| Между тем данный более чем сомнительный труд спокойно продается в книжной лавке Высокопетровского монастыря (где расположен Отдел катехизации), продавался он и на Рождественских образовательных чтениях, проходящих под эгидой Отдела. Более того, участникам Чтений раздавались рекламные проспекты " учебника " , в которых без тени смущения опять в качестве научного редактора была представлена несуществующая М. Г. Заречная. А ряд православных школ Москвы, а возможно, и других городов уже закупил комплекты безграмотных учебников. Между прочим, в специальном проспекте сообщалось, что Вертьянов готовит к изданию еще и " поурочный задачник " . В утешение следует сказать, что попытка Вертьянова получить на свою продукцию гриф Министерства образования закончилась провалом. Экспертиза установила научную и методическую несостоятельность данной работы, поэтому учебником называть её некорректно. Однако это обстоятельство замалчивается автором. Секрет привлекательности Почему же креационизм так пышно расцвел в лоне РПЦ, если судить по числу книг на церковных прилавках, а также его открытому преподаванию (в нарушение " Закона об образовании " ) в ряде московских православных школ? Секрет привлекательности прост. Любая научная концепция требует для ее постижения серьезной научной подготовки, напряженной работы по усвоению материала, наконец духовных усилий для понимания. Но это становится лишним, когда слово берут креационисты: в их картине все просто и ясно – все объясняется чудом творения. Но божественные чудеса не могут быть предметом научного исследования, поэтому о науке можно и не вспоминать. По сути, под антуражем православия нас хотят вернуть к магическому миропониманию. Креационизм, будучи квази-теологическим мышлением, лишь маскируется под истинную науку и истинное богословие. При внимательном анализе он ни то и ни другое. Он – подделка, имитация, причем не слишком искусная. Осмелюсь утверждать, что креационизм – это прямой и короткий путь к атеизму, к безбожному миросозерцанию. Он так искажает религиозные и научные истины, что нормальный, более или менее грамотный человек, вкусивший этот ядовитый плод, не просто теряет ориентиры, но утрачивает доверие к религии. Это быстрый и простой способ оклеветать Библию и превратить христианство в посмешище. |
| Настоятельница, под влиянием наушниц предубежденная против Олимпиады, особенно была возмущена монахинею N, красноречивою и хитрою, но не заслуживающею доверия. С затаенным намерением сблизиться с Олимпиадой и потом очернить ее, монахиня притворилась, и так искусно, будто имеет на душе томящий грех , и со слезами просила Олимпиаду помолиться за нее, а если можно, то и выслушать ее исповедь. Простосердечная и доброжелательная ко всем Олимпиада склонилась на эту коварную просьбу и, с участием выслушав (согласно с заповедью ап. Иакова 5:16 ) монахиню, открывшую между прочим, что будто бы давно питает вражду к игумении Анастасии, старалась духовно врачевать ее своими советами, не подозревая, что это приближенное к ней лицо, в качестве очевидной свидетельницы готовится взнесть на нее разные клеветы! Получа обо всем этом подробные сведения от благочинного монастырей, высокопетровского архимандрита Гавриила, владыка на прошение Олимпиады положил резолюцию 18 ноября 1844 г.: 1) «К прекращению недоразумений между настоятельницею и сею просительницею, уволить ее от должности казначеи, не в нарекание ни настоятельнице, ни увольняемой, которой и оставаться между старшими сестрами обители. 2) Для занятия должности казначеи велеть игумении с старшими сестрами избрать, и представить». Избрана монахиня Феоктиста. В сентябре 1846 г. Олимпиада была милостиво принята митрополитом. «Думаю, опять пешком пришла?» спросил он, показывая веселый вид. – Нет, владыка, приехала. Пешком бы я не дошла, что-то слаба (после болезни). – «Чтоже игумения дала тебе лошадь»? – Нет, владыка, меня довез за двугривенный крестьянин ехавший в Москву с метлами. – «Прошла ли с тобою скорбь и не уныла ли ты духом?» – Я теперь не унываю, предав себя воле Божией, а на счет казначейской должности рада, что с меня ее совсем сняли: я не умела исполнять ее, как следует, и только огорчала матушку. Владыка одобрил в ней покорность воле Божией и советовал всегда благодушно принимать и тяжкие скорби, посылаемые или попускаемые человеку от премудрого и всеблагого Промысла Божия, для лучшего устроения его душевного состояния. |
| А потому доставляемые мне Вами «Сборник» и первый выпуск «Вестника» я принял с особенным удовольствием, за что Вам приношу искреннюю благодарность. Если Вы не измените своего доброго намерения посетить меня, то я просил бы Вас пожаловать ко мне на обратном пути из Киева, так как я предположил (и сделал уже распоряжение) во второй половине июля отправиться в епархию для обычного обозрения церквей, и возвращусь из поездки не ранее первых чисел августа. Притом, соображаю и то, что Вы, возвращаясь из Киева, подольше у меня можете побыть и сообщить мне обстоятельные сведения о результатах Съезда. Мне жаль, что Вы отказываетесь от делаемого Вам Синодальной Конторой приглашения принять на себя труд описания Славянских рукописей Синодальной библиотеки. Мне кажется, что после Капитона Ивановича 1726 едва ли кто с большим успехом мог продолжить этот важный труд, кроме Вас. Вы и с содержанием рукописей более —781— 1874 г. или менее уже знакомы, Вам и приемы в производстве этой ученой работы более других известны. Итак, есть ли какая-нибудь надежда на продолжение труда, прерванного смертью великого трудолюбца, Капитона Ивановича? Вы другой год трудитесь над Архивом Оружейной Палаты; а я третье лето уже разбираю свой собственный келейный Архив. У меня так много накопилось всякого рода бумаг, и официальных, и неофициальных, между коими притом немало очень интересных по своему содержанию, что я решился привести их в порядок, и со временем думаю сделать из них какое-нибудь употребление, полезное для потомства. Когда будете у меня, увидите этот Архив. Призывая на Вас и на Ваши ученые труды Божие благословение, с душевным к Вам уважением и преданностью остаюсь» и проч. 10-го ч. получил я письмо из Москвы от Высокопетровского Архимандрита Григория. Вот что писал он мне от 8-го числа: «Письмо Вашего Преосвященства от 27-го мая и выписку из послужного списка удостоился получить с глубокой благодарностью. Получил я служебные списки и от других Преосвященных, от некоторых еще ожидаю. В этом месяце я должен непременно окончить свой труд и передать г. |
| Я действительно имел намерение отправиться в Киев на юбилей родной Академии и твёрдо стоял в этом намерении. Но с наступлением осени, дождливой и сырой, я почувствовал, что бедное моё здоровье не в состоянии вынести такого длинного пути в такое время. А потому нашёлся вынужденным отказаться от счастья посетить св. град Киев и уже известил о том Академию. Поручая себя Вашим братским молитвам, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть“. 27-го числа писал мне Преосвященный Игнатий 1210 : „Со днём Ангела усердно Вас приветствую и желаю Вам Божественного утешения и подкрепления во всех благих пастырских начинаниях и предприятиях. Признаюсь, что я едва не попал на Вологодскую кафедру 1211 . Не знаю, похвалите ли меня за то, что я отказался от предложения. Но так решиться заставило меня некрепкое состояние здоровья, для которого неблагоприятен мог бы быть тамошний болотистый климат. Признаюсь, что ещё несколько лет желал бы я пробыть на теперешнем месте. За молчание моё прошу премного прощения. Да не поставится сие мне в вину великую“. Казначей Высокопетровского монастыря, о. Иосиф письменное приветствие меня со днём ангела сопровождал вещественным даром – прислал мне книгу писем в Бозе почившего Митрополита Филарета к А.Н. Муравьеву. Притом он передал мне поздравление и от известного благотворителя Полоцкого женского училища, С.П. Оконнишникова, сообщая вместе с тем о следующем прискорбном событии в семействе последнего: трёхлетний сын его Пётр, увидевши в передней комнате стакан с ку- —222— 1869 г. поросным маслом, попробовал этого масла и на другой день скончался. 28-го числа приветствовал меня от лица подведомого духовенства Велижский Благочинный, священник Владимир Щербов в таких выражениях: „Священным и отрадным долгом считаю приветствовать Ваше Преосвященство, Милостивейшего Архипастыря и незабвенного отца и святителя с наступающим днём Вашего Ангела, поздравить не от одного только своего имени, но от лица всего вверенного мне духовенства. В достопамятный день Вашего Ангела, все мы пастыри душ, вместе с нашими духовными детьми, принесём особенно тёплую усердную молитву к Господу сил о здравии и долгоденствии Вашего Преосвященства! С мольбой о продлении бесценной жизни нашего незабвенного Святителя и истинно милосердого Отца, мы соединим и благодарственную молитву к Царю Небесному, пославшему нам в лице Вашем истинно благодетельного Отца, под покровительством которого мы живём мирно и благополучно. |
| Последствием этого письма, прежде всего, были следующие приношения от г. Оконешникова и от доброго приятеля его Ив. Ст. Камынина: 1) 10-ть подсвечников, из которых два большие; 2) кусок красного сукна и 3) 4 пуда восковых свеч. Препровождая ко мне квитанцию Сергей Петрович писал, что он и впредь готов оказывать мне помощь и что, если я, вышлю на его имя сборную книгу или просительное письмо, он не откажется пригласить своих знакомых к благотворитедьным приношениям на пользу моего кафедрального собора. При этом он изъявлял намерение быть у меня в Витебске вместе с другом своим И. С. Камыниным. 3-го ноября писал мне из Петербурга А. Н. Муравьев. «Из моих высоких палат, в которых воздуху вы так завидовали, пишу вам в ваши низкие под сводами кельи, которые однако конечно, не ниже ваших бывших высокопетровских; но, видно, сам владыка вырос из можайских в полоцкие, да еще с приварком Витебского. Но если вас туда посадили и под своды, все-таки радуется мое сердце что, наконец, несчастная Белоруссия стяжала такого доброго пастора (?), который будет служить украшением всех будущих его кафедр, не минуя и Грузии и столицы. Радуюсь; что мои кельи послужили вам гостеприимно. Я только неделя, как приехал, и в Москве много о вас вспоминал с общим нашим другом, с преосв. Леонидом». На это краткое, но многозначительное дружеское послание отвечал я Андрею Николаевичу, 27-го того-же ноября, в следующих выражениях: «Из низких витебских келлий шлю в высокие петербургские палаты усердное приветствие дорогому и почтенному имениннику и молю Господа, да дарует ему здравие и долгоденствие, а наипаче душевное спасение. Вы радуетесь за Белоруссию, а я опасаюсь за немощь моих сил, коих едва-ли станет для приведения в порядок всех беспорядков и нестроений, которые день ото дня более и более открываются предо мною. Единственно только твердая вера в промысл Божий и упование на помощь свыше успокоивают и поддерживают меня в моем, поистине, трудном положении. Общий наш друг, преосв. Леонид благую часть избрал безотлучно приседет при ногу московского первосвятителя. Если бы его, хотя на несколько дней, поставить в мое положение, я не знаю, что было бы с ним при его привычках и при его впечатлительности. |
| Служил он в Высокопетровском монастыре, 18 июня (лет 30, или более назад). После обедни архимандрит просил его в свои покои. «Надо и проповедника (Николаевского, на Щепах, священника о. Арсеньева) пригласить», сказал митрополит. Об архимандрите Иоаннике, получившем не более, как семинарское образование, сказал: «его, судя по его проповедям, можно сделать архиереем». В проповеди Девятинского священника А. И. Любимова написано было, что «в Боге милость и истина сретостеся ( Псал. 84, 11 )». Владыка, прочитав это вслух, спросил его: «где здесь ошибка, и очень важная?» Сочинитель отвечал, что кроме священного текста ничего здесь более не видит. Владыка сказал: «тут не все слова священного Писания. Есть одно слово, тобой прибавленное, и оно-то неверно. Не в Боге, а в действиях Божиих. В Боге он (правда и милость) никогда не расходятся, а в действиях Его иногда как бы расходятся». Другому священнику, который в своей проповеди назвал (от себя) святых друзьями Божиими, высокопреосвященный заметил: «от Бога это наименование есть милосердие к людям, а со стороны человека дерзость». Священнику, подавшему очередную проповедь, переписанную бледными чернилами, сказал: «чем я тебя обидел? Ты вздумал меня ослепить». На какой-то праздник представлены были ему проповеди двумя священниками, по заведенному порядку. Владыка, по прочтении, вышел к ним, держа их тетради в обеих руках. Не благословляя их, сказал: «эти две (одинаковые), проповеди предполагают третью, после которой и не нужны». По поводу фразы в проповеди священника: «годы сменяются годами», сказал он сочинителю: «да ты годы на часы чтоль поставил, как солдат? Годы идут за годами». Священнику, написавшему проповедь из текста: Они же возглашаху, глаголюще: распни, распни Его! ( Лук. 23, 21 ) сказал: «что за удовольствие брать в основание слова крики разбойников»? + Как видим, он строго читал очередные проповеди. Один старец-священник, подавший ему проповедь, которая не понравилась, говорил о нем: «всесветный гений требует от простых людей хороших проповедей»! В проповеди какого-то диакона, просившегося на вакансию священника (1856), заключалось резкое обличение, выраженное в следующих словах: «вне храма почти все время проводим в занятиях, предписываемых развращенной волей нашей». |
| Между тем данный более чем сомнительный труд спокойно продается в книжной лавке Высокопетровского монастыря (где расположен Отдел катехизации), продавался он и на Рождественских образовательных чтениях, проходящих под эгидой Отдела. Более того, участникам Чтений раздавались рекламные проспекты " учебника " , в которых без тени смущения опять в качестве научного редактора была представлена несуществующая М. Г. Заречная. А ряд православных школ Москвы, а возможно, и других городов уже закупил комплекты безграмотных учебников. Между прочим, в специальном проспекте сообщалось, что Вертьянов готовит к изданию еще и " поурочный задачник " . В утешение следует сказать, что попытка Вертьянова получить на свою продукцию гриф Министерства образования закончилась провалом. Экспертиза установила научную и методическую несостоятельность данной работы, поэтому учебником называть её некорректно. Однако это обстоятельство замалчивается автором. Секрет привлекательности Почему же креационизм так пышно расцвел в лоне РПЦ, если судить по числу книг на церковных прилавках, а также его открытому преподаванию (в нарушение " Закона об образовании " ) в ряде московских православных школ? Секрет привлекательности прост. Любая научная концепция требует для ее постижения серьезной научной подготовки, напряженной работы по усвоению материала, наконец духовных усилий для понимания. Но это становится лишним, когда слово берут креационисты: в их картине все просто и ясно – все объясняется чудом творения. Но божественные чудеса не могут быть предметом научного исследования, поэтому о науке можно и не вспоминать. По сути, под антуражем православия нас хотят вернуть к магическому миропониманию. Креационизм, будучи квази-теологическим мышлением, лишь маскируется под истинную науку и истинное богословие. При внимательном анализе он ни то и ни другое. Он – подделка, имитация, причем не слишком искусная. Осмелюсь утверждать, что креационизм – это прямой и короткий путь к атеизму, к безбожному миросозерцанию. Он так искажает религиозные и научные истины, что нормальный, более или менее грамотный человек, вкусивший этот ядовитый плод, не просто теряет ориентиры, но утрачивает доверие к религии. Это быстрый и простой способ оклеветать Библию и превратить христианство в посмешище. |
| Согласитесь, сами, что Конференции академической мудрено сделать вам и кому бы то ни было снисхождение в награждении ученою степенью; а получить ее заслуженно в ваши лета и при ваших служебных обстоятельствах еще мудренее. Да и нужно ли вам теперь, при вашем сане, усильно домогаться магистерского креста? Ведь магистерский крест только до тех пор имеет особенное значение, пока нет какого-либо другого креста. И звание магистра особенно важно только в начале духовно-училищной службы; а чем далее, тем более и более оно забывается, особенно в монашестве, так что на высших степенях церковного служения все почти равно, магистр ли кто, или кандидат: тут – уже на первом плане не столько ученое достоинство, сколько практические заслуги. Итак, как доброму другу, советовал бы я вам, после тринадцатилетних трудов, вовсе не думать о том, что вы кандидат, а не магистр. Дело не в титуле, а в деле, в усердном и добросовестном исполнении своих обязанностей. Вместо сюрприза, препровождаю к вам при сем ваше курсовое сочинение. Что скажу вам о себе? Благодаренье Господу, у меня все пока обстоит благополучно. После полугодичных трудов на новой службе, наслаждаюсь теперь кратким отдохновением. 26 и 27-го минувшего июня были у нас публичные экзамены, которые на первый раз сошли у меня с рук, как нельзя лучше. Владыка был очень благосклонен и даже весел. После первого экзамена, по обычаю, мы имели обеденный стол у него; а на другой день он удостоил откушать у меня, – что для всех показалось знаком особенного ко мне благоволения. Вообще, в продолжение всей 11-ти летней моей службы под покровительством высокопр. митрополита, я очень счастлив его архипастырским ко мне вниманием. С 10-го сего июля мне предстоять новые, небывалые для меня труды: мне назначено обревизовать Ярославскую семинарию с двумя ее училищами. По совершении этих, правду сказать, скучных трудов, я поспешу в Москву, в вверенную мне Высокопетровскую обитель, – и там-то уже, среди моих старых и добрых знакомых, надеюсь вполне отдохнуть душою». |
| О достоинстве нашей Семинарии сравнительно с прежней еще не преобразованной можно сказать следующее: до реформы у воспитанников больше было времени для самодеятельности и больше являлось по этому развитых воспитанников, но меньше было побуждений заниматься делом и больше являлось поэтому неразвитых лентяев; в настоящее же время, правда, трудно встретить особенно развитых, стоящих неизмеримо выше пред товарищами, но не меньше зато труда отыскать и лентяя времен до реформы, – вот все, что можно сказать о сравнительном достоинстве нашей преобразованной Семинарии. PS. Всепокорнейше прошу извинения у Вас, Ваше Высокопреосвященство, за поздний мой отзыв о Семинарии. Постоянное ожидание возвращения со стороны наставников поданных мною сочинений и было причиною медленности. Все сочинения воспитанников подаются у нас для проверки Ректору и им весьма долго задерживаются. По получения своих сочинений от Ректора немедля постараюсь выслать Вам одно из своих сочинений. Теперь, правда, есть одно сочинение, совмещавшее в себе бездну цифр и правил Апостольских, но я не счел нужным Вам представлять». 26-го же числа писал мне из Москвы Архимандрит Высокопетровского монастыря Григорий 782 : «Усерднейше препровождаю на имя Вашего Преосвященства экземпляр составленной мною истории Златоустовского монастыря 783 . – Как первый опыт, она имеет в себе недостатки, но в разных отношениях представляет труд серьезный. Нелегко было в одно и то же время собирать материалы и заниматься их разработкой. Вашему Преосвященству благоугодно знать, откуда я извлекаю резолюции покойного Митрополита Филарета? 784 Из Архива Консисторского . Дела домовой митрополичьей Конторы хранятся, по прежнему, на Троицком подворье. Нынешний Владыка 785 хотел было сдать их в епархиальную библиотеку, не то в архив Консистории, но Секретарь Его Высокопреосвященства г. Ренский, находя эти дела почему то нужными для себя, просил до времени оставить их на том же месте. Я пользуюсь подлинными резолюциями и, не доверяя никому, списываю собственноручно. Замечательно в высшей степени: все епархиальные Архиереи и Преосвященные Викарии получают Душеполезное Чтение за этот год (чего не случалось прежде никогда), – признают резолюции покойного Архипастыря полезными и пригодными для себя! |
| Выезд моего Достопочтенного Предместника из Витебска предполагается 12-го числа. Пребывание здесь Его Высокопреосвященства не причинило для меня никакого затруднения, надеюсь, что и он ничего не встретил для себя неприятного. С моей стороны оказаны были Высокопочтенному гостю всевозможные знаки почтения и внимания. Несмотря на двадцативерстное расстояние от Витебска имения, где он имел свое пребывание, я три раза посетил его; и эти посещения, кажется, не были неприятны для Его Высокопреосвященства. В свою очередь и я был удостоен посещения со стороны Преосвящ. Архиепископа. Вообще, наше взаимное свидание послужило на общую пользу; оно рассеяло те недоразумения и предубеждения, какие поселены были на счет меня и моего действования в душе Его Высокопреосвященства неблагонамеренными людьми.» Еще прежде, чем я получил формальное разрешение на путешествие в Киев и Москву, гостеприимная Москва узнала уже о моем намерении посетить ее. Не знаю от кого получил об этом известие мой добрый преемник по Можайской кафедре, Преосвященный Игнатий, и сообщил о том своему Владыке – Иннокентию. Как бы то ни было только он писал уже мне от 7-го августа: «В Москву милости просим. Узнав о желании Вашем на обратном пути из Киева посетить Москву, я говорил о сем Высокопреосвященному Митрополиту, который предлагает Вашему Преосвященству свои комнаты в Чудовом монастыре, как человеку уже знакомому. Конечно, и Высокопетровская обитель, предложила бы Вам помещение с полною готовностию. Но полагаю, что в Чудове Вам будет гораздо удобнее и спокойнее, и надобно воспользоваться Чудовским помещением, как знаком особенного расположения Святителя Московского. Прошу Вас уведомить меня о времени приезда. Прошу прфд Киевскими Чудотворцами воспомянуть и мое недостоинство». Получив это братское послание 11-го числа, я поспешил немедленно отвечать на него, и вот что писал я Можайскому Владыке: «Милостивым приглашением Высокопреосвященнейшего Архипастыря я с радостию воспользуюсь. Об этом вместе с сим я пишу и Его Высокопреосвященству. |
|
|
