| Но главная опасность грозила империи со стороны всё возраставшего морского владычества африканских и испанских арабов. Изгнанные из Кордовы повстанцы осели первоначально в Египте (815 г.) и с 823 года угрожали оттуда Криту. Этот сброд, выгнанный также и из Египта, бросился под начальством Абу Хафс Омара на этот остров и в 826 году окончательно покорил его. До 961 года правили здесь потомки Омара, как независимые князя. Презренное государство корсаров стало бичом для Эгейского моря, постоянной угрозой для островов и приморских городов. И на западе Михаилу не везло. Фатимидские арабы, прельщённые изменниками-вельможами, начали селиться в Сицилии; игра, которую 1200 лет перед тем вёл с сицилийцами Карфаген, повторилась здесь с существенно более печальным исходом. Михаил умер в 829 году, оставив империю своему сыну Феофилу (829–842 гг.), одному из безотрадных явлений на императорском престоле восточного Рима. Мания величия, по примеру восточных султанов, чванство всезнайством, самостоятельно и единолично разрешающее все военные, церковные и административные вопросы, и решительное непонимание знамений времени – вот отличительные признаки этого сильно переоценённого, но в сущности незначительного правителя. В Сицилии продолжалась начатая Михаилом война. Патрикий Феодот пал в 831 году при штурме Минея (Минава); в 832 году сарацины овладели Панормом. С остальными западными князьями, с халифом Кордовским и с франкской монархией восточный Рим поддерживал посольствами дружеские сношения. Весьма важные для понтийской торговли хазары стояли в особенно интимных отношениях с Византией; против страшных печенегов брат императрицы Федоры, спафаро-кандидат Петрона Каматир, заложил по просьбам хазарского хана на Дону крепость Саркел ( " Белая вежа«); по его же предложению и республиканскую свободу Херсона, протевон которого с архонтами, так называемыми «отцами города», правил совершенно независимо, ограничили тем, что поставили императорского стратига наместником для надзора за этой важной колонией. |
| Византийцы не были заинтересованы в конфронтации с хаганатом, хотя понимали, что ситуация в Таврике необратимо меняется, и поэтому делали все, чтобы не упустить эти земли из своих рук. Впрочем, строительство Саркела датировалось им, как и большинством историков, 833 г., и это был шаг назад даже по сравнению с интуитивной точкой зрения Кулаковского, более близкой к истине, а Петрона Каматир объявлялся «братом императрицы Феодоры». Появление печенегов на территории Крымского полуострова и отлив венгров из Подонья он, следуя новейшей работе Й. Маркварта, относил к началу седьмого десятилетия IX в., «омолаживая» первое событие и «удревняя» другое, поскольку они не были абсолютно синхронны 142 . Установление стратигии на крымской земле автор, несмотря на признание наличия здесь прямых представителей имперских византийских властей, трактовал как «реакцию против той независимости, которая могла явиться последствием роли Херсона в государственном перевороте Филиппика» 143 . Другими словами, выходило, что активное участие херсонитов во внутриполитических делах Империи в 710–711 гг. отдалило их с тех пор от Византии и «обрекло» на самостоятельность, с которой попытался покончить только император Феофил, тем не менее имевший основания, судя по данным Продолжателя Феофана, Генесия и Константина Багрянородного, приказывать местным архонтам, «отцам города». Следуя актуальной для отечественной науки тенденции усиленного внимания к контактам древних русов с греками, С. П. Шестаков постарался как можно тщательнее проследить их через Херсон. Иногда такая привязка оказывалась надуманной, искусственной, как, например, известное свидетельство «Книги путей» Ибн Хордадбеха о сборе с русских товров десятины римским императором в первой половине – середине IX в. 144 Поскольку источник называет Румское море, где торговали мехами и мечами русы, речь могла идти не только о Черном, но и об Эгейском или Средиземном море, и уж тем более не только о Херсоне. Проявив неожиданное для столь опытного исследователя невнимание к свидетельствам агиографии, историк отнес обретение мощей св. |
| 6. Пятый Крестовый Поход Между тем, с той и другой стороны шли деятельные приготовления к окончательной развязке. В военном совете у латинян решено было сделать штурм со стороны Золотого Рога у Влахернского дворца. Выгода византийского положения заключалась в высоких стенах и рвах. Долго крестоносцы напрягали крайние усилия, чтобы засыпать рвы и подойти к стенам с лестницами, но сверху осыпали их градом стрел и камней. К вечеру 9 апреля была взята башня, и крестоносцы ворвались в город, но не посмели воспользоваться занятым положением и на ночь оставили позицию. В городе произошел третий, начиная со времени осады, пожар, истребивший две трети города. Второй штурм имел место 12 апреля, и это был день взятия Константинополя. Алексей Дука, отчаявшись в благоприятном исходе, бежал; в городе началась паника, народ разбежался по отдаленным кварталам и организовал отчаянную защиту в тесных улицах, устраивая заграждения латинянам. Утром 13 апреля вступил в город Бонифаций, греки просили у него пощады, но он обещал войску трехдневный грабеж и не отменил своего слова. Эти три дня грабежа при зареве пожара превосходят всякое описание. По истечении многих лет, когда все уже пришло в обычный порядок, греки не могли без ужаса вспоминать о пережитых сценах. Отряды крестоносцев бросились по всем направлениям собирать добычу. Магазины, частные дома, церкви и императорские дворцы были тщательно обысканы и разграблены, безоружные жители подвергались избиению. Счастливыми почитали себя те, кто успел в общей суматохе пробраться к стенам и бежать из города; так спаслись патриарх Каматир [ 1 ] и сенатор Акоминат, который впоследствии картинно описал ужасные дни грабежа. В особенности нужно отметить варварское отношение латинян к памятникам искусства, к библиотекам и святыням византийским. Врываясь в храмы, крестоносцы бросались на церковную утварь и украшения, взламывали раки с мощами святых, похищали церковные сосуды, ломали и били драгоценные памятники, жгли рукописи. Многие частные лица составили себе богатства в это время, и потомство их в течение целых столетий гордилось похищенными в Константинополе древностями. |
| Долго тянул варвар эту осаду; но наконец ушел назад в Мизию. С одной стороны, безуспешность охладила его порывы, как недостаток горючего вещества укрощает силу пламени; с другой – встревожила его переходившая из уст в уста и распространившаяся повсюду весть, что скоро должен был придти на помощь осажденным отлично обученный военному делу отряд латинского войска. В это самое время скончался мирною смертью патриарх Иоанн Каматир 1103 , после бесприютного странничества поселившийся в Дидимотихе. Справедливо можно сказать, что никогда не видел того глаз, не слышало того ухо, и не приходило то на сердце человеку 1104 , что совершили скифы и влахи во время этих нашествий. Обширные, знаменитые и многолюдные до той поры города, красивые подгородные села, отлично обработанные поля и луга, цветущие сады, изобиловавшие плодородием от орошения постоянными ручьями, высокие дворцы, великолепные, артистически отстроенные и расписанные разноцветными красками терема, бани с удобствами всякого рода, обремененные плодами виноградники, обильные жатвы хлебов и тысячи других предметов, произращаемых в разные времена года, которые радуют землю и делают нашу жизнь на ней приятной, сладкой и многожеланной, – все это, по истреблении народонаселения, сделалось теперь жилищем одних ежей и диких животных... В древности победители, по чувству человечности и нежеланию хранить воспоминание о вражде навек, устраивали победные памятники из дерева или из небольших камней, с той целью, чтобы они, простояв несколько времени, исчезали потом, как свидетельства и залоги не дружбы, но вражды и кровопролития. А варвары, которым нас теперь предал Бог в наказание, оставили следом своих побед над нами развалины городов и повсеместное запустение. Но им этого было мало. Они непременно хотели достигнуть самого крайнего верха жестокости, – упиться кровавой свирепостью, – и вот, когда кто-нибудь из них умирал, естественной ли смертью или на войне, то, закапывая вместе с умершими боевых коней, на которых те ездили, луки с тетивами, обоюдоострые мечи, в те же могилы зарывали они живыми и пленных ромеев. |
| ниже, гл. 42). 790 Спафарокандидат – воинский сан, появившийся в IX в., промежуточный между спафарием («меченосцем») и протоспафарием («старшим меченосцем»). Последний соответствовал «генеральскому» чину (Kazdan A. A. Spatharokandidatos//The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 3. – P. 1936–1937). Вряд ли этого Петрону, как это иногда делается, следует идентифицировать с Петроной – братом царицы Феодоры. 791 Продолжатель Феофана вполне определенно указывает, что прозвище Каматир (дословно – «упорно трудящийся», «усердный») Петрона унаследовал уже от отца (Petronan tou eponomazomenou Kamaterou) (Theophanes Continuatus. Ioannes Cameniata. Symeon Magister. Georgius Monachus/Rec. I. Bekkerus. – Bonnae, 1838. – P. 123. 4). Следовательно, оно не было получено самим Петроной в дар от императора, да еще с намеком на «утомительные корабли», на которых Петрона якобы переместил свою команду в Херсон (?) (см.; Байер Х.-Ф. История крымских готов... – С. 100). К XI в. Каматиры стали одним из самых знатных аристократических родов Византии (см.: Stadtmuller G. Geschichte der Familie Kamateros//BZ. – 1934. – Bd.34. – S. 352–358; Каждан A. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI–XII. – М., 1974. – С. 107 сл.; Kazdan A. A. Kamateros//The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 2. – P. 1098). 792 Хеландии – крупные военные корабли, видимо, тождественные дромонам. Они могли брать на борт до 300 человек, тогда как хеландии-памфилы и хеландииусии вмещали соответственно по 150 и 140 человек (см.: Kazdan A. A., McGeer E. Chelandion//The Oxford Dictionary of Byzantium. – New York; Oxford, 1991. – Vol. 1. – P. 417–418; Сорочан С. Б. К вопросу об уменьшении вместимости византийских грузовых кораблей в «темные века»//Древности 1996. – Харьков, 1997. – С. 79, там же библиография вопроса). Какими конкретно видами хеландиев воспользовался Петрона для своей миссии, источник не уточняет. Возможно, в экспедиции были задействованы разные хеландии. |
| Н. Ломоури, М. Лордкипанидзе, Н. Озерова, Дж. Самушия Византия и Русь На рубеже V и VI вв. в ходе Великого переселения народов слав. племена начали проникать на земли Вост. Римской империи. К этому времени относятся первые сведения о славянах в лат. и греч. исторических сочинениях (см. ст. Славяне ). В ходе заселения юж. славянами Балканского п-ова (2-я пол. VI-VII в.) византийцы имели возможность хорошо познакомиться со своими новыми соседями, обосновавшимися в Греции, Фракии, Македонии и Иллирике (см. в целом: Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 19942. Т. 1; 1995. Т. 2; также статьи Болгария , Греция , Сербия ). Восточнослав. племена на территории будущей России долгое время находились на далекой периферии политических интересов империи (за исключением, пожалуй, причастности антов к аваро-визант. войнам нач. VII в.). Базилика в Херсонесе Таврическом. VI в. Базилика в Херсонесе Таврическом. VI в. Начиная с VII в. значительную роль во внешней политике Византии играли связи с Хазарским каганатом. Первые в истории Византии браки императоров (Юстиниана II и Константина V) с иностранками были заключены с хазарскими принцессами, принявшими христианство. По данным визант. источников, ок. 837 г. при помощи визант. инженеров в ниж. течении Дона по просьбе хазар была построена мощная крепость Саркел (Белая Вежа) на речном пути из Азовского м. к Волге и Каспию ( Const. Porphyr. De adm. imp. 42; Theoph. Contin. P. 122-124); система белокаменных укреплений обнаружена археологами в лесостепной зоне на предполагаемой границе Хазарии с восточнослав. племенами ( Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье. М., 1989). Визант. сановник Петрона Каматир, руководивший работами в Саркеле, убедил имп. Феофила в необходимости усилить военное присутствие империи в Таврике (совр. Крым), и ок. 840 г. он был назначен стратигом новообразованной визант. фемы Климаты с центром в Херсонесе (близ совр. Севастополя), где был расквартирован крупный гарнизон. Строительство крепостей и учреждение фемы были вызваны осложнением политической ситуации в Сев. Причерноморье, где в это время появляется Русь. |
| Мы не думаем, чтобы самостоятельно могли появиться подобные споры в Византии, ибо греки сами по себе не расположены были вносить эмпирический элемент при решении богословских вопросов. Напротив, на Западе не только не чуждались такой разработки религиозных вопросов, но и прямо ставили вопрос о «тленности» и «нетленности» евхаристических даров. Споры эти давно уже начались на Западе и не прекращались и в конце XII в. В IX в. на Западе появились лжеучители, которые утверждали, что принимаемая нами Евхаристия подлежит тем же процессам, как и обыкновенная пища. Против них писал Пасхазий Ратберт . 352 В первой половине XII в. против таких же лжеучителей полемизировал Алгер из Люттиха, называя подобное заблуждение: haeresis foedissima stercoranistarum . 353 На Западе не прекращались разбираемые споры и около того времени, когда они появились и на Востоке. Так, знаменитый папа Иннокентий III (1198–1216) в сочинении «De mysteriis missae» разрешает между прочим вопрос и о том, что происходит с евхаристическим хлебом после того, как он принят нами внутрь, в таинстве; он отвечает, что как скоро «тело Христово принято нами, то оно теряет все признаки чувственности и становится духовным: Христос через уста верующего переходит в сердце верующего ». 354 Мы полагаем, что споры о тленности и нетленности евхаристического тела и крови Христовой имеют в Византии внешний характер. Появление крестоносцев на Востоке легко могло служить к ознакомлению греков с такими сторонами латинского богословия, о которых они раньше ничего Не знали. Главным представителем учения о «тленности» приемлемой нами Евхаристии был в Византии какой-то сначала маг, а потом монах и писатель по имени Михаил Сикидит . 355 Из кого состояли его приверженцы – неизвестно. Особенной ревностью в борьбе с лжеучителем Сикидитом и его приверженцами заявил себя тогдашний патриарх Иоанн Каматир . 356 В своих катехизических поучениях Иоанн старался указать на то, что предмет настолько таинствен, что он превышает силы ограниченного разума человеческого; вообще он раскрывал в борьбе с заблуждением, что таинство потому и есть таинство, что его смысл и действие «вышеестественны». |
| Что же дальше? Воин-убийца немедленно получает прощение, и не только прощение, но и богатые дары, к тому же он пользуется полной свободой. Многие друзья императора, докучая Алексею, требовали удалить убийцу из царственного города. Но он не послушался их и сказал: «Если господь не охранит города, напрасно бодрствует страж 910. Посему давайте молиться богу и просить у него защиты». Стали распространять слухи, что варвар покушался на самодержца с согласия Диогена. Но император не обращал внимания на эту молву и даже возмущался ею. Он продолжал терпеть Диогена и изображал полное неведение до тех пор, пока острие меча, можно сказать, не коснулось его горла. Но хватит об этом. Великий доместик напомнил этот эпизод Никифору, но не смог его ни в чем убедить. Затем он пришел к императору и сообщил, что Диоген ни в чем не сознается и запирается, несмотря на все увещевания. 8. И вот император вызвал к себе Музака и приказал ему, взяв оружие и помощников, отвести Никифора из палатки великого доместика в свою, где им надлежало со всеми мерами предосторожности стеречь его, но не заключать в оковы и не причинять никакого зла. Музак сразу же приступил к исполнению приказа. Схватив Никифора, он привел его в свою палатку. Всю ночь Музак увещевал и уговаривал Диогена. Видя, что тот дерзко отвечает ему, исполненный гнева Музак начал действовать вопреки приказу. Он решил применить пытку. Едва он начал пытать Диогена, как тот, не выдержав даже первого прикосновения, пообещал во всем сознаться. Музак немедленно освободил Никифора от оков и позвал писца со стилом (это был Григорий Каматир, недавно назначенный на пост секретаря императора) 911. Диоген рассказал обо всем, не умолчав и о подготовлявшемся покушении. Наутро Музак захватил с собой письменные признания Диогена и найденные им письма, присланные Диогену различными лицами (из этих писем явствовало, что императрица Мария знала о бунте Диогена, старалась не допустить убийства Алексея и не только усиленно отговаривала Диогена от осуществления его плана, но убеждала его вообще отказаться от мысли об убийстве), и принес их императору. Прочтя письма, Алексей обнаружил в них имена большинства подозреваемых им людей и пришел в отчаяние, ибо заговорщики оказались весьма высокопоставленными лицами. Ведь Диогена не интересовали простые люди: они и так с давних пор были всей душой преданы ему и приняли его сторону, поэтому он старался заручиться поддержкой первых людей из военного и гражданского сословия. |
| 9 июля западная эскадра появилась у стен византийской столицы. 17 июля начался штурм, и к утру следующего дня охваченный пожаром город сдался. 1 августа Алексей IV Ангел был коронован соправителем слепого отца, возвращенного на престол рыцарями. За короткий срок двадцатилетний василевс снискал всеобщее презрение. Греки всегда (и небезосновательно) считали католиков варварами, а он, лживый и трусливый, заискивал перед латинянами, пьянствовать в компании которых считал наилучшим развлечением. Найдя казну практически пустой, он для уплаты долга «еретикам» обложил экстраординарным налогом всех, в том числе и православный клир. Воины-крестоносцы безраздельно хозяйничали в окрестностях столицы, по настоянию императора патриарх Иоанн Каматир вынужден был пойти на ряд уступок папе. Все это до предела возмущало умы столичных жителей, не забывавших об исключительности Империи ромеев (во всяком случае, пока дело не дошло до отстаивания этого положения с оружием в руках). 22 августа пизанцы, обнаглев до крайности, средь бела дня принялись за грабеж мусульманского квартала столицы. Правительственным дружинам удалось прекратить разбой, и в ответ католики подожгли мечеть. Сильный ветер понес огонь в центр города. За два дня выгорело огромное пространство, пламя бушевало у стен ипподрома и Большого дворца. Огонь пожрал лучшие торгово-ремесленные кварталы, погибли сотни людей и неисчислимые ценности. Константинопольской торговле, и без того не блестящей, был нанесен удар, от которого она так и не смогла уже оправиться. Итальянские конкуренты греков торжествовали, глядя на пепелище. Осенью, выплатив рыцарям не более половины требующейся по договору суммы, Алексей IV Ангел принялся хитрить и увиливать, видя, что заплатить остального не в состоянии. Назрел конфликт, а когда греки прямо объявили крестоносцам, что денег они в ближайшее время от императоров не дождутся, отношения обострились до предела. Рыцари были недовольны и отвратительным содержанием своего войска. Между латинянами и ромеями начались вооруженные стычки, греки даже пытались сжечь флот крестоносцев, пустив на него брандеры. |
| Кстати, если Петрона Каматир действительно был стратигом Херсона из числа «чужаков», не следует ли ожидать обнаружения сфрагистических сведений о более поздних отправителях такой должности и из числа местной знати? К примеру, не исключено, что архонт Херсона Зоил, носивший титул ипата, со временем стал одним из первых стратигов новой фемы Херсон, оставшись в прежнем сане 2463 . Во всяком случае, печати с одним и тем же редким для ромеев, но уже встречавшимся среди херсонской знати VIII в. именем 2464 разделяет небольшой промежуток времени (первая четверть и середина IX в.). Поэтому их обладателем вполне могло быть одно и то же лицо из числа именитых уроженцев города, который в начале своей чиновной карьеры на службе василевсу возглавлял архонтию Херсон, а позже был «избран» (proballou), как и Петрона, фемным стратигом, то есть повышен в должности, но не в сане. На то же обстоятельство недвусмысленно указывают три недавно обнаруженные печати Михаила Херсонита, патрикия и стратига Херсона, скорее всего, конца X в. 2465 Ведь хорошо известные и столь головоломные для исследователей слова о правиле «...отсюда для Херсона избирать стратигов» (ton enteuthen eis Chersona proballesthai strategous) 2466 могут пониматься двояко, а скорее, просто как указание на причину (ton enteythen – «поэтому»), по которой с той поры город стал стратигидой. Во всяком случае, тенденция назначать на этот пост местных «бюрократов», может быть, даже из числа бывших инородцев, явно прослеживается с последней четверти X в., когда среди стратигов начинают все чаще встречаться представители неизвестных на византийской иерархической лестнице специфических фамилий (Вога, Цула, Херсонит, Катасах, Кфарос) 2467 . Местные нобили-протевоны, как прежде архонты, могли иногда исполнять обязанности стратига Херсона, не получая этой должности, а в лучшем случае лишь имперское звание, чин. К примеру, на лицевой стороне печатей такого знатного лица второй половины IX – середины X в. – некоего Цула (Тзула), род которого долго жил в крымских краях, вообще не было изображения либо стоял крест с крестиком в нижнем пространстве, а на обороте значилось имя функционера с прибавкой «царский спафарий Херсона» (Tzoula basiliko spathario chersonos) 2468 . |
|
|
