| Такое наше поведение, такая несообразность наших поступков с нашей природой и с нашей верой действительно удивительны и достойны осмеяния от людей разумных. Разумно ли знать о грядущей к нам смерти и не готовиться к ней? Можно ли забывать то, что сказал Господь: «...будите готови: яко, в оньже час не мните, Сын Человеческий придет» ( Мф. 24:44 ). Как не заботиться о приготовлении себя к блаженной вечности, пока есть время... «дондеже днесь порицается!» ( Евр. 3:13 ). Тяжело, слова нет, – тяжело нам, падшим и растленным исправлять себя, менять образ жизни, идти против обычая, против укоренившихся привычек; неприятно представлять себе свою смерть и думать, что, может быть, сегодня для нас день последний, что завтра, может быть, нас не будет на этом свете, но что же делать, когда это – именно так? Неужели лучше забыть о смерти и не думать о том, что может с нами случиться завтра, даже сегодня? Смертным не миновать смерти! Хорошо, если смерть найдет нас на одре болезни, хотя и это не так отрадно; а ежели сейчас, внезапно, без всякого приготовления и ожидания – что тогда?.. Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя! 715. Слово любви к тем, кто называет себя старообрядцами о вернейшем признаке веры истинной «Без веры же невозможно угодити (Богу), – говорит апостол Христов» ( Евр. 11:6 ), а истинная богоугодная вера христианская только одна. Между тем вы, именующие себя старообрядцами, говорите, что содержите единую спасительную веру, а мы, православные, убеждены, что истинно спасительная вера есть только наша, православная. Чтобы не спорить на словах, спросим лучше уважаемую вами книгу Кириллову: «Какие признаки веры истинной?» Вот что читаем мы в этой книге, в послании Мелетия, патриарха Александрийского, к князю Василию Острожскому: «Ведяще убо ведите вы, православнии, елицы (те, которые) аще верою прелести не последуете и держитеся благочестия; вкратце вам ко утверждению речем, да знаете, яко все веры прочии, иже верами зовутся, не суть веры, но прелести, наченши от латинския, и до прочих всех. |
| Сюда относятся, далее, слова похвальные: апостолам (V, 153), о блаженном Авраамии и его племяннице Марии (II, 86), два слова о скончавшихся отцах (I, 300, 306), похвальпое слово мученикам (IV, 246), о подвижнике Юлиане (IV, 253), о почивших во Христе (IV, 262), похвальное слово Василию Великому (III, 99), мученикам, во всем мире пострадавшим (III, 126), сорока мученикам (III, 173), сказание о юродивой (III, 218). Некоторые из этих слов чрезвычайно велики по объему: таково слово о покаянии (IV, 157–225) и слово на слова: «в мире скорбии будете» (IV, 325–368). Четвертую группу составляют краткие слова, называемые часто – и совершенно верно – поучениями, не блистающие, большею частью, красотами изложения, но стройные по форме, до некоторой степени тематизованные и выдерживающие единство предмета. Сюда относятся: 50 поучений к египетским монахам (II, 189–368), 76 поучений о покаянии (V, 172–413), о душевном страхе (I, 319), о добродетели четыре поучения (I, 345) и о добродетели 10 поучений (I, 369), 12 поучений на слова: «внимай себе» (I, 391), о брани с дьяволом (I, 315), о том, что не следует смеяться и рассееваться (I, 430), о пятке (III, 281), о молитве (III, 284), о любви к бедным (III, 287), о посте (III, 290), и многие другие, содержащиеся в IV томе русского издания. Некоторые из них весьма кратки, как напр. о необходимости бороться с дьяволом (V, 80), о том, что монах не должен заботиться об одеждах (V. 81), что не должно бояться укоризны за добрые дела (V, 82), о свободе (V, 130), о смиренномудрии (V, 131), о преуспении в добродетели (V, 134), о суете настоящей жизни (III, 294), о блаженных обителях (III, 298). Наконец, пятую группу его поучений составляют нравоучительные изречения или гномы (apophegmama), называемые у него «главами» ( κεφλαι), в которых нравственные правила и догматические мысли изрекаются без доказательств, в виде сентенций или кратких наставлений; они собраны в известные группы, в которых стоят или каждое отдельно, в виде глав, с особою цифрою для каждой, или следуют одно за другим нераздельно, составляя одно слово, с одним общим заглавием. |
| 95 . Префекту Антиоху, у которого Феодорит просит содействия посольству «восточных» епископов в защите «Востока» и в умиротворении церквей. 96 . Патрицию Ному. Ввиду того, что адресат не отвечал на несколько писем, Феодорит просит указать причину молчания. 97 . Комиту Споракию, которого Феодорит благодарит за дружеские письма и старания в его пользу. 98 . Панхарию. Феодорит высказывает мысль, что знающие о силе Господа все должны принимать с благодушием, и просит адресата заботиться об умиротворении церквей. 99 . Антиграфу Клавдиану, которому чрез епископов Феодорит свидетельствует, что он проповедует одного Единородного в двух естествах, и выражает уверенность в тщете усилий клеветников. 100 . Александре. Чрез епископов Феодорит благодарит Александру за письма и старания за него. 101 . Диакониссе Целерине. В опровержение клевет Феодорит излагает свое учение о лице Христа-Спасителя и просит содействия «восточным» епископам в умиротворении церквей 102 . Епископу (Селевкийскому, в Исаврии) Василию, которого Феодорит упрекает за то, что он не горячо изобличает клеветы против него. 103 . Комиту Аполлонию. Чрез епископов, отправившихся в столицу для опровержения клевет против «Востока», Феодорит приветствует адресата и свидетельствует о своем несколько угнетенном душевном состоянии. 104 . Епископу Константинопольскому Флавиану. В опровержение клевет, Феодорит излагает учение о соединении естеств во Христе и просит содействия «восточным» епископам в разоблачении лживых наветов. 105 . Эконому Евлогию, у которого Феодорита просит содействия: в опровержении клевете. 106 . Эконому Аврааму. Чрез епископов Феодорит просит адресата позаботиться об умиротворении церквей. 107 . Пресвитеру Феодоту 108 . Пресвитеру Акакию Феодорит просит этих лиц продолжать состязания в защищение отеческих догматов 109 . Епископу Анкирскому Евсевию. Утешаясь в страданиях заветами Спасителя и Апостолов и примерами святых, Феодорит, – в опровержение клевет, – излагает учение о двух естествах во Христе, каковое подробнее раскрывается в приложенном к письму кратком сочинении, просит адресата подтвердить его или указать ошибки, а равно помогать посольству «восточных» епископов. |
| Ведь богословам обычно называть природой и не только оную безымянную и сверхименную сверхсущностность, но и сущностотворную силу и все по природе присущее Богу, удостаивают наименования природы и сущности, и даже скорее их: ибо это от них имя переносится на нее, как на превышающую все, что только можно обозначить речью. Доказательством же того, что Нисский говорит здесь не об оной абсолютно неизреченной и непостижимой природе, служит то, что, оканчивая речь [о ней], он говорит, что она разделяется соответственно всякой потребности оной жизни; ведь божественная оная и безымянная природа неделима. Поэтому и блаженный Максим сказал, что удостоившийся неизреченного оного соединения « по дару благодати весь всецело облекается во всего Бога » и становится всем, чем только является Бог, кроме тождества по сущности » . Также и Нисского богоглагольника ты найдешь во многих других местах [его сочинений] ясно богословствующим таким же образом. 64. А вооружающий против тайн Духа привыкшую писать ложь руку после толикой клеветы и прикрывающейся возражением нам хулы на святых Божиих начинает сию служащую тьме руку явственным образом поднимать на божественнейший свет. Ибо тогда как Варлаам полагал этот свет низшим даже и человеческого мышления, так как мы скорее посредством него [т. е., мышления, согласно Варлааму] видим Бога, а мы — опять же вместе с богоносными отцами — говорили, что возможно и мудрецам века сего из благоустроения мира усмотреть Создателя, но это еще не значит прийти в собственном смысле в созерцание Бога. А в собственном смысле слова в созерцание Бога приходит тот, кто, превзойдя человеческую природу силою Духа, « видит и опытно испытывает светлость Божию » , согласно богослову Григорию и великому Василию, который говорит: « доброта истинная и вожделенная, видимая лишь тому, кто очистил свой ум, есть то, что окрест божественной и блаженной природы, и устремившийся к ее сияниям и красотам и сам приемлет нечто от нее, словно от некоей краски на собственное свое лицо наводя некие цветные отблески. |
| Пророчество о Третьем Риме Эта удивительная особенность меня, помнится, озадачила тогда. Я размышлял над этим и позже. Тем паче пришлось наблюдать резкий контраст с современной мне эпохой, когда понятие «Третий Рим» прочно вошло в дискурс науки, историософии и актуальной публицистики. Достаточно вспомнить фундаментальную книгу Н.В. Синицыной, общество «Катехон» философа А.Г. Дугина, историософские труды А.С. Панарина. Не говоря уже многочисленных научных статьях и докладах и об актуальной публицистике. В чем же причина? Почему корифеи русской мысли не заметили доктрину «Москва – Третий Рим»? Ведь о концепции начали писать только со второй половины XIX века и не самые крупные величины в русской исторографии и историософии: В.С. Иконников (1869), В.Н. Малинин (1901), И.А. Кириллов (1914) и некоторые другие. На одну из причин указал известный историк, профессор Московской духовной академии И.Д. Беляев (близкий к славянофилам): «В старину иные русские Москву и Россию называли третьим Римом; но это название не привилось. В настоящее время никто из учёных не употребляет этого названия, а народу оно даже совсем не известно. Да и действительно, что общего у православной России с Римом?». То есть доктрина была неприемлема из национальной гордости, да ещё с таким антикатолическим пафосом. Кстати, и современные критики доктрины «Москва Трерий Рим» используют этот аргумент. Например, довольно популярный ныне геополитик П.А. Гваськов (больше известный по позывному Андрей Девятов) так и пишет, что эта доктрина – изобретение католического Рима, попытка оторвать Россию от Востока и поставить под свой контроль через представителей епископата – выходцев из Малороссии. Думается, что главная причина забвения всё-таки в другом – в самом содержании доктрины «Москва Третий Рим». Об этом я и хотел бы поразмышлять. В самой доктрине есть два смысловых пласта. Во-первых, в ней звучит тема миссианско-великодержавная. Быть Третьим Римом – значит соответствовать тому предназначению, которым и должен быть тот самый Катехон, о котором пророчествовал Апостол Павел во втором послании к Фессалоникийцам. Не случайно старец Филофей в послании к Великому князю Василию III призывает его помнить о заповедях его прадедов и вспоминает – «великого Константина», «блаженного святого Владимира», «великого богоизбранного Ярослава» «и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе». В послании содержится также требование к элите быть на высоте нравственного предназначения, а значительная часть послания посвящена обличению мужеложества, которое, надо полагать, было проблемой для тогдашней элиты. |
| Я, одержимый страстями, стыжусь, говоря это тебе, отцу моему, но вынужден к этому из повиновения тебе. Прекрасное дело отрешиться от уз пристрастия и быть объятым ненасытимой любовью к Господу. Полезное дело, отец мой, удаляться от зловония страстей и благоухать благовонием Духа. Блаженное дело здесь сокрушаться и плакать о и радость будет такому стоящему впереди всех 1526 со страхом Божиим, который, как огонь, когда водворяется в душе, прогоняет соблазны греха. И как не бояться Того, Которого трепещут (849) Ангелы, от взоров Которого колеблется тварь, пред Которым все мы предстанем обнаженными и открытыми (ср. Евр.4:13 ) и вскоре получим воздаяния за то, что сделали в жизни? Я [Col. 1116] же, несчастный, сам не достигнув ничего из того, о чем сказал, с прискорбью прошу помощи святых молитв твоих, чтобы открылись очи души моей для вкушения истинной любви. Вместе с душою у меня слабо и тело, как тебе известно, и я не знаю, что делать. Если сделаю, по-видимому, немного усилия, теряю и то малое, что имею. Одно только утешение нашел я, которое надобно объявить и тебе, отец мой: я узнал из чтения и бесед с жителями восточных областей, что проводящим уединенную жизнь нужно, если возможно, каждый день принимать Божественное Причастие. Так я и делал и находил помощь в горести, потому что ум воздерживается от страстного движения по причине страшного превосходства этого дара. И что может быть для радости и просвещения души важнее и больше Божественного Причастия? Налив вина в стеклянную, определенную для того чашу и совершив обычные молитвословия, я, недостойный, причащаюсь этого Дара. И объясни мне: хорошо я поступаю [в этом случае] или нет? Наконец. плодов твоих снеси. Блажен еси, отец мой, и добро тебе будет ( Пс.127:2 ); ты отец многих, возведший их на такую степень добродетели, что в настоящее время все они находятся в изгнании за заповедь закона Господнего. Молись же о всех, чтобы они совершили свое поприще. 555. К Василию, почтенному игумену, со всеми святыми отцами честной обители святого Саввы (II, 221) 1527 |
| Не имея вечного увольнения, старец жил всегда в опасении подвергнуться взысканию от исправника 5 или других начальников и потому возвращался к братьям своим и проживал у них тайно, пока новый возьмет паспорт, и опять уходил от братьев на пустынное житие. Он беспокоился, что сам собою управляет; тужил о сем, желая быть в повиновении у какого-нибудь доброго отца. Один из странствующих братий рассказал Василию, что в брянских лесах живет в пустыне с учениками иеромонах Адриан 6 , ведущий богоугодную жизнь, а недалече от него живет другой старец простой, Варнава монах, с учеником Илларионом. Случилось, что как-то ночью пришли разбойники прежде к отцу Варнаве и потребовали у того денег. Но у него не было ни полушки; они же, не веря монаху, били его немилостиво, едва живым оставили; ученик его Илларион бежал к иеромонаху Адриану повестить о нападении разбойников. Услышав о нападении, ученики того отца разбежались: одни в село сказать, другие скрылись в лесу. Пришедши к отцу Адриану, разбойники также требовали денег; думали, что он, как иеромонах, берет от господ деньги за исповедь. Но он ни от кого денег не принимал, а брал только что нужное для жизни, съестное и на одеяние, но разбойники и ему не поверили и били и мучили отца бесчеловечно. Видевши же, что нет у них денег, обобрали всю одежду и ушли, оставив тоже и отца Адриана еле живым. Ученики, возвратившись и увидевши своих отцов без милости избитых, всех в крови и ранах, крепко измученных, восплакали горько; и с того времени во всякую ночь весьма боялись вторичного разбойничьего нашествия. От лютых побоев отец Варнава не мог выздороветь и умер; там в пустыне и погребли его. Отец Адриан через долгое время едва выздоровел... К этому-то иеромонаху Адриану в брянские леса и отправился Василий. Пришедши к нему и видя в нем простоту нрава и смиренное мудрование, весьма полюбил его, возжелал при нем жить, и просил принять его в ученики себе. Когда же Адриан принял его, в старце моем опять пробудилось желание на уединенное житие, и очень он скорбел о том, что должен ежегодно возвращаться домой для перемены паспорта, а вечного увольнения не надеялся никогда получить за бедность и несмелость свою. |
| «Что касается личности и деяний Ивана Грозного. Для русского сознания государство является понятием священным. Государство священно. Как только Россия теряет государство, как только к России приходит слабый, вялый, дурной государь и правитель, – распадается страна, наступают несчастья, беды, мы теряем гигантское количество людей, времени, ценностей. Поэтому в русской истории так ценятся князья, Цари и генсеки, которые государство создают, которые делают его спаянным, которые его заслоняют и защищают от бед, которые его украшают памятниками и святыми. В русской истории было три реальных Государя, которые сложили наше великое государство – более того, не просто сложили, они его и модернизировали. Это Иван IV, Пётр I и Иосиф Сталин. Именно Грозный создал великую Империю до Тихого океана. Грозный уничтожил стратегических врагов и соперников. Грозный провёл модернизацию и создал новую элиту. Он создал элиту Басмановых в противовес продажному боярству, он создал народную гвардию. Грозный поставил величайший в мире памятник, храм Василию Блаженному – образ русского рая. Правление Грозного закончилось созданием великой Империи между трёх океанов. И это империя, в которой мы живём поныне», - подчеркнул писатель. «Либеральная общественность устраивала скандал за скандалом до установки памятника и не собирается успокаиваться и после воздвижения монумента. Она скорбит по поводу любого проявления русской государственности. Ей бы ставить памятники не Ивану Грозному, а Курбскому в окружении ляхов. Но инициаторы установки не поддались на провокации. Хай, который либералы подняли вокруг памятника, был преодолен упорной, твердой позицией патриотической общественности Орла, властей, губернатора. Бог дал им силу, и они не дрогнули», - добавил он. «Но, - продолжил Проханов, - и ряд патриотов считают, что памятник не надо было воздвигать – это-де ведёт к расколу в обществе. Но ведь это чаяние моей газеты, моих друзей – соединить красных и белых, кончить вековую распрю. Сколько было для этого сделано! Я встречался и беседовал с митрополитом Волоколамским Иларионом на эту тему – не помогло. В какой-то момент втыкают некий клин, и опять всё взрывается. Мы сейчас живём в эпоху мощнейшего идеологического противостояния. Мы идеологизированное общество, и все наши благие пожелания: " Братья, давайте жить дружно, любите друг друга " , – не сбываются». |
| В лето 7029-е тогда содержа [Л. 291 об.] скипетр Рускаго царствиа благочестивый самодръжец Христолюбивый великий князь Василей и последи бысть во иноцех Варлам, сын пресловущаго сопостатом одолевателя самодръжавнаго великаго князя Ивана Васильевича всеа Росии самодръжца, внука великаго князя Василиа Дмитриевича. И сему благодарствено 10 царствующу, но со всеми окрестными близ его царствиа царьми и кральми и со всеми дръжавными мир утвержен имеа и любовное согласие и ниоткуду брани на ся надеяшеся и сам брани тогда не составляше. Воистинну 11 же его людие мнози тогда во [Л. 292] своих областех без опасениа учрежахуся. И тогда перековский царь, иже есть кримский Магмет Кирей, усмотрив си время удобно своему лукавному злохитрьству, и вместо братства мирнаго завета таинствено умысли неправедный совет з безбожным воинством своим на пленение и кровопролитие христианское. Сих же устремлением хотя Преблагий Господь наш милостивно наказати нас, яко да от грех останем и угодная Ему творити научимся и от безбожных враг злолютнаго нашествиа и конечнаго озлоблениа избавити сподобит нас своему Христоименитому достоянию. Не пред многими же деньми устремление без[Л. 292 об.]безбожных, иже ко христианским пределом мнози от правоверных могущии видети, видеша многа страшная знамения земная, от них же зде едина наречется, еже извести от славных некоих вельмож от Ивана, рекомаго Третьякова 12 , иже бысть казначей царьских великого князя сокровищ, и от другаго Ивана, Боброва 13 глаголемаго, и той бысть постельничей царьскаго же великаго князя чертога. И тако глаголаху, яко тогда мнози сподобишася видети многа ужасна видениа, страшная знамения земная с прещением гнева Божиа, вкупе же великаго милосердиа исполнение, еже показа Бог праведному угоднику Своему блаженному [Л. 293] Василию, иже самоволне обнаженному, телеснаго одеяниа не имущу, яко первозданный Адам преже преступлениа, душевною же добротою неизреченно одеянну и сугубо преукрашенному, иже многа места великиа многоболезненыа нужа претерпевая Христа ради, проходя со беззлобием богомудростное уродство воздержа, имже и наготою томя себе: лете убо солнечным зноем изгараше, зиме же яко нестерпимый мраз не врежаше огня бо и мраза силнейши плоть праведнаго сего бяше. И тако прият благодать от Бога великих чюдо[де]яней, яко егда в нощех тайно хожаше по святым церквам на [Л. 293 об.] молитву, ему же и самая церковная врата, идеже прихожаше, отверзахуся. Мнози же иноземстии гости, поведаху, яко своима очима видеша его на море ходяща връху воды, яко по суху. |
| Спрашивают: «Это ты принес?» Я говорю: «Да нет, я даже не знал, куда нести». – «А мы здесь неделю уже не были». Как тут оказались три гвоздики – так и осталось загадкой. Я помолился, как мог, Василию Блаженному: «Святой Василий Блаженный, одного прошу: помоги мне написать диссертацию. Все есть, а не пишется, и все». Между тем руководитель этой стройки никак не мог успокоиться, он повел меня по всем приделам, начал рассказывать, показывать, в общем, только к обеду я освободился. У меня, правда, был какой-то подъем, вдохновенное состояние. Я приехал, пообедал, сел и, никуда не заглядывая, просто начал писать. К вечеру был готов первый параграф. На следующий день я отдал его машинистке и начал писать второй – за день его закончил. Потом третий параграф. В общем, писал каждый день по параграфу. Причем у меня появилась твердая уверенность, сажусь – и знаю точно, как и что писать, практически никуда не подглядываю – все данные привожу по памяти. Так за неделю я написал полностью первую главу, со всеми выводами. Вторая неделя – вторая глава, третья неделя – третья, заключение и библиография. В четвертую неделю я материал вычитал, подправил, и за месяц все было готово – ни прибавить, ни убавить. Конечно, это произошло по молитвам Василия Блаженного, потому что так быстро, никуда не подглядывая, я никогда не писал. И так же быстро защитился. Причем накануне у меня к несчастью испортились отношения с председателем Ученого совета. Недоразумение просто вышло, можно сказать, комический случай: я шел за ним по коридору академии и громко чихнул. От неожиданного громкого чиха у него подкосились ноги, и, грозно посмотрев на меня, он сказал: «Ну, я тебе припомню». И все знали: если он припомнит – то припомнит. А как голосует он, так голосует весь совет. На защите я помолился и пошел уж как есть. К счастью, его в самом начале совета куда-то вызвали, и до самого конца его не было, так что голосовали без него, и все прошло хорошо: проголосовали члены Ученого совета единогласно. И уже после защиты меня пригласили в Отдел религиозного образования и катехизации Московского Патриархата. Встречи у товарища Лыщикова |
|
|
