| Фрагмент включённой в Библию летописи дает яркую картину «Варфоломеевской ночи» Израиля и показывает, к чему ведет подмена духовной борьбы внешним насилием [ 3 ]. Шел 842 год. Царь Иорам осаждал заиорданский город Рамот, захваченный сирийцами. Во время перестрелок он был ранен и уехал в город Изреель залечивать рану. Однако осады Иорам не снял, желая во что бы то ни стало отвоевать крепость. Вместе с Иорамом уехал и его племянник и союзник Ахазия, царь Иудеи. Этот отъезд обоих царей из военного лагеря был легкомыслием, за которое они дорого поплатились. Командование войском принял Иегу, старый военачальник, служивший еще при Ахаве. Когда цари покинули стан, к Иегу явился неизвестный юноша и потребовал свидания с ним наедине. Беседа длилась недолго; незнакомец вскоре выбежал из палатки и скрылся. Встревоженные товарищи окружили Иегу: «Что говорил тебе этот сумасшедший?». Тот некоторое время колебался, но, наконец, объявил, что юноша возлил ему на голову чашу елея и помазал царем над Израилем: «сумасшедший» оказался одним из Сынов Пророческих, посланцем Елисея… Замешательство, вызванное этим признанием, было недолгим; опомнившись, военачальники поспешно постелили свои одежды под ноги избранника, а вскоре уже по всему стану тревожно завывали трубы и разносился крик: «Да здравствует царь Иегу!» Подобного рода военные бунты нередко меняли ход истории на Востоке и на Западе. В данном же случае произошел не просто политический переворот, а совершилась попытка посредством военного заговора освободить народ от язычества и деспотии. Трудно сказать, почему пророк Елисей выбрал для этой цели именно Иегу. Быть может, он вспомнил, что Иегу был свидетелем встречи Ахава и Илии в винограднике казненного Набота и должен был верить в пророчество о гибели династии. Но скорее всего как глава армии он был единственным в стране человеком, обладавшим реальной силой. Возможно также, что Иегу был как-то связан с рехавитами; во всяком случае, выбор Елисея был неслучайным. Тем не менее удачным его назвать невозможно. |
| (Таков принцип веротерпимости в России). Требовать большего могут, может быть и называющие себя православными, но не сущие таковыми. Православный есть тот, кто твёрдо убеждён в истине православия, а таковой, зная, что людей можно увлекать ложно, не может видеть оснований для того, чтобы дозволить проповедовать ложь. Один из русских представителей либеральных начал поставил эпиграфом одной из своих статей отзыв об индийском царе Асоке: «царь, любимый богами, дарует свободу всем сектам». Намёк, заключающийся в этих словах, очевиден: в религиозных вопросах должно предоставить каждому полную свободу, нельзя преследовать человека за его религиозные убеждения. Многое, по-видимому, подтверждает справедливость такого принципа. Припомним кровь, пролитую за имя Христа в первые 3 века нашей эры, альбигойские войны, ужасы Варфоломеевской ночи, 30-ти летнюю войну в Германии. Во всех этих случаях отсутствие веротерпимости приносило глубокий вред. Однако достаточно немногих фактов иного характера, чтобы показать, что абсолютная свобода в деле религии может оказаться ещё более пагубною, чем самая грубая нетерпимость. Человеческие жертвы и полигамия, допускаемые некоторыми религиями, не могут быть терпимы в культурных обществах. Есть религиозные секты, имеющие антиномистический характер, такова, например, секта скопцов. Последователи её, оскопляя самих себя, считают делом богоугодным оскоплять других, причём производят самые возмутительные насилия: доводя человека, не имеющего ни малейшего желания стать скопцом, до бессознательного состояния посредством какого-нибудь одуряющего питья, совершают над ним своё ужасное обрезание. Понятно, что царь любимый Богом не может терпеть подобных изуверных фанатиков. У Гюго в его драме «Торквемада» выведен мрачный инквизитор (по имени которого названа драма), который, искренно любя людей, сжигал их, думая, что кратковременные мучения в земном огне избавят их от огня вечного. Торквемада не представляет собою единичного исключения. Нужно ли повторять, что подобные религиозные воззрения не могут быть терпимыми. |
| К тому же это и поучительно. Как мы уже говорили, вся история проходит через клоаку. Варфоломеевские ночи сочатся туда капля за каплей сквозь камни мостовой. Все великие массовые убийства, всякая политическая и религиозная резня – все проносится через это подземелье цивилизации, сбрасывая туда трупы. В воображении мечтателя все убийцы, известные в истории, стоят там на коленях в отвратительном полумраке, подвязав обрывки савана вместо передника, и уныло смывают следы своих деяний. Там и Людobuk XI с Тристаном, Фpahцuck I с Дюпра, Kapл IX со своей матерью, Ришелье с Людobukoм XIII, там и Лувуа, и Летелье, Гебер и Майяр, – все они стараются соскоблить с камней пятна и уничтожить улики своих преступлений. Вы слышите под сводами шум метлы этих призраков. Вы вдыхаете неописуемое зловоние социальных катастроф. Вы видите багровые отблески по углам. Там течет та ужасная вода, в которой омывали окровавленные руки. Исследователю социальных явлений необходимо войти под эти темные своды. Они являются частью его лаборатории. Философия – микроскоп мысли. Все стремится избежать ее внимания, но ничто от нее не ускользает. Всякие увертки бесполезны. Что вы обнаруживаете, увертываясь от нее? Собственный позор. Философия своим неподкупным взглядом преследует зло и не позволяет ему исчезнуть бесследно. По вещам, обезличенным из-за распада или как бы истаявшим от разрушения, она угадывает все. Она восстанавливает пурпурное одеяние по обрывку лохмотьев и женщину по ее тряпкам. По клоаке она судит о городе, по грязи судит о нравах. По черепку она воспроизводит амфору или кувшин. По отпечатку ногтя на пергаменте она устанавливает разницу между евреями Юденгассе и евреями гетто. По тому, что осталось, она определяет то, что было: добро, зло, ложь, истину, кровавое пятно во дворце, чернильную кляксу в притоне, каплю свечного сала в лупанаре, преодоленные испытания, призываемые искушения, омерзительные оргии, черты опустившегося человека, печать бесчестия на душах, склонных к грубой чувственности, и на одежде римского носильщика она узнает след от локтя Мессалины. |
| Однако император пошел даже дальше, предложив план раздела Речи Посполитой между обоими кандидатами: «а прирадил цысарь (цесарь, то есть император. — Б.Ф.), чтоб то государство поделити: Коруну б Польскую к цысарю, а Литовское великое княжество к Московскому государству». Это предложение о своеобразном разделе сфер влияния заканчивалось следующими, имевшими весьма важное значение для царя словами: «И стоят б им с одново против турецкого и против всех татарских государей». Таким образом, соглашение двух государств о разграничении сфер влияния на территории Речи Посполитой должно было сопровождаться заключением между ними союза, направленного против Османской империи. О заинтересованности Габсбургов в заключении такого союза Магнус Паули говорил и специально: «И цысарь со всем цысарским чином приговорили со государем Московским мир вечной постановити, на татарских государей стояти с одного». В то время когда Магнус Паули произносил свои «речи», которые для царя были веским доказательством правильности его расчетов на союз с Габсбургами, в Вене, несомненно, было уже известно о заявлении царя Гарабурде, ведь ответ царя литовскому послу зачитывался на избирательном сейме в присутствии послов Максимилиана II. С этого времени можно говорить о тесном сближении двух дворов. Оба государя добивались от датского короля, чтобы он не пропускал в Балтийское море через Зунд французские суда с Генрихом Анжуйским. В суровых выражениях оба осудили жестокость, проявленную Генрихом Анжуйским, организатором избиения еретиков-гугенотов в Париже — знаменитой Варфоломеевской ночи. Если в устах Максимилиана II, известного своей веротерпимостью и предоставившего австрийскому дворянству право беспрепятственно исповедовать «Аугсбургскую конфессию», такие обвинения могли звучать вполне искренне, то царя скорее всего никак не заботила судьба еретиков — «слуг антихриста», казненных принцем католиком. Его сожаление о том, что «таковое безчеловечие Французской король над толиким народом учинил и кровь толикую без ума пролил», было продиктовано прежде всего враждебным отношением к французским политикам, сумевшим взять над ним верх в борьбе за польский трон. |
| – А почему бы не ввести просто курс истории мировых религий? – Ой, не надо! Ведь школьник – это не студент. Для думающего подростка главная проблема – это смысл жизни. И если ему на уроках религиоведения будут говорить, что все религии одинаковы, что нигде нет правды, что все религии это некие равноценные, но виртуальные миры, то это будет способствовать нарастанию подросткового цинизма. Да и учебники по религиоведению не вызывают желания немедленно знакомить с ними детей. По—настоящему объективных учебников по религиоведению и истории религий нет. Если вам кажется, что вы такие учебники знаете, то у меня к вам контрольный вопрос: " А знаете ли вы какие—нибудь светские учебники по истории религии, в которых знакомство с христианством обходилось бы без упоминаний об инквизиции, крестовых походах, Варфоломеевской ночи? " . Не знаете? Но тогда позвольте еще один вопрос: " А знаете ли Вы учебники по истории религии, в которых повествовалось бы о войне желтошапочных и красношапочных буддистов в Тибете? О войнах за обладание Зубом Будды? " . В учебниках по религиоведению никогда об этом не рассказывается. И, значит, налицо явный двойной стандарт. Существует два типа написания учебников по истории религии. Один – это когда история религии подается как история идей. Такой учебник просто описывает святыни разных религий, внутреннюю логику их доктрин – но не касается грязных страниц истории конфессий. Второй – это социологическое изложение. Тут уже уместны рассказы о внутрицерковных и межрелигиозных конфликтах и интригах. Но когда в одном и том же учебнике глава о христианстве пишется на земном (историческом) уровне, а глава о буддизме на небесно—идейном, то это уже пропаганда. Если вы считаете, что религия – это земной институт, и хотите описать историю во всей ее сложности, то берите и темные, и светлые страницы всех религий. Но темные страницы выписывайте не только из истории христианства или ислама; приведите их и из истории других религий. Иначе вы послужите усилению современного общеевропейского мифа: христианство, оказывается, самая кровожадная, самая жестокая из всех религий на земле. |
| трий Феодорович всегда замечал, что сведения, сообщённые в печати об этом деле противниками профессора не точны, и был на его стороне. К рационалистам, понятно, он не мог относиться дружественно, но он относился к ним правдиво. Так, он указывал, что граф Мих. Влад. Толстой о своём отце рационалисте давал неверные сведения (в Русском архиве – Хранилище моей памяти) и не смотря на то, что все речи Толстого клонились к возвышению Голубинского отца, Голубинский сын говорил, что их не должно принимать во внимание, так как они не совсем правдивы и точны. Среди близких знакомых отца Димитрия Феодоровича были лютеране. Димитрий Феодорович с любовью вспоминал о них. Так он говорил о каком-то докторе лютеранине, который обедывал у них, благоговейно выслушивал предобеденную молитву и говорил, что он признаёт, что в евхаристии подаётся истинное тело и истинная кровь Господа. Можно ли молиться за усопших иноверцев? Димитрий Феодорович решал этот вопрос для себя в положительном смысле, но он тщательно искал возможно твёрдых опор для такого решения“. Читали ли Вы, спросил он автора настоящих строк, статью Душеполезного Чтения о молитве за усопших инославных? Говорят, что можно молиться. Действительно, станешь молиться, как не помянуть добрых знакомых, скончавшихся в лютеранстве?“ Лютеранское влияние не могло сказаться на его строгом православии, но оно, кажется, несколько сказалось на его представлениях о католицизме. Не сочувствуя григорианскому календарю, Димитрий Феодорович писал одному высокопоставленному лицу: память Григория XIII омрачена в истории: когда он получил известие о Варфоломеевской ночи, он отслужил благодарственный молебен. Димитрию Феодоровичу было указано, что по лютеранской версии Григорий служил молебен по случаю избиения протестантов (гугенотов), но что по католической версии он получил известие о спасении Карла IX, которому будто бы угрожали убийцы – гугеноты, и поэтому отслужил благодарственный молебен. Как дело было на самом деле, теперь восстановить трудно, но Димитрий Феодорович в данном случае вопреки своим принципам склонился к осуждению Григория. |
| Почти через месяц в Риме Суслова пишет в дневнике: «Вчера Федор Михайлович опять ко мне приставал. Ему, по-видимому, хотелось знать причину моего упорства. У него была мысль, что это каприз, желание помучить. Ты знаешь, – говорил он, – что мужчину нельзя так долго мучить, он, наконец, бросит добиваться». Через несколько времени он «серьезно и печально» стал жаловаться на то, как ему «нехорошо». «Я с жаром обвила его шею руками и сказала, что он для меня много сделал, что мне очень приятно». Вечером этого дня Достоевский сидел в комнате у Сусловой, причем она «раздетая лежала в постели; Федор Михайлович, уходя от меня, сказал, что ему унизительно так меня оставлять (это было в 1 час ночи), ибо россияне никогда не отступали». Можно представить себе невыносимые истязания, которым подвергала Суслова Достоевского, если принять в расчет карамазовскую напряженность его сексуальных переживаний, намеки на которую сохранились в обрывках фраз некоторых его писем. О мучительном характере Аполлинарии Сусловой мы знаем не только из ее «Дневника», но и из одного письма В. В. Розанова , который женился на ней, когда ей было сорок лет, а ему 24 года и через шесть лет разошелся с нею. Розанов называет Суслову Екатериною Медичи: «Равнодушно бы она совершила преступление, убила бы слишком равнодушно; стреляла бы в гугенотов из окна в Варфоломеевскую ночь – прямо с азартом. Говоря вообще, Суслиха действительно была великолепна; я знаю, что люди были совершенно ею покорены, пленены. Она была по стилю души совершенно русская, а если русская, то раскольница поморского согласия или еще лучше – хлыстовская богородица». После путешествия по Италии Суслова и Достоевский в октябре расстались в Берлине: Суслова поехала в Париж, а Достоевский, вместо того, чтобы прямо отправиться домой, заехал в Бад-Гомбург и там проигрался в рулетку дотла. Ему пришлось обратиться за деньгами к Сусловой, которая, заложив часы и цепочку, прислала ему 350 франков. Все, что Достоевский пережил в своих отношениях к Марии Дмитриевне, а потом к Аполлинарии Сусловой, различными способами отразилось в его творчестве. Великодушная готовность пожертвовать своим личным счастьем, проявленная Достоевским во время ухаживания за Мариею Дмитриевною, изображена в «Униженных и оскорбленных» в поведении молодого писателя Ивана Петровича, влюбленного в Наташу, но самоотверженно поддерживающего ее любовь к Алеше. Низменные муки ревности составляют содержание повести «Вечный муж». Характер Сусловой, по-видимому, выражен различными способами в образах сестры Раскольникова Дуни, Настасьи Филипповны, Катерины Ивановны и особенно Полины в романе «Игрок». |
| 18 авг. 1572 г. состоялась свадьба Генриха Бурбона и Маргариты Валуа (папское разрешение на брак получено не было). На церемонию съехались наиболее видные представители гугенотского дворянства. В Париже, большинство населения к-рого составляли католики, стали распространяться слухи о гугенотском заговоре, целью к-рого называли в т. ч. и убийство короля. 22 авг. выстрелом из аркебузы в руку был ранен Колиньи. Гугеноты потребовали наказания герц. Генриха Гиза, к-рого считали организатором покушения (выстрел был сделан из дома, принадлежавшего герцогине Немурской Анне д " Эсте, вдове убитого в 1563 при осаде Орлеана Франциска Гиза). К. со всей королевской семьей пришел к постели раненого Колиньи и обещал гугенотам поддержку и правосудие. Однако в ночь на 24 авг. в Париже началось уничтожение протестантов; были убиты ок. 2 тыс. гугенотов, собравшихся на свадьбу, в т. ч. и Колиньи. Погромы прошли в некоторых провинциальных городах (Бордо, Тулуза, Орлеан, Лион). Поскольку тезис о предумышленности уничтожения гугенотов в Париже в наст. время в целом исследователями отвергнут (см.: Crouzet. 1994), в историографии оформилось мнение, что на решение о резне повлияли паника, страх членов королевской семьи и близкого придворного круга как перед правосудием, к-рое могло уличить их в причастности к заговору Гизов (явному или мнимому) против Колиньи, так и перед царившим в Париже возбуждением и ростом радикальных настроений в городской среде (см., напр.: Diefendorf. 1991. P. 88-99, 176). Судя по всему, К. санкционировал убийство гугенотов под настойчивым давлением матери и ее окружения. Уже утром 24 авг. король отдал приказ о немедленном прекращении беспорядков, однако затем заявил, что все случилось по его воле. Тем не менее Парижский парламент, заседавший вскоре в присутствии короля (и соответственно обязанный утвердить те решения, к-рые предложил монарх), не аннулировал Сен-Жерменский эдикт 1570 г., а, напротив, подтвердил его статьи о религ. свободе (было отменено лишь право гугенотов владеть крепостями и иметь собственные войска). События Варфоломеевской ночи были с радостью встречены в Риме и Мадриде, однако во Франции конфликт перерос в широкомасштабные войны. Католики безуспешно осаждали крепость Ла-Рошель, которая фактически превратилась в центр независимой гугенотской республики, получавшей помощь от союзников с моря (с февр. по июнь 1573 было предпринято 8 штурмов города; военными действиями командовал герцог Анжуйский). 25 июня с защитниками крепости был подписан мирный договор, что означало поражение королевской армии. |
| Речь Святейшего Патриарха в целом предельно уважительна по отношению и к украинцам, и к белорусам. И ведь он всегда говорит о них с любовью. Иначе он не может – это же его паства. Основным элементом критики в адрес Патриарха является то, что он выступает адептом «русского неоимпериализма»: дескать, русские собираются поработить беззащитных украинцев. Но ведь и русские, и украинцы, и белорусы много веков были одним государством, и никогда порабощения одних другими не происходило. Историки, к какой бы нации они ни принадлежали, вам таких примеров не назовут. Конечно же, в истории взаимоотношений различных частей большого русского мира далеко не все было идеально. Но зверских Варфоломеевских ночей у нас не было. А неприятные страницы можно найти в жизни любого народа. И кстати, на эксплуатации этих неприятных страниц строятся разного рода опасные «концепции», например голодомора как геноцида украинцев со стороны Москвы. Такая постановка вопроса – вздорная. Массовый голод 1930-х годов – трагедия всего Советского Союза – от Харькова до Урала. Тем не менее, неприятный фон, который складывается вокруг наших отношений с Украиной, во многом результат нашего же высокомерия. Будем откровенны: русские иногда смотрят на украинцев сверху вниз. Но Святейший Патриарх Кирилл себе такого никогда не позволяет. Юрий Пивоваров академик, директор Института научной информации по общественным наукам РАН 2 декабря 2009 г. скрыть способы оплаты Комментарии Сергей, Днепропетровск 24 января 2010, 17:28 " Ты меня люби, а не то голову отрежу " :). Любовь, как и дружба - чувства, строящиеся на взаимной основе. Тут и смирение, и терпение к недостаткам другого и т.д. Мы все (от Львова до Камчатки) - русские (если православные). Это в духовном (наиважнейшем) значении. По-иному же, проживающие в Богом данных нам государствах (по Его промыслу) как-то: все народы и вероисповедания в России - это россияне, в Украине - украинцы, в Белоруси - белорусы. Со всей политкорректностью, а главное, с полнейшей любовью и уважением к друг другу. А если короче, то россияне, мы вас от всего сердца любим, белорусы, мы в вас души не чаем! А знаете почему: потому что мы - РУССКИЕ! И должны (где бы мы ни были) помнить самое важное: мы охраняем веру православную на земле, Богом данную. А вообще надо чаще встречаться:)) |
| И этот потенциал есть в речах Святейшего! Владимир 7 декабря 2009, 15:53 Увы... Это древняя лже-черта России, той России, которая чужда Руси - сектансткая паранойя ко всему Иному. Как в 16 в., так и в 20. Что не русское в московском изводе, то не православное. Греки предали отеческую веру. Изменение обряда - измена веры. Если он живет не по-нашему, он - чужак. Происходит элементарная попытка унификации истории и сознания исходя их современной или избранной как идеальной идеологии. в которой все " избранное как русское " должно быть унифицировано по " шаблону русскости " . Не могу это определить иначе как " паранойя многообразия " . Псевдороссийское, но правящее в России сознание не могло понять, как " все мы - русские " может сочетаться с тем, что мы живем по разному и ходим в разные церкви. Отсюда оскорбление грекокатоликов - и от кого? От тех, половина которых в 17 в. впали в беспоповство и старообрядчество? И почему когда мы в России мы видим добрых и светлых людей (хулиганы на улицах не в счет), а на сайтах висят только рьяные пропаганлисты? Так что соглашаюсь с ЕКАТЕРИНОЙ И ВЛАДИМИРОМ, что здесь происходит попытка подмены истории, Православия, мифическим русским единством Владимир 7 декабря 2009, 15:53 ДИОНИСИЙ, что же касается ига Москвы то почитайте предпоследние посты - Москва действительно является Россией 50/50(( Республики тянут к Западу отщепенцы, СЕРЕГА? Те, кто хотят в Европу, хотят уехать на Запад и продать себя подороже, О.АНДРЕЙ? Вы христиане?!!! Знаете ли вы этих людей, чтобы их так называть? Не судите, да не судимы будете - забыли слова Христа?! Вы целую часть общества, народа, заклеймили своим высокомерным клеймом - и вы надеетесь на единство общества. И когда идет речь о " Единой Православной Руси " , сразу проглядывается тенденция к унификация - вот типа хохлы неоплноценно русские, ибо в Европу хотят, галичане вообще генноможифицированный продукт (ВЫ подумали, ГЛЕБ, православные христиане,что вы сказали?!). То же самое и Вы, ИГОРЬ, украинские власти... свойственно вижу, рассийскому сознанию искать дьявола везде кроме как в себе)) |
|
|
