| Сицилия – крупнейший средиземноморский остров к югу от Италии. Сначала древнегреческая колония, а затем римская провинция. Как фема упоминается между 687–695 гг. К ней примыкал дукат Калаврия на юге Апеннинского полуострова. С начала IX в. эта фема стала объектом нападений арабов, которые окончательно захватили ее в 902 г. В XI в. С. попала в руки норманнов и вместе с землями южной Италии получила название королевства Обеих Сицилий. До конца XIII в. входила в Священную Римскую империю. См.: Сиракузы, Таормина. Скала – дословно с греч. «лестница», пристань для рыболовецких кораблей. Такие пристани находились в руках мелких собственников или рыболовецких артелей. С. были и у монастырей, крупных собственников, так же называли царскую пристань Вуколеон. Скамандр – река и местность в Троаде. Скамарангий – см.: скарамангий. Скандинавия – территория Скандинавского полуострова на севере Европы, родина норманнов. См.: варяги, варанги. Скарамангий – он же скамарангий, византийская парадная, церемониальная верхняя одежда персидского происхождения, особенно популярная с VII в. и схожая с дивитисием. Представляла собой подпоясанный распашной кафтан разного покроя, обязательно с длинными, широкими рукавами и разрезами по бокам. Сначала его носили кавалеристы, но постепенно он стал придворным костюмом высших сановников и самого василевса. Придворные одевали его для ежедневных утренних приемов во дворце. С. был белым или имел различные расцветки, златотканные изображения, однако только василевс имел право носит С. пурпурный или с пурпурной полосой. Поверх С. носили разного вида плащи (хламиду, фаласс, сагий и пр.). Скараник – вид кафтана для езды верхом, с XII в. был наиболее распространенным видом парадной одежды для византийской сановной знати и высокого чиновничества. Возможно, также назывался парадный головной убор высших чинов знати эпохи Палеологов. В подавляющем большинстве случаев на С. были изображения василевса на троне или на коне, иногда среди ангелов, и выполнены они были вышивкой на парче или техникой чеканки, эмалью на металле. |
| Вспыхнули тут тамариски по берегу, ивы и вязы, Вспыхнули донник душистый, и кипер, и влажный ситовник. Росшие густо вокруг прекрасных течений Скамандра. Рыбы, угри затомились, – и те по глубоким пучинам, Те по прекрасным струям и туда и сюда заметались, Жаром палимые жгучим искусника – бога Гефеста. Сила потока горела… Бурлящая и кипящая река, истомленная жгучим огнем, молит Геру о пощаде. Гера склоняется на моления Ксанфа, Гефест прекращает свое огненное нападение, и прекрасно–струистая река входит в свои берега, возобновляя свое мирное и спокойное течение. Такова картина природы в XXI песне " Илиады " . Следует ясно осознать ее эстетическую значимость. То, что тут перед нами мифология, т.е. мифические силы природы, – это совершенно ясно. Но ясно также и то, что здесь уже нет первобытного фетишизма, и обожествленные силы природы уже выступают в человеческом виде и наделяются чисто человеческими аффектами. Далее, здесь перед нами не только антропоморфизм, но также и высокая героика. Ахилл здесь еще настолько стихиен, что вполне сравним со стихиями самой природы и даже вступает с ними в яростную борьбу. Самое же главное здесь то, что мифические силы природы стали здесь предметом свободного фантастического вымысла поэта и сопоставлены так, что в результате появляется почти отдельная поэма. И если рассматривать всю эту картину эстетически, т.е. с точки зрения определенного стиля, то здесь мы можем найти осуществление всех главных принципов эпического стиля. Особенно бросается в глаза монументальность этой картины, дающей образ дикой и необузданной красоты, когда стихии не знают для себя никакого удержу и когда дисгармония и хаос являются их законом. Но удерж здесь все–таки есть, и хаос, в конце концов, преодолен бессмертной гармонией олимпийских небожителей. Без олимпийского вмешательства не было бы здесь примата общего над индивидуальным, т.е. не было бы эпического стиля. Но эпический стиль дан здесь не только в своей старинной строгости, но и со всеми достижениями свободного эпического стиля. Дикая и суровая красота свободных и ничем не связанных стихий сочетается здесь с весьма прихотливой тканью художественного сказа, использующей не только такие драматические приемы, как сложная, напряженно–волевая ситуация борьбы Ахилла и Ксанфа и не только декоративное обрамление бурной и стонущей реки, но и ту психологию Ахилла, в которой богатырская сила и звериная ярость соединяются с чисто человеческой беспомощностью, с его надеждой на высшие силы и с его жалостной мольбой к этим силам. |
| Спустя почти 10 лет после процесса над Андроником Василиком (в 1401 г.) тот же синодальный, проходивший под председательством патриарха суд снова столкнулся с подложным доказательственным документом: 985 монахиня Каллона для отклонения иска о приданом, возбужденного ее зятем Кондодукой, представила публичноправовой документ. Истец подверг его сомнению как поддельный и (явно за неимением всякой иной возможности доказать свое утверждение) выдвинул требование к суду, чтобы тот отправил подозрительный документ выпустившему его государственному чиновнику Вриеннию Леондарису с тем, чтобы тот подтвердил, подложный это документ или нет. Требование было удовлетворено, и документ отправлен с нарочным (с протонотарием Великой церкви диаконом Мануилом Вальсамоном) к Вриеннию Леондарису, который заявил, что не признает его. Поскольку подлог был изобличен, то документ не был принят во внимание судом в ходе дальнейшего слушания дела. Здесь показателен способ экспертизы подлинности доказательственного документа, а именно отправка его к должностному лицу, выпустившему его, что не было предусмотрено никаким предписанием римско-византийского права. Как уже верно заметил Троянос, этот способ напоминает по содержанию процедуру impositio fidei частноправовых актов, хотя и с весьма существенной оговоркой: он не обременяет доказательством подлинности сторону, представившую документ, а осуществляется, как мы видели, стараниями самого суда. 986 Несомненный интерес с точки зрения методов экспертизы подлинности доказательственных документов представляют два акта прота Исаака, хранящиеся в архиве Кастамонитского монастыря на Афоне. Согласно первому из них, 987 в 1317 г. протат был занят разрешением спора между Кутлумушским и Ксенофонтовым монастырями по поводу оливковой рощи метоха Скамандрену, в свое время отданного в запустелом состоянии кутлумушцам протом Косьмой, который выдал им по этому поводу дарственную, снабженную его собственноручной подписью и подписями других старцев и игуменов. В течение 50 лет монахи Кутлумушского монастыря беспрепятственно владели этим имением, построили здания, обработали и засадили заброшенную землю, взрастили прекрасную оливковую рощу у моря, приносившую большие доходы монастырю до тех пор, пока «изобретатель зла» не побудил монахов Ксенофонтова монастыря «возжелать» пресловутую оливковую рощу. |
| Сие последнее несчастие нас сразило; не осталось другого способа, как влезать опять на едва переступающих лошаков, и продолжать путь без защиты от раскаленного неба, к местечку Алькамо, отстоящему еще на несколько миль. Я невольно вспомнил тогда, и признаю совершенно истинными, жалобы Клуверия, на понесенные им труды в его путешествии по Сицилии. Сей ученый Географ обошел пешком весь остров и вот как он говорит, просто сердечным своим слогом: «Медленное путешествие мое было чрезвычайно затруднительно; но тягости оного превышает всякое вероятие; тело мое весьма часто подвержено было голоду и жажде, и не имело покрыши даже по ночам. Дух мой смущался беспрестанным опасением, и даже жизнь моя подвергалась частым бедствиям; но все сие, с помощью Всемогущего Бога и по неизреченному его милосердию, я превозмог. 195 » Одни только опасности (принадлежащие времени путешествия Клуверия), почти не существуют ныне; но все прочие неприятности, ожидают путешественника в Сицилии. Вожатый наш, столь же утомленный, как и мы, сулил нам вскоре речку; эта надежда подкрепила наши силы. Желаемая речка наконец открылась; но она была почти совсем высохшей от чрезвычайных жаров; с ней соединяется другая, похожая более на ручей; берега их осенены несколькими фиговыми деревьями. Сии два скромные потока носят названия, пробуждающие воображение: это Скамандр и Симоис Сицилии (ныне: Сан-Бартоломео). Я говорил уже, что Сегестяне происходят от колонии Троян, и что они были поселены здесь Энеем, под покровительством гостеприимного Царя Акаста. 196 Лишенные навсегда своего отечества, они окружили себя сладкими воспоминаниями об нем, и дали, между прочим, сим двум речкам имена: Скамандра и Симоиса 197 . С каким чувством говорит о родине своей, одна из жен Илиона, уговаривая своих подруг остаться на счастливом берегу Сицилии: О pamria, et rapti nequidquam ex hoste Penames! Nullane jam Trojae dicentur moenia? nusquam Hecmoreos amnis, Хаптнит et simoénta, videbo? 198 . Здесь, жены Сегеста, любили, подобно Андромахе, оплакивать на мнимых берегах Симоиса, судьбы своих супругов, братий и детей, падших под стенами Трои, – и украшать цветами, лишенные прахов, гробницы. |
| 12 . Двенадцатое о Тросе, сыне Эрихтония, внуке Дардана, царствовавшем в земле, расположенной у подножия горы Ида. 502 От жены Каллирои у него была Скамандра, Ил (отсюда и Илион), Асарак и Ганнимед, похищенный Зевсом. Асарак вместе с отцом царствовал в Дардане, столице троянцев. Ил построил Илион и победил в бою царя бебриков 503 по имени Биз и помышлял об увеличении Илиона. 13 . Тринадцатое про Этиллу, дочь Лаомедона и сестру Приама. Ее пленил Протесилай и вместе с другими троянцами увез на корабле. В наказание на него внезапно, налетела буря, и он с трудом смог встать на якорь между Мендесем 504 и Скионой. 505 Когда Протесилай со своими людьми сошел на берег в поисках воды, Этилла заявила пленным сотоварищам, что если эллины приведут их в Элладу, то все, что было ранее, покажется троянцам золотом по сравнению с ожидающими их несчастьями. Она убедила их поджечь корабли и эллины, вынужденные остаться в этой местности, основали город, названный Скиона. 14 . Четырнадцатое про Эндомиона, сына Аэтния, который был сыном Зевса и Протогенеи, дочери Девкалиона. У него было двое детей – Эврипила и Этол, который оставил Пелопоннес 506 и, отказавшись от отечества, со своими друзьями поселился в земле напротив, затем изгнал [живших там] куретов, назвав ее Этолия, дав свое имя. Сын Эврипилы и Посейдона Элей царствовал после смерти своего деда по материнской линии, и городу, построенному Эндомионом, дал свое имя – Элис. 15 . Пятнадцатое о Фенее, 507 Деметре и Коре, которую Плутон похитил втайне от ее матери и увел в свое подземное царство. И фенеаты показали Деметре место, где можно было спуститься под землю (это разлом в Киллене 508 ), и помимо прочих благ, которые им за это дала богиня, было обещание того, что в сражениях будет погибать не более ста фенеатов. 16 . Шестнадцатое о Промахе и Левкокоме из Кносса (Кносс – город на Крите). Этот Промах страстно полюбил молодого человека, но Левкоком не отвечал взаимностью, он давал ему ежедневно все более сложные и опасные поручения, чтобы тот заслужил его любовь. Когда Промах преодолел все трудности и, видя, что его надежды не оправдались, он в свою очередь сам отомстил Левкокому. Последний свой дар (а это был общеизвестный шлем) он водрузил на голову другому прекрасному юноше в присутствии Левкокома; и тот в отчаянии бросился на свой меч. |
| И этим (поскольку, музыку любили, как фракийцы, так и македонцы) он доставлял большую радость окружающим. Считалось, что после смерти своей жены Эвридики, он спустился за нею в Аид, где Плутон и Кора, очарованные его пением, проявили свою благосклонность; но он не долго пользовался этими благами, потому что позабыл данные ими указания. Очарованные его пением и мелодичными звуками дикие животные, птицы, деревья и камни собирались вокруг. Умер он от рук фракиек и македонянок, раздраженных тем, что он не желал допускать их участия в жертвоприношениях, оргиях и, возможно, по другим причинам. Потеряв жену, он, якобы, возненавидел всех женщин. По местному обычаю толпа вооруженных фракийцев и македонцев, собиралась в Либетроисе, 559 в большом здании, предназначенном для священных обрядов. Перед входом всё оружие они оставляли у двери. Женщины увидели это и, решив отомстить за оказанное им презрение, однажды, когда мужчины собрались, пришли, взяли оставленное у входа оружие и перебили всех, кто им попался. Орфея так же изрубили и побросали его части в море. Тогда всех поразила чума потому, что женщины остались безнаказанными. И людям, обратившимся к оракулу за помощью, было объявлено, что они избавятся от напасти тогда, когда найдут голову Орфея и дадут ей погребение. Она была найдена благодаря рыбаку в устье реки Мелос, ибо, отделенная от тела, все равно пела и не была изуродована морем, как это происходит с другими людьми после их смерти. Напротив, после долгого пребывания, попав в невод, она сохранила цветущее состояние и природную красоту. Они взяли ее и устроили пышный похоронный обряд, надежно ее закрыв. В течение долгого времени это было святилищем героя, а позже там возвели храм и приносили в его честь жертвы, как прочим богам. Женщинам вход туда был полностью воспрещен. 46 . Сорок шестое о том, как во время осады Трои Приам отправил в Лидию двух сыновей Гектора – Оксиния и Скамандра. После падения Илиона, Эней, сын Анхиса и Афродиты, бежал от ахейцев и поселился на горе Ида, а затем когда Аксиний и Скамандр вернулись в Лидию и, прибыв в отечество, вступили в наследство, он, взяв отца Анхиса, товарищей, сколько было возможно и ведомый Афродитой, двинулся на Восток. |
| Поэтому он выстроил свое войско и разделил на фаланги. Отдав левый фланг афинянам и фиванцам, а сам заняв правый, он повел [войско] на вражеский лагерь, вызывая их на рукопашный бой. Книга 25, раздел 25 Итак, и те [в свою очередь] сразу же бросились к оружию, оставив корабли почти пустыми, и поначалу оказали решительное сопротивление, но потом, когда на них с силой обрушилась конница и одновременно пехота издала со всех сторон боевой клич, не выдержали и обратились в бегство, давимые [лошадьми] и поражаемые [оружием]. Затем наступила ночь, битва прекратилась, и они погрузились на свои корабли – однако далеко не в том количестве, в каком пришли, и совсем не в том же виде, ибо их пало в этой вражеской земле не менее пятисот, и не меньше чем столько же было раненых. Так что они были вынуждены беспорядочно отплыть, пока еще была ночь, влача на буксире корабли, лишившиеся гребцов. А наварх и главнокомандующий венецианского флота, срочно вытащив из морских вод два своих корабля, которые были быстроходнее прочих, и наспех вооружив их, насколько было возможно, послал один к правившим венецианцами аристократам, чтобы сообщить о происшедшем, а другой – в Византий: объявить то же самое тамошним венецианцам, а заодно проследить, куда направится противник. Книга 25, раздел 26 Я и сам, сев на этот корабль, доплыл на нем до Геллеспонта, ибо, когда этот доставивший нас корабль поднял весла и встал на якорь близ гавани Тенедоса 96 , мы услышали, что флот противника причалил к Хиосу, чтобы позаботиться о раненых и вместе с тем найти, насколько возможно, замену павшим в оной битве, потому что там им было проще всего это сделать. Поэтому сообщение о победе было передано некоему путешествующему налегке человеку и послано в Византий, а сам корабль поспешно отплыл, чтобы как можно скорее вернуться на Эвбею. Я же задержался там на четыре дня и имел возможность осмотреть неясные напоминания о знаменитой Трое 97 , ο которой столько говорится у великого Гомера: как из-за оной Елены флотилии с многими тысячами мужей приплыли к стенам города и многих из его героев погубили, а сам город после десяти лет [осады] полностью разрушили. А еще я там видел устье реки Скамандр 98 , что проистекает с горы Ида 99 . И берега ее не выжжены Гефестом из-за Ахиллеса, сына Фетиды, как пишет Гомер в Илиаде, произвольно баснословя, но везде там лилии, густые кусты, и молодая трава, и всего этого достаточно, чтобы изобличить [во лжи] язык Гомера. Ну да ладно. Книга 25, раздел 27 |
| Осуществление переводов произведений о Троянской войне на рубеже XV–XVI вв. еще не свидетельствовало о широком знакомстве с этим сюжетом древнерусских книжников: и списки Хроники Манассии, и списки «Троянской истории» исчисляются единицами (более распространена краткая переработка Троянской истории, но она появится, вероятно, лишь в XVII в.). Иное дело – «Повесть о создании и попленении Тройском». Уже то, что она вошла в состав авторитетнейшего и известного в сотнях списков Русского хронографа, обеспечивало ей широкую известность. Ее сюжет привлекал настолько, что «Повесть», изъятая из полного текста Хронографа, включалась в сборники. «Повесть» была издана в составе древнерусского хронографа (см.: Русский хронограф. Часть I. Хронограф редакции 1512 года//ПСРЛ. СПб., 1911. Т. 22. Ч. I), a также в книге: Троянские сказания. Средневековые рыцарские романы о Троянской войне по русским рукописям XVI–XVII вв./Подг. текста и статьи О. В. Творогова. Коммент. М. Н. Ботвинника и О. В. Творогова. Л., 1972. С. 7–13, 70–77 и 197–207. (Сер. «Литературные памятники»). Для издания БЛДР заново подготовлен текст, сделан новый перевод и написан заново комментарий. В нем частично использованы наблюдения известного филолога-античника М. Н. Ботвинника (из комментария в издании 1972 г.), что во всех случаях оговаривается. Текст опубликован по списку Хронографа 1512 года – РНБ, F.IV.178, 1538 г. Исправления, сделанные по списку РНБ, собр. Погодина, 1443, выделяются курсивом. Выделены также два добавления и одно исправление по Хронике Константина Манассии (по списку РНБ, Софийское собр., 1497), они оговорены в комментарии. ПОВЕСТЬ О СОЗДАНИИ И ПЛЕНЕНИИ ТРОИ И О ПОСЛЕДНЕМ ЕЕ РАЗОРЕНИИ, КОТОРОЕ СЛУЧИЛОСЬ ПРИ ДАВИДЕ, ЦАРЕ ИУДЕЙСКОМ Был в древние времена некий царь по имени Придеш. И в один из дней охотился он на некоем приморском мысу, у которого с одной стороны расстилалось широкое море, а с другой протекала река Скамандр, а с третьей стороны было Пелешино море, с четвертой простирался луг Дудома, а с пятой стороны была долина, где росли деревья и различные цветы. Увидел царь красоту места (того), и начал строить город в свое имя, и после смерти своей повелел сыну своему строить, так же и все прочие (цари) завещали каждый своему сыну. И с тем первым царем, который начал строить, всего шесть царей было до Троила, он же более других к этому делу прилежал и назвал город по своему имени Троей. У Троила родился Приам царь, у которого была царица по имени Екама. |
| И плакали горько, видя оружие Ахиллеево, и повелели Приаму царю сжечь тело его и (золу) всыпати в урну. «Да создадим, – сказали, – могилу его в дальней земле». И сделал Приам так: сжег тело его и всыпал (золу) в золотую урну и послал царям. И, видя ее, цари и воины греческие удивлялись, говоря: «О сила и слава Ахиллеева! Как тебя не могли вместить все города и острова, а здесь единая золотая урна тобою не наполнена». Екама царица, увидев, что суждено погибнуть Трое, отправила сына своего младшего Полидвора и с ним золота много на другой берег моря к Полинещеру царю, который царствовал всей Погажией, чтобы осталось семя троянское. Потом же снова была гибель мужей и жертвы, и снова кровью была залита земля Троянская, и снова обагрены были волны Скамандра, пока волхвы им пророчество не возгласили, что нельзя оружием взять Трою, но только одной хитростью. И тогда сделали они коня деревянного огромных размеров и заперли в нем мужей храбрых, а сами сделали вид, что отплыли к своему отечеству. Коня же оставили у пристани, а сами скрылись на острове. Увидели троянцы, что берег пуст и остался на нем только конь, и удивились, недоумевая. Сперва подумали, что все это хитрость, и хотели коня уничтожить – сжечь или в воду сбросить, но так как настало время, когда суждено было быть взятой Трое, то решили в город ввести коня как вражеский трофей и добычу. И те, кто ввез его, предались пиршеству и играм, и заснули глубоким сном. Мужи же спрятанные тихо вышли и зажгли храмы, и пламень поднялся в небо. И, увидев это, эллины, поспешно приплыв, приступили к Трое, и так как ворота были открыты прежде вошедшими (в город), то словно вода хлынуло (туда) многочисленное греческое войско. Так был взят твердобашенный город Троя. В другом же месте пишется, что из стекла, меди и воска был изготовлен серый конь, видом подобный коню, и в нем заперли триста витязей, то есть бояр вооруженных. И, когда ввозили его в город, то ворота разрушили, ибо не проходил он в ворота, и тогда воины разбили остриями мечей стекло, выскочили и многих посекли. |
| Двор мон-ря Кастамонит Ок. 1474 г. кастамонитский игум. Онуфрий, эконом Онуфрий и 2 неизвестных монаха принимали участие в работе комиссии (эпитропии) старейших монахов из Портареи, определившей границы между К. и Дионисия преподобного мон-рем (Actes de Dionysiou. 1968. N 32). В дек. 1478 г. мон-рь, названный Козмни (Кастамонит), указом Дауда ибн Абдаллаха (бейлербея Румелии с резиденцией в Скопье) получил подтверждение своих прав на некое владение (неопубликованный тур. акт от 16-25 дек. 1478). В 1483 г. произошла тяжба между Великой Лаврой и К. из-за границ между К. и Ксирокастром, собственностью Лавры. К. захватил часть земель Великой Лавры и даже выстроил на них башню. Решение собрания в Карее, принятое 15 июня 1483 г., определило границу по «реке», отделяющей в наст. время земли К. от владений Зографа (Actes de Kastamonitou. 1978. Append 3). В 1491 г. в тур. суде в Фессалонике решался спор К. с Кутлумушем, где К. представлял мон. Исаия: предметом тяжбы стала мельница обители Скамандрину, которую К. «давно» приобрел за 600 аспр (неизданные тур. акты от 4-13 нояб. и 24 нояб.- 3 дек. 1491). Исаия также подписал акт Карейского собрания между 1494 и 1496 гг. (Actes de Dionysiou. 1968. N 38). В 1493/94, 1496, 1501, 1504/05, 1507 гг. К. представлял в Карейском собрании старец Иосиф, подписывавший акты по-славянски (Ibid. N 36, 39; Actes de Docheiariou. 1984. N 62; Actes du Pantocrator. 1991. N 29; неопубликованные акты мон-рей Дохиар и Ватопед - Παυλικινωφ. 2002. Σ. 54), как и др. представитель К., Пахомий, в 1503 г. (Actes de Dionysiou. 1968. N 42). Согласно неопубликованным тур. актам, в 1494 и 1504 гг. мон-рь получил еще неск. дарений, в 1511 г. имел тяжбу с соседями по поводу своих владений в г. Эзева (Эзова, Эзивы). В мае 1513 г. прот Савва установил новую границу между К. и Зографом после спора мон-рей, вызванного приобретением зографскими монахами Ксирокастра; признавая решение прота, кастамонитский игум. Нестор поставил слав. подпись на акте, отправленном в Зограф (Actes de Zographou. 1911. N 56; Oikonomid è s. 1978. P. 8; Actes de Kastamonitou. 1978. Append 3). 16 июня 1513 г. у К. уже был др. игумен, от чьего имени известен только первый слог «Фео» (Actes de Dionysiou. 1968. P. 215), а в сент. 1515 г. новый кастамонитский игум. Иоанникий подписал по-гречески акт Карейского собрания (неизданный акт Великой Лавры). Славянские подписи кастамонитских монахов (среди к-рых были как сербы, так и болгары) встречаются до 1541 г. ( Παυλικινωφ. 2002. Σ. 56-57). |
|
|
