| В Гелиополисе почитался Мневис, священный бык бога Ра, в Мендесе священный баран (может быть, козел) Озириса. Существует предположение, что в Гермополисе Тота почитали под видом живого ибиса, но это вопрос нерешенный. Во всех приведенных случаях мы видим почитание индивидуальной животной особи, в которой предполагалось особое присутствие божества. Но кроме этого египтяне почитали еще целые виды животных. Таковыми были овца, обезьяна (павиан), землеройка, собака, вол, лев, кошка, гиппопотам, ибис, гусь, ласточка, кобчик, крокодил, змей, жук скарабей и некоторые породы рыб. Одни из названных животных были предметами всеобщего почитания (кошка), другие в одних домах почитались, в других, напротив, служили предметом отвращения, таковы крокодил и гиппопотам. Почитание животных должно было выражаться в том, чтобы не делать им зла и по возможности делать добро. Так, запрещалось ловить священных рыб, но, несомненно, не запрещалось приносить в жертву священных волов. Хотя почитались целые виды животных, но все указывает, что из них избирались особые экземпляры для общественного или семейного почитания. В семьях имелась домашняя змея, которой ежедневно приносили жертву. Слова Климента Александрийского о том, как жрецы проводят иноземцев через длинный ряд различных зданий, для того чтобы ввести их в самую глубину святилища и показать бога, которым оказывалась кошка или иное животное (Стром, кн. V, VII), показывают, что на долю некоторых экземпляров священных видов животных выпадало особенное счастье. Они проводили блаженную жизнь во святилищах храмов, спали на роскошных подушках, им курили ароматы, воздвигали лампады, их кормили изысканной пищей. По смерти из них делали мумии. Находят мумии кошек, ласточек, кобчиков. В связи с культом животных, несомненно, стояли изображения богов в виде животных и изображения животных. Считавшийся загадочным сфинкс (олицетворение Гора как восходящего солнца) лев с человеческой головой или человек с головой львиной (иногда барана), боги в образе крокодилов, гиппопотамов, ибисов, боги с головой тушканчика, шакала, ястреба все это стоит близко к почитанию ястреба и крокодила. |
| Дух Сосны. Покорно благодарю, отче… Но мне и так уже досталась честь похоронить жертвы, я боюсь вызвать естественную зависть моих товарищей. По-моему, после нас с тобой самый старший и самый достойный, обладающий притом наилучшей палицей, — это Бук… Дух Бука. Я, знаете ли, источен червями, да и палица у меня ненадежная… Вот у Вяза и у Кипариса оружие мощное… Дух Вяза. Я бы с удовольствием, но я еле стою… Ночью крот вывихнул мне большой палец на ноге… Дух Кипариса. Ну, а я готов… Но только дело вот в чем: моему брату, Духу Сосны, предоставлено право похоронить детей, за мной же, во всяком случае, остается право плакать на их могиле… Я не хочу, чтобы меня так выделяли, — это несправедливо… Обратитесь лучше к Тополю… Дух Тополя. Ко мне?.. Помилуйте!.. Мое дерево нежнее тела ребенка!.. И потом Мне что-то не по себе… Меня знобит… Посмотрите на мои листья… Наверно, я Простудился на зорьке… Дух Дуба (в гневе). Вы боитесь Человека!.. Даже беспомощные, беззащитные дети внушают вам тот непонятный страх, который и делает нас всех рабами Человека!.. Но нет! Довольно!.. Подобный случай нам больше не представится, и вот я, старый, дряхлый, весь трясущийся, слепой, пойду один на исконного врага!.. Где он?.. (Нащупывая дорогу посохом, направляется к Тильтилю.) Тильтиль (достает из кармана нож). Так это ты на меня, старик, со своей дубиной?.. Все Деревья, испустив вопль ужаса при виде ножа — таинственного и непобедимого оружия Человека, — становятся между Тильтилем и Духом Дуба и пытаются удержать старика. Деревья. У него нож!.. Берегись!.. У него нож!.. Дух Дуба (вырываясь). Пустите!.. Нож ли, топор ли — не все ли равно?.. Кто меня держит?.. Как, вы все?.. Как, вы все меня не пускаете?.. (Бросает на землю посох.) Ну что ж!.. Стыд и позор нам, Деревьям!.. Пусть нас освобождают Животные!.. Бык. Вот и отлично!.. Я это беру на себя!.. Один раз боднуть — и дело с концом!.. Вол и Корова (держат его за хвост). Куда ты лезешь?.. Не валяй дурака!.. Недоброе это дело… И не добром оно кончится… А расхлебывать придется нам… Не суйся… Это дело Диких Зверей… |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Не скрывая этого довода, мы должны признаться, что он неудовлетворителен и что мысль о великом более прилична северному богу добра, чем прозвище – волчий бог. То же самое, что происходило со словами волк и лис, повторилось со словом бык (Лат. bos, bucus, buculus, Эллинск. βος), перешедшим в Немецкое Bock (козёл), с громким словом таврос или тор-ос, Лат, taurus, перешедшим в слово тур (горный козёл); со словом мёс (Перс. корова), перешедшим в Эллинское москос (телёнок) и Славянское меск (лошак); или с Санскр. сакуна (птица), из которого составилось Сл. сокол 261 . Таким же образом Славянское вол отзывается в Латинском vitulus (телёнок) и может быть в Персидском вёл (лошадь), и Германское Ziege и Греч. хейги в Русском сайга (вероятно, от сигать, прыгать), или Латинское piscis (рыба), Немецкое Fisch в названии пескаря. Точно также слово ворон или вран Славянское и Кельтское сделалось Английским wren (произнося рен). а Rabe (ворон) слышно в Сл. врабий, и Эллин. κραξ (ворон) в Сл. грач, или Сл. гарина (лань) и олень в Elend (лось): или корова в Лат. cerva, вероятно, керва (самка оленя), ветла в Лат. betula (берёза). Кроме различия видового, разницы половые или обозначения возраста могли быть приняты за особенное название животного. Так например, слово сука, означавшее без сомнения всех самок вообще, было присвоено одним самкам плотоядных животных, а савака (Санскр. щенок) вытеснило из Русского языка первоначальное пёс. Наконец, можно легко понять, что одна и та же видовая примета первоначально прибавлялась к разным родовым названиям, как в нынешних системах ружусь, или грандис, или нана, не производя никакого смешения понятий; но как скоро утратился смысл прежних слов, и родовое имя было откинуто народным обычаем, одна и та же видовая примета, уцелев, осталась для обозначения животных, не имеющих совершенно ничего общего между собой. От этого произошли сходства в названиях, теперь считаемые за случайные, но действительно указывающие на первобытное единство. Примеров приводить не нужно, ибо они слишком многочисленны и все более или менее могут казаться сомнительными; но к ним, может быть, относится звуковое тождество слов бобёр (Нем. |
| Но даже все они вместе не могут сравниться с доброгласием человека. Ибо где в них красота нашего языка или ясность, или доброгласие, или строй, или сладость? Ласточка не умеет петь по-голубиному, журавль не умеет петь по-гусиному, совы – как воробьи, сороки – как перепелки. И прочие бессловесные не знают голосов чужеродных. И мы не можем их понимать и истолковывать. Ибо кто знает, что говорит лев, когда рычит? Или что говорит бык, когда ревет? Или козы и овцы, когда блеют? Но все разумеют красоту благого языка человека: когда пастух зовет, то к нему идут овцы, а когда возбраняет, то опять отходят. Когда козопас дает клич, то козы отпрыгивают от овощей и уклоняются от нив. Так и конь, и мул, и осел и вол: иногда должны поворачивать направо, иногда налево, подчиняясь человеческому языку. А псы выходят с лаем, когда хозяин их зовет. И быстро устрашившись его, успокаиваются в молчании. Посмотри и на заблудившуюся свинью, которая возвращается из блуждания от голоса пастуха. Пес, который долго преследует лань, отходя; таким образом далеко от охотника, услышав свисту отвечает на него лаем, призывая в помощь того, кто его отпустил. Можно посмотреть и полет голубей: услышав посвистывание своего владельца, они, словно облако, слетаются на шест. А всякий инструмент вроде гуслей – в противоположность голосу нашего языка, управляем ударами руки. И воистину чудно, что язык, который мал и мягок, так действует, вкушая нрав, понимание природы учения Того, Кто премудростью сотворил [все]; и язык достаточен для всякой словесной речи и разумения. Тот, кто не согрешает языком, тот муж великий, и может обуздать все тело, как сказал в послании всей под солнцем вселенной божественный Иаков. (148) А зубы ему содействуют, давая ему твердое произношение для произведения слов. Они сталкиваются, как при ударении струн гуслей. Кроме того, зубы и слуги еде: одни ее рассекают, другие раздробляют. Для рассечения [служат] передние зубы, а для молочения – внутренние, которые перетирают и перемалывают вносимое; подобным образом они и именуются. |
| Но действия человеческой машины не приписываются самой машине, а искусству человеческого ума, который вне машины: подобным же образом смотрел человек на такие проявления и в древности? Он наблюдал в животных вещи удивительные и объяснял их не их организмом, а создавшим этот организм и соприсущим ему невидимым Деятелем. Таким образом, не какое-нибудь поверхностное, напротив, самое глубокое наблюдение жизни животных могло внушить человеку мысль – видеть в них некоторое отображение и местопребывание Верховного Деятеля природы. Мы не утверждаем, впрочем, что таково именно было и на самом деле происхождение поклонения животным, потому что исторических фактов нет и происхождение этой формы религии, как и происхождение вообще религии, есть предмет умозрения. Некоторые из животных могли сделаться богами вследствие того, что сперва они были жертвами: жертва делалась сперва символом, а потом и отождествлялась с божеством; вол и бык вероятно прошли в Египте через процесс такого рода замены прежде, чем стали богами. Другие частные растения, птицы и рыбы избирались в символы потому, что раньше они были значками или эмблемами частных племен или родов; подобных эмблем у древних народов было много и они доселе сохранились в наших гербах. Вообще выбор того или другого животного для поклонения мог зависеть от разных случайных и местных обстоятельств. Что касается, в частности, обожания египтянами жука, то надобно сказать, что египетский жук (Scarabaeus) по описаниям зоологов представляет собой поразительный пример развитого, до высшей степени целесообразности, инстинкта: ряд тех операций – чрезвычайно сложных и замысловатых, какие он проделывает для того, чтобы приготовить место и пищу для своих яичек и какие возбуждают удивление в современных ученых, решительно должен был поражать древнего египтянина, который, с понятным благоговением конечно, смотрел на эти чудеса инстинкта и видел в них решительные признаки высшей Мудрости. Но хотя первоначально поклонение животным могло произойти из наблюдения в их жизни явлений удивительных и из чувства изумления перед чудесами их инстинкта, действительно изумительными, тем не менее эта зоолатрия, раз установившись, ставила человека на крайне скользкую покатость. |
| Облечь ее в месячную ночь и ее серебряное сияние и в роскошное дыхание юга. Облить ее сверкающим потопом солнечных ярких лучей, и да исполнится она вся нестерпимого блеска! Осветить ее всю минувшим и вызванным из строя удалившихся веков, полным старины временем, обвить разгулом, козачком и всем раздольем воли. И в потоп речей неугасаемой страсти, и в решительный, отрывистый лаконизм силы и свободы, и в ужасный, дышущий диким мщением порыв, и в грубые, суровые добродетели, и в железные несмягченные пороки, и в самоотвержение неслыханное, дикое и нечеловечески-великодушное. И в беспечность забубенных веков. Отвечает сравн , иносказательно: «Правда, случается, что вол падал, издыхал, но под рукою человека, которому бог дал ум на то, чтобы сделать нож; но никогда еще не случалось, чтобы бык погибал от свиньи». Делает распоряжения о продаже рыбы, о запасе на зиму, именно на такое-то время, потому что тогда хлопцы пьянствуют. О покупке соли, о баштанах, хлебах, о порохе, ружьях, кунтушах для солдат. — «Войны, кажется, ожидать не нужно, потому что мужицкая и козацкая сноровка бунтовать — так, чтобы не побунтовать, не может проклятый народ; так вот у него рука чешется; дармоедничает да повесничает по шинкам да по улицам». Монахам такого-то монастыря купить вытканные и шитые утиральники. Рыцарские. Не поединки, а разделываются драками; набравши с собою сколько можно больше слуг и выехавши на поле, нападает на своих противников. Мужики. Разговор между мужиками. Вздорожало всё, дорого. За землю, ей богу, не длиннее вот этого пальца — 20 четвериков, 4 пары цыплят, к Духову дню да к Пасхе — пару гусей, да 10 с каждой свиньи, с меду, да и после каждых трех лет третьего вола. Рассказывают про клады и сокровище запорожцев. «Уйду на Запорожье, здесь всякий чорт тебя колотит». Демьян превращается в кашевара, Самко в переку Выдумать, как запала мысль в голову молодому дворянину. Чисто-козацкое изобретение, как подговорить. Лукаш говорит, что он ничего не значит, что нужно склонить полковников. Народ обступает их домы и вынуждают …. И сказать, каким же образом …. |
| Она сделает тебя богом, погрузив в ничтожество твоих врагов, о царь Менкери, вечно живущий!» Кроме почитания умерших царей в Египте, по-видимому, существовало нечто вроде культа живых цезарей. Цари по египетской религиозно-государственной теории рассматривались, как потомки Ра и наместники его на земле. Имея божественное происхождение, они должны были иметь и божественные свойства. Царям усвояли эпитет «добого бога». Усиртесен III, завоевав Нубию, установил обычай провозглашать египетского царя местным богом покорённой страны. Замечательно, что этот культ привился. Способствовало этому, может быть то, что он построил много полезных сооружений. Его культ в Семнехе существовал более тысячи лет вместе с культом Дедуна. Аменхотеп III воздвиг себе храм в Солебе в Нубии, а своей жене в Седеинге. Этот фараон построил себе дворец, получивший у греков название лабиринта. По смерти Аменхотепа дворец был превращён в храм, однако не только не установилось культа Аменхотепа, но даже само имя его было забыто. в Сокаре около больших пирамид нашёл двойную подземную галерею со склепами по сторонам (Серапеум). Оказалось, что там погребались мумии аписов. Всякое действие и движение живого Аписа трактовалось, как пророческое указание, и жрецы пытались по ним прозревать будущее. В Гелиополисе почитался Мневис, священный бык бога Ра, в Мендесе священный баран (может быть, козёл) Озириса. Существует предположение, что в Гермополисе Тота почитали под видом живого Ибиса, но это вопрос нерешённый. Во всех приведённых случаях мы видим почитание индивидуальной животной особи, в которой предполагалось особое присутствие божества. Но кроме этого египтяне почитали ещё целые виды животных. Таковыми были овца, обезьяна (павиан), землеройка, собака, вол, лев, кошка, гиппопотам, ибис, гусь, ласточка, копчик, крокодил, змей, жук скарабей и некоторые породы рыб. Одни из названных животных были предметом всеобщего почитания (кошка), другие в одних номах почитались, в других, напротив служили предметом отвращения, таковы – крокодил и гиппопотам. |
| От старославянского слова «гопан» произошли слова «пан» и «господарь», последнее в свою очередь дало два новых слова: господин – в значении владелец, собственник имущества и государь – рабовладелец, а от него уже пошло полушутливое «сударь». Скот, и особенно крупный рогатый скот, считался тогда главным богатством, но гопаны, как правило, владели не только стадами коров, овец и свиней, но также гаремами с женами и наложницами, рабами, боевыми конями, роскошной одеждой, ювелирными изделиями, дорогой домашней утварью; и самые их жилища, состоявшие из многих помещений, имели вид хоромов. Их кладовые были заполнены припасами, в том числе и теми, что ввозились с юга, – вином, изюмом, оливковым маслом. Характеризуя пищевой рацион древних славян, Г. В. Вернадский приводит пространный перечень слов, обозначающих съестные продукты, в том числе животных, чье мясо или молоко шло на стол славянам, опираясь при этом исключительно на общеславянскую лексику, иными словами, на славянский словарь эпохи языкового единства: «хлеб, мясо, мука, дрожжи, тесто, пиво, мед, квас... рожь, жито... овес, просо... яблоня, груша, слива, орех, горох, лук, репа... бык, вол, корова, теля... баран, овца, вепрь, порося... молоко, сыр, масло, гусь, кура... утка, яйцо... мед... олень, рыба, окунь, лосось, щука, угорь» 1274 . Одежда славянина состояла из льняной у словен и венедов или конопляной у антов рубахи, которая на праславянском языке называлась собственно роб, а также чехл и представляла собой подобие греческой туники, по длине она доходила до колен, имела ворот и рукава. Короткая рубаха с вышитой каймой называлась сракой или срачицей. На нижнюю часть тела мужчины надевали штаны, которые назывались ногавицами, гатями или портами. Их поддерживали бечевкой, позже ременным поясом, и подвязывали под коленами. У сарматов славяне, в основном, вероятно, анты, переняли обычай носить широкие штаны со складками, для которых употреблялось ираноязычное слово «шаровары». Верхней одеждой в осеннее и весеннее время, а также в прохладную погоду летом была сукня, сукно, или сукман, который шился из грубой шерстяной ткани. |
|
|
