| Ступенью ниже стояли окольничие, это были, как правило, члены менее знатных княжеских фамилий и неродовитого боярства. После бояр и окольничих третью ступень в Думе занимали думные дворяне. Чаще их называли «детьми боярскими, кои в Думе живут». «Детьми боярскими» в Московской Руси называли не родственников, а зависимых людей: дворян, смердов и кабальных холопов. Московские цари принимали в Думу дворян в противовес истым боярам, поскольку дворяне в большинстве своем всегда выступали на стороне государя, от которого они получали земельные наделы и денежное жалованье. Думные дворяне принадлежали обыкновенно к захудалым и обедневшим родам бояр и удельных князей. Численно дворян было намного больше, чем истых бояр и окольничих. Думные дьяки иногда жаловались царем в думные дворяне и могли даже выйти в окольничие, но в боярство им доступа не было. Боярская дума, как правило, заседала в Кремлевском царском дворце. Боярин, председательствующий в Думе, назывался конюшим и назначался на эту почетную должность царем. В зале заседаний бояре, окольничие и думные дворяне рассаживались на длинных скамьях вдоль стен сообразно своей знатности. Самые родовитые бояре имели право сидеть ближе к царскому трону, менее знатные бояре и окольничие садились поотдаль от государева трона. Дальше всех, возле самых дверей, в зал рассаживались думные дворяне. Всякий новый член Думы, будь то боярин, окольничий или дворянин, должен был сначала предъявить свою родословную, дабы занять подобающее ему место среди прочих думных заседателей. Нередко в Думе доходило и до драк, когда бояре силой стаскивали новичка с места, занятого им «не по чину». За соблюдением надлежащего порядка в Думе строго следил конюший. Особо острые местнические споры между боярами был обязан разбирать царь. Появление Никифора Обадьина в Боярской думе вызвало недовольство многих родовитых бояр. Причем громче всех возмущались конюший Федор Мстиславский и боярин Василий Голицын. Эти двое напрямик заявили Василию Шуйскому, что он сажает Никифора Обадьина в Думе не по родовому укладу. Мол, по своей родословной Никифор Обадьин должен стать окольничим, но никак не думным боярином. |
| Такой своеобразной комбинацией высшее боярство надеялось устранить испытанные недостатки и опасности действовавшего государственного порядка, с которым ему не хотелось расставаться. Поляки того времени говорили о привязанности первостепенного московского боярства к польским учреждениям, о его готовности перестроить московский государственный порядок на польский лад. Это легенда, внушенная неосторожными и несерьезными толками отдельных лиц из боярского круга. Столкновения с Поляками не мало содействовали прояснению политических понятий боярства; но устройство Речи Посполитой не было его серьезным политическим идеалом. Ни из чего не видно, чтобы все это боярство когда-либо пыталось установить в Москве избирательную монархию или переделать земский собор в шляхетский сейм. Оно было настолько сообразительно и знакомо с положением дел дома, чтобы понимать, что такая попытка не только безнадежна и опасна, но и в случае удачи была бы невыгодна для него же. Иначе настроена была другая часть правительственного класса, состоявшая из довольно посредственной знати с выслужившимися дельцами приказов, дьяками. Самым видным человеком в этом кругу был боярин М. Гл. Салтыков. Предки его были нехудые люди, и он сам называл свой род «сенаторским». Но он поднялся при царе Федоре и особенно в Смутное время выше своего отечества, личными качествами: ни отца, ни деда его не встречаем не только в числе бояр, но и между окольничими. Заодно с ним действуют князья Тюфякин из Оболенских, Хворостинин из Ярославских и Масальский, также Плещеев, Ляпуновы и целый ряд дьяков; даже «торговый детина» Ф. Андронов является на этой стороне. В средних служилых слоях живо чувствовалась уже перемена, которой по-видимому еще не замечали большие бояре с своей генеалогической высоты. В начале XVII в. из больших боярских фамилий прежнего времени действовали Мстиславские, Шуйские, Одоевские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны, Куракины, Пронские, некоторые из Оболенских и в числе их последний в роду своем Курлятев, Шереметевы, Морозовы, Шеины – и почти только; а рядом с ними видим Масальских, Прозоровских, Долгоруких, Нагих, Плещеевых, которым в прежнее время до тех больших родов было далеко. |
| В моих глазах зарезал Москвича? Князь Мстиславский. Нет, Государь. Его вели на плаху; Но Поляков нахлынула толпа И палача убила, и злодея Избавила от казни. Димитрий. При тебе Преступника избавили насильно! Что ж ты глядел? Иди: ты слишком стар. Но эти Ляхи! Их несносна дерзость. (К Шуйскому). Поди сюда, князь Шуйский. На меня Ты восставал, и слабою рукою Хотел сорвать с сей мощной головы Златой венец, отцов моих наследье. Не отвечай! Твой замысл ведал я И осудил тебя на казнь; но, помня Твои труды и службу прежних лет, Переменил я смертну казнь на ссылку. Князь Шуйский. О Государь, я милости твоей Не заслужил. Димитрий Да, Шуйский, ты виновен, Но слушай, князь: бессильной лишь душе И полу-казнь, и полу-милость сродны. Я не таков. Мой гнев, как Божий гром, Иль в миг сожжёт, иль пролетит безвреден. И ты прощён. Возвращены тебе И вотчины, и сан в боярской думе, И более – доверенность моя. Я на тебя надеюсь, князь Василий. Князь Шуйский. О Царь! Позволь во прах перед тобой Склонить чело преступное. Димитрий Не нужно: Всё прежнее теперь забыто мной. (К боярам) Бояре все! Прошу, любите князя. Шут. Царь-государь, сжалься над своими рабами. Димитрий. Чего ты просишь, мой потешный князь? Шут. У тебя в Кремле живёт булочник, да такой добрый, такой милостивый, такой кормилец бедным ребятишкам! Бывало, когда проголодаешься, калач у него выпросишь или сказкой, или песенкой, или именем Христовым; а теперь беда, взял он себе заморского подмастерья. Димитрий. Ну, что ж? Шут. А вот что. Все что ни испечёт булочник, тотчас Немец или сам съест, или своим братьям-Немцам продаёт. А мы, твои православные, ни крохи не добьёмся. Хоть пой, хоть в голос вой! Царь-государь, вели прогнать Немца. Димитрий. Знать он делу своему горазд? Шут. Э, родимый, и Русский в грязь лицом не ударится. Димитрий. Что ж ты хозяина не попросишь? Шут. До него не доберёшься! Ведь заморское чудо толсто: если раз куда залезет, все входы вдруг заложит. Мимо него и мышонок тощий не пролезет. А беда-то вот в чём: виноват Немец-подмастерье, а мальчишки ругают хозяина. |
| Тем временем политические события развивались не менее напряжённо. 16 сентября 1658 г. гетман Иван Выговский заключил с королём Речи Посполитой ДОГОВОР (Годяцкий), «в силу которого Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства должны были составить отдельное целое в организме Речи Посполитой и соединялись с нею на тех же самых началах, что и Литва. Этот договор интересен в том отношении, что Православие по нему занимало совершенню новое юридическое положение, уравниваясь во всём с Католичеством» (6). Православным разрешалось пользоваться «свободно и открыто своим богослужением»; свободно сооружать церкви, монастыри и ремонтировать старые; Киевскому митрополиту вместе с владыками Луцким, Перемышльским, Львовским и Мстиславским (из Великого княжества Литовского) заседать в Сенате с теми же правами что и у католических бискупов; «Греческая религия никому не должна служить препятствием к вступлению в магистрат»; разрешалось иметь православную Академию в Киеве и ещё одну в ином месте; без всякого препятствия открывать гимназии, коллегии, типографии, печатать религиозно-полемическую литературу. Одним словом, всё то, чего так много лет безуспешно добивались православные. Что же касается униатов, то о них сказано лишь, что «из людей той веры, которая противна вере Греческой православной, и которая между народом Римскую веру и народом Греческую веру исповедующим разногласие умножает, никто ...церквей, монастырей и усадьбы созидать, строить и умножать, как в местностях духовных, так и в королевских и в своих наследственных собственных не имеет... и не надлежит ему чинить это во вечное время» (5). В договоре также отмечалось, что все церковные имения, неправильно отнятые, были бы возвращены по принадлежности в самом скором времени. Сейм 1659 года утвердил статьи Годяцкого договора; более того, как бы в подтверждение того, что Православная Церковь вполне уравнена с Католической, Сейм принял постановление об освобождении православного духовенства от налогов, от «панщины» (принудительных работ на владельца-пана), подвод, и т. |
| Митрополит Сильвестр (Коссов) скончался 25 апреля 1657 года, так и не поехав в Москву «бить челом» Московскому царю и Патриарху Никону . Гетман Богдан Хмельницкий назначил выборы нового митрополита на 27 августа, но сам не дожил до этого события, скончавшись в начале месяца. Смерть этих известных деятелей ещё более осложнила ситуацию. Политическую власть в Малороссии захватил шляхтич Иван Выговский – человек пропольской ориентации. При нём и состоялись, 16 декабря 1657 г., выборы нового митрополита: им стал кандидат Выговского епископ Луцкий Дионисий БАЛАБАН. «Избрание Дионисия Балабана состоялось с согласия Яна Казимира» (61). В вопросе церковной юрисдикции новоизбранный митрополит придерживался взглядов своего предшественника. На встрече с московским послом Б. Хитрово, предлагавшим ему перейти под руку Патриарха Никона , Дионисий заявил: «...Со времён крещения Руси все митрополиты Киевские принимали благословение от патриархов Константинопольских; подобно и я без благословения того же Патриарха не имею права подчиняться Патриарху Никону» (М. Бендза). В Москве не признали Дионисия митрополитом Киевским, несмотря на то, что Константинополь в марте 1658 г. таковым его утвердил. «Московское правительство... без всякого сношения с Константинопольским Патриархом, которому всё ещё подведомы были Киевские митрополиты, поставило туда своего местоблюстителя. Это был Нежинский протопоп Максим Филимонов, в монашестве принявший имя Мефодия...» (2). Однако «у московского правительства, боровшегося в этот момент с Никоном, не было желания усугублять конфликт с Константинопольским Патриархом, и поэтому Мефодий получает титул епископа Мстиславского, как символ лишь временного заведывания митрополией» (20). Разумеется, что митрополит Дионисий не признал поставленного Москвой местоблюстителя и, в пику Москве, на ту же Мстиславскую епископию поставил своего епископа – Иосифа (Нелюбович-Тукальского), а сам, во избежание неприятностей, поселился в Чигирине под защитой гетмана И. Выговского, открыто перешедшего на сторону Польши. Константинополь, безусловно, понимал подлинный смысл «временного» заведывания Москвой Киевской митрополией, поэтому тоже не признал её, и по жалобе Дионисия объявил Мефодия запрещённым в священнослужении. |
| Сила карала слабость, без жалости и без мужества: сто нападало на одного! Ни оборона, ни бегство, ни моления трогательные не спасали: Поляки не могли соединиться, будучи истребляемы в запертых домах или на улицах, прегражденных рогатками и копьями. Сии несчастные, накануне гордые, лобызали ноги Россиян, требовали милосердия именем Божиим, именем своих невинных жен и детей; отдавали все, что имели – клялися прислать и более из отечества: их не слушали и рубили. Иссеченные, обезображенные, полумертвые еще молили о бедных остатках жизни: напрасно! В числе самых жестоких карателей находились Священники и Монахи переодетые; они вопили: «губите ненавистников нашей Веры!» Лилася и кровь Россиян: отчаяние вооружало убиваемых, и губители падали вместе с жертвами. Не тронув жилища Послов Сигизмундовых, народ приступал к домам Мнишков и Князя Вишневецкого, коих люди защищались и стреляли в толпы из окон: уже Москвитяне везли пушки, чтобы разбить сии домы в щепы и не оставить в них ни одного человека живого; но тут явились Бояре и велели прекратить убийства. Мстиславский, Шуйские скакали из улицы в улицу, обуздывая, усмиряя народ и всюду рассылая стрельцов для спасения Ляхов, обезоруженных честным словом Боярским, что жизнь их уже в безопасности. Сам Князь Василий Шуйский успокоил и спас Вишневецкого, другие Мнишка. Именем Государственной Думы сказали Послам Сигизмундовым, что Лжедимитрий, обманув Литву и Россию, но скоро изобличив себя делами неистовыми, казнен Богом и народом, который в самом беспорядке и смятении уважил священный сан мужей, представляющих лицо своего Монарха, и мстил единственно их наглым единоземцам, приехавшим злодействовать в Россию. Сказали Воеводе Сендомирскому: «Судьба Царств зависит от Всевышнего, и ничто не бывает без его определения: так и в сей день совершилась воля Божия: кончилось Царство бродяги, и добыча исторгнута из рук хищника! Ты, его опекун и наставник – ты, который привел обманщика к нам, чтобы возмутить Россию мирную – не достоин ли такой же казни? Но хвалися счастием: ты жив, и будешь цел; дочь твоя спасена – благодари Небо!» Ему позволили видеться с Мариною во дворце, и без свидетелей: не нужно было знать, что они могли сказать друг другу в своем злополучии! Воевода Сендомирский шел к ней и назад сквозь ряды мечей и копий, обагренных кровию его соотечественников; но Москвитяне смотрели на него уже более с любопытством, нежели с яростию: победа укротила злобу. |
| 409 В этих словах ясно выражены и побудительные причины, и цель, коими руководилось правительство при закрытии двух униатских епархий. Сокращая число епархий, правительство сокращало также и число самых деятельных и влиятельных противников его дела, какими были тогдашние униатские епископы; с другой стороны, растягивая две униатские епархии на десять губерний, от Вильны до Одессы, оно затрудняло этим сношения униатской паствы со своими пастырями и заставляло её по необходимости прибегать для удовлетворения своих духовных нужд к православным пастырям, а также парализовало и делало невозможным влияние униатских епископов на свою паству. Но правительству мало было того, чтобы редел строй его противников, ему нужны были и пособники в исполнении его планов; а потому оно, воспользовавшись болезнью одного из униатских викариев, Льва Яворовского, отправившегося для своего излечения заграницу, возвело в викария белорусской греко-униатской епархии епископа Мстиславского, старшего заседателя униатской коллегии, Иосифа Семашку, которого направление было хорошо ему известно. 412 Счастье благоприятствовало правительству: в промежуток времени от 1829 по 1833 год не осталось ни одного из враждебных ему четырех униатских епископов: в 1831 г. умерли Сероцинский и Головня, а в 1833 г. Мартусевич и Яворовский. 413 Смерть последних совершенно развязала руки правительству и оно немедленно приступило к новому преобразованию униатских епархий, без сомнения, с целью скорейшего осуществления своего плана: воссоединить униатов с православною церковью. 2-го апреля 1833 года Семашко сделан самостоятельным литовским епископом, а митрополит Булгак переведен в Полоцк, с наименованием архиепископом полоцким. 414 В том же году (11-го декабря) назначены были новые викарные для униатских епархий: для полоцкой Василий Лужинский , для литовской Иоасафат Жарский, с наименованием епископа пинского, и Антоний Зубко, с титулом епископа брестского. 415 Все эти три лица находились на стороне правительства и были, по выражению Блудова, «не только надежные делатели в пользу православия, но и оплот от перехода униатов в латинский обряд, в случае совершенного прекращения иерархического управления греко-униатской церкви». 416 Самое перемещение униатских архиереев из одного места в другое, перемена кафедр – полоцкой на место виленской, виленской на место полоцкой – было не пустым, бесцельным передвижением, игрою в названия и титулы, но имело смысл и значение, было плодом глубоко обдуманного плана. Для литовско-виленской епархии, где элемент униатско-католический лежал сплошною массою, где униатов считалось целою сотнею тысяч более полоцкой, требовался архиерей с большею энергией, с более юными силами и с более живою ревностью, нежели какими обладал престарелый униатский митрополит Булгак, и вот его назначают в полоцкую епархию, а Иосифа переводят в виленскую. 417 «Для Литвы, писал Блудов, где нужно более осторожности, продолжительнейших и больших усилий, назначен епископ Иосиф Семашко ». 418 |
| 840 Якоже о Дафане и Авироне древле. По библейской легенде, Дафан и Авирон возмутились против власти Моисея и не захотели подчиняться ему. За это они были наказаны Богом: их живыми поглотила земля. 842 Яко огнь возгореся во Иакове. Иаков – то же, что Израиль, т.е. избранный народ, в данном случае – русский народ. С «возгоревшимся огнем» Тимофеев сравнивает негодование, вызванное в народе бесчинствами поляков в Москве при Лжедимитрии I, которое привело к перевороту 17 мая 1606г. и расправе с самозванцем. 843 Не возможе той преокаянный мыслимая о себе в согласующих уведети. «Согласующими» Тимофеев называет участников заговора против самозванца, во главе которого стоял князь Василий Шуйский. Участниками заговора, кроме него, были его родственники – князья Шуйские, князь Мстиславский, Палицыны, бояре И.Н.Романов, Ф.И.Шереметьев, М.И.Татищев и другие бояре и дворяне – всего до 200 человек (С.Ф.Платонов. Очерки по истории смуты. СПб., 1910, с.279). 844 Всю землю их сами на ся сим восколебахом. Расправа с самозванцем и поляками в Москве 17 мая 1606г. и воцарение Шуйского привели к обострению отношений с Польшей и Литвой и возникновению новых самозванцев. Эти события и имеет в виду Тимофеев. 845 Сею, яко в худе клетце, со всеми вои его неисходна во граде затвориша, князя Василия Шуйского. В 1608г. Москва была окружена войсками Лжедимитрия II. Не имея достаточных сил, чтобы взять город, Лжедимитрий II обосновался в 12км от Москвы, в Тушине, и его войска блокировали Москву. Так продолжалось до 1610г., когда тушинский лагерь распался. 846 Мечь гнева всего доныне на места прескача останцы земныя... поядает. Это замечание показывает, что рассказ о царстве Расстриги, его низложении и последующих событиях был написан Тимофеевым еще до водворения полного спокойствия в государстве, т.е. до заключения мира с поляками в 1618г. (И.И.Полосин. Иван Тимофеев – русский мыслитель, историк и дьяк XVII века, с.167). 847 Содомское гнусодейство. По библейской легенде, жители городов Содома и Гоморры были известны своими беззакониями и чудовищным развратом, за что и получили возмездие от Бога, – они были сожжены. |
| Кто крышует религиозный фальсификат? Заметки по поводу 19.07.2018 10:07:55 Василий Семенович Анисимов Фальсификат во всех сферах нашей жизнедеятельности давно стал нормой. Подделывают все: от картин, документов, новостей (фейк-ньюс), исторического прошлого, церковных таинств до бытовой техники, лекарств и продуктов питания. Едим мел вместо антибиотиков, сою вместо мяса, вдохновляемся симулякрами забугорья (типа «безвиза», ЕС, НАТО) вместо обустройства счастливой жизни на родной благодатной земле, отрекаемся от своих отцов, дедов и пращуров, их трудов и подвигов, самоистребляемся в братоубийственных распрях, ищем помощи Божией в богоотступных расколах. Живем во лжи, насыщаемся ею и сами становимся ложью. О патриотическом бескорыстии Один из самых подлых фальсификатов – патриотический. Кто только ни писал у нас о «переобувшихся в воздухе» компартийных гауляйтерах, сексотах КГБ, идеологических бонзах, в мгновение ока преобразившихся из пламенных строителей коммунизма, вернее, из надзирателей над ними - в неистовых националистов. Диссиденты, эмигранты советских времен не верили ни своим глазам, ни своим ушам: душители, гонители, стукачи, не покидая властных кресел, стали вождями украинской нации! Патриотизм (любовь к родной земле), по известной формуле Д. Лихачева, подменили национализмом (ненавистью к другим). И понеслось! Сегодня мы видим, что Украину «так не кохав», как это делают наши главные патриоты – Порошенко, Яценюк, Турчинов, Парубий, Гройсман и присные. Только клочья летят! Кровь, разорение, люди разбегаются – страна, по словам Юлии Тимошенко, приступила к «самоликвидации». Патриотической. Конечно, в основе любого фальсификата – алчность и корысть. Как ни убеждал общественность сексот КГБ с позывным «товарищ Антонов», он же кавалер ордена Красного Знамени Михаил Антонович Денисенко (Филарет), что по «патриотическим побуждениям» устроил раскол, ему никто не поверил. До 1991 года был сталинистом, сдавал священников КГБ, учил, что «украинского языка не существует, есть лишь польско-жидовский гибрид», призывал «давить демократию танками», как и Кравчук, был путчистом, а после провала путча, когда забрезжила (за все содеянное) перспектива тюрьмы и сумы, – немедля провозгласил себя патриотом и вождем нации. Националисты всех времен, начиная от племянника Петлюры Мстислава Скрыпника до Вячеслава Черновола, призывали гнать проходимца в три шеи, чтоб не позорил страну, но Филарет держался, как клещ. Мстислав даже придумал термин «филаретовщина» и объявил ее «главной бедой Украины». |
| Выше было рассказано, как кн. Владимир Мстиславич пригрозил своим несговорчивым боярам возвести в звание бояр своих детских, людей младшей дружины. Может быть, князь и не исполнил своей угрозы, не возвел детских в бояре; но если он грозил этим, то, значит, считал пожалование боярского сана своим княжеским правом. Трудно сказать, чем руководились князья при этом пожаловании, были ли необходимы какие-либо личные или генеалогические качества, чтобы получить это звание. Очень вероятно, что к концу XII в. на Руси образовался уже круг служилых фамилий, члены которых, достигнув надлежащего возраста, служили боярами при многочисленных княжеских дворах того времени. По летописи известны случаи, впрочем очень редкие, когда даже в важной должности киевского тысяцкого являлись преемственно отец и сын, старший и младший брат. Но в составе дружины, даже в числе бояр, по крайней мере галицких, встречаем людей и неслужилого происхождения, не только из духовного звания, но и «от племени смердья», по выражению летописца 41 . Правительственный состав думы доступен изучению не более социального. Трудно сказать, каково было административное положение ее членов, занимали ли все они какие-либо должности вне думы, или правительственное значение некоторых ограничивалось званием княжих советников. В старых областях киевской Руси при княжеских дворах XII и XIII в. встречаем довольно значительный штат сановников. То были: тысяцкий с сотскими, обыкновенно командовавший полком стольного города, дворский или дворецкий, печатник, стольник, меченоша, мечники, конюший, седельничий, покладник или постельничий, ловчий, ключники и тиуны разных родов, осменик и мытники, биричи, подвойские. Некоторые из этих должностных лиц были очевидно дворцовые слуги невысокого ранга; другие, напротив, входили в состав того, что можно назвать высшим центральным правительством в княжестве того времени. Тысяцкий и дворский принадлежали к «великим боярам» и в рассказе летописцев иногда являются самыми видными и влиятельными сановниками. |
|
|
