| — Впрочем, погоди, — сказал он, едва мы прошли несколько шагов. — Надо же дать тебе повод для драки. Вот, получай! — И он вызывающе хлопнул в ладоши, грациозно отвел одну ногу назад, дернул меня за волосы, снова хлопнул в ладоши и, изловчившись, боднул меня головою в живот. Этот последний, чисто бычий прием показался мне особенно неприятным на сытый желудок, не говоря уже о том, что я, естественно, расценил его как недопустимую вольность. Поэтому я ответил ударом и хотел ударить еще раз, но он сказал: — Ах, ты так? — и стал скакать взад и вперед, изображая какой-то невиданный мною дотоле танец. — Правила игры! — сказал он. И запрыгал на правой ноге. — Только по правилам! — И запрыгал на левой. — Надо выбрать место и проделать предварительные церемонии. — И он стал изгибаться вперед и назад, а я беспомощно взирал на все его выкрутасы. Видя, какой он быстрый и ловкий, я в глубине души побаивался его; но и физическое и нравственное ощущение говорило мне, что его светлой шевелюре было совсем не место у меня под ложечкой и что я вправе обидеться на такую навязчивость с его стороны. Вот почему я молча последовал за ним в глубь сада, где две стены образовали угол, скрытый от посторонних глаз кучей мусора. Справившись, доволен ли я выбором места, и услышав, что доволен, он попросил разрешения на минутку отлучиться и скоро вернулся с бутылкой воды и губкой, смоченной в уксусе. — Это для обоих, — сказал он, прислонив бутылку к стене. А потом стал стягивать с себя не только пиджак и жилет, но и рубашку, являя вид одновременно беззаботный, деловитый и кровожадный. Хоть он и не выглядел особенно здоровым — лицо у него было в прыщах, на губе лихорадка, — но эти устрашающие приготовления сильно смутили меня. Примерно одних со мной лет, ростом он был много выше и умел необычайно эффектно вертеться вокруг собственной оси. Вообще же это был молодой джентльмен в сером костюме (частично сброшенном ввиду предстоящего боя), у которого локти, колени, кисти рук и ступни значительно обогнали в своем развитии остальные части тела. |
| Сейчас, ранней весной, пока на открытых всем ветрам островах снег еще не стаял, берега Бычьего и Безымянного островов вовсе не выглядели такими уж запущенными. Но ребята знали, что когда снег сойдет, тогда откроются взгляду и гаражи-бидонвили, и какие-то времянки для яхт, лодок и людей, и затопленные баржи вдоль берегов, в которые будущие «хозяева» острова уже беззастенчиво сбрасывают мусор, готовя площадки под строительство. И все-таки крестовские ребята надеялись на победу экологистов в противостоянии капиталу! А это значит, что придет весна, и острова снова станут зелеными, и зашумит лес, и запоют в кустарниках соловьи — все как при Петре Великом, и зайцы будут жить себе на воле припеваючи. Сами ребята-экологисты тоже верили в справедливость и поэтому обещали присмотреть за зайцами летом. А еще они уверяли мазайцев, что до осени в лесах Карельского перешейка лесничие наведут порядок, очистят их от волков и диких собак, и тогда зайцы сами туда вернутся по первому льду — от людского шума убегут. Прежде чем затевать всеобщее переселение зайцев, из подвала дома Мишиных перенесли к сараю кошачий домик с зайчихой и зайчатами. Сделали это к вечеру и оставили домик перед входом в Заячью крепость. Утром следующего дня, попробовав кошачий домик на вес, ребята убедились, что ни зайчихи, ни зайчат в нем уже нет. Осторожно приоткрыли дверцу — да, домик был пуст, значит, зайчиха увела свое потомство в крепость! — Однако надо поторопиться с переселением, — заметил Юрик. — Смотрите, вокруг зайчихиного домика полно собачьих следов! И вправду, какой-то, судя по следам, не очень крупный пес явно пытался добраться до зайчат, но взрослые зайцы его, видимо, отогнали, потому что никаких следов нападения на снегу не было. Ребята сразу же забыли об этом и занялись прокладыванием тропинки на Бычий остров. К вечеру работа была закончена, морковная тропа для зайцев проложена, и все отправились по домам, чтобы завтра утром проверить результат. Назавтра все крестовские ребята и юные экологисты из «Зеленого острова» после обеда собрались у сарая. По команде Юрика стали осторожно обследовать Заячью крепость. Зайцев в ней не было: ни один не выскочил, когда они осторожно потревожили наружные ящики. Но когда ребята начали растаскивать ящики, из самой середины Заячьей крепости вдруг раздался собачий лай и оттуда выскочил крупный щенок. Он начал носиться вокруг ребят, обнюхивая их всех по очереди и заливаясь лаем. Он явно кого-то искал среди них. |
| – Желаете на пятерку спору, не взять ему на себя бычка!… – вступился и Василь Василич. – Красненькую желаете?… Пусть ему на поправку заклад пойдет. Пропорет ему Васюха!… – Идет! Но было уже не до разговоров. Степан натянул картуз, сбросил кучерскую куртку и уже подходил к быку боком. Бык перестал брыкаться и пошел головищей книзу, словно обнюхал камни. Степан сделал рукой вот так, распялил пальцы… – Он его ши-пом напужает… – сказал кто-то, – шипу они во боятся!… У меня замирало сердце. Я уже простил Степану: выходит на смерть! Паша возле меня дышала часто. – Ах, дурак чумовой… Господи… вот проучит… А все смеются!… Степан подходил красиво, смело. Лихо примял картуз, и… бык ахнул рогом!… Он откинул его, мотнулся к нему опять и снова ахнул… И ахнуло все кругом. Визгнула дико Паша, упала со стула тетка, захлопали окошки, побежали… – Ну, что?! – вскрикнула со слезами Паша, – за что?! Ни за что пропал!… Она глядела с такой тоскою, мольбою и острой болью, что я заплакал. – Господи, какой грех… грех какой… Я же ему и насказала… Она опустилась на пол и стала плакать. На нее крикнули: и так всем страшно, а она еще тут воет. Тетка плеснула на нее графином. XL Пришел, наконец, Гришка, полупьяный, и сообщил, как вышло: – Помер, царство небесное… Свезли в градскую больницу, как раз напротив. Он ему под самое сердце, рогом, с одного разу. А потом еще, все кишки!… Городовому здорово нагорит!… На похороны набрали сто восемнадцать целковых, закладу и… так сколько давали! А быка в больницу загнали, в сад. Реве-от!… За солдатами послали, убить. Наш мясник и деньги вперед выклал. Вот он, грех-то!… Господь меня уберег, как он мимо меня промчался!… А через час я уже писал греческое экстемпорале. «Васька» спросил, отчего я такой зеленый. Я объяснил, что не спал две ночи. О первой он уже прочел в газетах. – Да-с, изворите ри видеть-с… вот это – ро-ок! Как у греков-с, да-с… Достойно самого Софокра-с!… Именно, рок!., и через бычий рог!… Игра сров. Он был в очень хорошем настроении, ласково потрепал меня, при мне подчеркнул ошибки, залив все «кровью», – ошибок была масса! – и поставил тройку. Посмотрел на мое лицо и почему-то прибавил +. Я вспомнил гаданье тетки: «А бубновому хлапу успех выходит!» |
| Брюжон, о котором уже пора составить себе полное представление, несмотря на тщедушный свой вид и умышленную, тонко рассчитанную вялость движений, был малый себе на уме, вежливый и смышленый, а кроме того, опытный вор, с ласковым взглядом и жестокой улыбкой. Его взгляд был продиктован его волей, а улыбка – натурой. Первые опыты в своем искусстве он произвел над крышами; он далеко двинул вперед мастерство «свинцодеров», которые грабят кровли домов, срезая дождевые желоба приемом, именуемым «бычий пузырь». Назначенный день был особенно благоприятен для попытки побега, потому что кровельщики как раз в это время перекрывали и обновляли часть шиферной крыши тюрьмы. Двор Сен-Бернар теперь уже не был совершенно обособлен от двора Шарлемань и Сен-Луи. Наверху появились строительные леса и лестницы, другими словами – мосты и ступени на пути к свободе. Новое здание, самое потрескавшееся и обветшалое здание на свете, было слабым местом тюрьмы. Стены от сырости были до такой степени изглоданы селитрой, что в общих камерах пришлось положить деревянную обшивку на своды, потому что от них отрывались камни, падавшие прямо на койки заключенных. Несмотря на такую ветхость Нового здания, администрация, совершая оплошность, сажала туда самых беспокойных арестантов, «особо опасных», как говорится на тюремном языке. Новое здание состояло из четырех общих камер, одна над другой, и чердачного помещения, именуемого «Вольный воздух». Широкая печная труба, вероятно из какой-нибудь прежней кухни герцогов де ла Форс, начинавшаяся внизу, пересекала все четыре этажа, разрезала надвое все камеры, где она казалась чем-то вроде сплющенного столба, и даже пробивалась сквозь крышу. Живоглот и Брюжон жили в одной камере. Из предосторожности их поместили в нижнем этаже. Случайно изголовья их постелей упирались в печную трубу. Тенардье находился как раз над ними, на чердаке, на так называемом «Вольном воздухе». Прохожий, который, минуя казарму пожарных, остановится на улице Нива св. Екатерины перед воротами бань, увидит двор, усаженный цветами и кустами в ящиках; в глубине двора развертываются два крыла небольшой белой ротонды, оживленной зелеными ставнями, – сельская греза Жан-Жака. Не больше десяти лет тому назад над ротондой поднималась черная, огромная, страшная, голая стена, к которой примыкал этот домик. За нею-то и пролегала дорожка дозорных тюрьмы Форс. |
| Отдал на откуп воле человечьей. И в результате – правит сволочизм, Цветет гнилье, главенствует увечье. В моих руках моих поступков нить. А как мне быть, нигде не говорится: Ты не хотел, как видно, нас казнить, Но выдал ордер на самоубийство. А я – Твой сын. Слепой детеныш. Раб. Уткнуться в теплоту Твоих коленей, И ждать покорно у небесных врат И приговор принять без сожалений – Предел людских житейских вожделений, Наш идеал. Увы, Ты дал нам сил Предполагать, решаться на поступки. О Господи, как мне невыносим Весь этот тлен. Нет изощренней муки, Чем сотню раз на дню себя пытать Альтернативой, что решить под силу Лишь высшему Сознанию. Тщета. И вот теперь, опомнившись, решил я Покинуть мир, не мешкая ни дня. Я тороплюсь, спешу к Тебе быстрее… Ты мог бы положиться на меня, Когда бы был хоть чуточку мудрее. Распятие Удивительно гулко и пусто. Голова, как бездонная прорва. Если ляжешь на ложе Прокруста, Непременно уложишься в норму. А вокруг завывают сирены, Словно нету иной им заботы, Как вздувать перед вскрытием вены Безконечным обманом свободы. Революции, войны, масоны Наседают столикой ордою… Но под осень взыграют муссоны Долгожданным сигналом отбоя. Но под осень мужают народы – Тяжко им вековечье обмана, И любой, даже мизерный продых Создает – впечатление манны. Я и сам много лет предавался Этим гибельным, полым надеждам, В круговерти безполого вальса, Когда глиной зелеплены вежды. Безполезно. Верней – безнадежно… Выход к свету пытался искать я, Но в России всегда бездорожье, А в конце неизменно – Распятье! Я верю О, как мне стать самим собой? Меня как будто держат цепи. Прикован кем? С какою целью? Освобожусь какой ценой? Все это скрыто серой мглой, А Хронос, будто бычий цепень Витки мотает. И, оцеплен Той пряжей, я везде изгой. Но скрыть себя никто не в силах, И, как ни близко до могилы, – Я верую: мой день придет! Паук упорный, безсловесный, Мной уличенный в связи с бездной, Напрасно тенета плетет. Сорок строк Когда мы уйдем в Катакомбы, Константин прервав унижения нить, |
| А где мой едкий бич, где бычий хвост, коим Кандальников и лодырей я всех мечу? Подать, пока не вырвало меня желчью! Коттал ему на это: Ламприск, ну миленький, ну ради мр этих, И бороды твоей, и Коттиды жизни, Не едким бей меня, ты бей другим лучше! Образование и телесные наказания представляются столь нераздельными вещами для грека эллинистической эпохи, сколь и для фараонова писца или еврея: и вполне естественно, что для перевода еврейского musar (образование и наказание) александрийские переводчики Писания выбрали παιδεα, которая под их перьями более не означает исключительно «наказание». Известно, что ассоциация этих двух тесно спаянных образов будет длительна: не говоря об Абеляре и Монтене, достаточно вспомнить свидетельства вековой давности, Беранже или Стендаля! Без сомнения, в эллинистическую и римскую эпоху имеет место некоторое развитие чувствительности, и античное сознание начинает испытывать затруднения: о Хрисиппе говорят, что он не отрицал использования колотушек; это доказывает по крайней мере то, что он ставил перед собой эту проблему, или что ее ставили перед ним. При Империи римское общество устает от своей прежней жестокости, и возникает пожелание менее суровой педагогики, мысль о вознаграждении усилий ребенка небольшими, но реальными приятностями (как, например, пирожки). Но если и есть прогресс, то он скорее морального, чем педагогического характера: более критикуют бесчеловечность, чем неэффективность «орбилианства» , и образовательная практика реально не изменилась. Никогда античная школа не будет разделять иллюзий нашей «радостной школы»: «нет продвижения без тягостных усилий», μετ λπης γρ μθησις . Глава 7. Грамматические занятия второго уровня На каждом из трех уровней грамматических занятий — начальном, продолжающем и высшем — имелся специальный наставник. Преемником первого учителя — грамматиста, γραμματνστς, являлся грамматик, γραμματικς, за которым следовал ритор, σοφιστς или ρ“τωρ. Теоретические границы размывались на практике. Не говоря уже о колониях, где образование не всегда имело все ступени, один и тот же учитель мог быть заинтересован в двойной клиентуре. Кажется, это была обычная практика для Родоса, огромного, славившегося учителями города I века до Р. X.: Аристодем из Нисы, например, давал там уроки риторики по утрам и вел послеполуденные занятия грамматикой . |
| Порфира, или мантия, — составная часть торжественного императорского (царского) наряда, верхняя одежда из бархата или атласа с отделкой из горностая или соболя. Порфиру Наполеона I покрывали пчелы, изображение которых в период наполеоновской империи было широко распространенным элементом военной и государственной эмблематики. 234 …не совсем чистый французский стиль дореволюционной эпохи. — В годы, предшествовавшие французской революции 1789–1793 гг., господствующим направлением в архитектуре (как и в художественной культуре в целом) была смесь классицизма и рококо. 235 Растрелли — Франческо-Бартоломео Растрелли (1700–1771) — русский архитектор, итальянец по происхождению, крупнейший представитель архитектуры русского барокко. 236 Рококо (франц. roccaille — похожий на раковину) — художественный стиль, сложившийся в середине XVIII b. во Франции и получивший распространение в Германии, Австрии и других европейских странах. 237 …дожевские балконы… — По образцу балконов Дворца дожей в Венеции. 238 Оль-де-бёф (от франц. oeil de boeuf — буквально: бычий глаз) — круглое (или овальное) окно. 239 Впрочем, я не петербургский фельетонист… — В фельетоне «Московские заметки», опубликованном в «Голосе» (1873. 31 июля. это заявление Достоевского было истолковано как «отречение» писателя от звания «фельетониста». Ответ Достоевского, сопоставившего понятия «фельетонист» и «петербургский фельетонист», см. в статье «Учителю»; см. также комментарий к ней. 240 Они ходят по праздникам пьяные — и партия прошла, уже не беспокоясь более обо мне — Именно на этот эпизод «Маленьких картинок» откликнулась насмешливой заметкой газета «Голос», которой писатель ответил в статье «Учителю». 241 …il faudrait l " inventer. — Неполная цитация изречения Вольтера: «Si Dieu n " existait pas, il faudrait l " inventer» («Если бы бога не было, его надо было бы выдумать») из стихотворного послания «К автору „Книги о трех обманщиках“» («A l " auteur du livre des trois imposteurs». 1769). 242 …с Выборгской на Литейную. — Выборгская сторона (или часть) — район Петербурга на правом берегу Невы, считавшийся в XIX b. |
| Тут он запнулся, потому что вдруг затряслась у него нижняя губа и вместо слов стали вылетать какие-то невнятные звуки. — Поедем, как только закончатся игры, — отвечал Нерон. — Я знаю, что и так кое-кто называет христиан innoxia corpora . Если бы я уехал, это стали бы повторять все. А ты-то чего боишься, гнилой пень? И он, нахмурив брови, уставился испытующим взглядом на Хилона, будто ожидая объяснений. В действительности же он сам только притворялся спокойным, слова Криспа на последнем представлении сильно напугали его — возвратясь домой, он не мог уснуть от ярости и стыда, но также от страха. А суеверный Вестин, молча слушавший этот разговор, вдруг сказал, озираясь и таинственно понизив голос: — Послушайся, государь, этого старика, в христианах и впрямь есть что-то необычное. Их божество дарует им легкую смерть, но оно может оказаться мстительным. Нерон поспешно возразил: — Это не я устраиваю игры. Это Тигеллин. — Конечно, конечно, это я! — подхватил Тигеллин, услыхав ответ императора. — Да, я, и плевать мне на всех христианских богов. Вестин — просто набитый суевериями бычий пузырь, а этот отважный грек готов помереть со страху при виде наседки, защищающей своих цыплят. — Все это прекрасно, — молвил Нерон, — но отныне прикажи отрезать христианам языки или затыкать рот кляпом. — Им заткнет его огонь, о божественный! — Горе мне! — простонал Хилон. Но император, которому наглая самоуверенность Тигеллина придала духу, рассмеялся и, указывая на старого грека, сказал: — Глядите, какой вид у этого потомка Ахиллеса! Вид у Хилона действительно был ужасный. Остатки волос на голове совершенно побелели, с лица не сходило выражение крайней тревоги и угнетенности. Временами он был как одурманенный или полупомешанный — то не отвечает на вопросы, то вдруг рассердится, начнет дерзить — тогда августианы предпочитали его не задевать. Подобное возбуждение овладело им и сейчас. — Делайте со мною, что хотите, а на игры я больше не пойду! — воскликнул он с задором отчаяния, прищелкнув пальцами. |
| Ведь всегда, когда ничтожные люди поклоняются тому, что связано (συνχεται) 626 с ремеслом – каменному холодному обрубку, иссохшему дереву, лежащему без дела металлу или мертвым костям, – они грешат. Что это за лукавая бессмыслица?! 17. Подобным образом египтяне поклоняются тазу, который многие назовут лоханью для омовения ног 627 , и многим другим позорным предметам. Что за непросвещенная бессмыслица?! 18. Афиняне и сейчас почитают медный бычий череп, называя его Удачей афинян (Τχην Αθηναων) 628 , так что не могут молиться о своем собственном 629 , и это, кажется, наносит особый ущерб душе тех, кто верит этому. 19. Ведь что их отличает от обожженной глины или разбитых черепков? Молятся изваяниям (γλμασιν) демонов, которые не слышат, как мы слышим, не требуют, не воздают 630 . Действительно, их вид вводит в заблуждение: ведь у них есть уши, но не слышат, есть глаза, но не видят, есть руки, но не простирают их, есть ноги, но не ходят 631 . Ведь внешний вид не изменяет сущность. Мне кажется, что и Сократ насмехался над афинянами, когда клялся платаном, деревом диким 632 . 20. Сверх того, во-вторых, люди грешат против небес, когда поклоняются тому, что связано с природой, луку и чесноку 633 , богам пелузийцев 634 , всему тому, что в желудок входит и из чрева выходит 635 . 21. Сверх того, в-третьих, люди грешат против небес, когда поклоняются тому, что связано с ощущением, как египтяне – рыбе и голубю 636 , собаке и павиану (κυνοκφαλον), крокодилу и быку, змею и волку 637 – отражениям их собственных качеств. 22. Сверх того, в-четвертых, люди грешат против небес, когда поклоняются тому, что связано с суждением, – людям, обожествленным из-за деяний; они называют богами тех, кто был прежде людьми, как доказывают их собственные мифы. Ведь они рассказывают о растерзанном Дионисе, живьем восшедшем на костер Геракле, и Зевсе, похороненном на Крите 638 ; а с ними в мифах соединено их потомство, которое известно по именам 639 . Из-за их нечестия особенно прошу меня от этого освободить». |
| Ксения 20 февраля 2009, 10:04 Добрый день. Спасибо Вам, Анна. Связь и исторических событий, и научных, и библейских дает тот нужный анализ, из которго появляется истина. Эту статью нужно выпустить отдельной брошюрой и раздавать на улице, чтобы люди хоть чуть-чуть стали задумываться над происходящим, а не " глотать " всю муть, которую нам подают с экранов телевизоров или со страниц сомнительной литературы. Ведь, действительно, доходят до абсурда все эти ритуалы, точно - " театр абсурда " . Причем, выполнить до запятой всякие тело- и мебеле-движения - это мы запросто! А вот вечерком, дома, почитать молитву на сон грядущий, а если еще и в храм сходить - это уже фанатизм. Я, как обыватель, тоже читала про фэн-шуй (книжку пустила на растопку), но даже в процессе чтения в разных источниках возникает столько несоответствий куда что ставить, что, если человек думает, когда читает, зайдет в тупик - куда же ему, бедному втулить эту пальму или поставить диван. Может, зло написала - извините. Понедельник- день тяжелый. Еще раз спасибо за статью Андрей 20 февраля 2009, 10:04 Чудесная статья! Побольше бы таких разоблачений Владимир 20 февраля 2009, 10:05 Будь астрология точнейшей наукой (что абсурдно из-за астрономической неграмотности астрологов) и то были бы проблемы - места и времени рождения. Место, положим, с точностью до часа еще можно узнать, а время? Один из моих дядей родился " когда корова отелилась " , а в книге " Ким " Киплинга астрологи узнают судьбу героя исходя из того, что он родился в год, когда было землетрясение. Вообще зодикальные созвездия были определены лишь в 20 веке. Ювелиры решили ввести однообразие в торговлю самоцветами и лоббировали принятие этого деления, хотя астрономам оно ни к чему. То, что удалось узнать о фен-шуе от старинных авторов, так это напоминает предписания гигиены в Библии - как лучше ориентировать дом, в каких местах строить могильники, прямо " Строительные нормы и правила древности " ! Теперь фен-шуй - та же астрология. Последнее, о чем стоит сказать - очень не уверен, что даже имей астрология в основе небесную механику, то удались бы прогнозы. Слетав на Луну американцы промахнулись с приземлением на 300 километров, а это примерно час в измерении времени. |
|
|
