| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КЛЕРМОН-ГАННО [франц. Clermont-Ganneau] Шарль Симон (19.02.1846, Париж - 15.02.1923, там же), франц. археолог, ориенталист, специалист по древней палестинской эпиграфике, дипломат. Изучал классическую филологию и вост. языки в Национальном ин-те восточных языков и цивилизаций. В 1867 г. начал дипломатическую карьеру в Иерусалиме в качестве переводчика Мин-ва иностранных дел. В 1871 г. работал во франц. иерусалимской миссии, затем в К-поле. Последующие неск. лет К.-Г. занимался как дипломатической работой, так и научными исследованиями: в 1873-1874 гг. должен был проводить археологические исследования в Палестине по специальному назначению спонсируемого британским правительством Фонда исследования Палестины, в 1874 г. принят на фак-т Высшей практической школы в Париже, в 1881 г. служил французским вице-консулом в Яффе (1880-1882), после возвращения в 1882 г. К.-Г.- главный переводчик с вост. языков в Мин-ве иностранных дел в Париже. В 1883 г. франц. консул в Лондоне (с 1886 консул 1-го класса). В дальнейшем К.-Г. принял пост директора Школы восточных языков в Париже и профессора в Коллеж де Франс. В 1889 г. избран членом Академии надписей и изящной словесности. Последующие назначения: в 1891 г. К.-Г.- профессор, преподавал археологию и эпиграфику в Коллеж де Франс, в 1896 г.- генеральный консул. В 1875 г. стал кавалером ордена Почетного легиона. К.-Г. принадлежит ряд важных для истории археологии библейской исследований. В 1869 г. ему удалось скопировать текст стелы моавитского царя Меши (IX в. до Р. Х.), обнаруженной в Дивоне в Моаве,- древнейшую известную семит. надпись, которая имела отношение к тексту Книг Царств. Впосл. он способствовал приобретению стелы и передаче ее в Лувр (см. в ст. Меша ). Среди его более поздних эпиграфических открытий были древнеевр. надписи VIII в. до Р. Х. в Силоамском туннеле, проложенном в Иерусалиме царем Езекией, и греч. надпись периода Ирода Великого, запрещающая язычникам входить во внутренний двор Иерусалимского храма. |
| д. (Les maximes du scribe Ani, d’ après le papyrus Nr. IV du musée de Boulaq). Шаба обладал, наряду с обширным знаниям и тонким критическим чутьем, неистощимою энергией и работоспособностью. Отличительною внешнею особенностью работ Шаба является транскрипция иероглифических знаков коптскими буквами 445 . Одним из самых видных учеников Эм. де-Ружэ был Шарль Теодюль Девериа (Devéria, 1831–1871). Усвоив в юности почти самоучкой классические и еврейский языки, он посвятил себя впоследствии египтологии и был в последние годы своей жизни консерватором египетского отдела Луврского музея. Из его работ выдаются: Bakenchonsou, Grandprêtre d’ Ammon et architecte principal de Thébes (Rèv. archéol. 1860); Le pap. judiciaire de Turin et le pap. Lee et Rollin (1868); Noub, la déesse d’or des Egyptiens (1869) и др.; но в особенности ценным является его посмертный Каталог египетских рукописей Луврского музея (Париж, 1872). Собрание его сочинений издано Г. Масперо в IV и V томах Bibliothèque égyptologique. Основательностью и продуманностью отличаются работы ученика де-Ружэ, Поля Пьеррэ (Pierrot), автора географического словаря, «египетского Пантеона», сборников текстов, Словаря египетской археологии, ряда исследований о «Книге мертвых», о трехязычной канопской надписи и мн. др. Заслуги Э. де-Оррака (de Horrack) заключаются главным образом в исследовании иератического папируса с причитаниями Исиды и Нефтиды (Les lamentations d’ Isis et de Nephtys). —323— Кроме упомянутых уже нами египтологов, из школы де-Ружэ вышли Огюст Байэ (Baillet), Поль Бюшер (Buchère), Лефебюр (Lefébure), Г. де Лонперьэ (H. de Longpérier), Гребо (Grébaut), de Rochemonteix, Маллэ (A. Mallet), из иностранных ученых – Лепаж-Ренуф, Гудвин (Goudwin), Лаут (см. выше), Плейт (Pleyte), Цюндель (Zündel), Купер (Соорег) и др. Учеником де-Ружэ можно считать до некоторой степени и великого французского египтолога Гастона Масперо, главу современной египтологической школы в Франции. В Англии выдающимся египтологом рассматриваемого периода был преемник Берча по управлению восточным отделом Британского музея, Питер Лепаж-Ренуф (Le Page Renouf) 446 . |
| Практически одновременно с берлинской серией IG было предпринято издание собрания древнегреческих надписей Британского музея 1752 . Однако постепенно отдельные коллекции начали инкорпорироваться в IG. Греческой эпиграфике посвящен ряд периодических изданий, в частности Mitteilungen, публикуемое Немецким археологическим институтом, и Bulletin de correspondance hellenique, издаваемый Ecole frangaise d’Athenes. Следует также отметить трехтомное учебное издание Диттенбергера Sylloge inscriptionum graecarum (2. Aufl. Leipzig, 1898–1901; Supplement: 1903 ff.) и собрание надписей на греческих диалектах, изданное американским историком–лингвистом немецкого происхождения Германном Коллитцем (1855–1935) 1753 . В рамках школы Боргези родился план систематического научного издания собрания латинских надписей. За его реализацию вначале взялась Французская академия наук, однако до практических последствий здесь дело не дошло, и этот замысел воплотила в жизнь Берлинская академия наук, создавшая Corpus Inscriptionum Latinarum (общепринятое сокращение – CIL). Корпус имеет целью собрать и систематизировать все известные латинские эпиграфические памятники со всей территории Римского государства. CIL издается на латыни (хотя в настоящее время дискутируется вопрос о целесообразности и в перспективе применять латынь в качестве языка схолий). Издание началось в 1847 г. созданием Комитета в Берлине, перед которым стояла задача обобщить и опубликовать все известные на то время латинские надписи. Ведущей фигурой в Комитете стал один из крупнейших специалистов по римской истории Теодор Моммзен (1817–1903). Ему принадлежит план издания, общее редактирование и, подчас, конкретная научная проработка ряда источников. В основу работы был положен принцип аутопсии, предполагающий, что издание должно осуществляться только на основе подлинников и никогда – по материалам «из вторых рук»; в случае утраты оригиналов опорой для издания служат ранее опубликованные труды авторов, которые непосредственно знакомились с оригиналом. |
| —587— согласия, он беспристрастно отмечает то и другое, не делая отсюда никаких, ни апологетических, ни критических выводов. Даже более того, он неоднократно предостерегает от увлечения данными археологии как в критических, так и в апологетических целях; но здесь, нам кажется, автор излишне осторожен и боязлив: во всяком случае собранный и критически освещённый им материал и без особенных его истолкований является прекрасным апологетическим средством в борьбе с врагами Библии. Вторая часть рассматриваемого издания, носящая общее заглавие: „Классический авторитет“ состоит из четырёх отдельных очерков. Она начинается статьёй Griffith’a – „Египет и Ассирия“, автор которой, извлекая из открытых там памятников всё, наиболее существенное для истории данных стран, сравнивает этот новый материал с тем, что было известно о них раньше из письменных источников, преимущественно из сочинений Геродота, Манефона, Иосифа Флавия и др. Это сравнение оказалось далеко не в пользу классических авторов, сочинения которых требуют многочисленных и серьёзных как дополнений, так и поправок, вносимых сюда на основании новооткрытого материала. Следующий за сим отдел второй части книги носит заглавие: „доисторическая Греция“ и принадлежит самому издателю Hogarth’y – директору британской школы в Афинах. В нём он даёт краткий очерк важнейших пеласгических раскопок и указывает на важное значение микенской цивилизации и культуры, как преддверия классической. В заключение своего очерка автор говорит о влиянии эгейской цивилизации на Северную Европу и даже приблизительно намечает сам путь этого влияния (Молдавия, Иллирия, Венеция, Швейцария, долина Эльбы, Дания, Швеция и, наконец, Ирландия). Третий и четвёртый отделы второй части, озаглавленные: „Историческая Греция“ и „Римский мир“, дают общий очерк важнейших раскопок и открытий из эпохи классического мира, проливающий много нового света на различные исторические события и ещё больше – на разные стороны народного быта. В частности, в первой из этих статей осо- |
| - Вы тоже, конечно же, выступали на семинаре с какими-то темами? - Как клирик, я представляю в Иерусалиме Русскую архиепископию Константинопольского Патриархата. Что касается основной сферы моих научных занятий, то это византийская история. Тем не менее, учитывая не только научный характер нашего семинара, мне доводилось выступать с темами, далекими от византийской истории. Например, об истории паломничества из русского зарубежья под руководством епископа Мефодия (1902-1974). Также я делал сообщения о различных аспектах византийской истории на Святой Земле. - Поддерживает ли ваш семинар связи с какими-то местными или российскими научными центрами? - Некоторые наши постоянные докладчики являются православными людьми и учеными - аспирантами или преподавателями Иерусалимского или Хайфского университетов. Наши коллеги-археологи являются либо университетскими работниками, либо сотрудниками Израильского управления древностей. Наши российские докладчики - это преподаватели Московских или Санкт-Петербургских духовных школ, а также университетов из этих же городов. В Израиле особое значение для наших контактов приобретают французская и британская Библейские и археологические школы. - Как бы вы охарактеризовали прикладное значение вашего семинара? Используют ли полученные знания его участники в своей экскурсионной практике с паломниками? - Несомненно. Гиды, обучавшиеся на государственных курсах в Израиле, получают у нас те знания о христианстве и церковной истории, которых они не могли получить на своих профессиональных курсах. Православные гиды, быть может, и не имеющие специального богословского образования, получают у нас определенную сумму знаний о христианстве и истории Церкви, которых у них до этого не было. Те и другие приобретают те знания, которые они не могут почерпнуть из одних только книг или учебников. Естественно, православные сопровождающие из числа участников нашего семинара могут рассказать о тех или иных христианских святынях значительно больше, чем те, кто не слушал многие наши лекции. |
| В письме от 14 июля 1900 г. Жебелев сообщает своему адресату, что третьего дня прибыл в Лондон и поселился в компании с Тураевым и Церетели, в близком соседстве с А. А. Васильевым . Английский, по собственному признанию Сергея Александровича, он знает очень мало, но с Васильевым чувствует себя в Лондоне как дома. Тураев весь ушел в эфиопские жития святых, а Церетели – в папирусы. Сам Жебелев изучает Британский музей, который настолько грандиозен, что нужны, по мнению пишущего, годы, чтобы с ним познакомиться. В этом же письме Жебелев описывает свое путешествие по Германии, во время которого он видел все германские музеи (Д. 80. Л. 51–52 об.). «Что у Вас на первых порах голова закружилась от Британского музея, это понятно», – отвечает ему Ернштедт из Schonau 25 июля/7 августа (Д. 7. Л. 30–31 об.). Чтобы изучить его, для этого, без сомнения, требуются годы. Но даже сузив поле зрения и ограничив его исключительно искусством, Сергей Александрович, по мнению учителя, все-таки (как и Церетели с Тураевым) занят не тем, что нужно для преподавания на кафедре, для которого важнейшее, центральное место занимают язык и его памятники. Если бы не это обстоятельство, можно было бы радоваться, что преподавание Жебелева у Штиглица и в Академии художеств 1709 решительно обратило его к археологии. 1710 «Археологи с Вашей подготовкой (филологической и исторической) и с Вашими данными нам очень нужны. Но филологи нам тоже очень нужны, по крайней мере покуда древние языки еще не вытеснены из средней школы. Филологи нам тем более нужны, что один из лучших, П. В. Никитин, бросил преподавание, а гг. Зелинские не готовят ни археологов, ни филологов, а только болтунов и нахалов». Трудно сейчас представить такую быстроту почтовой связи, но уже 27 июля/9 августа (т. е. через два дня) Жебелев посылает из Лондона подробное рассуждение об археологии, ее отношении к древней истории и полезности для классической филологии (Д. 80. Л. 53–54 об.). Коллегиальная и дружеская переписка учителя и ученика недвусмысленно свидетельствует о том, насколько близко принимал к сердцу и уму Виктор Карлович занятия, карьеру, трудности, проблемы и замыслы Сергея Александровича. Когда в 1898 г. Жебелев защищал магистерскую диссертацию («Из истории Афин 229–31 гг. до Р. Хр.»), Ернштедт писал ему: «С диспутом, на мой взгляд, Вас можно поздравить, и такое, сколько мне приходилось слышать, общее впечатление. Вы вели себя на кафедре идеально: не робели, не горячились, не злюкались и т. д. γαθ τχ» 1711 (21 декабря 1898 г., СПб. Д. 7. Л. 22). |
| Триумф Мардохея. Роспись синагоги Дура-Европос (Сирия). Ок. 250 г. В Палестине велись раскопки святых мест на принадлежавших разным конфессиям участках земли, особенно активны были ин-ты, созданные монашескими орденами. Библейская школа доминиканцев (Ф. М. Абель , Л. Венсан , А. Лагранж) с 10-х гг. XX в. вела в Иерусалиме раскопки базилик эпохи имп. Константина, в 20-30-х гг. изучала «вымостку» Антониевой башни и карту-мозаику из Мааина. Итал. ученые-францисканцы (Библейская францисканская школа) начали в 90-х гг. XIX - 10-х гг. XX в. работы в Назарете, Капернауме, Айн-Кареме и древнейших мон-рях, а позже внесли вклад в изучение пустынь Иордании. С ними соперничали основанный в 1865 г. англикан. Палестинский исследовательский фонд, особенно активный в 1934-1948 гг., Американские школы исследования Востока и экспедиции главных ун-тов США (Йельского, Принстонского). В числе их достижений - работы Дж. У. Кроуфута в Герасе (1928-1930, Британская археологическая школа в Иерусалиме); открытия в Дура-Европос и Антиохии на Оронте. К изучению А. х. Палестины и Сирии стремились и российские ученые, до Октябрьской революции 1917 г. опиравшиеся на Русскую духовную миссию в Иерусалиме (1847) и Палестинское православное об-во . Становление метода Дно стекляной чаши с золотой росписью, украшающей локулу в катакомбах Памфилия в Риме. IV в. Дно стекляной чаши с золотой росписью, украшающей локулу в катакомбах Памфилия в Риме. IV в. Развитие метода А. х. в 1-й пол. XX в. отставало от полевых работ. Стратиграфический и типологический подходы осваивали медленно, раскопки ограничивали «очисткой» древней архитектуры, ее обмерами, копированием мозаик и надписей; часто уничтожались средневек. слои (визант., копт. и др.). А. х. оставалась «ведомственной» наукой католич. Церкви, профессионально занимались ею в основном священнослужители, ее изучали в церковных учебных заведениях, большинство светских ученых ею пренебрегали. Рим. школа опиралась на архаичную и противоречивую методику, католич. традиция требовала следовать при анализе определенной иерархии источников: предпочтение отдавалось письменной традиции (библейской, патрологической и др.), А. х. лишь дополняла ее. Это вело зачастую к ошибочным выводам и датировкам. Считалось, что возникновение христианства должно было отчетливо отразиться в древностях I в., в действительности христ. элементы оставались неразличимы в среде античности. А. х. подтверждает их несомненное выделение начиная с 80-х гг. II в. |
| Г. была открыта У. Я. Зеетценом в 1806 г., затем ее осмотрели Я. К. Буркхардт (1812), Бакингем (1816) и мн. др.; первое научное описание принадлежит Г. Шумахеру (1902). Ранее Г. посещали, описывали и пытались исследовать рус. ученые Н. П. Кондаков (экспедиция ИППО в Сирию и Палестину, 1891-1892 гг.) и Ф. И. Успенский . Археологические раскопки в городе велись с 1925 г. Важнейшие сезоны 1928-1930 гг. провела экспедиция Йельского ун-та (США) и Британской школы археологии в Иерусалиме под рук. Дж. У. Кроуфута, открывшая не менее 15 раннехрист. памятников; здесь работали Дж. Хорсфилд, К. С. Фишер, Н. Глюк , Л. Хардинг. С 80-х гг. широкие раскопки и реставрации ведутся международными экспедициями под эгидой Департамента древностей Иордании (команды археологов из Великобритании, США, Италии и др.). Археологически город в собственном смысле слова появляется только в эпоху эллинизма (хотя незначительные поселения существовали, по-видимому, уже с позднего каменного века). Его стены (толщиной ок. 3 м) имели 101 башню и образовывали круг диаметром 9,5 км. К 75 г. до Р. Х. Г. имела планировку по гипподамовой системе (сеть улиц, к-рые перекрещивались под прямым углом через равные промежутки). Хорошо сохранилась часть главных улиц, расположенных с севера на юг (Кардо Максимус) и 2 поперечных, протянувшихся с востока на запад (Декуманус Максимус). В I в. по Р. Х. был сооружен эллипсовидный форум, обрамленный полукруглой колоннадой в ионическом стиле, и открытой к югу; на север от него уходила Кардо Максимус. За юж. городской стеной был построен храм Зевса Олимпийского (22-43 гг. по Р. Х.), театр с 33 рядами на 3 тыс. мест (после 50 г. по Р. Х.), ипподром с местами на 15 тыс. зрителей (I-II вв.). Ок. 150 г. был сооружен огромный храм Артемиды на зап. стороне главной улицы. Во II - нач. III в. Г. достигла вершины процветания и насчитывала ок. 20-25 тыс. жителей. Кардо Максимус, названная в честь имп. рода Виа Антониниана, стала колоннадной. Св. Мария. Мозаика одного из христ. храмов Герасы. 611 г. |
| Майнская и Кариопольская епископии продолжали существовать на протяжении османского периода, а в XVIII в. число епископий увеличилось до 8, что отражает расцвет п-ова Мани. В нач. XIX в. наметилась тенденция укрупнения и слияния епархий (напр., Никлийская епископия была присоединена к Майнской), особенно после провозглашения автокефалии Элладской Православной Церкви (1833). В 1833 г. Майнская епископия была преобразована в Гифийскую, Кариопольская - в Итилскую, Лагийская - в Асинскую, Зарнатская и Андрувистская объединены в Кардамильскую епископию, Милейская (Мильская) и Плацийская составили Зигскую епископию. К Лакедемонской епископии были присоединены Кардамильская (в 1834), Итилская (в 1841), Зигская (в 1841), Гифийская (в 1842), Асинская (в 1852) епископии. В 1852 г. на территории нома Лакония были образованы Монемвасийская и Спартанская архиепископия, Гифийская епископия и Итилская епископия (последние 2 объединились в 1900 - см. в ст. Гифийская и Итилская митрополия ). Церковная архитектура византийского периода На территории М. обнаружены ок. 1800 церковных памятников визант. и поствизант. периодов, многочисленные светские здания периода до Греческого восстания 1821-1829 гг., руины доисторического и античного времени. Архитектурным феноменом М. является уникальная для Пелопоннеса концентрация визант. церковной архитектуры. Храмы типа вписанного креста, к-рые по форме и способам строительства относят к т. н. элладской школе, сосуществуют с маленькими однонефными сводчатыми церквами без внешнего декора, но расписанными внутри. М. дает ученым возможность на примере комплекса памятников проследить эволюции строительной практики и живописных стилей, исследовать связи с соседними областями, распознавать артели мастеров. Первыми исследованиями, посвященными визант. памятникам М., были статьи Р. Тракуэйра и А. Миго в ж. «Ежегодник Британской школы в Афинах» за 1908-1909 и 1932-1933 гг. Известность памятники М. получили в результате систематических описаний и публикаций в ж. «Протоколы Афинского археологического общества» проф. Н. Драндакиса и группы его сотрудников в 70-80-х гг. XX в. Исследования Драндакиса посвящены живописному и скульптурному украшению храмов М., наиболее полно и обобщенно эти темы освещены в 2 его монографиях. Изучение храмов М. было продолжено сотрудниками Драндакиса и профессорами Афинского национального ун-та Н. Гиолесом, Е. Делиянни-Дори, С. Калописи-Верти, В. Кепедзи, Х. Константиниди и М. Панайотиди. |
| Что же случилось с несторнанами после указа У–цзуна? Саэки полагает, что большинство несториан после этого обратились в мусульманство (см. [Saeki 1916, с. 49]). Он разделил мнение Т.Ричарда, британского баптистского миссионера, работавшего в Северном Китае в конце XIX в., считавшего, что значительное число несторианских верующих нашло свой путь в секте «Учения золотой пилюли» (Цтпь дань цзяо) (см. [Covell 1986, с. 24]). Эта секта занималась поиском китайского эквивалента «философского камня», а ее акцент на важности всеобщей любви заставил миссионеров последующих эпох предположить, что она связана с несторианским христианством, а ее основатель Люй Янь был Люй Сюянем – автором надписи с несторианского монумента (см. [Stauffer М.Т. 1922с. 29]). Те из несториан из западных окраин Поднебесной, кто не пожелал прибыть по приказу императора в Кантон для последующей высылки по морю в родные края, обратились к изучению китайской классики в надежде сдать экзамен на чиновничью должность. Что касается нестори–ан–китайцев, то те из них, кто не отрекся от веры, стали выдавать себя за даосов н практиковать свою религию втайне (см. [Ло Сянлинь 1966предисл., 4]). Некоторые ученые, среди них Карл Рейхельт, возводят к несторианским корням доктрину «спасения благодатью» в буддизме школы Чистой земли. Другие исследователи находят это соединение спорным, поскольку акцент на благодати никогда особо не подчеркивался в восточном христианстве. Тимоти Ричард предположил, что древнеиндийский поэт и философ Ашвагхо–ша, в заслугу которому ставится раннее распространение буддизма Махаяны, мог находиться под влиянием донесторианскнх мнссионеров в Р1ндни уже в начале I в. н.э., т.е. до того, как христианская вера достигла Китая. По мнению Ричарда, важная махаянская работа Дачэн цисииь лунь (Пробуждение веры махая–ны) может происходить из Индии как результат такого межрели–гиозного контакта. Он верил, что этот буддистский труд был первым аутентичным «евангелием на китайском», христианским свидетельством в буддистском облачении (см. [Covell 198G, с. 31]). Несторианским миссионерам, проповедовавшим в Китае, ставится в заслугу распространение двух других доктрин, которые отделили махая ну, северную ветвь буддизма, от ее более консервативного южного партнера, хинаяны. Это введение более конкретных идей Небес и ада вместо менее определенной идеи нирваны и тенденция к теизму в обожествлении будд и бод· хисаттв (см. там же). К.Латуретт осторожно заметил: «Подвергся ли буддизм воздействию христианства или христианство оказалось под воздействием буддизма, обязаны ли они своим сходством общим для обоих воздействиям или же параллельным и несвязанным процессам, пока еще сказать невозможно. Будущие археологические исследования могут пролить свет на вопрос, тогда как в настоящее время связь между ними полностью не доказана» [Latourette 1929, с. 49]. |
|
|
