| Патриархи Константинопольские за период 381–1453 гг. Нектарий – 381–397 Иоанн I Хрисостом – 398–404 Арасий – 404–405 Аттик – 406–425 Сисинний I – 426–427 Несторий – 428–431 Максимиан – 431–434 Прокл – 434–446 Флавиан – 446–449 Анатолий – 449–458 Геннадий I – 458–471 Акакий – 472–489 Фравита – 489–490 Евфимий – 490–496 Македонии I – 496–511 Тимофей I – 511–518 Иоанн II Каппадокийский – 518–520 Епифаний – 520–535 Анфим I – 535–536 Мена – 536–552 Евтихий – 552–565 Иоанн III Схоластик – 565–577 Евтихий (вторично) – 577–582 Иоанн IV – 582–595 Кириак – 595–606 Фома I – 607–610 Сергий I – 610–638 Пирр – 638–641 Павел II – 641–653 Пирр (вторично) – 654 Петр – 654–666 Фома II – 667–669 Иоанн V – 669–675 Константин I – 675–677 Феодор I – 677–679 Георгий I – 679–686 Феодор I (вторично) – 686–687 Павел III – 688–694 Каллиник I – 694–706 Кир – 706–712 Иоанн VI – 712–715 Герман I – 715–730 Анастасий – 730–754 Константин II – 754–766 Никита I – 766–780 Павел IV – 780–784 Тарасий – 784–806 Никифор I – 806–815 Феодор Мелиссии Касситера – 815–821 Антоний I Кассимат – 821–837 Иоанн VII Грамматик – 837–841 Мефодий I – 843–847 Игнатий – 847–858 Фотий – 858–867 Игнатий (вторично) – 867–877 Фотий (вторично) – 877–886 Стефан I – 886–893 Антоний II Кавлеа – 893–901 Николай I Мистик – 901–907 Евфимий I – 907–912 Николай I Мистик (вторично) – 912–925 Стефан II – 925–927 Трифон – 927–931 Феофилакт – 933–956 Полиевкт – 956–970 Василий I Скамандрин – 970–974 Антоний III Студит – 974–979 Николай III Хрисоверт – 979–991 991–996 – патриархов не было Сисинний II – 996–998 Сергий II – 1001–1019 Евстафий – 1019–1025 Алексей Студит – 1025–1043 Михаил I Кируларий – 1043–1058 Константин III Лихуд – 1059–1063 Иоанн VIII Ксифилин – 1064–1975 Косма Г- 1075–1081 Евстратий Гарида – 1081–1084 Николай III Кирдиниат Грамматик – 1084–1111 Иоанн IX Агапет – 1111–1134 Лев Стип – 1134–1143 Михаил II Куркуас – 1143–1146 Косма II Аттик – 1146–1147 Николай IV Музалон – 1147–1151 Феодот II – 1151–1154 (Неофит I – 1153–1154) |
| Приводится по изданию: С.Б.Дашков. Императоры Византии. М.: Издательский дом «Красная площадь», «АПС-книги», 1996. Нектарий (381 – 397) Иоанн I Златоуст (398 – 404) Арсакий (404 – 405) Аттик (406 – 425) Сисиний (426 – 427) Несторий (428 – 434) Прокл (434 – 446) Флавиан (446 – 449) Анатолий (449 – 458) Геннадий I (458 – 471) Акакий (472 – 489) Фравита (489 – 490) Евфимий I (490 – 496) Македоний II (496 – 511) Тимофей I (511 – 518) Иоанн II Каппадокийский (518 – 520) Епифаний (520 – 535) Анфимий I (Анфим) III (535 – 536) Мина (Мена) (536 – 552) Евтихий (552 – 565) Иоанн III Антиохийский (Схоластик) (565 – 577) Евтихий (повторно) (577 – 582) Иоанн IV Ниститис (Постник) (582 – 595) Кириак (595/6 – 606) Фома I (607 – 610) Сергий I (610 – 638) Пирр (638 – 641) Павел II (641 – 653) Пирр (повторно) (654) Петр (654 – 666) Фома II (667 – 669) Иоанн V (669 – 675) Константин I (675 – 677) Феодор I (677 – 679) Георгий 1(679 – 686) Феодор I (повторно) (686 – 687) Павел III (688 – 694) Каллиник I (694 – 706) Кир (705 или 706 – 712) Иоанн VI (712 – 715) Герман I (715 – 730) Анастасий (730 – 754) Константин II (754 – 766) Никита I (766 – 780) Павел IV (780 – 784) Тарасий (784 – 806) Никифор (806 – 815) Феодот Мелиссин Касситерра (815 – 821) Антоний I Кассимата (821 – 837) Иоанн VII Морохарзаний (Грамматик) (837 – 843) Мефодий I (843 – 847) Игнатий (847 – 858) Фотий (858 – 867) Игнатий (повторно) (867 – 877) Фотий (повторно) (877 – 886) Стефан I (886 – 893) Антоний II Кавлеа (893 – 901) Николай I Мистик (901 – 907) Евфимий (907 – 912) Николай I (повторно) (912 – 925) Стефан II (925 – 927) Трифон (927 – 931) Феофилакт (933 – 956) Полиевкт (956 – 970) Василий I Скамандрин (970 – 974) Антоний III Студит (974 – 979) Николай II Хрисоверг (979 – 991) 991 – 996 – вакантен Сисинний II (996 – 998) 999 – ок.1001 – вакантен Сергий II Мануилит (1001 – 1019) Евстафий (1019 – 1025) Алексей Студит (1025 – 1043) Михаил I Кирулларий (1043 – 1058) Константин III Лихуд (1059 – 1063) Иоанн VIII Ксифиллин (1064 – 1075) |
| Покрытый шлемом Аида (или Плутона), как говорит Гомер (Uлuaдa.V,845), был невидим другим, находясь перед их глазами. Другие (именно Платон во II-й книге Республики) то же рассказывают о перстне Гигеса, царя Лидийского. Максимин умер от зловонных ран, которыми была поражена нижняя часть чрева его. Телхины — древние жрецы, чародеи и ваятели идолов на острове Родосе. Золотыми стихами называются правила жизни, предписываемые Пифагору. Жреца, который собравшимся на праздник Цереры предлагает в пищу мясо вола. Другие под именем Вуфина подразумевают Геркулеса. Слова эти взяты из Гомера, и первое из них значит ужасно; второе — звенеть, звучать; μων — ли, или; δπεθεν — итак, αττα — некоторая, αμωσγπως — отчасти, несколько. Киносарг — языческий храм в Афинах, построенный на том месте, куда прежде подкидывали незаконнорожденных младенцев. Гомер говорил, что у богов есть свой язык, и что река, известная у людей под именем Скамандра, на языке богов называется «Ксанфом», птица Каминда — «Халкидой», целебное растение с черным корнем и белыми цветами — «моли». Илиада.ХХ,74; XIV,291; Oдucceя.XIV,305. Здесь подразумевается закон Юлиана, которым запрещалось христианам учиться словесным наукам. По рассказам мифологии, Деметра (Церера) научила земледелию Триптолема и Келея и подарила им колесницу, которую возили по полям крылатые драконы. Телмис — древний город в Ликии. Так Юлиан выражался о христианах. Намек на выражение Гомера об Андромахе (Uлuaдa.VI,484). Насмешка над нелепым вымыслом мифологов, рассказывающих, что Сатурн хотел съесть Зевса, но вместо него проглотил камень. Кердоем, т.е. умеющим наживаться, язычники называли Меркурия. Чтобы показать его ловкость, они изображали его с мешком у пояса и называли Сакеллионом — носящим мешок. Ему же приписывали они искусство воровать. Изречение: «Феб не прорицает без меди (или без медных денег)» принадлежит Дельфийскому оракулу. Слово 5. Второе обличительное на царя Юлиана... Второе обличительное на царя Юлиана |
| Подстерегающая героя смерть нестрашна, ведь поколения людей обновляются, как листья на деревьях ( Idem. Il. VI 145 и сл.). Это явный рудимент общности человека и природы, невыделенность человека из природной материи. Поэтому весь драматизм бесчисленных смертей умеряется мыслью о вечности и той же самой «славе мужей» ( κλα νδρν), о к-рой пел Ахилл в шатре в 9-й песни «Илиады». Стихийность и беспощадность природы являются тоже наследием древности и сосредоточены большей частью в сравнениях, где бури, ветры, тучи, грады, обвалы, пожары (Ibid. IV 275-382; XIII 334-338; XVII 736-741 и мн. др.) объясняют жестокость военных действий и неизбежность смерти. Древняя сущность дикой природы, наделенной присущим ей даймонизмом, особенно проявляется в сценах борьбы героя с водной божественной стихией (Ibid. XXI 211-384 - борьба Ахилла с божеством реки Скамандром-Ксанфом) или с бурей, насланной на героя разгневанным божеством. Одиссей в бушующем море спасается от гнева Посейдона с помощью благодетельной морской богини Левкотеи (она, еще будучи смертной, сама претерпела метаморфозу, бросившись в море) и ее покрывала (это тоже несомненный магический фетиш) ( Idem. Od. V). Природы как пейзажа у Гомера нет, она еще полна божественных потенций, будь то р. Океан (он же титан, сын Урана и Геи) или морские просторы, где властвуют Посейдон и Амфитрита и голубовато-зеленый цвет волны зависит от морского божества Главка. Морская глубина - владение божества Тритона. Может быть, только знаменитый грот нимфы Калипсо (Ibid. V 50-74) с виноградными лозами, фиалками, деревьями (кедр, ольха, тополь, кипарис) и мирно текущей водой создает пейзажную зарисовку, хотя и здесь присутствует божество, проявляющее магические свойства в заманчивой красоте (Калипсо 7 лет удерживала у себя Одиссея, да и имя ее означает «та, что скрывает»), напоминающей слушателям эпического певца о древнем жен. могуществе, таком же опасном, как, напр., у девы Ехидны, к-рая прекрасна ликом, но губит людей как миксантропическое змеиное существо. |
| 760 В сердце своем веселятся Киприда и Феб, подстрекая К брани безумца сего, справедливости чуждого всякой. Зевс, наш отец! на меня раздражишься ли, если Арея Брань я принужу оставить ударом, быть может, жестоким?” Гере немедля ответствовал туч воздыматель Кронион: 765 “Шествуй, восставь на Арея богиню победы, Палладу; Больше обыкла она повергать его в тяжкие скорби”. Рек, – и ему покорилась лилейнораменная Гера; Коней хлестнула бичом; полетели покорные кони, Между землею паря и звездами усеянным небом. 770 Сколько пространства воздушного муж обымает очами, Сидя на холме подзорном и смотря на мрачное море, — Столько прядают разом богов гордовыйные кони. К Трое принесшимся им и к рекам совокупно текущим, Где Симоис и Скамандр быстрокатные воды сливают, 775 Там коней удержала лилейнораменная Гера И, отрешив от ярма, окружила облаком темным; Им Симоис разостлал амброзию сладкую в паству. Сами богини спешат, голубицам подобные робким, Поступью легкой, горя поборать за данаев любезных. 780 И, лишь достигли туда, где и многих мужей и храбрейших Вкруг Диомеда вождя, укротителя мощного коней, Сонмы густые стояли, как львы, пожиратели крови, Или как вепри, которых мощь не легко одолима, — Там, пред аргивцами став, возопила великая Гера, 785 В образе Стентора , мощного, медноголосого мужа, Так вопиющего, как пятьдесят совокупно другие: “Стыд, аргивяне, презренные, дивные только по виду! Прежде, как в грозные битвы вступал Ахиллес благородный, Трои сыны никогда из Дардановых врат не дерзали 790 Выступить: все трепетали его сокрушительной пики! Ныне ж далеко от стен, пред судами, трояне воюют!” Так говоря, возбудила и силу и мужество в каждом. Тою порой к Диомеду подходит Паллада Афина: Видит Царя у своей колесницы; близ коней он стоя, 795 Рану свою прохлаждал, нанесенную Пандара медью. Храброго пот изнурял под ремнем широким, держащим Выпуклый щит: изнурялся он им, и рука цепенела; Но, подымая ремень, отирал он кровавую рану. Зевсова дочь, преклоняся на конский ярем, возгласила: |
| Аргоса воями будет и громкую славу стяжает. 5 Пламень ему от щита и шелома зажгла неугасный, Блеском подобный звезде той осенней, которая в небе Всех светозарнее блещет, омывшись в волнах Океана, — Пламень подобный зажгла вкруг главы и рамен Диомеда И устремила в средину, в ужасное брани волненье. 10 Был в Илионе Дарес, непорочный священник Гефеста, Муж и богатый и славный, и было у старца два сына, Храбрый Фегес и Идей, в разнородных искусные битвах. Оба они, отделясь, полетели против Диомеда; Но они на конях, – Диомед устремляется пеший. Только лишь стали сближаться, идущие друг против друга, 15 Первый троянец Фегес устремил длиннотенную пику: Низко, блестящая жалом, над левым плечом Диомеда Медь пронеслася, не ранив его; и воздвигнулся с пикой Он, и его не напрасно копье из руки полетело: В грудь меж сосцов поразил и противника сбил с колесницы. 20 Спрянул Идей, побежал, колесницу прекрасную бросив; В трепете сердца не смел защитить и убитого брата; Он бы и сам не избег от грозящего, черного рока, Но исторгнул Гефест и, покрытого мрачностью ночи, Спас, да не вовсе отец сокрушится печалью о детях. 25 Коней меж тем изловив, Диомед, воеватель могучий, Вверил дружине, да гонят к судам многоместным. Трояне, Бодрые в битве дотоле, узрев, что Даресовы чада — Тот устрашенный бежит, а другой с колесницы низвержен, Духом смутилися все: и тогда Паллада Афина, 30 За руку взявши, воскликнула к бурному богу Арею: “Бурный Арей, истребитель народов, стен сокрушитель, Кровью покрытый! не бросим ли мы и троян и ахеян Спорить одних, да Кронид промыслитель им славу присудит? Сами ж с полей не сойдем ли, да Зевсова гнева избегнем?” 35 Так говоря, из сражения вывела бурного бога И посадила его на возвышенном бреге Скамандра . Гордых троян отразили данаи; низверг браноносца Каждый их вождь; и первый владыка мужей Агамемнон Мощного сбил с колесницы вождя гализонов, Годия: 40 Первому, в бег обращенному, пику ему Агамемнон В спину меж плеч углубил и сквозь перси широкие выгнал; С шумом на землю он пал, и взгремели на падшем доспехи. |
| Мы почитаем достойным глубокопучинного Ксанфа. Противостань и скорее открой пожирающий пламень! Я же иду, чтобы Зефира ветра и хладного Нота 335 Быстро от брега морского жестокую бурю воздвигнуть; Буря сожжет и главы и доспехи троян ненавистных, Страшный пожар разносящая. Ты по брегам у Скамандра Жги дерева и на воду огонь устреми; не смягчайся Ласковой речью его, не смущайся угрозами бога; 340 И не смиряй ты пламенной силы, пока не подам я Знаменья криком; тогда укротишь ты огонь неугасный”. Так повелела, – и сын устремил пожирающий пламень. В поле сперва разгорался огонь, и тела пожирал он Многих толпами лежащих троян, Ахиллесом убитых. 345 Поле иссохло, и стали в течении светлые воды. Словно как в осень Борей вертоград, усыренный дождями, Скоро сушит и его удобрятеля радует сердце, — Так иссушилося целое поле, тела погорели. Бог на реку обратил разливающий зарево пламень. 350 Вспыхнули окрест зеленые ивы, мирики и вязы; Вспыхнули влажные трости, и лотос, и кипер душистый, Кои росли изобильно у Ксанфовых вод светлоструйных; Рыбы в реке затомились, и те по глубоким пучинам, Те по прозрачным струям и сюда и туда заныряли, 355 В пламенном духе томясь многоумного Амфигиея. Вспыхнул и самый поток, и, пылающий, так возопил он: “Нет, о Гефест, ни единый бессмертный тебя не осилит! Нет, никогда не вступлю я с тобой, огнедышащим, в битву! Кончи ты брань! А троян хоть из града Пелид быстроногий 360 Пусть изженет; отрекаюсь их распрь, не хочу поборать им!” Так говорил и горел; клокотали прекрасные воды. Словно клокочет котел, огнем подгнетенный великим, Если он, вепря огромного тук растопляя блестящий, Полный ключом закипит, раскаляемый пылкою сушью , — 365 Так от огня раскалялися волны, вода клокотала. Стала река, протекать не могла, изнуренная знойной Силою бога Гефеста. Скамандр к торжествующей Гере Голос простер умоляющий, быстрые речи вещая: “Гера! за что твой сын, на поток мой свирепо обрушась, 370 Мучит меня одного? Пред тобою не столько виновен Я, как другие бессмертные, кои троян защищают. |
| Реки могут иметь и политические пристрастия: в «Илиаде» фигурирует река Ксанф или Скамандр, протекавшая вблизи Трои: божество этой реки было за троянцев – разгневавшись, оно чуть не утопило в своих водах Ахиллеса. Есть еще Океан – первосущество, божественная первореалыюсть, в чем – то сближающаяся с хаосом, в виде большой реки, обтекающей землю. Боги клянутся водами подземной реки Стикс, как самой древней. Для мифа вод много, для Фалеса она одна, и она не по имени названа, вода – скорее понятие, термин. Это поворотный пункт размежевания мифа и философии, достаточно болезненный и даже скандальный. Для почтенного мифологического сознания философ кажется бесцеремонным и грубым, нахалом, не признающим многообразие тончайших связей, нитей, протянутых от земли к небу, от профанного человеческого к сакральному божественному бытию. Философия вообще не признает многообразия, демократизма мифа, философ – аристократ, царь или даже тиран. Вместо того, чтобы по именам назвать сущих богов (они везде, по словам самого Фалеса), философ после раздумья (то, которое... то, что...) выдает: вода, число, атом, идея... В этих новых словах ни тайны, ни интимности, ни поддержки, ни помощи, – чистая констатация, обобщение, сведение воедино, изгоняющее из воды лики и образы богов. Но не надо смешить, обвиняя философа в атеизме, материализме и прочих советских добродетелях. Порвав с мифом, философия найдет свой путь богообщения, откроет перспективу особой философской теологии (второй фрагмент Фалеса как раз и начинает этот путь). Фалесова вода, как и многие архэ досократиков, как бы на перепутье от имени к термину, от «кто» с его особой жизнью, фактически неисчерпаемым и поэтому непознаваемым, становящимся контекстом, как бы разомкнутостью и растворенностью в жизни космоса, – к «что» с его познаваемостью, строго определенным и взвешенным текстом и контекстом, с его отдельностью и замкнутостью на себя. Другая тонкость, связанная с водою – это нерасчлененность в ней физики и метафизики. Говоря более поздним языком – она и материально – чувственна и умопостигаема. |
| VI 160–168 160 Смертных, подобных тебе, не видал до сих пор никогда я Ни средь мужчин никого, ни средь жен, – изумляюсь я, глядя Близ алтаря Аполлона на Делосе в давнее время Видел такую же я молодую и стройную пальму. Я ведь и там побывал с толпою товарищей верных. Ехав дорогой, в которой так много ждало меня бедствий! Вот и тогда, увидавши ее, я стоял в изумленьи Долго: такого ствола на земле не всходило ни разу! Так и тебе я, жена, изумляюсь. XXII 302–309 Те ж, соколам кривокогтым с изогнутым клювом подобясь, С гор налетевшим внезапно на птичью огромную стаю, – Тучами падают птицы, спасаясь от них, на равнину, Соколы бьют на лету их, и нет им спасенья ни в бегстве, Нет и в защите. Любуются люди, довольные ловом. Так же они женихов гоняли по залу, разили Копьями вправо и влево и головы им разбивали. Стонами полон был зал, и кровью весь пол задымился. В заключение обзора гомеровских сравнений следует сказать, что они рассматривались здесь исключительно с точки зрения гомеровского понимания природы. 3. Природа вне гомеровских сравнений как предмет свободного эстетического сознания Остается сказать несколько слов об изображении природы у Гомера вне формы сравнения. Здесь также приходится констатировать большую разницу между обеими поэмами. Материал " Илиады " в этом смысле довольно сухой. Природа здесь дается, прежде всего, в виде простого обозначения того или иного места. Ахилл ловит пленников " на склонах Иды " (XI 105). Зевс сидит " на высоких вершинах обильной потоками Иды " (XI 183); люди сушат пот, став против ветра на берегу моря (XI 621 сл.) и т.д. Попадаются указания на чудесные явления природы вроде кровавых капель, посылаемых на землю Зевсом (XVI 459). Реки и горы также обычно только именуются, часто с каким–нибудь украшающим эпитетом: в IV 383 читаем о берегах Асопа, травянистых, заросших осокой; в V 774 – о " струящихся реках " Симоенте и Скамандре. Впрочем есть замечательные изображения реки Ксанфа (Скамандра) в ХХ – ХХ1 песнях. Яркая, но объективно–холодная картина реки дана в Олимп (I 419) – " многоснежный " , а в I 499 Зевс – " на высочайшей вершине горы многоглавой Олимпа " и т.д. Более дифференцированное эстетическое чувство местности в – 29. Наконец, поражает своим эстетизмом уже известная XIV песнь, посвященная " обольщению Зевса " , откуда приведем – образцы уже позднего, более интимного, более роскошного отношения к природе, чем вся " Илиада " . |
| нимфа. Все сцены этой рукописи писаны не на золоте, а на фоне натурального ландшафта или на фиолетовом поле пурпурного пергамента. Относительно костюма заслуживают упоминания полосы на хитонах, идущие по плечам и спускающиеся по обеим сторонам до подола. Иногда у мужчин будто косой ворот, как на русских рубашках, с цветной оторочкой почти до пояса. Женщины (напр., дочери Лота) одеты так, как обыкновенно одевается в нашей иконописи Богородица. Внизу хитон одного цвета, а сверху гиматион, или широкий покров, другого цвета. Он покрывает голову с волосами и спускается сзади, а спереди, драпируясь на руках, приподнимается посреди, будто священническая риза. Отлично писаны Ангелы: в голубовато-белом платье и с такими же крыльями, что придает им необыкновенную воздушность, когда они между людьми, и гармонически сливает их фигуры с небесной лазурью, когда они парят по небу. По голубоватому одеянию идут полосы обыкновенно желтые, т. е. золотые. Волоса на голове убраны широкими прядями, будто у античного Аполлона, и завязаны тороками. На ногах сандалии. 2) Илиада, в Амброзианской Библиотеке, в Милане, того же времени. Эта и следующая за пей рукопись с миниатюрами не церковного и даже не христианского содержания, помещаются в перечне по сродству древнехристианского искусства с языческим не только по технике, по и по некоторым сюжетам, и особенно по аксессуарам, или околичностям 70 . Так на миниатюрах Илиады, как на древнехристианских мозаиках, и как потом в нашей иконописи – над фигурами помещаются подписи, означающие не только имя лица, но и что делает. Греческие боги иногда изображаются в сиянии, – в зеленом, синем, розовом. Зевс является иногда в облаках в медальоне по грудь 47), как изображается Спаситель в мозаиках и в Византийских миниатюрах. Для олицетворений: ночь в виде женщины, по пояс (так же, как напр. в Парижской Псалтыри IX–X в.), широко драпированной в темнозеленый покров, закутывающий ей голову, и с серыми крыльями 34 и 35). Река Скамандр, как Иордан в древнехристианском искусстве, в виде старика, который или стоя льет из урны воду, струящуюся между кустарником 52), или сидит на горе и тоже льет из урны воду 53). |
|
|
