| И вся-то литература состояла в школе из усиленного изучения, что хотели выразить, на каких позициях стояли и чей социальный заказ выполняли все писатели эти и ещё потом советские русские и братских народов. И до самого конца Кларе и её подругам так и непонятно осталось, за что вообще этим людям такое внимание: они не были самыми умными (публицисты и критики, и тем более партийные деятели были все умнее их), они часто ошибались, путались в противоречиях, где и школьнику было ясно, попадали под чуждые влияния — и всё-таки именно о них надо было писать сочинения и дрожать за каждую ошибочную букву и ошибочную запятую. И ничего, кроме ненависти, эти вампиры молодых душ не могли к себе вызвать. Вот у Динэры с литературой получалось как-то всё иначе — остро, весело. Уверяла Динэра, что в институте такая и будет литература. Но Кларе не оказалось веселей и в университете. На лекциях пошли юсы малые и большие, монашеские сказания, школы мифологическая, сравнительно-историческая и всё это вроде бы пальцами по воде, а на кружках толковали о Луи Арагоне, о Говарде Фасте и опять же о Горьком в связи с его влиянием на узбекскую литературу. Сидя на лекциях и сперва ходя на эти кружки, Клара всё ждала, что ей скажут что-то очень главное о жизни, вот об этом тыловом Ташкенте, например. Брата Клариной соученицы по десятому классу зарезало трамвайной развозкой с хлебом, когда он с друзьями хотел стащить на ходу ящик… В коридоре университета Клара как-то выбросила в урну недоеденный ею бутерброд. И тотчас же, неумело маскируясь, подошёл студент её же курса и этого же самого арагоновского кружка, вынул бутерброд из мусора и положил себе в карман… Одна студентка водила Клару советоваться о покупке на знаменитый Тезиков базар — первую толкучку Средней Азии или даже всего Союза. За два квартала там толпился народ и особенно много было калек, уже этой войны — они хромали на костылях, размахивали обрубками рук, ползали, безногие, на дощечках, они продавали, гадали, просили, требовали — и Клара раздавала им что —то, и сердце её разрывалось. Самый страшный инвалид был самовар, как его там звали: без обеих рук и без обеих ног, жена-пропойца носила его в корзине за спиной, и туда ему бросали деньги. Набрав, они покупали водку, пили и громко поносили всё, что есть в государстве. К центру базара — гуще, не пробиться плечом через наглых бронированных спекулянтов и спекулянток. И никого не удивляли, всем были понятны и всеми приняты тысячные цены здесь, никак не соразмерные с зарплатами. Пусты были магазины города, но всё можно было достать здесь, всё, что можно проглотить, что можно надеть на верхнюю или нижнюю часть тела, всё, что можно изобрести — до американской жевательной резинки, до пистолетов, до учебников чёрной и белой магии. |
| Общество Все рубрики Журнал «Нескучный Сад» Армия: что ответить на призыв? Мой племянник был геймером. Он бросил школу и не стал сдавать ЕГЭ. Он спал до обеда, потом до рассвета сидел в сети и играл. Питался чипсами, колой и бутербродами. Свою маму (и мою двоюродную сестру) он давно перестал слушать и уважать. Бабушку и дедушку ежедневно посылал куда подальше и в случае чего грозил прикончить. Понятно, не всерьез: чтоб не заставляли ходить в школу и не мешали жить в виртуале. Весной его забрали в армию. Армия: что ответить на призыв? Мой племянник был геймером. Он бросил школу и не стал сдавать ЕГЭ. Он спал до обеда, потом до рассвета сидел в сети и играл. Питался чипсами, колой и бутербродами. Свою маму (и мою двоюродную сестру) он давно перестал слушать и уважать. Бабушку и дедушку ежедневно посылал куда подальше и в случае чего грозил прикончить. Понятно, не всерьез: чтоб не заставляли ходить в школу и не мешали жить в виртуале. Весной его забрали в армию. Журнал «Нескучный Сад» Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . Републикация материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения редакции. Мнение авторов статей портала может не совпадать с позицией редакции. 12 |
| Когда я легкомысленно выменивал старшим братьям новую модель танка на горсть гороховых стручков, потом бесполезно было искать справедливости и доказывать, что меня обманули. Ты же сам согласился поменяться, так чего теперь ревешь? – Денис, в сотый раз прошу, выложи ключ от дома, пойдете играть, и ты его обязательно потеряешь! – Не потеряю! – А если потеряешь? – Буду жить на улице! – следовал легкомысленный ответ. А потом, вечером, когда ключ был благополучно потерян, мне указывали на дверь. Сначала я решил, что устрою в нашем сарае хижину и буду там жить, но когда там стало холодно и страшно, я сделал жалостное лицо и пошел плакаться и давить на жалость. Дома мама напоила меня горячим чаем, надела на меня теплую куртку, положила в карман бутерброды с сыром и отправила обратно. Самое невероятное, что спустя полчаса ключ я нашел! И больше не терял ключи никогда в жизни. Как и не давал необдуманных слов. Страшнее всего для мужчины была трусость – для этого оправданий не было. – Мама, старшие ребята взяли у меня велосипед и не отдают! – То есть как взяли? – Ну, не взяли, а попросили покататься. Я испугался, что если не дам, они мне накостыляют, и отдал! – Так иди и возьми обратно – ты же мужчина! Коленки у «мужчины» тряслись, а в горле была предательская сухость, он стоял за кустами, глядя, как старшие мальчишки гоняют на его велосипеде, набирался духа, а потом шел – с трясущимися руками и высохшим ртом, – хотя и знал, что ничего хорошего из этого не получится. Синяки быстро заживали, но первая победа над собственными страхами научила смотреть обстоятельствам в лицо и не отворачиваться. Характер тоже просто воспитывался. – Сынок, у тебя через три дня конец четверти, а в дневнике написано, что тебе надо сдать три работы по труду. И до утра я вышивал крестиком, лепил из крашеной яичной скорлупы грибочки и выпиливал скамеечку, которую все нормальные ребята сделали на уроках, которые я прогулял. Мама варила мне кофе, намазывала бутерброды с маслом и колбасой, но пока я все не сделал, спать не разрешила. Зато, когда через год безуспешных занятий в музыкальной школе учительница по фортепьяно вызвала маму и сказала, что такого наплевательского отношения к музыке в жизни не видела, и меня учить – только время тратить, мама вздохнула и разрешила мне пойти на секцию дзюдо, и сама сшила мне первое кимоно из вафельных полотенец. Надо было видеть ее счастливое лицо, когда я принес грамоту о своей первой победе в городских соревнованиях! |
| И вдруг являются с обедом. Батюшки, что это?! Несоленая манная каша и кубики сливочного масла. Откуда? Ну, сахар — ладно, его, хоть и символически, нам все же должны выдавать. Хотя и его явно втрое больше нормы. Но масло? Оно выдается только по специальному пайку для больных, а больными никого из нас не признают — ни Наташу, ни Раю, ни пани Ядвигу. Что за чудеса? Хлеба, впрочем, нет как нет, но при такой благодати мы на это забываем обратить внимание. Садимся за стол. И только успеваем взяться за ложки — грохот сапог! Человек десять разного офицерья, половина нам незнакома. Зато мы прекрасно знаем местного оперативника Шлепанова, и он-то заговаривает первым: — Видите, гражданин полковник, у них тут все есть: и сахар, и масло! Тут-то до нас и доходит, откуда взялось нежданное изобилие. Просто это — показуха перед комиссией из ГУИТУ! Как же — из Москвы приехали, надо же им доказать необоснованность наших жалоб. Ох, как меня взрывает! Я выскакиваю из-за стола и к тому самому полковнику, перед которым эта свора лебезит: — Смотрите, смотрите на это масло! Мы его тоже впервые видим! Видите, какая огромная порция? Граммов шестьдесят! А у нас одних инвалидов — трое! Смотрите же, ловите момент! Больше такого в нашей зоне никогда никто не увидит! Это — в вашу честь, а не для нас! Намазать вам бутерброд? — Ира, не предлагайте человеку нереальных вещей! Какой бутерброд, когда третий день нет хлеба? Это Галя делает резонную поправку. Меня, впрочем, несет: — Так если вы такой влиятельный — может, и законную пайку хлеба нам организуете? А заодно и медицинскую помощь? Чтоб это масло — не подачка ради комиссии, а больничный паек для инвалидов! И весьма активно сую ему под нос плошку с этими несчастными кубиками. Он, бедненький, отступает на шаг. Видимо, сейчас, тощая и разъяренная, я похожа на кобру с раздутым капюшоном. Я понимаю, что надо быть сдержаннее, и перехожу на светский тон. — Впрочем, присаживайтесь, побеседуем. Наташа потом утверждала, что у меня был такой вид, будто я сейчас размажу это масло по его парадному мундиру. Я, конечно, и в мыслях этого не имела, но раз так выглядело со стороны — уже нехорошо. Это была моя первая и последняя вспышка перед представителями власти: с противником надо говорить холодно, вежливо и спокойно. Или уж вообще не говорить. Нечего им выплескивать свои эмоции! Но тогда я просто попала врасплох, сама от себя не ожидала, что сорвусь. |
| Какое-то время после операции Женя жил дома в Канаше и даже забирал дочку на выходные. Лера Каждое воскресенье, бесконечно медленно натягивая кроссовки, Лера спрашивала: «Папа, а может, не поедем в детский дом?» В этот момент Жене всегда не хватало воздуха на ответ. В конце концов, он собирался с силами и в очередной раз объяснял про больницы, про лечение, про рак, а на него смотрели два внимательных детских глаза: «Понятно, папа, я не буду плакать. Но, может, не поедем обратно?» Периодически Женя лежал в паллиативном отделении онкодиспансера в Чебоксарах. Ему становилось хуже, опухоль росла, он вновь купил билет на поезд в Москву. — Приехал в Блохина, прошу: посмотрите, что у меня там. Отправили к химиотерапевту, она написала, что химии не надо. Я с этой бумажкой к лечащему врачу. Он сказал: «Можете ехать домой». Я говорю: «Ну посмотрите, что у меня там растет». «Нет, не буду даже смотреть». «А что, мне просто ждать смерти?» «Да, — говорит. — И все». Женя пассивно ждать не стал. Тем более, что было очень больно. Он позвонил той самой Свете, которая позже поедет с ним в Канаш и будет снимать их с дочерью встречу. Света написала в фейсбук. Так Женя оказался в хосписе «Некрасовка». Мертвого бросят посреди коридора и уходят Женя проснулся утром и увидел бутерброд. Завтрак был фантастически красив: хлеб, масло, красная рыба, отдельно икра. Женя закрыл глаза и снова открыл. Бутерброд не исчез. Женя потянулся за телефоном: — Я икру на бутер раскидал, сфотографировал и давай всем знакомым в Чувашии рассылать: смотрите, какие у нас завтраки. Не верит никто. Это было самое сильное впечатление от московского хосписа. Еще выяснилось, что здесь можно ходить, где хочешь. Женя долго удивлялся, а теперь привык: когда не спится, он идет на балкон или гуляет по саду. Ночью. И его никто не останавливает. А в паллиативном отделении Чебоксар Женю настигал громкий крик персонала, едва он выставлял ногу в коридор: «Карпов, стоять, куда пошел!» В туалет взрослому мужчине приходилось отпрашиваться, как и другим пациентам. Доползти до поста, объявить о своем желании, доползти до туалета, потом опять на пост отчитаться и уже потом в палату. |
| Отец Ерм однажды прямо так и сказал своему любимому ученику — молоденькому монаху Дионисию–иконописцу: — Я решил стать преподобным! И Дионисий, конечно, не смог это удержать в себе, выдал мне под большим секретом, огромные, широко расставленные глаза его были широко распахнуты, из груди вырывалось: — Нет, ты представляешь… Это же настоящий старец! Вот я, например, хочу себе купить черные джинсы под подрясник, ты, предположим, хочешь выпить чашку кофе, а он — стать святым! …Землей обетованной была избрана Мезень. Спасение возможно только там. Пять месяцев в году судоходство, потом все покрывается суровыми льдами — ни рыба не доплывет, ни птица не долетит. Мы с Дионисием ездили на место грядущего переселения на разведку, летом. Пока плыли на утлой лодчонке, на Дионисия напала огромная чайка и стала клевать его скуфью… — Ишь, не хочет пускать! —отмахивался от нее он. Лодку качнуло, в воду упал пакет с бутербродами и бутылкой воды. Но на берегу было много ягод, прозрачный ручей, и Дионисий сказал, погрозив невидимому супостату: — Да подавись ты этими бутербродами, старый козел, а нам и так хорошо! Наконец, мы нашли бедное селенье с заколоченными домами, вокруг — никого: ближайший магазин, где дают хлеб, карамельки и водку, которую местные называют «серенькой», в пяти километрах. Отметили все крестиками на карте и отправились обратно к отцу Ерму с докладом. Ну Дионисий — понятно: монах, иконописец, а я? Ято на что рассчитывала с этой Мезенью: у меня муж, маленькие деточки. Ах, думала, отец Ерм помолится, все как-нибудь образуется: будем жить там при иконописном ските, еще и друзей своих туда позовем. Мой друг детский писатель и путешественник Снегирев тоже уже туда собирался, там, говорил, знаешь какие белые ночи? Какая мистика света? Какая близость небес? Пришли мы с Дионисием к нашему игумену, разложили перед ним карту, все пришлось ему по душе. Отец Ерм приговаривал: — Здесь Господь испытывает человека властью, славой, богатством… Тот, кто их жаждет, на самом деле просит послать себе жесточайшие искушения. А там, вдалеке от мира, только и можно обрести истинную царственную свободу! |
| Коленопреклонённый эльфрин наконец-то поднял голову и взглянул на Михаэля. Вот, почему так сияет обнажённый меч! Он лишь отражает свет этого лица — такого кроткого и прекрасного. От взгляда чудесных глаз — глубоких и ласковых, как само небо, теплеет холодная сталь... — Да! — вскочив с кресла, Михаэль бросился к прекрасному юноше и крепко обнял его... И упал в океан света и радости. Михаэль скакал по золотым-золотым рассветным облакам, конь, послушный, как мысль, обгонял утренний ветер, и плащ, как крылья, реял за спиной мальчика, а султан шлема почти касался самых ярких, последних звёзд... У Михаэля закружилась голова... — Осторожнее! — донёсся словно издалека голос короля эльфринов, и мальчик очнулся. Его новый друг стоял перед королём, смиренно выслушивая выговор. — Потише мечтай, — строго говорил король. — Как знать, может быть, ничего этого не будет... Король эльфринов печально вздохнул, но тотчас взял себя в руки. — Ладно, господа, завтра в бой, а сегодня всем приказываю отдыхать. Вольно, разойдись!.. ... На рассвете тронный зал осторожно прокрались двое королевских шпионов. Они хотели выяснить, что поделывают эльфрины. Но когда шпионы проникли в зал, там никого не оказалось. Только в одном из кресел, свернувшись клубочком и счастливо улыбаясь, сладко спал принц Михаэль. — Напугали до полусмерти, а потом исчезли, как призраки! — с досадой говорил король. — Вот вам и Небесные Воины! Может быть, они струсили и сбежали? — Нет! — воскликнул принц Михаэль, с трудом протолкавшись к трону сквозь толпу придворных. — Они уехали сражаться с драконом!.. Мальчик замолчал. Его сердце тоскливо сжалось. — Хм, хотелось бы верить, что ты говоришь правду! — пробормотал король. В тот же миг в зал вбежал запыхавшийся дозорный. — Простите, Ваше Величество, — проговорил он, с трудом переводя дух. — Но там такое творится!.. Словно в подтверждение его слов, пол тронного зала вздрогнул, как от землетрясения. Впрочем, задрожал не только дворец: весь город заходил ходуном от подвалов до самых крыш, причиняя кучу неприятностей горожанам. Кто-то, собираясь спокойно позавтракать, только-только приготовил себе бутерброд — и с перепугу уронил его. Бутерброд, конечно же, упал маслом вниз. Кому-то горячий чай выплеснулся прямо на колени... |
| Общество Все рубрики Журнал «Нескучный Сад» Армия: что ответить на призыв? Мой племянник был геймером. Он бросил школу и не стал сдавать ЕГЭ. Он спал до обеда, потом до рассвета сидел в сети и играл. Питался чипсами, колой и бутербродами. Свою маму (и мою двоюродную сестру) он давно перестал слушать и уважать. Бабушку и дедушку ежедневно посылал куда подальше и в случае чего грозил прикончить. Понятно, не всерьез: чтоб не заставляли ходить в школу и не мешали жить в виртуале. Весной его забрали в армию. Армия: что ответить на призыв? Мой племянник был геймером. Он бросил школу и не стал сдавать ЕГЭ. Он спал до обеда, потом до рассвета сидел в сети и играл. Питался чипсами, колой и бутербродами. Свою маму (и мою двоюродную сестру) он давно перестал слушать и уважать. Бабушку и дедушку ежедневно посылал куда подальше и в случае чего грозил прикончить. Понятно, не всерьез: чтоб не заставляли ходить в школу и не мешали жить в виртуале. Весной его забрали в армию. Журнал «Нескучный Сад» Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . Републикация материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения редакции. Мнение авторов статей портала может не совпадать с позицией редакции. |
| Оскар перестал жевать. Он склонил голову набок и насмешливо поглядел на Расмуса. — Ты, конечно, не станешь есть хлеб с салом? Такие, как ты, поди, едят по утрам только кашу с изюмом. Так ты не хочешь съесть простой кусок хлеба с салом? Разве можно отказаться от райского блаженства, если тебе его предлагают? — Хочу, спасибо, — ответил Расмус, судорожно глотнув. — Если можно. Не говоря ни слова, Оскар протянул ему бутерброд, толстый, большой, с двумя внушительными шматками сала. Расмус поднес бутерброд ко рту и впился в него зубами. О блаженство! Вкус соленого сала смешался с великолепным вкусом ржаного хлеба! Он ел, зажмурив глаза. — Молока? — спросил Оскар, и тогда Расмус открыл глаза. Оскар подал ему алюминиевую кружку, полную молока, и он начал пить большими глотками. — Хочешь еще хлеба с салом? — снова спросил Оскар и сунул ему еще один здоровенный ломоть. — А можно?.. А тебе хватит?.. — Ешь, ешь! Деревенские бабы не поскупились. Видно, догадались, что я встречу тебя. Они сидели молча на сене и жевали, покуда не осталось ни крошки. Потом они допили молоко, и Расмус почувствовал, что живот у него вовсе закоченел. — Большое спасибо, — сказал он, сытый, стуча зубами от холода. — Так вкусно я еще никогда не завтракал. — Да я смотрю, ты вовсе посинел, — заметил Оскар. — Пора выбираться отсюда. Надо согреться немного. Оскар поднялся, взял рюкзак и пошел к двери. Провожая глазами этого высокого широкоплечего человека, Расмус понял, что сейчас он исчезнет. Эта мысль была для него невыносимой. Он не должен позволить Оскару уйти и снова оставить его одного. — Оскар, — взмолился он, еле ворочая языком от страха. — Я тоже хотел бы стать счастливчиком-бродягой. Оскар оглянулся и посмотрел на него. — Таким, как ты, бродяжничать ни к чему. Тебе надо сидеть дома с отцом и матерью. — Нет у меня ни отца, ни матери! Неужели Оскар не мог понять, как ему одиноко, и сжалиться над ним! Он вскочил и подбежал к бродяге. — У меня нет ни отца, ни матери, но я ищу их. Расмус схватил Оскара за руку. |
| — Здоров ли ты, Андрюша? — забеспокоилась матушка Елена. — Ты часом на реке не простыл, сынок? — Нет, мам, со мной все в порядке. К концу недели Андрюша не выдержал и пришел к отцу в его кабинет. — Папа, мне с тобой поговорить надо. — Давай поговорим, сынок. Садись и рассказывай, что тебя тревожит. — Знаешь, папа, когда мы в воскресенье ездили с тобой на дачу, я встретил на реке русскую девочку. — Русскую девочку? — удивился отец Василий. — Откуда она там взялась? В нашей деревне я вроде бы всех знаю. Она, может быть, в городке живет? — Нет, папа, она живет на другом берегу реки. — Мне казалось, что на другом берегу нет никаких селений. — Это какая-нибудь совсем маленькая и бедная деревня. — Отчего же непременно бедная, Андрюша? — Потому что эта девочка из очень бедной семьи. Она в ракитнике резала прутья для метелок. Я думаю, они продают метелки и на это живут. Она была так бедно одета, папа, так бедно! По-моему, ни в одной африканской стране девочки так уже давно не одеваются. — А может, она хиппи? — Нет, папочка, она была одета как Золушка. На ней были не нарочно разорванные джинсы, а какие-то бесформенные холщовые штаны и сверху старая-престарая брезентовая куртка, а на ногах резиновые сапоги с заплатками. Ты когда-нибудь видел резиновые сапоги с заплатками, папа? — Видел, но очень давно, когда сам был мальчишкой. — А еще, папа, она была такая голодная, такая голодная… Она увидела, что я ем бутерброд, и попросила ее угостить. Папочка, ты представляешь, какой надо быть голодной, чтобы у совсем незнакомого человека надкусанный бутерброд попросить? — И ты, разумеется, отдал ей весь свой рыбацкий обед? — Отдал все, что не успел съесть. — Правильно сделал. Однако, печальная история. Ты хоть адрес-то ее узнал? — Нет, она не сказала мне, где живет. Постеснялась, наверно. — Бедность часто бывает застенчива, — кивнул отец Василий, — Ну, ничего, Андрюша, вот наступят летние каникулы, вы будете жить с мамой все лето на даче, и ты найдешь свою Золушку. Мы все постараемся ей помочь. Ну, ты что молчишь? |
|
|
