| Да и вообще, камнеметание – не лучшее занятие для политика. А уж для нас эта идеологическая ошибка стала хрестоматийной, образцово-показательной. Стратегию Василия Шуйского неожиданно перенял в 1987-88-м М.С.Горбачёв. Именно тогда он перегнул палку, критикуя предшественников, вождей «застоя» объявляли чуть ли не уголовными преступниками, следователи Гдлян и Иванов заговорили (как оказалось, безосновательно) о «кремлёвском деле». Молниеносно исчезли последние ошмётки доверия к власти – к любой власти. Так перестройка перешла в суицидальную стадию. Горбачёв легко забыл, что сам был выдвиженцем Брежнева. Василий Шуйский не вспоминал, что присягал и служил Годунову. Но не зря Пушкин писал о «мнении народном», которое посильнее иного войска. Между нами говоря, авторитарный государь зависит от этого «мнения» сильнее, чем президент демократической республики. Стоит ему всерьёз промахнуться, оплошать – и всё рухнет. Пожарский учёл промахи царя Василия: вождь ополчения не сводил счёты ни с прошлым, ни с недавними врагами, которых можно было бы заклеймить как предателей. К тому же, князь не жаждал власти. Он распустил победное ополчение, оставив в Москве лишь несколько отрядов. Пожарский не желал «давить» на Земский Собор, хотя мог бы стать военным диктатором, да и самодержцем. Сам князь считал, что утихомирить бояр мог бы шведский принц Карл Филипп – разумеется, если бы стал православным. Полководец понимал, что при русском царе непросто будет сохранить в составе государства Новгород, осаждённый шведами. С.Ф.Платонов считал главным итогом смуты модернизацию правящей элиты Московской Руси: «Смута не изменила общественного строя Москвы, но она переместила в нем центр тяжести с боярства на дворянство. Произошла смена господствующего класса, и новый господствующий класс сохранил на будущее время за собой и право на крестьянский и холопий труд, и право на придворную и служебную карьеру». Действительно, роль дворянства при первых Романовых трудно переоценить. Но можно припомнить, что политика Ивана Грозного задолго до смуты пошатнула всевластие бояр… Более важным представляется другой тезис Платонова: смута научила подданных жить без «хозяина» и спасать Отечество без царя, путём самоуправления. |
| Отец Николай подтвердил, что спевки в его доме проводились в предпраздничные дни, приходило 6-8 певчих, не считая слушателей Отец Николай сказал: «Я понимаю, что, если бы я не устраивал у себя дома религиозных спевок, молодежь пошла бы на посиделки, так как в то время ни клуба, ни народного дома и избы-читальни в деревне не было... Виновным себя в агитации против колхозов я не признаю». Во время следствия прихожане обратились к властям с прошением освободить священника «...на поруки до решения суда, так как у нас другого священника нет, приходы другие от нас очень далеко... церковь остается без службы, кроме того, бывают новорожденные, умершие и больные, требующие христианского обряда». Прошение подписали около ста человек. Но оно осталось без последствий. 6 февраля 1930 г. о. Николая перевели в арестный дом г. Покрова. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ 23 февраля 1930 г. приговорило священника Николая Зеленова к заключению в концлагерь сроком на три года. Отбыв наказание, о. Николай был назначен служить в Покровскую церков с. Пустоша Шатурского района Московской области. 18 апреля 1933 г. священник Николай Зеленое подал прошение епископу Коломенскому о переводе его на имеющуюся в Коломенском викариатстве вакансию. Владыка определил о. Николая священником к Богородицерождественской церкви с. Старынино Зарайского района Московской области, т этом приходе священник Николай Зеленое прослужил до своего ареста. 22 ноября 1937 г. о. Николай был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и в тот же день допрошен в Зарайском районном отделении НКВД. Отец Николай виновным себя в контреволюционной деятельности не признал. Он содержался под стражей в Коломенской тюрьме. Следствие было недолгим, 27 ноября 1937 г. " тройка " НКВД приговорила о. Николая Зеленова к расстрелу. 3 декабря он был расстрелян на Бутовском полигоне. С начала 1920-х гг. по 1933 г. диаконом в с. Марково служил Василий Горбачёв. Из-за огромных налогов и обнищания населения у церковной общины не было денег. Чтобы содержать семью, о. Василий брался за любое дело: клал печи, чинил часы, крыл крыши, перетягивал матрасы. С 1933 по 1936 г. он служил в храме с. Ильинский Погост (теперь Орехово-Зуевского района Московской области), с 1936 по 1937 г. - в Никольском храме с. Парфентьево Коломенского района, где был рукоположен во иерея, затем в связи с закрытием храма переведен к церкви с. Большие Вязёмы (ныне Одинцовского района Московской области). Там он был арестован 15 февраля 1937 г. по обвинению в агитации против советской власти, совершенной на месте прежнего служения. " Агитация " состояла в том, что при угрозе закрытия храма прихожане обратились к о. Василию за советом, как храм сохранить, он посоветовал направить прошение с подписями верующих в местную администрацию. |
| Юрия Ивановича давно нет в живых. Что Вы, его соратник, думаете об этой идеологической войне? – Эта идеологическая война не просто продолжается – но разгорается с каждым годом, как таёжные пожары в Сибири. Сейчас этот пожар перекинулся в США, кое-где он вспыхивает в Азии и в Южной Америке. Человечество постепенно осознаёт: если оно проиграет эту войну, то свалится из общества потребления во времена Содома и Гоморры. Мой друг, ныне покойный, великий русский поэт Юрий Кузнецов, к моему 60-летию в 1992-м году подарил мне стихотворенье об этой войне. Вот оно. В этот век, когда наш быт расстроен, В общей схватке с многоликим злом ты владел нерукопашным боем, ты сражался духом и стихом. В этот день, когда трясёт державу Гнев небес, и слышен плач и вой, назовут друзья тебя по праву Ветераном Третьей Мировой. Бесам пораженья не внимая, мы по чарке выпьем горевой, потому что Третья Мировая началась до первой мировой. – Станислав Юрьевич, как Вам и Вашим сотрудникам удалось за годы Вашего руководства журналом «Наш современник» сделать его самым многотиражным и влиятельным? – Много воды утекло с тех пор, как летом 1989 года Сергей Васильевич Викулов пригласил меня в свой кабинет и сказал: «Станислав Юрьевич, я прошёл войну, командовал артиллерийской батареей в Сталинграде, 20 лет руковожу журналом, но не понимаю, что происходит сегодня в стране: ЦК партии перестал заниматься вопросами идеологии и культуры, антисоветские силы распоясались, Горбачёв и его команда не способны стоять перед сепаратистами из республик. Я не понимаю, какую в этих условиях литературную политику надо утверждать на страницах журнала. Я прошу тебя – садись за мой редакторский стол и дай Бог тебе силы оздоровить и спасти журнал…». Я последовал его совету, и первым моим делом было укрепление редколлегии журнала. Я сразу же ввёл в её состав Вадима Кожинова, Игоря Шафаревича, Владимира Бондаренко и Владимира Солоухина. Вскоре к ним прибавились и другие русские патриоты и государственники – Сергей Кара-Мурза, Леонид Ивашов и Татьяна Доронина. Новыми авторами журнала стали Александр Проханов, Леонид Бородин, митрополит Санкт-Петербургский Иоанн, художник Илья Глазунов, историк Лев Гумилёв… А если вспомнить об авторах, доставшихся нам «по наследству» от Викулова – о Валентине Распутине, Василии Белове, Юрии Казакове, Викторе Астафьеве, Фёдоре Абрамове, то, конечно же, остаётся только сказать спасибо матушке России, родившей из народных недр такие имена и таланты. |
| к колокольне были сделаны пристройки. В 1850-х гг. была построена возле храма каменная церковная ограда с вратами на западную, южную и северную стороны. Причта при храме Ильинского Погоста издавна положено было: 3 священника, 2 диакона, 6 церковнослужителей. Ильинский Погост славился своими ярмарками. Представление о масштабах торговли и зажиточности местных жителей даёт описание одной из московских газет в 1883 году: " Ильинский Погост являлся центральным селением, куда стекается по делу, и без дела всё население Гуслиц, особенно в базарные воскресные дни. Когда-то здесь торчали только одни поповские усадьбы и ветхие, убогие домики местных приходских причетников. Теперь, сравнительно с прошлым, Ильинский Погост совсем неузнаваем. Постройки носят отпечаток городской архитектуры; в местечке насчитывается до трёхсот торговых помещений со всевозможными товарами... не менее десятка довольно обширных трактиров, не считая уже других распивочных заведений... " О былой шумной жизни напоминает сегодня лишь название улицы, тянущейся вдоль северной стороны храма, - Базарная, несколько добротных купеческих домов да огромная площадь, на которой возвышается Воскресенский храм. На месте сквера с давних времён было кладбище, почему и село называлось Погостом. При храме была богадельня и церковно-приходская школа, открытая в 1886 году. После Октябрьской революции храм даже реставрировался в 1928 году на средства общины верующих. С 1933 по 1936 год в церкви служил диаконом о. Васили Горбачёв (расстрелян 26 февраля 1938 года). В 1938 году с колокольни были сброшены колокола с самым большим колоколом, звон которого был слышен на много километров. После того как они оказались на земле, богоборцами колокола были разбиты, погружены на автомобили и увезены на переплавку. Храм тотчас был разворован и осквернён. Иконами, говорят старожилы, топили печи в местной больнице. 1 августа 1938 года Мособлисполком принял решение о закрытии Воскресенского храма в селе Ильинский Погост. В решении говорится об устройстве в здании храма школы, но на самом деле учебное здание в помещении бывшего храма так и не появилось. |
| Наше главное счастье, и это утверждается всем общим настроем трехтомника – быть православными. И это понимают наши враги. В книге Платонова самое трагическое место- исследование покушений, убийств православных священнослужителей, разорение и сожжение православных храмов. А вообще разорение, ограбление России тоже исследует автор. Меня поразило совершенно гигантское воровство урана, которое было продано за один процент стоимости от подлинной цены. Один процент. А урана было продано столько, что на его производство ушло сорок лет и труд сотен тысяч людей. Терявших здоровье. И потерявших жизни Илюхина, Рохлина, которые пытались возбудить расследование. Везде в книге чётко прослеживается гражданственность автора и поддержка тех людей-личностей, которыми держится Россия даже в такие времена власти преступников и предателей Горбачёва, семейки Ельцина, их окружения, которые воровали без передышки. Всё было захвачено прихвостнями нового режима. Но выстоял же Игорь Шафаревич, Фатей Шипунов, писатели Василий Белов и Валентин Распутин, поэт Юрий Кузнецов. Выстояла Татьяна Доронина, о которой в книге подробно рассказано. В центре Москвы она создала Русский театр с русским репертуаром, с русскими зрителями. И все годы своей деятельности учёного, публициста, издателя Олег Анатольевич подвергался непрерывным нападкам и на себя и на свой институт Русской цивилизации. В институте происходили унизительные обыски, опечатывания, труды самого Платонова объявлялись антисемитскими, юдофобскими, ему клеили ярлыки шовиниста, разжигателя национальной розни. И хотя на его труды были положительные отзывы серьезнейших авторитетов, говоривших, что в трудах директора института нет никаких даже следов недостойного отношения ни к какой национальности, преследования продолжались и судебные расследования тянулись чуть ли не годами. А Нагатинский межмуниципальный суд вообще пришёл к выводу, что все высказывания Олега Платонова об угрозах захвата власти масонами «не соответствует действительности». Вроде того, что масонов вообще нет. А масоны праздновали победу в прямом эфире масонского «Эха Москвы», проводя там пресс-конференцию. И сообщая всему миру, что «Московский суд отклонил все обвинения в адрес масонства». |
| И это тоже разошлось. Нужно ли беспокоиться за папу Римского? Что же всё-таки он сказал? Почему названы именно Пётр и Екатерина? При Петре I Алексеевиче и при Екатерине II Алексеевне католичество на Руси получало укоренение. В 1694 году друг Петра Первого Патрик Гордон добился разрешения на строительство в Москве католической часовни в Немецкой слободе, позже на её месте выстроили церковь. При Петре появились католические храмы в Санкт-Петербурге и других городах. При католических миссиях функционировали орденские школы. Заслуга католиков на Руси не только в развитии архитектуры, но и поэзии. В Астрахани при католической миссии обучался поэт Василий Тредиаковский. Примечательно, что при Анне Ионовне его карьера потерпела крах, так как он был близок прокатолическим кругам. При Екатерине Второй появилось первое училище для юношей-католиков. Если продолжить «список папы», следуя обнаруженной логике, третьим был бы… М. Горбачёв. В 1989 году «между Святым Престолом и СССР была достигнута договорённость об установлении дипломатических отношений» с вытекающими последствиями. Петру и Екатерине история к именам добавила наименование «Великих», конечно, заслуженно и не в связи с католиками. К фамилии Горбачёв пока лишь народ добавляет иногда приставку «Иудушка», тоже, разумеется, заслуженно и не в связи с католиками. Надо сказать, центральная часть пассажа Франциска может быть воспринята не так, как её восприняли критики. В свете тенденции мировых подмен, почему бы не предположить, что о наследстве России им сказано именно то, что сказано. А именно им озвучен призыв к российским католикам не отказываться от наследства великой Матушки России, взять его себе. В зале мы видим красные камилавки, чёрные сутаны, но и молодых людей. Призыв к ним – не отказываться если что от русскости, но стать новыми русскими и идти «вперед с этим». Куда вперёд? Мечта известна: «единение церквей», как было заявлено в совместной послемайданной декларации Франциска и Варфоломея. Делёж наследства России – такое возможно лишь при нашем военном поражении и новой русской смуте. Именно эти ожидаемые закулисой события, судя по всему, и имел в виду понтифик, обращаясь к своей очень узкой и численно малой аудитории. |
| Возницын Прокофий Богданович – дьяк (с 1681), дипломат, член Великого посольства в Европу (1697–1698), посол России в Оттоманской империи (1698–1700). Вяземский Александр Алексеевич (1727–1793) – князь, действительный тайный советник, генерал-прокурор Сената (1764–1792), один из ближайших сотрудников Екатерины II. Голицын Александр Николаевич (1773–1844) – князь, сенатор, обер-прокурор Св. Синода (1803–1817), министр духовных дел и народного просвещения (1816–1824), президент Библейского общества. Голицын Василий Васильевич (1643–1714) – князь, возглавлял Посольский приказ (с 1682); при Петре I в опале, был лишен боярства, имущества и сослан в Каргополь. Горбачёв Михаил Сергеевич (род. 1931) – Генеральный секретарь ЦК КПСС (1985–1991), Президент СССР (1990–1991). Горохов Иван Сивинович (?–1686/87) – государственный деятель, дипломат, дьяк в приказе Калмыцких дел (1661–1662), вел переговоры с калмыцким ханом Мончаком о принятии калмыками русского подданства. Гусейнов (Хусейнов) Мухамеджан (1788–1824) – русский дипломат и разведчик на Кавказе и в Центральной Азии, член Вольного экономического общества, первый Оренбургский муфтий. Димитрий (Сеченов; 1708–1767) – в сане архимандрита в 1740 г. возглавил миссию в Поволжье для обращения в христианство мусульман и язычников, архиепископ (с 1757), митрополит (1762) Новгородский, совершил чин коронования императрицы Екатерины II. Дионисий (?–не ранее 1604) – митрополит всея Руси (1581–1587), боролся против попыток Ватикана навязать унию Русской Церкви; обвинен Борисом Годуновым в участии в заговоре против него и лишен кафедры. Дмитрий Иванович (1350–1389) – Великий князь Московский (с 1359), за победу над монголо-татарами на Куликовом поле (1380) именуемый Донским. Доржиев Агван Лобсан (1853/54–1938) – буддийский богослов, полномочный представитель Тибета при Правительстве России (с 1901), затем – при Правительстве СССР; организатор строительства буддийского храма в С.-Петербурге; противостоял разгрому буддийских святынь в Ленинграде и в Бурятии; в 1937 г. арестован, умер в тюремной больнице. |
| Закрыть Годность к власти. Христианская социология О подвиге Великого князя Василия Васильевича Тёмного Василий Дворцов 11:14 23.01.2024 182 Время на чтение 5 минут Фото: Из личного архива автора Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц (Мф. 10:30-31) История как наука, с религиозной, с христианской точки зрения – это изучение, постижение Промысла Божия, проникновение в Его замыслы. И усвоение Его уроков с благодарением. Поэтому я боюсь не только осуждения этого Промысла через осуждение тех или иных исторических лиц и событий, но и богоборчества в сослагательном наклонении фантастических «а если бы тот», «а вдруг этот», «вот тогда бы». Правы или не правы были Борис Годунов и Пётр Первый, оправданы ли такие жертвы под Ржевом, почему именно Горбачёв – эта наша горячечность осуждений прошлого свидетельствует не о неком «несовершенстве» Промысла, а лишь о нашей неспособности к виденью русской истории с необходимой для того высоты зрения. Дерзну употребить слово – духовного зрения. Недавно мы размышляли о судьбе великого князя Ивана Калиты, о том удивительном и поучительном уроке ОБЯЗАННОСТИ НА ВЛАСТЬ – когда Господь поставил на русский престол, может быть, самого в те времена смиренного представителя династии. Не безвольного, как показали его великие государственные дела, а именно смиренного. Человека власти не искавшего, но БОЛЕЕ ИНЫХ ЛЮБЯЩЕГО ГОСПОДА, и потому принявшего возложенную на него власть правильно как Крест. А сегодня нас собрал великий князь московский Василий II Васильевич Тёмный, внук Дмитрия Ивановича Донского. Совершенно иной герой русской истории, а значит – совершенный иной урок русской власти. Когда знакомишься с биографией пятого сына Василия Ивановича через скудные свидетельства и богатые их толкования, попадаешь под искушение чрезмерия каких-то «случайностей» поведения героев того времени, избыточной остросюжетностью «беспорядочности» тех событий. То есть, как бы бесполезностью Божьего урока из-за сложности, практически невозможности этот урок разгадать. |
| Но мы увидели именно отдельные фактики, обломки и фрагменты. У нас не хватило ни времени, ни навыков, чтобы позволить себе сопоставления со своей страной – по видимости вполне ещё благополучным, пребывающим под гипнозом горбачёвского велеречия Союзом. Мы, увы, ещё не догадывались, что сроки Державы катастрофически сокращаются. Что всего несколько лет, и её не станет. Навсегда или, по крайней мере, надолго не станет. Вот почему я укоризну обращаю к нам, тогдашним, а восхищение и благодарность – к тем, кто взял на себя отвагу выстроить средствами киноязыка серьёзное, ответственное, до деталей выверенное, наконец, ярко-образное обобщение двух больших державных судеб – византийской и российской (в том числе, конечно, и советской). Ведь для чего же и существует историческое знание о нашествиях, катастрофах государств, целых систем, идеологий, верований, как не для того, чтобы мы, оглядываясь на них, хоть чему-то научались, хоть какой-то извлекали для себя спасительный опыт? Этот византийский сюжет, показанный «Россией», – большое событие не только для нашего документального кино (оно, кстати, и без телевидения способно существовать и завоёвывать громадные аудитории), но и для самого телевидения, которое мы до сих пор лишь по укоренившейся привычке продолжаем именовать «нашим». Говорят, что фильм о гибели православной Византии в считанные часы и дни размножился в тысячах или даже десятках тысяч дисков. Это ли не подсказка «нашему» телевидению, что надо, наконец, повернуться лицом к отечественному зрителю, так изголодавшемуся по слову правды. И необыкновенно важно именно сегодня, что автор фильма «Гибель империи. Урок Византии» – не оглядчивый историк-профессионал, не поднаторевший на выделке сценариев-скороспелок светский писатель, а русский монах, сам наставник монахов. Кому же ещё, как не православному иноку-мыслителю, вести рассказ о державе, чья сила и живучесть из века в век крепились молитвенным словом, пастырским научением знаменитых подвижников веры, мудростью богословов, образами христианских поэтов, иконописцев, историков? Один из их плеяды, святитель Василий Великий сказал о книге Псалтырь, что она есть «доблесть и дерзость к Богу о спасении души». Но это же завет, на века. Высокая дерзость, дерзание к Богу о спасении земли Русской – разве не так вели себя преподобный Сергий Радонежский, патриарх Ермоген, народный батюшка Иоанн Кронштадский, митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн? |
| Протоиерей Андрей Битюков , настоятель Санкт-Петербургского храма во имя святой мученицы Раисы Александрийской при Институте детской гематологии и трансплантологии им. Р.М. Горбачёвой: – Впервые об отце Василии я услышал, когда мне было одиннадцать лет. Мы приехали на родину наших предков в Тверскую область. Недалеко была церковь Казанской иконы Божией Матери. И вот мы с мамой и сестрой пришли в этот храм (а я уже был верующим). И я познакомился с тамошним священником, отцом Владимиром, очень светлым батюшкой (ныне он иеромонах Варфоломей – один из первых насельников Ниловой пустыни, что на Селигере). Мы с ним стали переписываться, и батюшка в своих письмах упоминал об отце Василии и настоятельно предлагал пойти к нему для духовного руководства. Даже подробно написал, как к нему проехать. И хотя именно отец Василий Ермаков определил впоследствии мой жизненный путь как священника, пришел я к батюшке не сразу. А первая встреча с отцом Василием была такая. Я учился в открывшейся в Князь-Владимирском соборе церковно-приходской школе и через какое-то время получил от отца Павла Красноцветова, настоятеля этого собора, предложение помогать в алтаре – мне было тогда тринадцать лет. И вот как-то летом, в праздник (это была летняя Казанская или память князя Владимира) в алтаре нашего храма я и увидел отца Василия. Он был очень веселый, оживленный. Я подошел к нему, передал поклон от тверского батюшки Владимира, отец Василий меня крепко-крепко обнял и сказал: «Приходи ко мне». Но… служба в алтаре Князь-Владимирского собора удерживала меня, потом я перешел во вновь открытый Андреевский собор, где тоже было очень много дел… Я как-то все не мог к отцу Василию приехать. Вскоре настоятелем Андреевского собора стал протоиерей Михаил Мокрополов, который до этого служил у отца Василия. И отец Василий стал приезжать к нам достаточно часто. Наша новая встреча там была не очень гладкая, батюшка отнесся ко мне уже не так ласково. Стал говорить, что все как-то едины, а этот юноша держится особнячком; может, и креста на нем нет. Ну, в своей манере такой, полушутливой. Потом он меня перекрестил довольно болезненно, чувствительно, так что даже пальцы и ногти уперлись мне в лоб, и снова сказал: «Андрюша, приходи ко мне, я буду очень рад тебя видеть». |
|
|
