| Legrand). Итак, духовное просвещение в Византии с середины IX до середины XV b. находилось то в периоде расцвета, то в поре упадка. Подъём просвещения начался, вследствие различных причин, во второй половине IX b., а в последующее время, вплоть до конца XII b., просвещение постепенно росло и развивалось. Впрочем, византийский историк Михаил Пселл рисует несколько иную картину состояния просвещения в Византии XI b. В панегирике патриарху Иоанну Ксифилину Пселл говорит, что в старое время в Византии были училища и преподавания наук и искусств, существовали знаменитые кафедры не только пиитики, но риторики и философии, многие заботились также о юриспруденции. Но времена и обстоятельства, продолжает Пселл, изменились к худшему, и светочи наук почти погасли. Общественные зрелища процветают, но занятия науками доступны лишь немногим. В панегирике Иоанну Италу Пселл говорит, что почти вся Эллада и колония её Иония утратили отцовское наследство, жребий достался ассирийцам, мидянам и египтянам, варвары превратились в эллинов и эллины в варваров; многие из них не знают природы, ни того, что выше природы, остальные же думают, что знают, а в действительности не знают и дороги к знанию. Многие из так называемых философов находятся в разряде учеников, хотя с торжественным видом и занимаются изучением Аристотеля. «Я, – говорит Пселл, – не встретил достойных дидаскалов и не нашёл даже зерна мудрости ни в Элладе, ни у варваров. А так как я в Элладе много слышал о философии, изучил её в афоризмах и простых положениях, то, опираясь на них, стал искать большего и встретил некоторых истолкователей знания, от которых и узнал путь к философии, причём каждый из них указывал особую дорогу к знанию – один к Аристотелю, другой – к Платону. Ныне ни Афины, ни Никомидия, ни Александрия в Египте, ни второй Рим (ибо что касается первого, то он уступает второму, который его превосходит), ни один вообще город не славился науками; эти золотые, серебряные и другие не столь ценные россыпи лежат скрытыми для всех». Затем, касаясь отношения к просвещению императора Василия II Болгаробойцы, Пселл замечает: «Для меня удивительно, что при таком невнимании царя к учёным занятиям в то время было немалое оживление среди философов и риторов; вероятно, объяснение этого состоит в том, что тогда учёные занимались науками ради их самих и не пользовались ими для каких-либо посторонних целей; но многие из учёных ( ο παρ τν παδευσιν) – да будет им стыдно – поступают не так и высшей целью наук считают пользу, ради которой и занимаются ими, и как скоро цель достигнута, то прекращают занятия» (Saphas, IV, 18). Говоря о любви Романа III Аргира к науке и учёным, которых он собирал ко двору, Пселл замечает: «В то время было немного учёных, да и те стояли у Аристотелевых преддверий, лишь касаясь своими устами Платоновых символов, но не знали ничего сокровенного, были незнакомы ни с диалектикой, ни с аподиктикой; не обладая основательным мышлением, они и не оправдали ожиданий» (Там же, IV, 30–31). |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Алексей I и внешняя политика до первого Крестового похода А.А.Васильев. История Византийской империи По словам Анны Комниной, образованной и литературно одаренной дочери нового императора Алексея, последний в первое время после своего вступления на престол, ввиду турецкой опасности с востока и норманской с запада, «замечал, что царство его находится в предсмертной агонии.» Действительно, внешнее положение империи было очень тяжелым и с годами становилось еще более затруднительным и сложным. Норманская война. Герцог Апулии, Роберт Гуискар, покончив с завоеванием византийских южно-итальянских владений, имел гораздо более широкие замыслы. Желая нанести удар в самое сердце Византии, он перенес военные действия на Адриатическое побережье Балканского полуострова. Оставив управление Апулией старшему сыну Рожеру, Роберт с младшим сыном Боемундом, известным впоследствии деятелем первого Крестового похода, располагая уже значительным флотом, выступил в поход против Алексея, имея ближайшей целью приморский город в Иллирии Диррахий (прежний Эпидамн; по-славянски Драч; теперь Дураццо). Диррахий, главный город одноименной образованной при Василии II Болгаробойце фемы-дуката, т.е. области с дукой во главе управления, прекрасно укрепленный, по справедливости считался ключом к империи на западе. От Диррахия начиналась построенная еще в римское время известная военная Егнатиева дорога (via Egnatia), шедшая на Солунь и дальше на восток к Константинополю. Поэтому вполне естественно, что главное внимание было направлено Робертом на этот пункт. Эта экспедиция была «прелюдией крестовых походов и подготовкой для франкского господства в Греции.» «Предкрестовый поход Роберта Гуискара был его самой большой войной против Алексея Комнина.» Алексей Комнин, чувствуя невозможность одними своими силами справиться с нормандской опасностью, обратился за помощью на Запад, между прочим к германскому государю Генриху IV. |
| В XI веке их число выросло до тридцати восьми. 1001 Большая их часть управлялась военным должностным лицом – стратегом. Из-за частого изменения числа фем и из-за нехватки источников по историческому развитию фемной организации, наши познания об этой весьма важной стороне византийской жизни до сих пор весьма ограниченны и неточны. Кое-что надо сказать о клисурах и клисурархах. Слово «клисура», которое означает даже в современном греческом «горное ущелье», в византийское время означало «пограничную крепость» с небольшой соседней территорией или вообще «небольшую провинцию», во главе которой стоял начальник-правитель (клисурарх), занимавший менее высокое положение, чем стратиг, и, вероятно, не соединявший в своих руках военных, гражданских и судебных полномочий последнего. Некоторые клисуры, как, например, малоазиатская Селевкия, Севастия и некоторые другие, со временем превращались в фемы, то есть повышались в своем значении. Стоявшие во главе фем стратиги имели многочисленный штат подчиненных. Интересно, что, по крайней мере, при Льве VI Мудром стратиги восточных фем, куда включались и морские фемы, получали определенное содержание из сумм государственного казначейства, между тем как стратиги западных фем получали свое содержание из доходов подчиненного им округа, а не из казны. Фемный строй достиг своего наибольшего развития при Македонской династии. После нее он постепенно начинает падать по мере развития завоеваний турок-сельджуков в Малой Азии, а также затем в силу изменившихся условий в византийской жизни в эпоху Крестовых походов. Смутное время (1056–1081) Императоры. Уже после смерти Василия II Болгаробойцы в 1025 году империя вступила в период смут, частной смены иногда случайных государей и начинающегося общего упадка. Императрица Зоя, как известно, возвела на престол трех своих супругов. В 1056 году в лице императрицы Феодоры, сестры Зои, Македонская династия прекратила свое существование. Империя после этого пережила смутный период в 25 лет, с 1056 по 1081 год, закончившийся возведением на престол Алексея Комнина, основателя известной династии Комнинов. |
| Во главе болгар встал энергичный правитель западно-болгарского царства, Самуил, «один из наиболее выдающихся правителей первого болгарского царства» 909 который, судя по всему, был и основателем новой династии Василия II. Борьба последнего с Самуилом была в течение долгого времени неудачна для Византии, особенно ввиду войн империи на востоке. Самуил расширил территорию завоеваниями и провозгласил себя болгарским царем. Только с начала XI века счастье стало переходить на сторону Василия, который за свою жестокость в борьбе с болгарами получил прозвание Болгаробойцы. Самуил, увидев 14 000 ослепленных Василием и возвращенных на родину болгар, умер, потрясенный подобным ужасным зрелищем. После смерти Самуила Болгария не могла уже продолжать сопротивления и быстро подчинилась Византии. В 1018 году первое болгарское царство прекратило свое существование и было обращено в византийскую провинцию с императорским наместником во главе, но с сохранением известной внутренней автономии. Вспыхнувшее против империи около середины XI века сильное болгарское восстание под предводительством Петра Деляна было подавлено; следствием последнего восстания было уничтожение болгарской автономии. В заселенные болгарами земли во время византийского господства стала проникать эллинизация. Однако болгарская народность сохранила свою национальность, особенно благодаря образованию в XII веке второго болгарского царства. Согласно одному австрийскому историку, «падение болгарского царства в 1018 году относится к числу самых важных и решающих событий XI века и Средних веков в целом. Романская (Византийская) империя была снова на подъеме и простиралась с Адриатического моря до Черного и от Дуная до южной оконечности Пелопонесса». 910 Византийская империя и Русь Во время македонских государей русско-византийские отношения развивались очень оживленно. По словам нашей летописи, русский князь Олег в 907 году, т. е. в царствование Льва VI Мудрого, стоял с многочисленными судами под стенами Константинополя и, разорив его окрестности и перебив большое количество греческого населения, заставил императора вступить с ним в соглашение и заключить договор. |
| Разврат при дворе византийских императоров особенно развился в первой половине XI в., совершался открыто, доходил до цинических проявлений, причем заботились о соблюдении только официального приличия 86 . Особенно выдавался император Константин Мономах, действия которого имеют такой вид, будто он бравирует развратом, считая его как бы некоторым достоинством, а не делом постыдным. Впоследствии двор сделался приличнее, но полною безупречностью никогда не отличался: если не со стороны мужа, то со стороны жены совершались нарушения супружеской верности; незаконнорожденные императорские дети не перестают фигурировать на страницах истории, незаконные связи иногда оканчиваются трагически, поражая и виновных, и невинных 87 . С нравственною развращенностью у византийцев соединялись грубость и жестокосердие. Люди высокопоставленные, занимавшие почетные места на гражданской и военной службе, позволяли себе браниться в таких выражениях, которые неприличными кажутся и для простонародья 88 , и от ругани переходить к кулачной расправе. Император Василий Болгаробойца по просту распорядился с доместиком западных школ Контостефаном за ложный донос на Льва Мелиссинского, а именно, соскочив с царского трона, схватил Контостефана за волосы и за бороду и повалил на землю 89 . Если так поступал император, то от подданных нельзя было и требовать деликатного обхождения. Читая визант. историков, постоянно наталкиваемся на случаи, когда лица высокопоставленные вступают между собою в драку 90 . В соответствии с такою грубостью находилась жестокость, проявлявшаяся в отношениях как к своим, так и к чужим, как в частных и официальных сношениях, так в судебной и военной практике. На войне не было пощады неприятелю и неприятельской стране, пленные без сожаления умерщвлялись, если только не желали обратить их в рабство или продать за выкуп. Маниак, например, отомстил жителям Матеры и Монополи, умерщвляя их целыми сотнями 91 . Никифор Карантин, управлявший городом Бриндизи в Италии и принужденный ретироваться, ознаменовал свое отступление следующим образом: вошел с норманнами в секретное соглашение, обещал сдать город и предложил для этого войти в город тайком по лестнице; норманны по одиночке стали взбираться на городскую стену, а Карантин каждого принимал, отрезывал голову и, отрезавши таким образом до ста голов, переплыл с ними из Бриндизи в Диррахий 92 . |
| Это распоряжение наносило сильный удар и духовным властелям, поэтому патриарх Сергий, вместе с епископами и монахами, усердно просил императора отменить «круговую поруку». Но император не уступал, и между ним и патриархом отношения резко обострились. Посредником в их примирении был александрийский патриарх Феофил (по другим каталогам Филофей – 1010–1020 г.), которому удалось склонить обе стороны ко взаимным уступкам. Миротворческая деятельность патриарха Феофила приобрела ему почетный эпитет «Судии вселенной (κριτς τς οικουμνης)», который в последующее время вошел и в состав официального титула александрийских патриархов (Cedrenus, Historiarum compendium, II 3–8. Bonnae; Δ ο σ θ ε ο ς, πατριρχης " Ιεροσολμων, Περ τν ν εροσολμοις πατριαρχευσντων, σ. 746. ν Βουκουρεστ 1715; Le Quien, Oriens christianus, II, 481; барон В. Р. Розен, Император Василий Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхи Антиохийского, стр. 385. П. 1883; Μ. Γεδεν, Πατριαρχικο πνακες, 346–347. 177 А.А. Дмитриевский , Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках православного Востока. Том II. Εχολγιο. Стр. 695–698. Киев, 1901. – В изданном здесь тексте имеются неясные и неверно прочитанные места, именно: 696 27– 28 , 697 12– 13 , 697 21 . 181 . Χρυσστομος Παπαδοπουλος, 1) Περ το Κλαυδιουπλεως (Σιναου–Κωνσταντινουπλεως–λεξανορεα;) Κοαμδ. Να Ειν, 1905 (II), 894–899; 2) ’Αλεξανδριν σημειματα. κκλ. Φρος, 1911 (VIII), 253–256; Mansi, Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio, t. XXXVII, col. 245–246. Paris et Leipzig 1905; А.И. Пападопуло-Керамевс и В.В. Латышев, Материалы для истории архиепископии Синайской горы (вторая половина), стр. 431–432, 440, 445 («Православный Палестинский Сборник», вып. 58. П. 1909). 183 Mansi, Sacrorum conciliorum nova et ampissima collectio, t. XXXVIII. col. 525–526. Paris et Leipzig 1907; Επ. Λαπρος, " Ο πατριαρχιχς θρνος ’Αλεξνδρεις κτλ. (Δελτον, III, 562 κτλ.). – Важные сведения о деятельности патриарха Матфея сообщил Евстратий Аргенти (Епископ Порфирий Успенский , Александрийская патриархия, I, 543–544 и с л.). |
| Духа. И хотя поставив, наконец, оба вопроса, проявив тем самым настоящее понимание положения, больше того - богословски вскрыв неправославие догмата о Filioque, Фотий сам же затем снял эти вопросы, попросту замолчав о них, с «повестки дня», тем не менее у него находим мы начало подлинной церковной и православной реакции на западные заблуждения. После Фотия снова наступил период «отчуждения», и настоящая встреча с Западом в византийской истории происходит только в середине 11-го века. Но она уже совершенно явно была обусловлена государственными соображениями. Время после смерти Императора Василия Болгаробойцы (1018) знаменует собой начало глубокого упадка Византии. Политические удачи Комненов или Палеологов будут уже только частичными «реставрациями» надорванного и потрясенного организма Империи. И как раз в связи с этим внутренним кризисом всё свое грозное значение приобретает появление на востоке нового врага - Сельджукских турок - весть о которых, по словам Гельцера, прозвучала похоронным звоном для Византии. Ослабевшая изнутри, Империя уже не в состоянии была одна удержать восточную волну, равновесие сил, достигнутое раньше, стало рушиться. Историческая обстановка снова повернула византийскую политику к поискам помощи с Запада. В это же время появление Норманнов заставило и римского папу обратить свои взоры к Византии. Начиналась та длинная и весьма безрадостная история сговоров и торговли, которая не прекращалась уже до последнего дня Империи. Мы не можем входить здесь в подробности. Но и сказанного достаточно, чтобы показать, что то событие, с которого обычно начинают разделение Церквей - разрыв 1054 года - нужно толковать в контексте всей этой политической ситуации. Это была встреча Церквей «по необходимости» Император Константин Мономах пытался договориться с папой о совместной защите Италии (юг которой еще принадлежал Византии) от Норманнов и за это обещал папе Льву IX-мy вернуть южно-италийские епархии, входившие, как часть Империи, в юрисдикцию Константинопольского Патриарха. |
| Некоторое время он тайно сносился с правителями ближайших фем, где без труда нашел себе многочисленных союзников. Наиболее значительную помощь оказали Фоке его единородцы армяне, составившие костяк мятежной армии. Отсюда, кстати сказать, легко убедиться в том, насколько слабым авторитетом пользовался пока еще император Василий II на периферии. Обращает на себя внимание и неэффективная работа тех государственных служб, которые обязаны были следить за настроениями армии и отдельных полководцев. В общем, когда в августе 987 г. Варда Фока провозгласил себя императором и облачился в царское платье, это стало полной неожиданностью для Константинополя. Положение Василия II осложнилось тем, что в это же время началась война в Болгарии, и в первом же сражении византийская армия под командованием царя потерпела поражение. Кроме того, как быстро выяснилось, Фока был не единственным претендентом на царство. Незадолго перед этим Варда Склир, все еще пребывавший в арабской тюрьме, упросил халифа Багдада отпустить его на свободу, чтобы вновь попытаться захватить царскую власть. В обмен на это Склир обещал арабу положительно для того решить некоторые территориальные споры между двумя государствами. Араб согласился и 3 января 987 г. освободил Склира, взяв в качестве заложников его сына Романа и брата Константина. Более того, халиф разрешил ему привлечь в свою армию арабов 628 . Склир только начал собирать армию для похода на Константинополь, когда узнал об апостасии Варды Фоки. Решив объединить усилия, он явился к Фоке и предложил родственнику свои услуги при условии, что, захватив Константинополь, они разделят Римскую империю: Фока получит европейские владения, а Склир – азиатские. Тот согласился, и оба мятежника скрепили союз крепким рукопожатием. Однако оставались единомышленниками недолго. Не доверяя своему родственнику-сопернику, Фока вскоре арестовал Склира, присоединил его отряд к своей армии и направился на Константинополь. Император оказался в критическом положении. В довершение всех бед весной 987 г. поступили неприятные известия из Корсуня о нападении на Херсон русских дружин во главе со святым равноапостольным князем Владимиром (978–1015). К нему направили посольство, чтобы урегулировать конфликт, но неожиданно византийцы столкнулись с необычным условием, выдвинутым св. Владимиром. Князь соглашался на мир, но лишь при условии выдачи за него замуж сестры императора Анны. Послы попытались обмануть Русского князя, но тот легко раскусил все их хитрости и продолжал настаивать на своих условиях. |
| Оттон II попытался еще в январе 982 г. вернуть эти земли в подчинение, но успеха не достиг. Тогда Западный император решил разбить сарацин и таким способом завоевать утраченные симпатии местного христианского населения. Любопытно, что в официальной германской хронике тех лет говорилось, будто бы император желал освободить Калабрию от «частых набегов греков и грабежей сарацин» 679 . Впрочем, по другой версии, звучащей со страниц древней хроники, император «пытался присоединить к Римской империи Калабрию и Апулию, принадлежавшие Греческому государству, по причине родства, которое связывало его с Греческим императором через его жену Феофано» 680 . Его соперником стал Сицилийский эмир, объявивший христианам джихад. Спешно германец разослал повеления своим вассалам, включая и духовных лиц, поставить необходимое количество воинов. Увы, силы короля были невелики: светские князья прислали ему 586 рыцарей, а епископы – 1504 воина; конечно, ни о каком серьезном успехе с таким войском нечего было и думать 681 . Интересно, что в походе своего мужа участвовала Западная императрица, бывшая византийская принцесса Феофано, находившаяся во время решающей битвы в Россано под защитой византийского гарнизона. 13 июля 982 г. в долине реки Стило произошло роковое для Оттона II сражение. На измученное жарой и походом войско Западного императора внезапно напали арабы с местными греками и истребили весь цвет германской аристократии, почти поголовно уничтожив своих врагов. Оттон II чудом спасся и бежал на греческом корабле в Верону, где в начале 983 г. соимператором Западной Римской империи был провозглашен его сын Оттон III (983–1002). Все саксонские князья оплакивали поражение в битве, и лишь одна императрица Феофано, как казалось германцам, радовалась победе своих соплеменников (ведь греки были в сарацинском войске, и этого казалось достаточным) над армией мужа. Едва ли, конечно, события носили столь ярко выраженный однозначный характер, вполне возможно, что это был очередной наговор на изысканную гречанку, так слабо сочетающуюся с германскими нравами и традициями. Но в любом случае впоследствии ненависть германцев к императрице обуславливалась ссылкой на этот эпизод 682 . Сам же Оттон II скончался в возрасте 28 лет 7 декабря этого же года в Риме, подготавливая новый поход в Южную Италию 683 . Он стал единственным Западным императором, похороненным в Вечном городе. |
| Но затем Фока начал действовать более удачно: хотя его отряды и уступали по численности мятежной армии, но правильная тактика обеспечила ему несколько небольших, но звонких побед над противником. Кроме того, на помощь царю пришел счастливый случай. В это время умер патриарх Антиохии, и жители города совместно решили просить императора поставить им архипастырем Агапия (977–995), с чем был солидарен и местный сарацинский эмир аль-Азиз биллах Абу Мансур Низар ибн-Маар (975–996) из династии Фатимидов, основавшей в 969 г. собственный халифат со столицей в Махди и подчинивший себе Дамаск. Фатимиды являлись шиитами измаилитского толка и связывали свое родство с дочерью пророка Мухаммеда Фатимой, откуда и получили свое наименование. Василий II благосклонно рассмотрел эту просьбу, но в ответном письме просил отвергнуть Склира, если антиохийцы по-прежнему считают себя его подданными. Получив это послание, эмир и все жители города отвергли Варду Склира и объявили своим царем Василия II, что, конечно, негативно сказалось и на численности мятежной армии, и на ее боевом духе. Армяне, проживавшие в Антиохии, попытались переломить ситуацию и подняли бунт в пользу Склира, но патриарх благословил народ воевать за законного царя, и восставшие были разбиты 622 . Наконец, 24 марта 979 г. оба войска собрались для решающего сражения на территории фемы Харсиан в долине Панкалии. Видимо, ненависть двух родственников друг к другу была настолько велика, что они договорились перед началом боя встретиться в единоличном поединке, победителем в котором оказался Фока. В последующем столкновении войско мятежников не устояло и отступило. Склир прекрасно понимал, какой исход его ждет в случае сдачи в плен, а потому решил попытать счастья в Багдаде, предложив тамошнему султану Абдулкарим аль-Фадл аль-Мути (974–992) свои услуги. Однако императору стали известны ближайшие планы мятежников, и он в свою очередь тоже направил в Багдад послом патрикия Никифора с просьбой к халифу не оказывать покровительства Склиру. Случилось, что и Варда, и посол оказались в Багдаде одновременно, и посланник императора предложил халифу выдать мятежника. Тот согласился, но при условии уступки ему Римским царем нескольких ранее захваченных византийцами крепостей. Конечно, Никифор отказался и даже попытался отравить мятежного полководца, но неудачно. Решив не рисковать, халиф в присущей восточным людям манере посадил в тюрьму обоих византийцев, где Склиру и Никифору пришлось пребывать до лета 986 г. 623 |
|
|
