| Во время допросов Бруно спрашивали о его связях с протестантскими государями и о его симпатии к ним. В частности: «Имел ли он беседы с королем Наваррским и возлагал ли на него надежды, получая обещания поддержки и милости?» (См.: Джордано Бруно и Инквизиция: Протоколы процесса. — Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950. С. 360). Бруно на процессе объявил себя католиком и сыном Церкви, а свои религиозно-философские мнения — не противоречащими христианству. «Я всегда держался взгляда, которого держится святая матерь Католическая Церковь» ( Там же. С. 448). Но эти заверения не были сочтены искренними. И «опасный возмутитель спокойствия, друг еретиков и проповедник лжеучений» был предан в руки светского губернатора Рима с лицемерной просьбой, чтобы мера наказания была «без опасности смерти и членовредительства». Но расправа свершилась: Бруно был казнен 19 февраля 1600 года. Это трагическое событие, как и вообще вся деятельность инквизиции, явилось результатом прямой и преступной измены церковных властей их собственной религии. Нет нужды говорить о том, что насилие в делах веры коренным образом противоречит Евангелию. Отцы Церкви недвусмысленно утверждали, что «религия должна убеждать, а не принуждать». Фанатизм, нетерпимость, идеологический диктат вытекали и вытекают не из духа религии, а из самых худших сторон человеческой природы. Они проявляются и тогда, когда сила находится в руках людей безрелигиозных. Известно, каким репрессиям подвергались сторонники новых научных концепций (генетики и др.) в нашем столетии. Справедливости ради необходимо, однако, подчеркнуть, что Бруно пал жертвой не столько своих научных теорий, сколько как политически опасный человек, еретик и противник Римской курии. Запрет же коперниковской литературы был опубликован лишь 16 лет спустя после казни. Произошло это при следующих обстоятельствах. Идеи Коперника быстро распространялись среди христианских ученых. В феврале 1615 года вышла книга монаха Паоло Фоскарини, защищавшая гелиоцентрическую гипотезу. Среди светских астрономов сторонником ее стал знаменитый Галилео Галилей (1564-1642), который энергично пропагандировал свои научные воззрения. |
| И его привлекала эта роль гонимого всеми пророка, ему нравилось полемически заострять противоречия, наносить удары направо и налево, чувствовать свои силы в буре поднимаемых им криков негодования " . Обделенный вниманием к своим идеям, Карсавин с особым пристрастием выделяет жанр диалога. Трудно однозначно решить – о Ноланце ли, или о себе написаны эти строчки: " В диалоге он нашел, наконец, удовлетворяющую его литературно – художественную потребность форму, которая легко вмещала и пафос монолога, и резкую полемику, и тонкий персифлаж. Этим я вовсе не хочу сказать, что диалоги Бруно художественно безупречны: они страдают длиннотами, иногда надуманностью, отсутствием в большинстве из них стягивающего мысли и изложение центра. Но временами, как истинный поэт, автор умеет подняться над своим произведением, даже над основными принципами своей философии и с божественной иронией художника шутит над совпадением противоположностей " . История частенько подсмеивается над нашей интеллектуальной ленью и привычкой к штампам. В числе прочего она сих пор разыгрывает свою шутку с темой противоположностей в философских и теологических работах Льва Платоновича. Из одной наукообразной работы в другую резво скачут глубокомысленные указания на гегельянский характер карсавинской диалектики, тогда как сам русский мыслитель отдавал свои симпатии диалектике совсем другого немецкого философа: " Сквозь смеющуюся маску автора проглядывает серьезное лицо Николая Кузанского. К его " совпадению противоположностей " подъемлется дух автора, и ширится этот дух, и растет ум " . Эту мало замечаемую тонкость, характерную для карсавинской работы о личности Бруно и важную для понимания автора книги отметил в своей рецензии Антон Владимирович Карташев ((А.В. Карташев скрыл свое имя за инициалами " А.К. " : – " Современные записки " , Париж, 1924 г. – Кн. XVIII, с. 458.)). И в ней же он указал на неуместный соблазн частого " гегельянского толкования " : " Большим достоинством работы Карсавина, свидетельствующим о глубоком понимании и любовно-бережном " вчувствовании " в личность и мысль Бруно, является то, что он не поддался столь понятному и столь часто соблазняющему историка желанию – внести " систему " в учение Бруно, " элиминируя " кажущиеся противоречия более или менее удачным диалектическим толкованием. |
| В-третьих, если уж говорить о западной инквизиции, то необходимо иметь в виду, что созданная в 1215 году как совершенно законный орган выявления и разоблачения ересей, он просто не успел превратиться в феномен Средневековья, поскольку те массовые пытки, которые она стала применять, приходятся именно на эпоху хваленого Ренессанса, конкретно на его расцвет в конце XV века, когда и папский престол, и сама РКЦ в целом оказалась под сильнейшим влиянием ренессансной идеологии с её культом сверхчеловека и откровенно языческими идеями. При этом, когда современные критики инквизиции пишут о " сотнях ученых " , уничтоженных за свои прогрессивные взгляды, подобно тому как Юлия Латынина писала о " температуре костра, на котором сожгли Коперника " , то очень хочется спросить хоть какой-то перечень известных им имен. Так в том-то всё и дело, что никого, кроме Джордано Бруно они не вспомнят, потому что всех остальных эта участь миновала. Естественно, из всего, что я сейчас говорю, не следует хоть какое-то оправдание сожжения Бруно и любых иных пыток инквизиции, такие методы прямо противоречат самому христианству и здесь не может быть никаких " но " . Николая Коперника (1473-1543) вообще никто никогда не трогал, потому что он, будучи каноником, занимался церковными проблемами и медициной, а свои идеи распространял только среди друзей и умер в 70 лет своей смертью. Джордано Бруно (1548-1600) – единственно известный ученый, которого сожгли, обвинялся не за какие-то " прогрессивные " идеи типа гелиоцентризма, а за целый букет безумных ересей, которые он действительно пропагандировал, сам будучи монахом-доминиканцем. То есть Бруно, обвинявший РКЦ в лицемерии, сам был первым обманщиком, поскольку исповедовал и распространял совсем не то религиозное мировоззрение, которое отвечало его монашескому одеянию. В итоге он нарвался на донос в инквизицию от собственного венецианского покровителя и его арестовали только потому, что масштаб его деятельности невозможно было игнорировать. Инквизиция обсуждала его дело целых шесть лет и, в конце концов, передала его на светский суд губернатора Рима. Таким образом, Бруно был сожжен не за научные, а за религиозные взгляды, и не инквизицией, а светским судом, и не в средневековье, а в 1600 году, то есть под занавес Ренессанса, на пороге XVII века. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание БРУНО [итал. Bruno] Джордано (мирское имя Филиппо; 1548, Нола, близ Неаполя - 17.02.1600, Рим), итал. философ и поэт. Жизнь Дж. Бруно. Гравюра на меди. XIX в. Дж. Бруно. Гравюра на меди. XIX в. Б. род. в католич. семье небогатого дворянина Джованни Бруно. Самоименование «Ноланец». С 1558/59 г. учился в школе в Неаполе, в дальнейшем брал уроки диалектики у гуманиста Теофило Вайрано. В 1565 г. стал послушником в доминиканском мон-ре СанДоменико Маджоре в Неаполе, где через год был пострижен в монашество. Насмешливый отзыв Б. о книге, посвященной Богородице, и пренебрежение к иконам стали в 1566 г. первым поводом для расследования орденской инквизиции , но дело было прекращено. В мон-ре Б. изучал логику, естествознание, богословие, древнегреч. и, вероятно, древнеевр. языки; в окт. 1571 г. приглашался папой Пием V в Рим для демонстрации искусства памяти. В 1572 г. Б. был рукоположен во пресвитера. В 1576 г. началось новое расследование инквизиции по обвинениям Б. в еретических проарианских высказываниях, в ходе к-рого у него были найдены запрещенные книги. Б. бежал в Рим, а оттуда, сбросив монашеское одеяние, в Геную. В течение неск. лет скитался по городам Сев. Италии, зарабатывая преподаванием; затем поселился в кальвинист. Женеве, где работал редактором-типографом, преподавал в ун-те и, вероятно, формально принял кальвинизм. Попытка издания брошюры с критикой кальвинист. проповедника А. Делафе привела его к тюремному заключению, книга была сожжена, сам он был подвергнут отлучению и принудительному покаянию под угрозой сожжения на костре. После освобождения Б. перебрался во Францию и в 1580 г. в Тулузском ун-те полгода читал лекции по космографии (о Сфере), затем, получив степень магистра свободных искусств,- по философии. С сер. 1581 г., будучи экстраординарным профессором, в Парижском ун-те читал лекции о 30 атрибутах Бога по Фоме Аквинскому , позднее - об искусстве памяти, развивая идеи Луллия Раймунда . |
| Затем Бруно переходит в наступление. Он заявляет, что, напротив, именно Ханеграаф в своем богословии «балансирует на лезвии бритвы» 361 . Точнее, Бруно утверждает, что представления Ханеграафа о Троице имеют опасное сходство с учением пятидесятников-единственников. В частности, он критикует данное Ханеграафом определение Троицы как «одного Бога, открывающегося в трех Личностях» 362 . С точки зрения Бруно, такая формулировка предполагает, что Иисус – всего лишь одно из откровений Бога, но не Сам Бог 363 . Рассуждения Бруно опираются на следующий принцип: если мы настаиваем на идее воплощения Бога, нам приходится выбирать между верой в Бога как единственную Личность и верой в Бога как три отдельных личностных Существа. Похоже, Бруно упускает из виду, что оба эти утверждения могут быть крайностями. С другой стороны, он прав в том, что слова Ханеграафа можно по ошибке принять за одобрение единственнических идей. Я предпочел бы иную формулировку: в соответствии с учением о Троице, Бог открывает нам, что Он вечно существует в трех Личностях Отца, Сына и Святого Духа. Молиться Иисусу нельзя? Многие известные проповедники Веры придерживаются не вполне ортодоксальных представлений о личности Христа. К примеру, как Э. У. Кеньон, так и Кеннет Хейгин утверждали, что христианам не следует обращать свои молитвы к Иисусу. Кеньон писал: «Я знаю, что привычка молиться Иисусу очень распространена, но если мы хотим истины и желаем молиться так, чтобы наверняка получить ответ, мы должны повиноваться Писаниям и молиться так, как они нас учат» 364 . Хейгин утверждает, что это ключевое условие получения ответов на молитвы: Один из моих друзей, служитель, никогда не получает ответа на свои молитвы. Молитва для него – это мука. Он молится Иисусу. Я молюсь Отцу во Имя Иисуса. Я молюсь так уже более 50 лет и получил все, о чем просил: 365 . Библия не дает никакого основания утверждать, что к Иисусу нельзя обращаться в молитве. Напротив, Новый Завет ясно утверждает, что Иисусу Христу можно молиться ( Ин.14:14 ; Деян.7:59 ). Ни Кеньон, ни Хейгин не намерены отрицать божественность Христа, но их учение по данному вопросу показывает, что они в некоторой степени открыты для неортодоксальных идей. |
| теории. Сложнее дело обстояло, если систему Коперника рассматривали с точки зрения теории физической, объясняющей устройство вселенной. В таком случае, она полностью противоречила бы Аристотелевской космологии: принципу естественных движений и местоположений элементов, на основании которого делался вывод о неподвижности Земли и нахождении ее в центре мира. Также был бы нарушен принцип различия между земными и небесными телами. Во введении к трактату «Об обращениях небесных сфер», Коперник писал о том, что его работа предназначена для ученых-математиков. Однако, судя по тому, что Коперник остерегался реакции на свое творение (откладывал его публикацию), можно предположить, что он претендовал на большее, чем приведение лишь математических исчислений. Реакции философов на трактат не последовало: они не видели в этой теории никакой угрозы, так как ее не принимали даже астрономы. Такое спокойствие могло быть вызвано и «Обращением к читателю» издателя книги Андреаса Оссиандера, в котором он говорил о том, что к произведению Коперника следует относиться, как к математической теории, которая имеет замечательные догадки и отличается предельной простотой. Джордано Бруно Филиппо Бруно родился в семье солдата Джованни Бруно в Нола (Кампанья) близ Неаполя в 1548. В 11 лет его привезли в Неаполь изучать литературу, логику и диалектику. В 15 лет в 1563 он поступил в местный монастырь Святого Доминика, принадлежащий к Доминиканскому ордену, где продолжил обучение. Здесь в 1565 он стал монахом и получил имя Джордано. В 1572 Бруно принял священный сан. Усиленные занятия выработали в нем критическое отношение к догматам Церкви и схоластике. Вскоре за сомнения относительно пресуществления Даров и непорочного зачатия Девы Марии он навлек на себя подозрения в ереси. Своими высказываниями он смущал собратьев-монахов, и начальству пришлось начать расследование его деятельности. Джордано Бруно сжигают в 1600 году, по обвинению во многих ересях. В том числе, он говорил, что мир вечен и существуют |
| Миф о существовании гонений на ученых в XVI–XVII вв. является всего лишь просвещенческой выдумкой. Ни одного примера преследований ученых, кроме случаев с Дж. Бруно и Г. Галилеем, назвать не могут. Да и в этих случаях все не столь радужно с точки зрения атеиста. Что касается Дж. Бруно, то он был не ученым, а философом-язычником, сторонником пантеизма, еретиком, и именно за свои еретические положения и поплатился жизнью. Это было типичное проявление преследования еретиков, столь характерное для Ренессансной Европы. Конечно, нельзя приветствовать сжигание еретиков на кострах, но и говорить, что это было преследование за научные убеждения, тоже не стоит. По крайней мере, в материалах процесса над Дж. Бруно ни слова не говорится о его так называемых научных положениях. А мысль о бесконечности Вселенной Бруно заимствовал у кардинала Николая Кузанского, который за сто лет до Бруно высказал эту мысль. И никто Николая за это не преследовал. Что касается Г. Галилея, то здесь несколько иная ситуация. Дело в том, что Галилей выбрал не совсем удачный момент для публикации своего трактата «Диалог о двух системах мира: птолемеевой и коперниковой». В середине XVI в. М. Лютер обвинил католиков в том, что они совсем изменили христианству, стали слишком доверяться науке и философии, в то время как спасается человек, по Лютеру, «только верой». Вкупе с другими обвинениями (индульгенции и т.п.) эти нападки послужили причиной начала кровопролитных реформационных войн. Одним из аргументов для лютеран был факт положительного отношения католиков к работе Н. Коперника. И поэтому, когда реформационные войны затихли и наступил мир, католическая Церковь, не желая идти на углубление конфронтации, не рекомендовала Галилею публиковать свою книгу в защиту коперниковского учения до тех пор, пока тот не сможет полностью и совершенно убедительно доказать свое учение. Галилей же ослушался и опубликовал книгу, в чем и вынужден был покаяться. Кстати, как указывает В. Гейзенберг, правота Галилея в этом споре все же не столь очевидна. С научной точки зрения Галилей все-таки был неправ, ведь Солнце не покоится, да и Земля движется не по окружности, а по эллипсу. Но больше всего Галилей оказывается неправ в нравственной области, не просчитав те последствия, к которым могла бы привести публикация его идей 20 . |
| Ничто, — абсолютное, положительное НЕ, таков итог, к которому приводит путь отрицательного богословия у кардинала Николая Кузанского. Но кроме этого негативно–трансцендентного аспекта, его богословие имеет и аффирматив–но–имманентный, и здесь–то, при диалектическом анализе основных понятий, при исследовании соотношения мира и твари, и обнаруживается поразительная мощь и оригинальность этого мыслителя. Отдельные стороны этого учения настоятельно требуют монографического изучения. К Николаю К. примыкает и его почитатель Джордано Бруно. Несколько неожиданно встретить имя Дж. Бруно, имеющего репутацию пантеиста, в ряду представителей отрицательного богословия 75 . Хотя история мысли подчеркнула в мировоззрении Бруно сторону именно пантеистическую, в нем самом пантеизм далеко не одержал еще окончательную победу, и борются разные течения. Странным образом Бруно находится в явной зависимости и от идей Николая Кузанского, которого был усердным почитателем; поэтому в своем трактате «De la causa, principio e uno», излагая учение об абсолютном, сильно напоминающее взгляды Николая К. о coincidenlia oppositorum и о possest 76 , Дж. Бруно говорит следующее: «То, что в другом случае было бы противоположно и противоречиво, в нем (в абсолютном) есть одно и то же, и каждая вещь есть в нем одно и то же. Стало быть, надо выйти за различия времен и эпох, как и действительностей или возможностей, ибо для него не существует ничего ни старого, ни нового, и превосходно называется он в Откровении первый и последний. — Эта абсолютнейшая действительность, которая тожественна с абсолютнейшей способностью, может быть на языке разума понимаема только путем отрицаний, т. е. она недоступна постижению, ни как она может быть всем, ни как она есть. Ибо разум, если он хочет понять, должен образовать себе сообразное с рассудком представление, приспособиться к нему, примерить его к себе, выравниться с ним. Все это здесь невозможно. Ибо разум никогда не бывает так велик, чтобы не мог быть еще более; то же, будучи со всех сторон и во всяком смысле недоступно, не может быть больше. Не существует, стало быть, такого глаза, который мог бы приблизиться к этому всевысочайшему свету и этой всеглубочайшей бездне или найти доступ к ней» . XII. Ebpeйckaя мистика: Каббала |
| Матильды Тосканской вскоре после кончины папы Григория VII (1073-1085). Еп. Бонизон, ревностный сторонник григорианской реформы, сделал основной темой трактата апологию Григория VII, поместив его деятельность в контекст истории Церкви и ее взаимоотношений со светской властью. В 5-й книге описываются события от вступления на герм. престол кор. Конрада II (1024) до избрания папы Стефана IX (X) (1057). Л. представлен как усердный пастырь, к-рый заботился об очищении Церкви и приблизил к себе мон. Хильдебранда (Гильдебранда), буд. папу Григория VII, продолжившего его реформаторскую деятельность (изд.: MGH. Lib. T. 1. P. 568-620). Жизнеописание Л., выдержанное в панегирических тонах, содержится в «Книжице о симониаках» кард. Бруно, еп. Сеньи (см. ст. Бруно Астийский ), составленной скорее всего в 90-х гг. XI в., когда автор был библиотекарем и канцлером Римской курии (в 1102 он удалился в мон-рь Монте-Кассино ). Как и Бонизон, кард. Бруно был убежденным сторонником григорианской реформы. С его т. зр., заслугой Л. была не только забота об искоренении симонии и др. злоупотреблений, но и выдвижение Хильдебранда, впосл. возглавившего реформу Церкви. По мнению Бруно, Л. был возведен на Папский престол в эпоху духовного и нравственного кризиса, когда Римская Церковь уподобилась Содому и Гоморре: «Во времена блаженного Льва Церковь была испорчена настолько, что едва ли можно было найти [прелата], незапятнанного симонией или рукоположенного теми, кто не был повинен в этом грехе» ( Bruno. Libellus de symoniacis. 10//MGH. Lib. T. 2. P. 554; ср.: Die Briefe des Petrus Damiani/Hrsg. K. Reindel. Münch., 1983. Tl. 1. S. 474. (MGH. Briefe; 4/1)). Бруно вспоминал, что Григорий VII часто рассказывал о Л. и однажды упрекнул приближенных в том, что никто из них не позаботился описать его жизнь ( Bruno. Libellus de symoniacis. 3-4//MGH. Lib. T. 2. P. 548-549). Папа Римский Лев IX изгоняет беса. Миниатюра из Пассионала из Вайсенау. XII в. (Bodm. 127. Fol. 191r) Папа Римский Лев IX изгоняет беса. |
| Евангелия никогда не отступают от истины, никогда не говорят ложного и всё, что в них содержится, правильно, свято и всецело достойно веры. Евангелия суть слово Божие, духовная пища, дарованная Богом тем, которые почитают Его. Если кто, утомлённый, желает найти подкрепление своему духу, то пусть приходит к Божественному источнику пророков и евангелистов и там он найдёт Иисуса. Конечно, Писание требует тщательного и усиленного, а не поверхностного изучения. Подобно тому, как тонкие ароматические вещества производят тем более приятный запах, чем более их растирают, так точно и св. Писание распространяет тем больше благоухание, чем тщательнее его изучают и чем более разлагают на части. Знать на память содержание обоих Заветов есть священная обязанность всех христиан, так как в самой малой букве их заключается полнота знания 102 . В своих толкованиях Бруно различает буквальный, аллегорический и духовный смысл. Хотя буквальное понимание у него обыкновенно предлагается на первом плане, однако весьма многому он придаёт духовное значение. Из примеров подобного рода можно видеть, что нередко под духовным пониманием Бруно разумеет то, что по теперешнему словоупотреблению скорее может быть названо фигуральным образом речи. Так относительно Иоанна Крестителя у Бруно мы встречаем такое замечание: Иоанн Креститель был Илией не по своей личности, а по духу и силе благодати. Было бы странно поэтому, если кто-либо стал утверждать, что св. Иоанн был действительно Илией 103 . Точно также и слова св. Стефана в его известном обличении иудеев, где он называет иудеев строптивыми и необрезанными сердцем и ушами, конечно, нельзя понимать буквально. Нельзя же, в самом деле, думать, будто иудеи, действительно, должны были обрезать собственные уши 104 ! Этот довод достаточно показывает, что понятия буквального и аллегорического в те времена были иные, чем теперь. К числу особых свойств св. Писания Бруно относит также некоторую присущую ему темноту. Невозможно, по мнению Бруно, понять всё содержание слова Божьего. Многое в нём должно быть оставлено до того времени, когда окончится эта ночь, эта жизнь, полная мрака и невежества. Когда же настанет утро, когда воссияет Солнце правды, тогда и все тайны слова Божьего будут вполне поняты 105 . |
|
|
