| От долга – к состоянию любви Презентация книги игумена Нектария (Морозова) «Долг любви» (+ВИДЕО) В издательстве «Вольный Странник» вышла книга игумена Нектария (Морозова) « Долг любви. Как быть христианином всегда ». А правда, как? Об этом говорили на презентации издания в Москве. Игумен Нектарий (Морозов) на презентации книги «Долг любви» О людях и собаках – Однажды я сидела и редактировала книгу, как вдруг позвонил сын, – начала свой рассказ мама отца Нектария, монахиня Евфросиния (Морозова) , – сказал, что рядом с домом лежит пьяная женщина и замерзает. На улице было минус 40. «Ты должна, – говорит, – спуститься и помочь ей». Мне очень не хотелось. Прежде чем начать работать, мне всегда надо долго-долго раскачиваться, настраиваться, и вот я только приступила и... Взяв горячий чай, бутерброд, оделась и пошла на улицу. Женщина была очень грязная, сидела прямо на снегу. Какой-то мужчина уже пытался ее поднять, но на него набросилась собачка, порвала ему штанину. Я протянула чай – женщина отхлебнула от него, – бутерброд – она надкусила его; потом и то и другое отбросила. Я стала вызывать Скорую, там мне сказали: – Теперь этим занимается полиция. Я позвонила в полицию: – Это вам надо обратиться в Скорую. Я опять попыталась вызвать Скорую... Где-то с час я еще стояла рядом с той, что так и сидела на снегу (поднять мне ее было невозможно, она была значительно больше меня), – чего мне только не наговорили прохожие... Сама женщина постоянно канючила: – Дай закурить. Я, монахиня, стреляла у проходящих мимо мужчин сигаретки, чем вызывала еще больший шквал недоумения. Закурив, моя подопечная затягивалась и эту сигарету бросала, просила следующую... Потом наконец приехала Скорая. Вышел фельдшер. – Она замерзнет, – бросаюсь к нему. – Она грязная, – сложил руки он. – Но все равно ее надо посадить в машину! – не отступаю я. Он сделал жест: мол, действуйте! Я деловито склонилась... Но тут меня все-таки отодвинули фельдшер и кто-то еще столь же большой, как и сидящая на снегу женщина. Возможно, это был водитель Скорой. Машина уехала. |
| Вряд ли бы кто из наших, детдомовских, осмелился ослушаться Серого, хоть и скрывшегося в неизвестном направлении, поэтому я решил далеко не уходить. На счастье, укрытие нашлось быстро – недалеко от кухни я обнаружил закуток, нишу у батареи, где среди тряпок, ведер и швабр можно было отлично устроиться, и если бы не запахи, так настойчиво несущиеся из кухни, все было бы чудесно. Несмотря на голод, я опять задремал, причем, помню, что папку и портмоне я прижимал к самому сердцу. Сквозь дремоту я слышал, как на кухню прошествовал мент, как он рассказывал смеющимся поварихам, что у какого-то москвича-бизнесмена шпана тиснула документы и деньги. Помню, как он заверил всех, что деваться этим выродкам некуда – ни машин, ни поездов теперь до утра не будет, а на таком морозе не погуляешь, д а тут еще этот бизнесмен такой фокус придумал, настоящий маскарад, так что не уйдут – все это я слышал, но сладкая дрема обволакивала меня, притупляя чувство опасности. Потом они все громко чему-то смеялись, а потом ушли, унося с собой дивный запах мандаринов и чего-то еще съестного. Сколько я дремал, я и сам не знаю, но разбудило меня дикое чувство голода. Осмотревшись, я решил, что пора – дружки мои, наверное, давно уже ждали меня и могли, чего доброго, решить, что я, шкура, их предал. Запихнув папку и портмоне поглубже, за батарею, я вышел из своего укрытия. Зал, еще недавно переполненный, был почти пуст – три мужика, резавшиеся в карты, какой-то спящий бомж, нахально раскинувший свои ножищи чуть ли не на пол зала, и девушка, скромно примостившаяся за столиком недалеко от уже закрытого буфета. Дружков не было. Поразмыслив, я решил, что спокойней будет присесть к девушке. Пушистые ресницы, ямочки на щеках, тонкие, изящные руки – я и сейчас не смогу описать, какой мама была в молодости красавицей, а тогда я такую вообще видел впервые. Поймав мой осоловелый взгляд, девушка смутилась и пододвинула ко мне бутерброд с сыром, давно уже лежавший рядом со стаканом остывшего чая – красавице, похоже, было не до еды. Несмотря на мое восхищение прекрасным, бутерброд был уничтожен в мгновение ока – думаю, я проглотил его не разжевывая. Тогда моя новая покровительница, грустно вздохнув, вытащила из сумки новый, но и его ждала та же участь. Тут уж девушка наконец-таки отвлеклась от своих горьких дум, посмотрела на меня повнимательней, и, нырнув в сумку, стала доставать оттуда невиданные для начала 90-х яства – банку шпрот, палку колбасы, кусок сыра, сгущенку… Но прежде чем начинать открывать и нарезать все это богатство, она вытащила из сумки носовой платок и тщательно вытерла им замызганный столик. Бомжара, почуяв добычу, зашевелился и как будто даже стал бессовестно придвигаться к нам все ближе и ближе. Тем временем, девушка извлекла из недр своей чудесной сумки белую с голубой каймой скатерть, потом маленькую нейлоновую елочку, и, наконец, красивую картинку: «Иконка! – пояснила она, – Бабушке везу, в подарок! Да вот, на автобус опоздала, теперь только утром…». |
| Утром мажу бутербродик – сразу мысль: а как народик? Почему мы так не любим уменьшительно-ласкательные формы слов 3 июля, 2015 Почему мы так не любим уменьшительно-ласкательные формы слов Ксения Туркова пытается выяснить, почему мы так не любим уменьшительно-ласкательные формы слов Однажды я зашла за кофе в одну из любимых киевских кофеен. За прилавком стояла незнакомая девушка – прежняя хозяйка уехала, и теперь лица там все время менялись. “Вам Кению? – переспросила она, улыбаясь. – К сожалению, ее нет. У нас на потоке одни итальяшки. Кстати, хотите итмишку?” Ксения Туркова Итальяшки? Итмишки? Я смотрела на нее в ужасе, инстинктивно уже пряча кошелек в сумку. Только потом сообразила, что итмишка – это фруктовый батончик «Eat me» (Ит ми). «Съешь меня» – прямо как в «Алисе», для которой этот призыв, как известно, закончился стремительным уменьшением. Люди, «уменьшающие» слова, как известно, подстерегают нас на каждом шагу. Придешь в кино – а тут тебя поджидают «билетики». Откроешь решительно дверь в фитнес-клуб – и бросится в глаза написанный огромными буквами призыв «выпить фрешик на баре». Расположишься в ресторане в предвкушении ужина – и получишь удар под дых в виде лососика с гарнирчиком. О мамах и бабушках, включающих адронный коллайдер уменьшительных частиц при общении с детьми и внуками, мы уже не будем. Словом, деваться некуда. Что же остается? Противодействовать. Именно это противодействие и начало в последнее время зреть, расти и принимать масштабы даже более значительные, чем нам бы хотелось. Теле- и радио ведущий, продюсер Михаил Козырев как-то рассказывал мне : “ Я приехал из Америки в середине 90-х годов делать здесь радио и абсолютно офигел от того, как люди разговаривали в эфире. «Сейчас поставлю вам песенку одной девчонки!» Почему, если ты ставишь Мадонну, надо говорить, что ты ставишь «песенку одной девчонки»? Для меня эти суффиксы всегда были элементом какого-то панибратского, уничижительного отношения к действительности. Когда я стал руководить радиостанцией «Максимум» — а это было тогда звездное время — я всем запретил категорически под страхом штрафов употреблять уменьшительно-ласкательные суффиксы. |
| — А в худшем? — А про худший мы не будем говорить. Давай будем единомышленниками, и будем говорить только о лучшем. Я не знаю, была ли она верующей. В то время я не думала об этом. Но она была моим ангелом. У нас вернее, у неё получился лучший вариант. Настоящее, щемящее чувство благодарности к ней возникло в сердце не после выписки, а после рождения первого сына. Я приехала в больницу с огромным букетом цветов. В вестибюле больницы встретил меня её портрет в чёрной рамке. Она умерла накануне, прямо в отделении, не дойдя нескольких шагов до ординаторской. Смерть её была внезапной, а жизнь её была служением. Помилуй, Господи, рабу Божию Анастасию. Примите от меня, мой дрогой доктор, запоздалую мою благодарность, все мои цветы и конфеты. Простите меня все, кому я была неблагодарна, на всём протяжении жизни моей. И тут прибегает запыхавшаяся, расстроенная мамаша со снимком в руках. Пневмония подтвердилась. — В стационар поедете? — Доктор, пожалуйста, мы не сможем, у меня ещё двое дома! — Тогда давайте, я вам всё лечение распишу, а вы мне пообещайте, что будете ходить через день-два, чтобы вы были у меня под контролем! И ещё, вы должны понять, что это не просто простуда, а болезнь, от которой может быть очень плохо! — Спасибо, доктор, мы придём через день! Ну, теперь всё! Сейчас посижу чуть-чуть, и на вызова. Где там мой бутерброд? И пока я жую свой бутерброд, я думаю о том, что за годы врачебной работы сложились у меня правила, которых я стараюсь не нарушать. А сложились они, начиная с той ночи возле буфета, в хирургическом отделении. Первое правило называется: «Дай закурить!» Это значит — скажи хоть слово, хоть что-то лично ему, тому, кто пришёл к тебе. Если надо — откажись от себя. Второе правило называется: «Ты терпеливый!» Это значит — даже если это не совсем правда — подбодри его, скажи ему что-нибудь хорошее. Может, скоро это превратится в настоящую правду. Третье правило: «Не задёргивай занавеску!» Это значит — не ощущай своего преимущества: 1) одетого перед голым, 2) дающего — перед просящим. |
| Это жирное мясо, которое дает нагрузку на печень, поджелудочную железу, желчный пузырь. Я сейчас редко встречаю даже молодых людей с абсолютно здоровым желудочно-кишечным трактом. И такие высокожирные продукты — очень тяжелы, ими можно испортить себе весь праздник. Почему бы не заменить гуся или утку индейкой? Это гораздо более диетическое мясо, и жира в нем меньше. И дешевле, кстати. Отварной язык: вместо холодца Язык лучше сварить говяжий, но мы должны понимать, что жирность у него будет намного выше, чем у обычного мяса. Это не диетический продукт, и не стоит сразу ставить на стол и холодец, и язык, лучше выбрать что-то одно. Многие грешат тем, что обильно готовят и затем три-четыре дня это едят. Но блюда трехдневной давности не очень полезны для организма и не сравнятся со свежеприготовленной едой. Малосольная рыба лучше, чем балык Лучше выбрать малосольную рыбу, балык готовится методом копчения, а значит, дает дополнительную нагрузку на систему ЖКТ. И балык — очень соленый, что дает нагрузку на почки и сердце. Рыбу можно самому посолить так, как вам нравится. Традиционно на килограмм красной рыбы идет две столовые ложки соли, я беру одну столовую ложку. Можно добавить лимон, содержащаяся в нем кислота предохраняет рыбу от порчи. Красная — одна из самых безопасных рыб, она не требует жесткой термической обработки, ее можно употреблять и сырой, что мы и делаем, когда едим суши. Бутерброды с красной икрой или бутерброды со шпротами? Если выбирать между шпротами и красной икрой, я бы выбрала икру. Шпроты содержат коптильное составляющее под названием бензопирен, который может вызывать онкологические заболевания. Это вещество относится к высокому классу опасности, поэтому его содержание в пищевых продуктах строго регламентировано, за этим следит Роспотребнадзор. Особенно опасен бензопирен при злоупотреблении. Икра намного безопаснее. Это продукт высокобелковый, но если мы не съедим полбанки икры за один раз, никакой нагрузки на организм не будет. Правильно есть икру с цельнозерновым хлебом, он притормозит белковую нагрузку на организм. |
| Мне жалко насекомое, и я пытаюсь выкрутиться: – Серёжа, в этой комнате всё дедушкино, и паучок тоже, его нельзя трогать. Недоумение и испуг: – Пап, ну он же может дедушку съесть! Я снисходительно объясняю: – Сынок, подумай сам: ну, как такой маленький паучок может съесть такого большого дедушку? Серёжа, очень серьёзно: – Как-как! По кусочкам… Смеялись долго. Велика вера твоя У детей очередное поветрие. Напокупали в храмовой лавке пузырьков с освящённым маслицем. В ход пошла мелочь из личных копилок. Завела всех, конечно, старшая, Ира. – Это целебное масло, – воодушевлённо говорила она. – Если что-нибудь заболит, помажешь – и сразу пройдёт! Сама она, по обыкновению, припрятала свой пузырёк про запас. Артём умудрился намазать маслицем зуб, который ему недавно лечили. Младшая, Даша, слонялась с покупкой до вечера, страстно желая что-нибудь полечить, но ничего не болело. Вечером подходит ко мне и нежным голоском просит: – Папочка, дай мне, пожалуйста, щелбан, сильно-пресильно! – Доча, ну зачем? – ничего не понимаю я. – Тебе же будет больно! – А я маслицем помажу, и всё пройдёт! – объясняет дочь. Папа большой Как ребёнок видит папу? Взрослым это трудно себе представить. Он огромный, сильный, всё могущий и всё знающий. Что-то вроде Бога. Гостим у родителей, в просторном доме с высокими потолками. На первом этаже большая кухня-столовая. На втором – небольшая кухонька, которой практически не пользуются. Проснувшись утром, Серёжа просит воды. – Пойдем на кухню, нальём, – говорю. Он оглядывает меня и уточняет: – Пап, мы на маленькую кухню пойдем? Пап, а ты туда вообще поместишься? Бутерброд Дети периодически играют в «Бутерброд». Лежит, например, Артём на диване, подходит Ира, ложится на него и говорит: – Я сыр! На Иру залезает Даша и заявляет: – А я колбаска! Серёга, пыхтя, лезет на Дашу: – Я в белом, знатит, я маимез! (Майонез) Придавленный Артем хрипит снизу: – А я хле-е-еб… Каприз Пятилетняя Даша заявила, что хочет покрасить волосы в рыжий цвет и нарисовать на щеках веснушки. Женские капризы непредсказуемы. |
| Король, а следом Алиса и Зигзаяц протолкались вперед и очутились рядом с другим Гонцом-Молодцом по имени Кот-Телок. В одной руке тот держал надкушенный бутерброд, а в другой – чашку чая. – Он только что вышел из тюрьмы, – шепнул Зигзаяц Алисе. – А взяли его прямо из-за стола и чаю допить не дали. В тюрьме-то он чаю попить и не чаял – одичал бедняга и оголодал. – Зигзаяц похлопал Кот-Телка по плечу и участливо спросил: – Ну что, дружище, живем? Кот-Телок оглянулся, кивнул и продолжал жевать. – Хорошо провел время в тюрьме? – приставал Зигзаяц. Кот-Телок вдруг всхлипнул, две крупных слезы упали на бутерброд. – Язык проглотил? – вышел из себя Зигзаяц. Кот-Телок шмыгнул носом и молча отхлебнул из чашки. – Отвечай, когда спрашивают! – взъярился Король. – Как драка проходит? Кот-Телок, давясь, запихнул в рот остатки бутерброда и пробубнил: – Дерутся на совесть. Каждый получил уже по восемьдесят семь тумаков. – Скоро им дадут хлеб и загонят в хлев? – вмешалась Алиса. – Угощение готово, – сказал Кот-Телок. – И я кусочек отщипнул. В этот момент Лев и Единорог перестали драться и, обессиленные, бухнулись на землю. – Драка закрывается! Перерыв на обед! – закричал Король. Зигзаяц и Кот-Телок тут же принялись за дело. Они бегом – один кругами, другой зигзагами – разносили хлеб. Алиса тоже ухватила кусочек. Хлеб оказался совершенно черствым, просто каменным. – Бой между Львом и Единорогом на сегодня прекращается, – оповестил Король и обернулся к Зигзайцу: – Вели начинать барабанный бой. Гонец бросился исполнять приказание. Минуту Алиса наблюдала, как он собирает барабанщиков. Вдруг она засмеялась. – Смотрите! Смотрите! – крикнула она восторженно. – Белая Королева! Несется как угорелая! Она из леса вылетела! Ну и бегуньи эти Королевы! – Кто-то на нее напал, – равнодушно заметил Король. – В лесу врагов больше, чем деревьев. – Так бегите ей на помощь! – всполошилась Алиса, удивленная спокойствием Короля. – С какой стати? – пожал плечами Король. – Она бегает невероятно быстро. Ее поймать все равно как ухватить за храст Змеегрыча. Но она необыкновенно хороша, – прошептал он и добавил: – Эту мысль я, пожалуй, занесу в записную книжку. Кстати, – обратился он к Алисе, – ты не помнишь, как пишется «хороша»? Через три «о» или через три «а»? |
| Вообще, благодаря Пушкинскому музею я с многими людьми познакомился. И познакомился, конечно, с искусством, с таким его домашним восприятием. Все было так камерно, хорошо, очень близко. Пушкинский музей во многом стал моим домом, в который ты входишь без страха, входишь, как во что-то свое. Я благодарен, как многие москвичи, Ирине Александровне Антоновой, которая до сих возглавляет музей и старается в той или иной мере эту атмосферу поддержать, которая есть в Пушкинском музее, – это вне всякого сомнения. — Лекторий до сих пор действует? — Этот лекторий даже разросся! Там у них вырос целый детский городок. Появились помещения, открылась изостудия, множество разных кружков. Я делал о них программу – у них просто невероятный размах, очень много сделано. Я делал программу в течение пяти лет об истории Москвы, о церковной истории Москвы. Конечно, столице не повезло, потому что многие места были обезображены, разрушены и сохранились, собственно, музеи, музеи-квартиры и храмы. Есть места, где сохранились интерьеры, где сохранилась какая-то историческая память. Я застал еще то время, когда храмов в Москве было мало. Около каждого храма собирались какие-то молодые люди, такая маленькая общинка. Приход на престольные праздники в каждый храм очень многое значил. Я надеюсь, что кто-то напишет воспоминание об этой Москве, церковной Москве конца 70-х – начала 80-х годов. Но позже я старался отыскать все больше мест, связанных с новейшей церковной историей, с историей исповедничества, мученичества. Вид на набережную Мориса Тореза и Кремль с кормы речного трамвайчика. Фотография сделана в июле 1980 года. Фото: oldmos.ru Ну, конечно, пятое место – оно особенное. Это – московский речной трамвайчик. Это традиция была у нас заведена родителями. Устраивался пикник, — мы брали бутерброды, садились на теплоход от Киевского воказал, ехали к Новоспасскому мосту, а потом обратно, ели бутерброды, а потом еще шли в кафе «Шоколадница» и ели знаменитые блинчики. Конечно, место, которое меня связывает с Москвой, – это московский речной трамвайчик. |
| — Да, я хотел бы посетить туалет, и, если можно, дайте мне, пожалуйста, стакан воды и кусок хлеба, — попросил Дима. Александр Петрович удивленно поставил брови домиком, как делают большие овчарки. Потом сказал грустно и со значением: — Это не игра, Дима. К моему сожалению… Дима довольно похоже отзеркалил гримасу своего визави: — Я не играю, Александр Петрович. Я хочу пить и проголодался. Конечно, я мог бы попросить у вас пирожное буше или бутерброд с икрой, но, согласитесь, это тоже было бы немного странно… Александр Петрович улыбнулся. — Ты прав, Дима. К тому же у тебя есть чувство юмора. С тобой приятно иметь дело. Не знаю, как насчет корочки хлеба, но что-нибудь поесть тебе непременно дадут. — Спасибо большое. Только, пожалуйста, — из питья именно чистую воду. У меня аллергия на большинство современных напитков. — Конечно, конечно… В небольшой длинной комнате единственное окно было закрыто жалюзи, а перед ними еще и забито чем-то вроде наборного фанерного щита. Впрочем, под потолком горела трехрожковая люстра. Из мебели имелось два кресла, небольшой диван, стильный стеклянный столик на колесах, на крышке которого лежали журналы, и телевизор с DVD-npourpыbameлeм. Оглядевшись в комнате, Дима аккуратно сложил журналы стопкой и убрал их под низ столика. Сел на диван и включил телевизор. Нашел познавательную программу про морских обитателей, показ которой сопровождался громкой низкочастотной музыкой. В двери повернулся ключ. С подносом вошел один из Диминых похитителей. На подносе стояла бутылка воды и блюдце, на котором лежала песочная полоска с джемом, бутерброд с копченой колбасой и три печенины. — Вот, пацан, пожрать тебе сообразили, — сказал мужчина. — Благодарю вас, — сказал Дима и указал на столик. — Поставьте сюда, пожалуйста… Спасибо еще раз. Вы очень любезны… Мальчик дружелюбно улыбнулся. — Ну… ты давай… что ли… — пробормотал похититель и вышел, не забыв, впрочем, запереть дверь на два оборота ключа. После ухода мужчины Дима проворно вскочил с дивана и первым делом выпустил Голубя из-за пазухи. Голубь легко вспорхнул наверх жалюзи и принялся исступленно чистить помявшиеся перья. Дима тем временем налил в блюдце воды из бутылки, размочил одну из печенин и раскрошил кусок булки. Постучал согнутым пальцем по крышке стола. Съел оставшееся печенье и приступил к бутерброду. Голубь подозрительно наблюдал сверху за разворачивающимся действием. Наконец слетел вниз, на стол, и стал жадно пить. Потом принялся за печенье, искоса поглядывая при этом на Димину колбасу. |
| Потом взяла из нижнего отделения большой термос, который они брали с собой на дачу, и, когда чайник закипел, заварила чай и наполнила им термос, прибавив несколько кружочков лимона и сахарный песок. Прихватив с дивана плед, она завернула в него кастрюльку и термос и, взяв этот узел под мышку, другой рукой прихватила тарелку с бутербродами и отправилась вниз. На звонок открыла Клавдия и по привычке встала в дверях, глядя на посетительницу без всякого выражения и выжидая. — Я к больному! — строго объявила Варвара Симеоновна. Ничего не ответив, Клавдия посторонилась. В комнате Гербалайфа стола не было. Варвара Симеоновна поставила термос, кастрюльку и тарелку с бутербродами на стул, укрыла спящего Гербалайфа принесенным пледом, мысленно навсегда попрощавшись с ним, то есть с пледом, конечно, а не Гербалайфом, и вернулась к своим больным. Пока никаких изменений к лучшему не произошло: Агния по-прежнему металась в жару, а Лику все так же бил озноб. О том, чтобы накормить их, не было и речи. Варвара Симеоновна только давала им лекарство и теплую воду с лимоном да ставила градусник. Во второй половине дня жар у обеих несколько спал, они стали дышать ровнее, но вечером температура опять подскочила почти до утренних отметок. Обе бредили и горели, и Варваре Симеоновне ложиться в эту ночь не пришлось, она только и делала, что бегала из одной квартиры в другую. Ночью на лестничной площадке стало холодно, и ей пришлось накинуть теплый платок: она очень боялась простудиться — кто тогда будет ухаживать за ее больными? Утром температура у больных опять немного спала, но в себя ни одна из подруг пока так и не пришла. «Неужто придется вызывать скорую?» — с ужасом думала Варвара. Лике она каждый час меняла грелку, а Агнии стала обертывать ноги полотенцем с уксусом — оттягивала жар. На обед она сварила картошки для себя и Гербалайфа и сходила его проведать. Тот лежал и читал книгу. — Варвара Симеоновна, ангел вы наш! — воскликнул он радостно. — А я уже почти здоров! — Лежи, здоровый! — ворчливо сказала Варвара Симеоновна, про себя отметив с горечью, насколько же крепче, чем у ее любимых подружек, оказался иммунитет у полубомжа Гербалайфа. Но мысленно тут же осадила себя: должна же быть какая-то справедливость в этом мире и по отношению к Гербалайфу! Она пересыпала картошку из принесенной кастрюльки в ту, где прежде были сосиски. — Картошечка! — радостно воскликнул Гербалайф, потирая руки. — Горяченькая! А маслица не догадались принести, хотя бы постного? |
|
|
