархией, печатные циркулярные указы, уведомив таковыми же прочих епархиальных Преосвященных“. б) Сданный Его Высокопреосвященным с надписью: „1912 г. июня 16. В Совет Московской Духовной Академии“ – указ на имя Его Высокопреосвященства из Святейшего Синода от 14 июня за 9037: „По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: предложенный Г. Обер-Прокурором Святейшего Синода, от 9 июня 1912 года, за 1768, журнал Учебного Комитета, 278, —462— по прошению прослушавшего курс наук Юридического факультета С.-Петербургского университета Василия Бороничева о зачислении его без экзамена студентом Московской духовной академии. Приказали: Принимая во внимание, что проситель Василий Бороничев Государственных экзаменов не сдавал, по примечанию же 1 к § 137 Уст. дух. акад. без экзамена в академию принимаются лишь лица, окончившие с успехом полный курс университета или другого высшего учебного заведения, Святейший Синод определяет: изъяснённую просьбу Бороничева отклонить, пояснив при сём, что он может поступить в Московскую академию по экзамену, при условии предварительного принятия им священного сана; о чём и послать Вашему Преосвященству указ“. |
| Получая от профессоров Московской и Казанской академий сведения о том, что они практически не «функционируют», Глубоковский снова и снова неустанно напоминал о необходимости «всемерно» поддерживать академический очаг, ибо «лишь в нем хранится священный огонь истинного академического знания» 2674 . «Ваши послания живительны не только для меня и прочитываются в собрании всей нашей братии, которая объединяется службою в б. Синодальном Архиве, где нас до 8 человек» 2675 , – писал он епископу Василию осенью 1920 г. Глубоковский советовал епископу Василию предоставить право ищущим академического знания готовиться у себя на домах и даже где-либо в провинции по пособиям, указанным преподавателями, и сдавать экзамены в удобное для них время и затем представлять письменные семестровые и кандидатские работы. «Это конечно, суррогат, но он все же лучше (...) и спасает великую святыню, вторая слава которой будет паче первыя» 2676 , – делился он своими рассуждениями. По словам епископа Василия, КДА готова была пойти на все предлагаемые Глубоковским уступки студентам, но их собралось лишь несколько человек. Тем не менее «кое-какая жизнь» все-таки была, происходили заседания академического Совета, на одном из них была присуждена степень кандидата богословия, разрешено несколько переэкзаменовок и т. п. 2677 Не надеясь пережить наступающую зиму, сам Глубоковский передавал низкие поклоны всей академической братии... Сообщая о кончине (от паралича сердца) старейшего профессора КДА С. Т. Голубева (22/9 ноября 1920 г.) и похоронах его, епископ Василий замечал, что Академия «не функционирует», многие профессора по-прежнему находятся вне Киева ( М. Н. Скабалланович , Н. П. Смирнов и А. И. Чекановский, В. П. Рыбинский и др.), из присутствовавших в Киеве «самыми деятельными работниками» он называл Н. С. Гроссу, А. А. Глаголева , Н. Н. Фетисова, В. Д. Прилуцкого, которые «собственно открыли пастырские курсы» и состояли там преподавателями. 2678 «Общение наше слабо ныне; редко кого вижу, ибо ходить далеко не могу. |
| Можно ли сожалеть, что такие люди теперь уже не унижают православия своим «покровительством?» – Разумеется, можно только радоваться, что наша несчастная инородческая глушь при новом вероисповедном режиме не будет иметь таких «защитников» православия. Мудрость нашего православного Царя избавила нас от такой беды. Но в указанных нами случаях речь шла только о частных случаях явной несообразности в прежнем устроении жизни православия. Бывали, однако, и положения более серьёзные – полного злоупотребления власти в её отношениях к православию и православным христианам. Чтобы никого не обидеть, мы возьмём примеры этого из переписки почти официальной Н. И. Ильминского и К. П. Победоносцева , напечатанной по распоряжению последнего в органе Казанской Духовной Академии – Правосл. Собеседник. Выписываем буквальные слова Н. И. Ильминского . 1. Что касается способов отступнической пропаганды, то сначала она действует внушением, разъяснением, вообще устно-полемическим способом, потом переходит к насмешкам, кощунству над христианством, к побоям и угрозам; последнее время магометанство приняло по-видимому новый и более радикальный способ, – забирать в свои руки власть в сельском управлении (так в Елышевской волости, где вместе с магометанскими деревнями находятся деревни крещёно-татарские и даже русские, избран волостным старшиной магометанин, членами волостного суда – или коренные магометане или отступники). Такой состав сельского суда старается засудить и подвергнуть наказанию тех именно крещёных татар, которые ещё держатся православия, дабы этих ревнителей православия лишить правоспособности занимать когда-либо должностные места. Но в Больших Саврушах 12 и 13 февр. (1882 года) разыгралась настоящая драма, неожиданное, быстрое и лютое разорение несчастных людей: кто продал последнюю лошадь, кто озимь. А это притеснение Василия Терентьева из-за каких-нибудь трёх рублей за его длинные волосы (признак полного усердия к христианству); а этот отказ приложить должностную печать к сделкам, сколько-нибудь полезным для крещёных татар. В два дня смяты и разорены несколько лучших крещёно-татарских семейств, а отступники, которые даже оставались должниками за земский овёс, не тронуты и оставлены в покое. И русские чины: становой пристав, полицейский урядник, стражник не умудрились защитить православных христиан, – кто спал, кто – так». |
| 33) Дубовый крест без надписи. 34) Такой же крест с надписью: „Здесь погребено тело чиновника особых поручений, майора военного окружного Интендантского Управления Антона Даниловича Дескилон, родился 7 февраля 1834 г., помер 16 октября 1874 г. в 12 часов по полуночи, жития его было 40 лет 8 месяцев 9 ден. Господи приими дух его с миром. Супруга слезы проливает над прахом, драгоценным ей. Отрадой вечность почитает в жестокой горести своей. Цвел лилий прекрасный, собою украшал свет; но вдруг пронесся вихрь ужасный, сорвал цветок-прекрасного нет. Где он-другу за любовь награда? Кто слезы горькие отрет? Где юным сиротам отрада? Кто к жаркой груди их прижмет? В могиле хладной под крестом заснула радость вечным сном. Нежный супруг незабвенной (супруги) подруги”. 35) Пирамидальный опоковый памятник с металлическим крестом и надписью: „покоится тело жены Градоначальника Хионии Михайловны Крюковской. В знак памяти от детей». 36) Дубовый крест с надписью: „Елена Николаевна Павлинова, скончалась 1882 г. июля 6 дня 57 лет. Господи приими дух её с миром». 37) Такой же крест с надписью: „Младенец Петя Павлинов, скончался 1888 г. августа 27 дня, 6 1 / 2 лет». 38) Ветхий деревянный крест с надписью: „Здесь покоится тело купеческого сына, гимназист 2 класса Казанской 1 гимназии Степанов Александр, жития его было 11 лет и день, скончался 16 ноября 1883 г. в 12 часов ночи». 39) Пирамидальный чугунный памятник с металлическим крестом и надписью: „Под сим камнем покоится тело раба Божия, Казанского купца Евграфа Степанова, жития его было 59 лет, скончался 4 декабря 1884 года». 40) Дубовый крест без надписи. 41) Такой же крест без надписи. 42) Дубовый крест с надписью: „Здесь погребена Нина, жития её было год, один месяц, скончалась 3 июля 1891 года”. 43) Пирамидальный деревянный памятник без креста и без надписи. 44) Опоковый памятник с металлическим крестом и надписью с восточной стороны: „Во царствии Твоем помяни мя Господи! Здесь погребено тело диакона Казанской градской больницы Василия Буртасовского, скончавшегося 1 сентября в 6 часов утра 63 г. своей жизни»; с южной стороны: „Приидите знающие и любящие меня! Услышите мое единственное желание: поминайте меня, многократно сходившегося с Вами в дому Божием и вместе певшего хвалебную песнь Господу»; с западной стороны: „ныне для меня настал час отъити к бессмертному судии, простите меня и помолитесь, чтобы Господь меня упокоил в месте светле, в месте покойне, где нет ни болезни; ни печали, ни воздыхания”; с северной стороны: „Господи не вниди в суд с рабом Твоим, но приими его с миром». |
|
|
