| — Можно смело сказать, что как совершенное творение Бога человек даже после грехопадения почти божественно красив. Это прозрели греки, и потому их искусство сохранило актуальность до сегодняшнего дня. На красоту человека мы смотрим не так, как смотрим на красоту природы, ибо кроме природы человек всегда еще и носитель конкретной культуры. Его одежда, украшения, орудия труда, даже выражение лица всегда говорят о климате, в котором он живет, о народе, в котором он родился, и еще о бесконечной массе вещей. То есть человек всегда «задрапирован». Греки же раздели его, лишили всех наслоений и оберток и попытались дать его в идеальном виде, то есть не эллина, не иудея, не перса, не раба, не свободного, а просто человека. Таковы Дискобол и Копьеносец. Эти люди пропорциональны, ладны, красивы. Такое изображение человека есть неосознанное и косвенное прославление Творца как Великого Художника. Вспомни, что Ты как глину обделывал меня… Не Ты ли вылил меня, как молоко, и как творог, сгустил меня, кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой? ( Иов. 10:10-12 ). Красота в таком понимании предстает перед нашим взором как подарок Божий, как отображение Божественной красоты. И нужно всю жизнь учиться смотреть на красивого человека как на искусное изделие Великого Бога. Рассказывают об одном епископе. Его звали Нонн Илиопольский. Увидев ослепительно красивую блудницу, идущую в сопровождении толпы нарядных юношей, Нонн умилился и заплакал. Он подумал: «Эта женщина так наряжает и умащает себя ради смертных любовников. Я же не стремлюсь украсить свою душу для Бессмертного Жениха». Там, где другие распалялись и уязвлялись похотью, святой человек думал о совершенно других предметах. Он спасался, глядя на то, что для других было поводом к погибели. — Есть качество, называемое обаянием. Каждый из нас встречал людей, которые обладают какой-то «изюминкой», привлекают окружающих, в том числе и лиц противоположного пола. — Смысл слова обаяние близок к слову волшебство или даже колдовство. То есть обаяние — это совершенно иррациональное, не поддающееся логическому разбору влияние одного человека на другого. Хотя оно действует через взгляд, голос, прикосновения, т. е. посредством тела, все же похоже на то, что обаяние — это действие души на душу, явление таинственное. Все мы встречали таких людей, некоторые, может быть, в таких людей даже влюблялись помимо доводов логики, эстетики и здравого смысла. То есть это еще одно утешение для тех, кто, глядя в зеркало, чаще скорбит, чем радуется. |
| Входить в большие подробности для подтверждения Моисеева рассказа – будет утомительно для читателя. Мы найдем более простое и, может быть, более сильное доказательство еще в рассмотрении тех пунктов, на которые указывает светский рационализм, нападающий на священную историю и на основании которых он утверждает, что автором Пятикнижия было лицо, не знавшее Египта и описавшее его через несколько веков после Моисея. – Спорные пункты, поскольку дело касается книги Бытия, между прочим, следующие: 1) Упоминание о верблюдах и ослах в перечне Авраамова имущества в Египте ( Быт.12:16 ); 2) увядание хлебных колосьев от восточного ветра (41:6); 3) разведение винограда и употребление вина в Египте (40:11); 4) употребление в пищу мяса, особенно лицами высшей касты, каким был Иосиф (43:16); 5) содержание евнухов (37:36); 6) возможность в Египте голода (47:13), и 7) возможность брака между чужеземным пастухом и дочерью верховного Илиопольского жреца (41:45). 1) Совершенно справедливо, что на египетских памятниках нет изображений верблюдов, и что древние писатели, говорящие о египетских животных, тоже их не упоминают·; но, с другой стороны, несомненно, – судя по теперешнему состоянию государства, – что большая часть Египта могла служить обиталищем для верблюдов, что в Азиатских странах, смежных с Египтом, всегда было много верблюдов, и что они служили для торговых сношений между Египтом и его восточными соседями. Да и многие авторы, писавшие о древнем Египте, включали верблюда в число его животных, хотя некоторые из них замечают, „что верблюды, вероятно, водились на его границах». Что касается ослов, то это возражение обнаруживает·большое невежество, так как осел был одним из самых распространенных животных Египта, где иногда одно лицо имело их от 700 до 800 штук. 2) Восточный ветер, действительно, редок в Египте и, когда он дует, то не вредит растительности; но ветер юго-восточный, – применительно к европейскому пониманию названный в книге Бытия (XLI) восточным ветром, – дует очень часто в Египте и бывает иногда весьма вреден. Рассказы, переданные об этом новейшими путешественниками, резюмируются Укертом сле- дующим образом: „Пока продолжается юго-восточный ветер, двери и окна всюду закрыты, но тонкая пыль проникает всюду; все высыхает, деревянные сосуды суживаются и трескаются. Термометр внезапно поднимается до 16°, 20 °, 30 °, 36° и даже 38° по Реомюру. Ветер все разрушает, – зелень вянет и совершенно гибнет, если он еще продолжается». |
| Весьма важно для целей автора и последнее приложение V к той же главе (стр. 244–252): здесь он рассматривает взаимоотношение встречающихся в Библии форм одного и того же имени: Jah, Jahu и Jahveh; изложив и разобрав теории Hubert " a Grimme, R. P. Lagrange’a, Levy и Jastrow Morris’a, автор поддерживает традиционный взгляд, по которому первоначальным именем было Jahveh, a Jah в Jahu – вторичными образованиями. В третьей главе, имеющей заглавие: «О происхождении тетраграммы», автор излагает и подробно критикует попытки западной науки отвергнуть происхождение имени Ягве из языка еврейского и из круга представлений, составляющих библейское мировоззрение, и доказать заимствование евреями этого имени от языческих народов. На первом месте среди таких попыток стоят теории, производящие четырехбуквенное имя Божие из Египта: история народа еврейского во времена Моисея была тесно связана с Египтом, – a Моисей и был лицом, сообщившим Божие откровение об этом имени, – естественно, что мысль о происхождении имени из Египта была высказана уже в древности. Рассматривая свидетельства Димитрия Александрийского (II в.) и церковного историка Евсевия (IV в.) о том, что египтяне воспевали богов семью гласными, автор опровергает утверждение Фуллера и друг., находивших эти семь гласных в имени IEHΩOVA, и присоединяется к мнению Дидима Туринского (XVIII в.) о музыкальном значении гласных у египтян, в качестве нотных знаков; и если в позднейшей папирусно-магической литературе имя Божие часто ставится в тесную связь с семью гласными, выражающими семь тонов музыкально-астрономического ептахорда, то в этом обстоятельстве, по мнению автора, сказывается уже влияние библейской тетраграммы, особенно в ее эллинизированной форме Ιαω. Новейшие египтологические теории обращают главное внимание не на произношение, а на значение имени Ягве, и стараются доказать заимствование евреями из Египта идеи самосущего Бога. Сближают по значению четырехбуквенное имя Божие с изречением саисской надписи, относимым Плутархом к Изиде: «я есмь то, что было, есть и будет»; – с другим подобным же выражением египетских надписей об Озирисе: nuk pu nuk, «ego sum ego»; – с таинственным именем верховного божества, употреблявшимся илиопольскими жрецами: chepra. |
| В шеол. Ср. третий комментарий к Быт. 25:8 . Шеол по этимологии значит «подземная пещера», но Иаков употребил это слово как представление таинственного загробного жилища, где он увидит сына и соединится с ним. В упомянутом комментарии мы указывали на догмат бессмертия, лежавший в основании этого выражения. Так оплакивал его отец его. Быт. 37:36 Мадианитяне же продали его в Египте Потифару, Один из важных результатов, достигнутых в новейшее время египтологами, говорит Кук (см. Essay on Egyptian words in the Pentateuch), – это установление совершенно точного метода переложения египетских фонетических знаков или групп на еврейский язык и на еврейские письмена. Изыскания доказали ещё, что писавший книги Бытия, Исхода и остальную часть Пятикнижия не только сам был в совершенстве знаком с Египтом, но ещё употреблял и египетские слова, не переводя их, – стало быть, уверенный, что все, читающие книгу его, понимали их. Это обстоятельство, независимо от совершенного знания местности Египта и пустыни, о чём мы будем говорить в своём месте, совершенно уничтожает возможность предположения, что Пятикнижие написано гораздо позднее Моисея, как то старались некоторые доказать (как, напр., Kuenen в его «Histoire critique»). Название Потифар может переложено на еврейский язык в двух видах: а) па-ти (преданный) пера (солнцу); и б) па-ти (преданный) фар (дворцу, т. е. царю); последнее значение совершенно соответствует лицу, обозначенному в Быт. 37:36 , между тем как первое значение должно быть перенесено на жреца Илиопольского Потифера, дочь которого Асенефа впоследствии выдана была за Иосифа ( Быт. 41:45 ). царедворцу фараонову, По-еврейски «евнух фараона», но слово «евнух» не имело исключительного значения кастрата по-еврейски: на востоке кастраты часто достигали высоких должностей при дворе, и поэтому имя «евнух» обратилось в общее название, совершенно соответствующее слову «царедворец». Об имени фараона см. комментарий к Быт. 12:15 . начальнику телохранителей. Буквально по-еврейски – начальнику исполнителей (казней). В Быт. 41мы видим из рассказа виночерпия, что у этого сановника при доме была особая тюрьма, куда он по повелению фараона посадил хлебодара и виночерпия и куда был посажен собственный раб его Иосиф. У Геродота II, 168 есть указание, что при египетском царе была тысяча телохранителей. Заметим, что в Персии доселе охранная стража шаха – ферраши – суть и исполнители казней при шахе, и начальник их, называющийся «блюстителем благочиния», есть вместе с тем и главный распорядитель совершения казней, имея также в ведении своём особую тюрьму. Глава XXXVIII. Сыновья Иуды: Ир, Онан и Шела; Фамарь, жена Ира и Онана; она обманывает Иуду и рождает ему Фареса и Зару |
| Нельзя не пр в отчаяние от этого набора, на наш взгляд бессмысленных и, во всяком случае, бессвязных формул, рассчитанных на ритуальное произношение, на слуховые эффекты, и составлявшихся при разных условиях и в разные времена. Несомненно, что уже здесь замечается смешение осирисовой доктрины с илиопольской, в центре которой стоит Ра, и комбинация разнообразных представлений о загробном мире. Южно-египетское перемешалось с северным, абидосское и элькабское с илиопольским и бутским. Подобная же путаница замечается и в текстах, имеющих отношение к путешествию покойника и его продовольствию. Мы уже видели, что новый Осирис «идет», что ему подает руку его мать Нут и сам бог Ра, а возносит Шу, но видели также, что он переезжает на корабле последнего и вечно с ним странствует. О плавании и переезде вообще говорится часто и в разных версиях, равно как и о цели путешествия. Например: «Идет он, чтобы созерцать отца своего Осириса. Открыт ему путь херихебом (жрецом, произносившим магические формулы), приветствует он владык духов. Идет он к великому озеру внутри «полей даров», на котором пребывают великие боги; эти великие боги – неразрушимые звезды. Дают они ему это древо жизни, от которого они существуют, от которого вы существуете также. Ты берешь его с собой к твоему великому полю... Ест он от того, что ты ешь, пьет он от того, что ты пьешь... Дай ему сидеть за его праведность, стоять за его достоинство... Посади его, как князя среди духов _ неразрушимых звезд, которые на севере неба, которые владычествуют над яствами»... Здесь цель путешествия – «неразрушимые» звезды, т. е. звезды, расположенные вокруг полюса. Здесь был рай с древом жизни и полями пиршеств, здесь обитали блаженные, превращенные в звезды. Как туда попадать? Это было не легко – следовало просить какого-то бога, чтобы он взял с собой. Но можно было обратиться и к другим существам: «О вы четверо, Хентиу-инсект («с локонами спереди»), – ваши локоны пред вами, ваши локоны на висках, ваши локоны на затылках ваших, среди голов ваших! Ведите эту барку для имя-рек, подайте ему эту барку. Пусть везет ее Хекрирер вместе с Махаефом («смотрящий позади себя»), чтобы отправиться туда, где неразрушимые звезды, и быть среди них. Если вы не подадите ему барки, он сообщит ваше имя людям... он вырвет локоны из голов ваших, как лотосы на краю болота». |
| Следуя старым традициям, Джосер еще выстроил себе гробницу близ Абидоса (Бет-Халлаф) тинитского типа, но он же соорудил себе и другую, грандиозную, на поле Саккара, посвященном богу мертвых Сокару. Это – первая египетская пирамида, пока еще ступенчатая, и этим выдающая свое происхождение из прежней гробницы – мастаба, но сооруженная уже не из кирпичей, а из известняка. Таким образом, началась знаменитая эпоха строителей пирамид, это время строгой централизации, бюрократизма и могущества центральной власти. Никогда в истории человечества вся государственная жизнь не была до такой степени сосредоточена около царской резиденции, или, лучше сказать, «вечной» резиденции царя – могилы, как при Снофру, Хеопсе и Хефрене. Сооружение колоссальных царских гробниц, требовавшее огромного напряжения населения, возможное, правда, в земледельческой стране, но и предполагающее крепостное состояние значительной части последнего, указывает нам столько же на деспотизм египетских фараонов, сколько и на центральное положение в египетской культуре религиозных верований и культа. В то же время мощь централизации доказывается и тем, что весь цвет египетской знати сопровождает царя не только при жизни, но и по смерти – царские гробницы, а потом пирамиды IV и V династий на огромном пространстве от Абу-Роаша до Дашура и у Медума, особенно у Гизе (вероятно, некрополь Илиополя), Абусира и Саккара окружены гробницами придворных, чиновников, вельмож, желавших воспользоваться теми загробными благами, какие уготованы царю. Множество прочтенных в них названий чинов и должностей указывает на крайнее развитие бюрократизма уже в это отдаленное время. Четвертая династия правила более 11/2 века (XXIX–XXVIII вв.) и окончилась смутами. После нее престол перешел, согласно записанному позже преданию, к илиопольской жреческой фамилии. Что пятая династия (также 11/2 столетия – до средины XXVI в.) находилась в связи с Илиополем, ясно из особого почитания, какое она оказывала культу солнечного божества Ра- Атума. Цари ее строят не только пирамиды, но и храмы этому богу. |
| N судит вместе с тем, имя чье сокровенно в день он заклания первенца. N – владыка яств – связывает веревку, делает сам себе яства. N ест людей; живет богами. Созвездие Ихмавенет и Имкехау ловят их ему. Созвездие Хертерту связывает их для него. «Скиталец» (Хонсу?) с ножами всякого рода закаляет их для N. Он исторгает их внутренности... Шесму разрезает их для N. Он варит из них кушанье, в котлах своих вечерних. N пожирает их чары, съедает их магическую силу (иехи). Их великие идут на его утренний стол, их средние идут на его вечерний стол, их малые идут на его ночной стол. Старики и старухи их – на дрова (?). Великий Северонебесный подкладывает огонь к котлам с окороками первенцев их. Небожители отдыны N. Настреляны для него котлы с окороками жен их. Он обходит оба неба совершенно, приведены ему оба берега... N – бог, первенец над первенцами. Принесены ему тысячи, закалены для него сотни... Чары их в теле его. Не отнято благородство N от него. Он пожирает знание каждого бога. Время его – вечность, предел того, что ненавидит, находясь на границе горизонта, во веки веков». Расписанная статуя Нофрет. Древнее царство. Этот текст имеет исключительный интерес для энтолога и является параллелью к рассказам о магическом канибализме. Он указывает наиболее ясно, какую важность имеет разбираемый нами памятник для общей истории культуры и религии. Конечно, мы в праве еще больше требовать от него для египетской религии, и он дает нам действительно много, хотя это многое весьма часто неясно и противоречиво. Особенно неясно относящееся к мифологии. Магические формулы не имели прямой целью рассказывать мифы – они лишь делали на них ссылки для большей действительности своих слов, особенно в виду того, что их объект сам отожествлен с богами вообще и с Осирисом преимущественно. Мы можем ожидать найти в пирамидах кое- какой материал для мифологии илиопольского или осирова цикла и, действительно, эти поиски не безуспешны. Так, во введении к формуле о Шу и Тефнут помещено изложение мифа о рождении этой пары от Атума. Миф этот, сам по себе грубый, рассказан сдесь с отталкивающей примитивной наивностью. Далее, есть намек на миф следующей пары – Геба и Нут: |
| Он как раз пришелся Осирису. Сетх немедленно захлопнул сундук и бросил его в Танитское устье Нила. Осирис носился по волнам и выплыл в море. Исида с рыданием искала ящик повсюду и нашла его у самого устья вросшим в ствол дерева. Она оплакала, временно оживила, потом погребла его и удалилась в свой город Буто, где среди болот стала воспитывать своего младенца Гора, сокрыв его от преследований Сетха. Возмужав, Гор вступает в борьбу с последним; оба обнаруживают большую храбрость; Гор даже лишается одного глаза. Наконец, боги предоставляют дело на решение премудрого Тота, который делит Египет между Гором и Сетхом: первому отдает север, второму – юг. Осирис в аду делается царем и судьей. Борьбу Гора и Сетха илиопольские жрецы локализовали в Хериоха, на месте нынешнего Старого Каира, вблизи священного Илиополя; суд – в Илиополе «в Великом доме». Таким путем окончательно слили два различных цикла мифов. Ступенчатая пирамида царя Джосера. Таков остов этого главного мифа египетской религии, занимающего центральное место во всей культуре египтян. Мы знаем его в полном виде уже из трактата Плутарха, но что основные элементы его восходят к древнейшим временам, видно из намеков, рассеянных по всей литературе, и уже в текстах, начертанных в пирамидах, он представляется известным, причем рассказанная нами версия – далеко не единственная. Так, в древнейших частях текстов пирамид уцелело глухое указание, что на стороне Сетха был первоначально Тот. Обычно же рассказывается в них, что Тот участвовал в битве и «обратил вспять свиту Сетха» и даже в битве повредил себе руку. Осирис, оплаканный Исидой и Нефтидой, оживлен Гором, давшим ему проглотить исторгнутое у Сетха «око Гора». Осирис поднялся на левом боку, но на земле не остался, а сошел царствовать в преисподнюю. На четвертый день он исцелился от повреждения; на 8-й забыл о всех своих неприятностях. Впоследствии были привнесены некоторые варианты и подробности. Так, например, когда Осирис сделался наиболее популярным богом (Уон-нофру «Онуфрий», «благой»), и каждая область хотела обладать его гробницей (может быть, здесь играло роль также сопоставление с ним аналогических божеств) пришлось объяснить обилие этих гробниц мифом о том, что Сетх, охотясь ночью при лунном свете, нашел гроб Осириса и рассек его тело на 14 кусков и разбросал их по всему Египту, а Исида, находя их, погребла их отдельно и ставила каждый раз храмы. |
| Слабая сторона этого доказательства, прежде всего, состоит в том, что здесь фараоны XII династии и между ними Узуртазен I-й 48 представляются «в особенных отношениях» к храму Она или Илиополиса, между тем как, по указанию истории, в таких же отношениях они находились и к храмам других богов. Такие постройки, какие произвел этот фараон в илиопольском храме 49 , производил он и в Фивах, в храме Амона, и в местности Меридова озера 50 и в Абидосе, где построен был храм в честь Озириса 51 . А при таком положении вещей несправедливо было бы усматривать особенно близкие отношения между Узуртазеном I-м и храмом Илиополиса и в этом находить объяснение брака Иосифа с дочерью илиопольского жреца. С другой стороны «политическая точка зрения», усвояемая Узуртазену автором при заключении этого брака, не может быть отрицаема и у Гикского фараона, для которого подобный брак служил средством расположить в свою пользу жрецов одного из древнейших храмов и при том такого, в котором совершалось нечто вроде коронования фараонов 52 . Гикские фараоны не были, по-видимому, фанатиками своей религии, как это показывает то место указанного папируса об Апофисе и Ра-Секенен, в котором последний отвечает первому, что он «не может обещать того, чтобы не служить ни одному из богов»; из этого Бругш заключает, что Апопи делал подобное требование Ра-Секенену 53 , и высказывая подобное требование, Гикский фараон, желая привлечь к себе чрез то могущественных фивских жрецов Амони-ра. Дальнейшее доказательство автор находит в надгробной надписи Хнумготепа 54 , правителя области из времен Узуртазена. Хнумготеп, описывая свое управление областью, между прочим говорит в этой надписи: «никто не был в мое время несчастным, никто в мои дни не был голодным, даже в годы голода». Автор не хочет однако, видеть в этом указание на неурожайные годы времен Иосифа и ограничивается тем только выводом, что «царь, принадлежавший к династии, которая покровительствовала и награждала своих сановников за заботу о благосостоянии страны, мог, по всей вероятности, возвысить Иосифа на то положение, которое он занимал, по сказанию библии " … 55 |
| В конце 1842 года, когда Турция и некоторые европейские державы заботились о водворении тишины и прочного начальства на Ливане и когда решились дать бейрутскому паше двух помощников (каймакамов), одного из маронитов и другого из друзов, тогда представился благоприятный случай возвысить достоинство православной нации на Ливане учреждением представителя её и начальника. В это время находился в Константинополе митрополит илиопольский, посланный в Россию за сбором милостыни; и там уговорили его подать прошение Порте через константинопольского патриарха о том, чтобы по примеру маронитов и друзов дать и православным ливаногорцам начальника из их вероисповедания. Подано было требуемое прошение. Но оказалось нужным присоединить к нему подписи православных ливанитов и их архиерея и патриарха. Уведомили об этом блаженнейшего Мефодия, и он открыл своё сердце российскому консулу и греку Самуркасу, секретарю сераскира Мустафы паши, стоявшего в то время в Бейруте. Между тем протокол держав и Порты о Ливане уже подписан был в ноябре месяце. Самуркас, которого патриарх прочил в начальника православным на Ливане, предложил это дело сераскиру; и сераскир, притворно или искренно, Бог весть, льстил надежде патриарха. А российский консул писал к Мефодию в ответ на его письмо от 14 января 1843 года следующее: «Во-первых, прошу вас смотреть на это дело (разумеется избрание начальника для православных) так, что оно не может быть устроено в Константинополе. То, что уже сделано, сделано по общему решению шести держав, и так легко не переменится, да и нет охоты вновь начинать и переделывать сие дело. Во-вторых, оно не может быть приведено в исполнение, ибо вы сами знаете, что наши православные не имеют никого достойного, а чужого единоверца (разумеется: Самуркаса) не примут. В-третьих, пусть всё это будет возможно, но крайне вредно по многим причинам. А на письма из Царьграда смотрите или как на басни, или как на плевелы, сеемые самозваной политикой тех, которые хотят, чтобы никогда не было покоя на Ливане», и пр. |
|
|
