| Хотя бы он самым основательным образом усвоил содержание христианской веры и хотя бы излагал его с мастерством первоклассного оратора, при всем том он принесет больше вреда, чем пользы. Конечно, было бы несправедливостью совершенно отрицать то, что и посредством одного учения там и здесь, особенно в восприимчивых сердцах, может воспламениться искра жизни, или накопиться такой материал, который при благоприятных обстоятельствах разгорится ярким пламенем. Но все-таки больше получится вреда, чем пользы. Очень многие прозелиты заразятся религиозным равнодушием учителя, и те, которые сильнее других алкали и жаждали Божией правды, тем решительнее отвернутся от учения, представшего их умственному взору в виде бездыханного трупа. На свете еще мало бывает таких чистых радостей по сравнению с тою, когда проповедник с полным убеждением и с пламенеющим сердцем говорит о божественных делах и замечает, как, благодаря личному соприкосновению душ, пробуждается в слушателях божественная жизнь, и как в их взорах светится небесная радость. С другой стороны, нет еще более горестного состояния по сравнению с тем, какое испытывает учитель-наемник, слова которого находятся в вопиющем противоречии с его убеждениями и жизнью! Если же в деле религиозной проповеди решительное значение принадлежит личному соприкосновению, то и учение, каким бы жизненным ни было оно, представляет собою только один из многих покровов, под прикрытием которых распространяется религия. Ибо разнообразными способами жизнь возгорается от жизни, и на человеческом языке еще нет слов для выражения сокрытых даже от самых проницательных умов первых моментов ее воспламенения. «Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны?», читается в кн. Иова. «Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь, все это. Где путь к жилищу света, и где место тьмы? По какому пути разливается свет и разносится восточный ветер по земле? Кто проводит протоки для излияния воды и путь для громоносной молнии, чтобы возбуждать травные зародыши к возрастанию?» (38, 16–28). |
| Что же, скажешь, жившие до того времени разве не были научаемы Богом? Что же здесь особенного? То, что тогда люди научались божественным истинам при посредстве людей, а теперь научаются чрез единородного Сына Божия и Духа Святого. Далее Христос присовокупляет: " это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога " , разумея здесь эти слова ( есть от Бога ) не о причине бытия, но о свойстве существа. Если бы Он разумел ту мысль, то в чем бы тогда состояло преимущество Сына и его отличие от нас? И мы ведь все от Бога. Для чего же, скажешь, Он не выразил этого яснее? Ради немощи иудеев. Если они так соблазнились и словами: " Я сшел с небес " , то что было бы с ними, если бы Он присовокупил и это? А хлебом животным называет Себя потому, что от Него зависит наша жизнь и настоящая и будущая. Оттого и присовокупил: " ядущий хлеб сей будет жить вовек " (ст.51), разумея здесь под хлебом или спасительные догматы и веру в Него, или Свое тело, потому что и то и другое укрепляет душу. Хотя в другом случае при Его словах: " кто соблюдет слово Мое, тот не вкусит смерти " (Иоан.8:51,52) иудеи соблазнились, но теперь ничего такого не случилось, вероятно, оттого, что они еще уважали Его, ради чуда над хлебами. 2. Заметь еще и то, откуда Он выводит различие между этим хлебом и манною: из следствий употребления той и другой пищи. Показывая, что манна не принесла никакой особенно пользы, Он присовокупил: " отцы ваши ели манну в пустыне и умерли " (ст.49). Потом представляет убедительнейшее доказательство тому, что они удостоились несравненно большего дара, чем отцы их, намекая на бывших при Моисее тех дивных мужей. Поэтому, сказав, что евшие манну умерли, Он прибавил: " ядущий хлеб сей будет жить вовек " (ст.51). И слово: " в пустыне " Он употребил не без цели, но чтобы дать заметить, что манна и продолжалась недолго и не перешла в обетованную землю; а этот хлеб не таков. " Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира " (ст.51). Справедливо здесь может кто-нибудь в недоумении спросить: благовременно ли было говорить эти слова, когда они отнюдь не послужили к назиданию и не принесли никакой пользы, а напротив даже повредили тем, которые были уже наставлены? " С этого времени " , сказано, " многие из учеников Его отошли от Него " (ст.66), говоря: " какие странные слова! кто может это слушать " (ст.60)? Ведь можно было это преподать одним ученикам, с которыми, как заметил Матфей, Христос и беседовал особо. |
| Чьей силой действуют миссионеры? Господь говорит: «И Я пошлю обетование Отца Моего на вас; вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше» ( Лк.24:49 ). Миссионерство всегда совершается силой обетованного Богом Отцом Духа Святого. Поэтому начало миссионерства – молитва, середина миссионерства – молитва и завершение миссионерства – молитва. Без молитвы ничего не получится. Более того, существует одна гадкая мысль, которая лишает нас всякой силы. Мысль эта – «а у меня хорошо получается!». Как только мы ее примем, гарантированно в течение одной минуты нас ждет громкий провал. Потому что Бог отойдет от нас немедленно. Обратить другого человека может только Бог: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день. У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне. Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца» ( Ин.6:44–46 ). Итак, без помощи Бога Отца никому и никогда никого обратить не удалось. Поэтому необходимо всегда опираться на силу Божию. Самые успешные миссионеры говорили, что они за всю свою жизнь не обратили ни одного человека, что через них обращал Бог . И это чистая правда! 15. Духовный смысл миссии Человек, который выходит на дело миссии, реально попадает на переднюю границу духовной борьбы, он находится на краю Вселенной в прямом смысле этого слова. Миссионер сталкивается с тремя мирами одновременно: с миром Бога, от имени которого действует; с миром людей с их свободной волей – причем видит здесь и немыслимое зло, которое там скрыто, и немыслимое добро; с миром злых духов, которые осязаемо против него восстают. Поэтому миссионер находится в точке пересечения трех миров. Это пограничное состояние. Монахи – спецназ православия, а миссионеры – это диверсанты, они готовят наступление за пределами Церкви. Миссионерство – это крайне опасная, но и по-настоящему великая вещь, потому что речь идет уже о таких реальностях, которые находятся на границе Вселенной. 16. Доказательства бытия Божия. |
| Эти слова, в которых так непререкаемо ангелы признаются существами действительными, тем более замечательны, что их изрек Спаситель перед саддукеями, отвергавшими бытие ангелов ( Деян. 23:8 ), и таким образом засвидетельствовал, что Он предлагал учение об ангелах отнюдь не по какому-либо приспособлению к ложным понятиям своих слушателей, как дерзают предполагать вольнодумцы, 1112 а единственно по непреложной истинности этого учения. Из числа святых Апостолов достаточно выслушать свидетельства двух первоверховных: а) Святой Петр говорит: им (Пророкам) открыто было, что не им самим, а нам служило то, что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что желают проникнуть Ангелы ( 1Петр. 1:12 ). Здесь ангелы ясно отличаются от других посланников и вестников Божиих, пророков и апостолов, и представляются существами особого рода, высшими, разумно-свободными. б) Святой Павел пишет к возлюбленному ученику своему Тимофею: пред Богом и Господом Иисусом Христом и избранными Ангелами заклинаю тебя сохранить сие без предубеждения ( 1Тим. 5:21 ). Если, таким образом, Апостол призывает во свидетели, вместе с Богом Отцом и Господом Иисусом, ангелов: то, очевидно, приписывает им несомненное бытие. в) А в послании к Евреям тот же Апостол, сравнивая Спасителя с ангелами, говорит: будучи столько превосходнее Ангелов, сколько славнейшее пред ними наследовал имя. Ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя..., Также, когда вводит Первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии ( Евр. 1:4–6 ). Отсюда также очевидно, что Апостол признавал ангелов существами действительными, и притом высшими в ряду прочих существ. Доказательства, что Святая Церковь Христова с самого начала своего веровала в бытие ангелов, бесчисленны. Таковы – все древние символы, в которых Бог называется, между прочим, Творцом невидимого, т.е. мира духовного. 1113 Таковы же, в частности, свидетельства учителей Церкви: Иустина мученика , Афинагора, Евсевия, Василия Великого , Григория Богослова , Августина и многих других, 1114 которые приводить здесь считаем излишним, так как в веровании Церкви касательно бытия ангелов никто и никогда не сомневался. |
| Это будет, так сказать, домашний, обычный ответ. Мы же ответим, что человек состоит из духа, души и тела. На тройственный состав человека есть указание в Священном Писании; это же подтверждается ежедневным опытом и наблюдениями над жизнью человека. Апостол Павел пишет: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» ( Евр. 4:12 ). Как видите, Апостол отличает душу от духа. Тот же Апостол в другом месте говорит: «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте. И ваш дух, и душа, и тело во всей целости да сохранятся без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» ( 1Фес. 5:23 ). Тут божественный Апостол говорит, что он желает, чтобы наши душа, дух и тело сохранились без порока. Значит, по его словам, человек состоит из трёх частей: духа, души и тела, и они могут быть порочны и могут также сохраниться от порока. Вот почему тот же Апостол говорит в первом послании к Коринфянам, что есть люди духовные и есть люди душевные. Он называет тех людей, которые живут по закону высшему, по закону любви, святости и чистоты – людьми духа, а тех, которые живут по греховным желаниям – людьми душевными, и говорит, что духовный человек по своей жизни так отличается от душевного, что последний не всегда может понять первого ( 1Кор. 2:14–15 ). Но что значит слово «душа»? Древний мудрец Платон советует: если вы хотите узнать значение того или иного слова, то возвратитесь к тем варварам, у которых впервые появилось это слово, и постарайтесь понять, почему они тот или другой предмет, то или другое явление, обозначили тем, а не иным словом. Варвары или люди, которые стояли на самой низкой ступени умственного развития, давали наименование людям, предметам или явлениям, отмечая в этих названиях то, что их поражало или обращало на себя их внимание. Они в данном случае поступали так же, как поступают дети. Ребёнок видит кошку, хотя и слышит, что её называют кошкой, но сам её зовёт «мяу», именно потому, что в ней больше всего поразило его её мяуканье; корову он называет «му-му», так как впечатление на него она произвела своим мычанием. |
| Доказательств бытия Божия очень много. Каждая новая сторона мирового бытия, отправляясь от которой, мы можем прийти к признанию Творца и верховного мироправителя, может дать свое имя новому доказательству бытия Божия. «Все дороги ведут в Рим», говорит старинная латинская пословица. «На каком бы конкретном явлении, говорит В.Д. Кудрявцев, из составляющих характерную особенность мира духовного или физического мы ни остановились, внимательный анализ, с целью доискаться первой и коренной его причины, неминуемо приведет нас к понятию о Боге». 3 Поэтому число возможных доказательств бытия Божия должно признать в сущности неограниченным. Но здесь мы имеем дело лишь с неограниченною возможностью вариаций соответственно неограниченному разнообразию сторон эмпирической действительности, могущих служить исходными пунктами доказательства; число же типов этих доказательств не может быть неограниченным. Родовые различия в конечном бытии не бесконечно разнообразны, а исчерпываются очень немногими категориями. Равно и формы доказательства с их логической стороны не могут разнообразиться до бесконечности. Сказанным объясняется возможность классификации доказательств бытия Божия. А целью нашего исследования их объясняется необходимость такой классификации: если наш обзор доказательств бытия Божия не будет захватывать всех главных путей, ведущих к признанию этого бытия, то наше исследование будет лишено принципиального значения. Не вдаваясь здесь в обзор и критику предложенных в разное время и разными мыслителями классификаций, мы приведем прямо ту из них, которая нам кажется наиболее удовлетворительной. 4 Основанием деления должен быть существенный признак делимого понятия, это основное логическое требование. Во всяком доказательстве по существу дела различаются: a) тезис (demonstrandum); b) основания (argumenta); и с) форма доказательства (nervus probandi). Эти три стороны, конечно, можно различать и во всех доказательствах бытия Божия. Основание для деления этих доказательств должно быть дано какою-нибудь из них. Но нет нужды говорить, что тезис таким основанием быть не может, потому что он во всех доказательствах один и тот же. Форма доказательств этого основания дать не может, потому что она так же в сущности одна и та же. Логический метод доказательств бытия Божия состоит в умозаключении от действий и явлений к их причине, от свойств и качеств мирового бытия к его Виновнику. Принципом такого умозаключения, который вместе с тем определяет и его большую посылку, во всех доказательствах является положение: если существует действие, то должна существовать и соответственная причина. Меньшая же посылка состоит из эмпирического указания в известной области бытия фактов, могущих быть только действием известной причины. Ясно, что видоразличия доказательств бытия Божия должны определяться различием тех сфер бытия, для изъяснения которых постулируется Бог , как верховная причина. |
| Опыт первого строго философского доказательства бытия Божия принадлежит Аристотелю. Затем в древности, хотя мы и находим следы и начала всех известных впоследствии доказательства бытия Божия, но не встречаем ни систематического объединения их, ни сравнительной научной оценки их значения. Впоследствии, в христианской философии учение о доказательствах бытия Божия первоначально вызвано стремлением не столько защитить эту истину от возражений атеистов, в чем, в период процветания схоластической философии, не представлялось случая и нужды, сколько желанием обосновать и раскрыть высочайшую истину религии не только в началах веры, но и разума. Такое именно побуждение и руководило столь известного в истории доказательств бытия Божия Анзельма Кентерберийского. По его мнению, было бы преступной небрежностью и признаком ума ленивого (ignavae rationis) не желать знать того, во что мы верим; если все истины религии имеют право на рациональное объяснение, то тем более высочайшая и коренная истина – бытия Божия. Затем, не вследствие одного только чисто – теоретического стремления найти наилучшее доказательство бытия Божия, но и под влиянием действительных возражений против силы этих доказательств, они раскрылись с большей и большей логической точностью и правильностью до самых времен Канта, который своей «Критикой чистого разума» не только поколебал силу и значение существовавших до его времени в философии доказательств бытия Божия, но своей теорией познания, по – видимому, нанес решительный удар всяким попыткам рационально доказать эту истину. Впечатление, произведенное в свое время Кантовой критикой доказательств бытия Божия было тем сильнее, что эта критика по своей глубине далеко не напоминала собой поверхностных возражений против этой истины прежних скептиков и атеистов, что, принадлежала первостепенному философскому уму, не только не имела в виду поколебать высочайшую истину религии, но, по – видимому, в практическом разуме думала дать ей новую, более прочную опору. Возражения Канта казались до такой степени неустранимыми, что не только многочисленные последователи критической философии, но и решительные противники ее соглашались с его оценкой доказательств бытия Божия и с его заключением о невозможности рационально доказать эту истину. |
| Но дело в том, что здесь в самом определении доказательства есть нечто произвольное. Доказательством не предполагается непременно вывод низшего из высшего. Доказывая, например, существованием дома существование его строителя, мы вовсе не ставим дом выше его строителя, не говорим, что существованием дома условливается самое существование его строителя, а говорим только, что для нас, для нашего мышления, дом служит основанием заключать к бытию его строителя. Точно так же и доказательства бытия Божия представляют основание собственно для нас, для нашей веры в бытие Божие, а не для самого бытия Божия. Иногда научное значение доказательств бытия Божия отрицается потому, что они не имеют характера математической очевидности. Но при этом не следует оставлять без внимания, что математические доказательства имеют место только в математике и имеют применение далеко не ко всем областям человеческого знания. Кроме математических доказательств есть доказательства логические и притом двоякого рода: 1) доказательства так называемые демонстративные (от латинского слова «demonstratio»), и 2) доказательства индуктивные (от латинского «inductio»). Под первыми разумеется вывод каких-нибудь новых – еще неизвестных истин – на основании других уже известных и найденных истин. Под последними разумеется не открытие каких-нибудь новых истин, а, так сказать, раскрытие того, что скрыто (implicite) заключается уже в нашем знании об известном предмете, но еще не сознается нами со всею ясностью, раздельностью и отчетливостью. Нельзя не признать, что строго демонстративный метод доказательств не всегда приложим к истине бытия Божия; потому что это значило бы основную истину, какою мы считаем истину бытия Божия, представлять производною, – вырастающей только из других подчиненных истин. Когда имеется в виду этот именно род доказательств, тогда не без основания отвергается возможность доказательств бытия Божия, – точно так же, когда имеются в виду математические доказательства. Индуктивный же способ доказательства вполне приложим к истине бытия Божия, потому что при этом имеется в виду только показать кратчайшим и яснейшим путем – каким образом в известных бесспорных истинах скрытно заключается требование бытия Божия. |
| Если же для кого бы то ни было доказательство бытия Божия послужили поводом к сомнению в этой истине, то это само уже показало бы, что его непосредственная вера была слаба от каких бы то ни было причин и что он искал уже заверения истины бытия Божия не в вере, а вне ее, в доказательствах разума. О таком человеке нельзя сказать, что доказательства бытия Божия стали причиной ослабления его веры; напротив, ослабление его веры побудило его обратиться к этим доказательствам. Поэтому и укрепление его веры в Бога должно уже ожидать от более внимательного и всестороннего рационального исследования истины бытия Божия; для него доказательства этой истины нужнее, чем для верующего. В этом отношении отчасти справедливо мнение тех, которые думают, что доказательства бытия Божия нужны не столько для положительного обоснования этой истины, сколько для опровержения скептицизма и атеизма. Мы говорим: это мнение верно отчасти, – потому что в доказательствах этого рода нуждается не только неверие в дурном значении этого слова, но и всякое направление мышления, которое не признает началом философского знания непосредственную веру, а ищет рационального обоснования ее положений. А такое направление, основанное на своего рода неверии или, правильнее, – недоверии, есть общая и характеристическая принадлежность этого философского мышления. Поэтому и доказательства бытия Божия должны иметь в философии не только полемическое, но и положительное значение. Все это возражение основано на неправильном смешении метафизического начала бытия вещей с гносеологическим началом познания вещей. Нет спора, что Бог есть основание бытия мира, но не менее верно и то, что мир есть основание познания Бога. В действительном ходе нашего познания мы познаем не явление из бытия, не действия из причин, но, наоборот, из явлений умозаключаем о свойствах бытия, по действиям судим о причинах. Хотя в реальном бытии причина существует прежде явления, но в нашем познании явление дано прежде причины. Не иное отношение познания к познаваемому имеет место и в познании первой и абсолютной причины бытия. |
| Но выполняют ли эти нормальные требования рационального доказательства – доказательства истины бытия Божия? Что касается до первого требования, то в подтверждение невозможности рациональных доказательств бытия Божия, их противники, начиная с Канта, обыкновенно указывают на то обстоятельство, что всякого рода доказательствам этой истины всегда предшествуют в нашем разуме предположение этого бытия и что поэтому они не могут быть названы рациональным выводом какой – либо новой и дотоле неизвестной истины из известных и познанных положений. С этим мнением, как оно ни кажется опасным для состоятельности бытия Божия, мы должны согласиться и притом в самом широком смысле, именно, что никакое доказательство этого рода не было бы возможным, если бы в нашем разуме не существовало предварительно понятия о Боге. К этой мысли ведет нас уже сам процесс возникновения в нашем разуме опытов доказательств бытия Божия. История показывает, что идея о Боге гораздо старше всех возможных доказательств ее истины, даже в самом простом и неразвитом виде. Подобного рода доказательства появляются очень поздно, вследствие возникших уже сомнений в этой истине; развиваются они мало по малу, вообще составляют достояние школы, известны только людям знакомым с философией. Действительное религиозное сознание не знает о них; признание бытия Божия в нем основывается не на доводах разума, но на непосредственном чувстве и вере, подкрепляемом авторитетом положительных религий. Что было в жизни каждого отдельного лица; убеждение в истине бытия Божия возникает в нас не из умозаключений рассудка и не из философских размышлений о сущности бытия и о первой его причине; оно раньше их и вне области знания научного не нуждается в них. Деятельность рассудка, и то в более теоретически развитых личностях, привходит вследствие для разъяснения, проверки и подтверждения существующего уже в нас религиозного убеждения. К этому же заключению приводит нас кроме указаний истории и психологического наблюдения и анализ доказательств бытия Божия, как в их совокупности, так и в отдельности. |
|
|
